Синапсы

Джин поймала Хейли у фонтана. Как раз Питера куда-то унесло, и девушка сидела и вполглаза читала депрессивные рассказы Лондона. — На минутку, Додж, — сказала Джин по-хозяйски закрывая и откладывая её книгу. — Что я сделала? — устало поинтересовалась девушка. Для Хейли посидеть возле фонтана с книгой было попыткой отрешиться, уйти в себя, но Джин выглядела… не зло, не сердито. Она была в каком-то праведном гневе. И от этого разговора ничего хорошего ждать не приходилось. — Твоя связь с Хэнком. Ты должна это прекратить. — Если ты копалась в моих мозгах достаточно долго, то должна была понять, что я это прекратила, — отрезала Хейли, вставая, чтобы быть на одном уровне с Джин. Рыжая телепатка запнулась на мгновение, но продолжила. — У него сейчас и так беда, украдено его детище, он работал над ним… — … больше полугода, — раздраженно перебила ее Хейли, — вообще-то, я тоже там была, помогала ему. Так что не надо мне рассказывать, как сильно Хэнк переживает. Джин сдерживалась, это было видно, а Хейли этот разговор продолжать не собиралась. — Ты снова подключилась к нему в ангаре, когда пыталась привести в чувство, — крикнула Джин в спину собравшейся уйти Додж, — это не было необходимо, но тебе же надо влезть! — Как и тебе, — фыркнула Хейли, и ушла. Джек Лондон остался лежать на бортике фонтана, постепенно намокая от брызг. В тишину. Ей нужно уйти в тишину. Хейли закрыла за собой тяжелую дверь библиотеки, и спряталась куда-то между толстых книжных стеллажей. Села прямо на пол, скинула с плеча сумку и схватилась за голову. Откуда Джин знать, какие из воспоминаний — настоящие, а какие — лишь яркая фантазия девчонки с контролем импульсов в мозгу? Направить свои собственные мысли, создать галлюцинации, поднять и без того бурлящие гормоны — и Грей не усомнилась. В ее глазах Хейли теперь — бросающаяся на всех парней шлюшка, а мысли о побеге Мэдрокса густо замазаны яркими, пусть и искусственными красками. И пофиг. Мнение Грей для нее было последним, что было в списке важного. И всё, что видела Джин в ее голове, на самом деле Хейли просто разделила надвое.

***

— У­уу, Хей­ли — бу­ка. Ты во­ня­ешь ке­роси­ном, — пробурчал Максимофф. — Не нра­вит­ся — не ку­шай. Брысь с мо­ей кро­вати. Питер сонно встал, утянув за собой одеяло. Ткнулся носом в щёку надутой Хейли, которой только что пришлось собственноручно лазить внутрь самолета, чтобы достать обороненный Хэнком ключ оттуда, куда пролезали только ее тонкие руки. Да еще и этот неприятный разговор. Договор между ними, после того, как Хейли остановила Хэнка в новом намерении ее поцеловать. А от Ртути пахло теплом, немного — дезодорантом и зубной пастой. — В джинсах спать ляжешь? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, путаясь руками в одеяле, которое он все пытался на себе удержать, принялся расстегивать ремень на ее штанах. — И во вчерашней футболке, — попыталась выкрутиться Хейли, — Что ты делаешь в моей комнате? — Хочу спать с тобой, — просто ответил он. — Я ждал тебя, думал, посмотрим что-нибудь по телику внизу. Ну и уснул. Стащив-таки с Хейли футболку в масляных пятнах, Питер опустился ниже, чтобы снять с нее джинсы. Большой шрам было видно при тусклом свете полумесяца. Максимофф осторожно потрогал его пальцами, от верха, изучая странный рисунок на коже, до самого низа, где шрам заканчивался на внутренней поверхности бедра. — Болит? — взглянул он на Хейли снизу вверх. — Нет, — прошелестела девушка, — давно уже. Питер вызволил ноги Хейли из узких джинсов, поднялся, и задал самый глупый вопрос: — В пижаме спать будешь? — в его руках оказалась розовая, аккуратно сложенная пижама Хейли с лошадками, в которой она спала, когда никто не видел. В остальное время она могла уснуть, в чем ходила весь день, или на крайний случай, в шортах и майке. — Откуда?.. Ах ты, воришка! — Хейли схватила пижаму и пару раз шлепнула Питера ею по голове. Он засмеялся, увернулся, и пижама улетела мимо него за кровать. А Максимофф обхватил девушку обеими руками и поцеловал, прерывая поток ее возмущений. Это было так приятно, наконец, касаться ее кожи. Спустя столько ночей рядом, но не вместе. Он знал, что у Хейли до него никого не было. Она совершенно спокойно призналась в этом, когда компания играла в «правда или действие». Не то чтобы ему не хотелось быть непременно первым, но это была бы высшая степень доверия. А Питер хотел, чтобы Хейли ему доверяла.       И она доверяла. И больше всего на свете не хотела бы сделать ему больно. Замедлиться, практически остановиться для вечного бегуна было очень трудно, но он очень старался. Он целовал ее шрам, мысленно обещая себе, что больше не позволит случаться с ней ничему подобному. До края ожога, заканчивающегося на нежной коже бедра, и дальше. Хейли спрятала лицо в ладонях от смущения, и не знала, куда ей деваться. Она таяла под ним, как леденец на солнце, но упорно сдвигала коленки и тянула Питера наверх — целоваться. А он хихикал и зажимал ей руки, пытаясь к ней подобраться. Ночной ветер раздул занавески на окне комнаты, где Питер уткнулся лицом частично в подушку, частично — в плечо Хейли. Девушка под ним сдавленно дышала, сцепив пальцы на его шее. — Можешь как-нибудь… побыстрее? — шепнула Хейли сквозь зубы, с дрожью в дыхании. — Шутишь, да? Она, кажется, даже усмехнулась. — Сейчас — не шучу. — Больно? — Да. Только Питер… — Ммм? — Без выкрутасов. Он тихо рассмеялся ей на ухо. Сверхскорость в постели — это было бы жестоко. Но как здорово, что у нее есть чувство юмора, особенно сейчас. Когда даже самый неловкий первый раз можно сделать менее… неловким. Они умудрились уснуть вдвоем на узкой кровати, и Питер мог уткнуться носом в гладкое круглое плечико Хейли. Она была чудная: несмотря на то, что было сегодня между ними, все равно зачем-то надела шорты и лифчик. Не может спать раздетой, не привыкла, говорит. Кажется, Хейли заснула почти сразу. Питер еще какое-то время просто смотрел в темноту. Слишком много народу стояло перед ним: сотня копий Джима Мэдрокса, Хэнк МакКой со своими постоянными просьбами помочь ему с микросхемами, Мистик со своими тренировками… Все они не давали Питеру заснуть еще не меньше часа, а для спидстера это просто вечность. Но в конце концов, уютно зарывшись лицом между подушкой и спиной Хейли, Максимофф тоже заснул. А потом их разбудил вой сирены.

***

Они с Хэнком договорились. Больше никаких контактов, никаких нейронных связей. Судя по всему, происходила какая-то реакция с сывороткой в крови Зверя, отчего повышался уровень всех гормонов. Это было равноценно впрыскиванию в кровь наркотика, и Хейли быть таким фактором не хотела. Одного друга она потеряла из-за своей слепоты. Потерять дружбу Хэнка из-за несдержанности было бы недопустимо. Поэтому она решила больше не приходить в ангар. Пускай Хэнк теперь использует Ро для своих опытов, а Хейли всю возможную помощь уже оказала. Но выполнить данное себе обещание девушка не успела: Мэдрокс нарушил все планы. Может быть, Джин была права, и не стоило снова влезать в нервы Хэнка. Но Хейли хотя бы обеспечила себе алиби в виде скопированной с тела Зверя гематомы на затылке. И что теперь делать? Все время прятаться от телепатов? Бежать из особняка, возвращаться к маме? Это ей делать хотелось меньше всего. Отношения с матерью стали невозможными, существовать рядом было нереально. Смерть отца настолько скосила Гвиневру, маму Хейли, что она, кажется, немного поехала рассудком, в конце концов, обвинив во всем случившемся свою единственную дочь. Хейли вытащила из заднего кармана сложенный вчетверо листок бумаги, выдранный из тетради. Прыгающий почерк Джима.

«Мне повезло с тобой, Хелл. Дружеский совет: вали, пока не поздно»

И криво нарисованный квадратик с двумя уголками внутри, образующими букву «Т». Эту записку Хейли нашла у себя в заднем кармане джинсов вчера вечером. И что с этим делать теперь — не знала. Понимала только, что возможно насчет знаков судьбы Джим в чем-то прав.