Отступник

Томас. …В каждой цивилизации есть такие существа, которые волей-неволей притягивают к себе неприятности, всегда находят приключения себе на задницу, как часто говорит Язи Ро, копируя Уиллиса Дэвиджа. Они частенько оказываются в центре какой-то заварухи и на волоске от смерти. Так вышло, что этим существом, балансирующим на грани, оказался Вей. Мой Вей. … Видят Боги, я никого никогда не любил столь сильно, как этого странного драка с ясными искрящимися глазами. Вей был далеко не идеален, нет, но разве идеал нужен нам для проявления своей любви? Скорее мы будем любить и все то несовершенное, что есть в драке, человеке… И сейчас, когда Вей мертв, я не знаю, как мне жить дальше. Жизнь в любимом поддерживает система искусственного дыхания. Но по всем показателям, дух Вея уже далеко отсюда. Мозг не откликается на электронные импульсы. Странное ощущение. Вот его рука, искалеченная, теплая, такая живая рука. Но никогда уже я не смогу услышать его высокий срывающийся голос, не поговорю о каких-то совершенно неважных мелочах… Горе мое столь велико, горечь утраты столь сильна, что я с трудом сдерживаю свое желание лечь рядом и никогда больше не просыпаться. Если бы не наш потомок: Итах. Вот все что осталось мне от Вея. Я вижу в своем потомке черты партнера. И тогда слезы сами начинают катиться из моих глаз. Наша первая встреча, когда Вей спас меня от банды в ночном клубе… Я пошел туда, точно зная, что именно сегодня моя Талма будет исполнена и я найду того, с кем проведу всю свою жизнь. Мои расчеты меня не обманули — недаром я с отличием окончил талман-ковах. Но не было ли это простым совпадением? Не принял ли я желаемое за действительное? На этот вопрос Вей ответил бы одно: «Какая нахрен разница? Если мы есть друг у друга, так ли важна причина нашей встречи?» И любимый прав: сейчас мне не важно, что и как прогнозирует Талма, главное то, что Вей смог доказать своей жизнью силу любви и преданности. Немногие могут таким похвастаться. Язи Ро прекрасный Родитель. Сейчас Ро нервно выхаживает в коридоре больницы. Он хочет поговорить со мной. Я знаю — о чем, и впервые боюсь разговора с Родителем. Сколько раз в детстве Ро обьяснял мне множество разных вещей. И я всегда соглашался с его мудростью. Приближаюсь и почтительно склоняюсь перед предком, но Родитель просто обнимает меня и крепко прижимает к себе, позволяя быть маленьким и беспомощным. Рыдания вновь вырываются из груди, хотя я думал, что уже почти смирился. Несколько минут мы молчим. — Томас, ты знаешь, о чем я хочу тебе сказать, — голос Ро заставляет мое сердце сжаться, — Вей не придет в себя. Мы все это знаем. Пора прекратить его мучения, мой потомок. Понимаю всю тяжесть твоей утраты, но выхода нет. — Родитель, я не могу… просто не могу этого сделать. — Это придется сделать рано или поздно. Таковы правила, Томас. В больнице не будут держать его вечность. — Я могу себе это позволить. — Дело не в деньгах… — Язи Ро вздыхает, — Дело в бесполезности этого занятия. Это нецелесообразно с точки зрения здравого смысла. Пойми, Томас. Я говорю это с осознанием всей горечи утраты, но иногда надо просто принять произошедшее и смириться. — То, что никогда не делал Вей… Язи Ро снова вздыхает и снова прижимает меня к себе. — Я часто спорил с ним, и мы были порой в конфронтации с Веем. Но поверь, мне так же больно, как и тебе. Вей часть нашей семьи, и надо суметь проститься… Я почти согласен с ним. Вей дал мне так много, но держать возле себя мертвеца… Просто глупо. Он должен уйти в свой мир, оставшись в моих воспоминаниях, и частичка его есть в Итахе, который всегда будет напоминать мне о моей любви. Прошло три дня с того момента, когда мы с Язи Ро вышли из Церкви, и я потребовал от него объяснений. Узнав о деньгах, я с негодованием отмел вероятность того, что Вей сам отправил их «Детям Бога». Он тогда говорил мне о том, что переслал их Кефту, и думать не хочу, что Вей мог мне солгать. Меня пугает рассчитанная овьетахом Талма, которая не сулит Ритану Вею ничего хорошего. Надеюсь, что не страх исполнения этой Талмы говорит сейчас в Язи Ро и толкает его уничтожить опасность… Мэри Тилбрет. …Когда-то давно, будучи маленькой, я верила в то, что смогу попасть в сказку, думала, что все зависит только от собственного желания. Если очень хотеть этого — то рано или поздно все сбудется. Рожденная в земной колонии на Рамзе 7, я воспитывалась в смешении рас и религий. Родители разделяли новое течение талманистов-землян, они не были фанатиками, но книгу Талмана я увидела много раньше всех остальных религиозных изданий. Лет в 7 я уже знала, что если постараться, то можно сделать так, чтобы твои мечты осуществились. И даже написала письмо в Талман-Коах Синдиеву с просьбой срочно сделать так, чтобы меня отослали жить в сказку. Ответа конечно не последовало (мать просто не отправила это письмо, сохранив его на память), но желание жить в сказке не проходило. Годы учебы запомнились мне добрыми друзьями и веселыми компаниями. Среди них было множество разных рас. Говорю я свободно на нескольких языках, и это неудивительно. Столько вокруг меня было разных инопланетных существ. Затем пришла сумбурная юность. После окончания талман-коваха (естественно адаптированного под землян), я не стремлюсь продолжить изучение Талмана. Выбор мой падает на профессию врача. Я поступаю в медицинскую академию, окончив ее с отличием, специализируюсь в хирургии. И первое распределение определяет мою врачебную судьбу. Я попадаю в столицу мира драков, Синдиеву. В главный госпиталь, где основными моими пациентами становятся естественно драки. Многие из моих коллег-врачей-драков испытывают ревность и зависть — просто потому что 5 пальцев гораздо мобильнее и тоньше для работы хирурга, чем 3. Через несколько лет могу с уверенностью сказать, что мое мастерство высоко. Драки очень странно подходят к процессу излечения. То они прилагают все усилия, чтобы спасти того, кого спасти невозможно, то лишь разводят руками и горестно вздыхают, ссылаясь на Талман и предопределенность произошедшего. В такие моменты мы с коллегами-драками ругаемся так, что дым стоит столбом (как говаривал мой дедушка по материнской линии). В большинстве случаев я остаюсь в проигрыше. Это их мир, их законы… Я ничего не могу поделать. Талман мой пылится где-то в квартире, несмотря на приверженность моей матери и отца, я видимо все же не склонна к дракской философии. Хммм… Выключить дневник. Опять сплошь красивые фразы… Надо будет прогуляться хоть немного — что-то я совсем засиделась за этими отчетами. …Путь мой лежит всегда одним и тем же маршрутом. Через больничный сад на улицу, через площадь и рынок, где я порой покупаю всякую ерунду. И далее — через парк до космопорта, там можно долго смотреть на взлетающие корабли и мечтать о сказке, как в детстве. Странно, мы открыли столько миров, сделали реальностью столько фантазий, но как и прежде, душа жаждет чего-то большего. Чего-то неоткрытого и загадочного… — Вы врач Мэри Тилбрет?! — голос заставляет меня оглянуться. Ничего удивительного, видимо это родственник какого-то моего пациента. Спрашивает меня драк, совсем еще молодой, одетый в простенькую мантию. — Что случилось? — Отец Джонсон. Он хочет поговорить с вами. Понятия не имею, о ком он говорит. Впрочем, и такое случается часто в моей практике. — Кто это такой и о чем ему со мной говорить? — Я не знаю, иркмаан. Он сам скажет вам. Пожалуйста, идемте со мной! Я спешно следую за драком. Вопрос вырывается сам собой. — А кому он приходится отцом? Он что, усыновил тебя? Драк даже останавливается на секунду. — Иркмаан, ты меня удивляешь… Это его духовное звание. Он священник. Итах. …Родитель утонул в собственном горе. И я не знаю, как помочь ему. Вей, мой второй Родитель, мертв. Но в то же время еще жив. Застрял где-то на самой границе. Все мы теперь в сердце дракской цивилизации — на Синдиеву. Мне, никогда не видевшему ничего, кроме пустынных пейзажей Файрина IV, есть на что взглянуть. Как впрочем и всем остальным, прилетевшим сюда. Но не могу оставить Родителя одного. Хотя с ним сейчас и находится Язи Ро, да только мой предок жестковатый и слишком приверженный Талме драк, чтобы помочь Родителю справиться с горем. Тем не менее, толку во мне сейчас тоже немного. Все, что я могу — только обнимать Томаса и сочувствовать. Моя же деятельная натура требует движения вперед. Черта Вея. Тот тоже не мог долго сидеть на месте. Неужели нет никаких шансов спасти его? Умом я понимаю что все именно так и есть. Но частичка меня там где-то в глубине, не может смириться с тем, что выхода нет. Я сижу в столовой огромного госпиталя, передо мной стоит еда, заказанная с полчаса назад, но я даже не притронулся к ней. — Итах! — это голос Томаса. Он нашел меня здесь. — Да, Родитель? — Наверное, пора сделать это… На лице Родителя печать скорби. Как же тот похудел за эти три дня… Руки его нервно перебирают край мантии. И тут происходит что-то непонятое даже мне самому. Я говорю Томасу: — Родитель, давай подождем еще один день? Всего один. Не думаю, что больнице принципиален этот самый день. — Зачем, Итах? — голос Томаса дрожит так же как и его руки. — Не знаю… Просто сегодня не тот день. Разве нет? Томас садится на стул напротив и обхватывает руками голову. — Я не выдержу больше… — Всего один день, мой Родитель. Поверь мне. Зачем я сказал это? Понятия не имею. Но я не мог вот прямо сейчас поддержать то, что Язи Ро посоветовал сделать Томасу. Что промелькнуло в моей душе? Странное чувство какого-то ожидания… Не могу описать его точнее. Но вылилось это в сказанную фразу: — Один день, и я помогу тебе отключить систему жизнеобеспечения Вея. Мэри. … Вместе с драком мы оказываемся в парке, где на скамейке сидит человек. Мужчина по имени Отец Джонсон стар. Я редко вижу людей, доживших до столь преклонных лет. А для драков это уже должно быть за пределами их понимания мира. Я бы дала ему не меньше 80. Руки, скрюченные артритом, белые как снег волосы, на глазах мой опытный взгляд отметил несколько операций по поводу катаракты. Пигментные пятна покрывают его лоб и щеки, а также тыльные стороны больших стариковских ладоней. На его лице свежие кровоподтеки — это почти со стопроцентной вероятностью следы от побоев. Кто мог осмелиться ударить старика?! Да к тому же священника. — Старость никого не красит, верно, молодая леди? — голос у старика на удивление чистый, красивый, с каким-то бархатным оттенком, я даже вздрагиваю от неожиданности. — С вами все в порядке? Я могу помочь? У вас следы побоев на лице, — встревоженно говорю я. — Бросьте, зачем вам возиться с такой кучей старого дерьма, как я? — он еще и остр на язык, — но ваша помощь мне действительно необходима. В другом. Качаю головой. — Думаю, вас надо отправить в госпиталь. Там и разберемся, что произошло с вами и с вашим лицом. Сейчас только позвоню дежурному… — Не надо никуда звонить, — старик жестом прерывает мои возражения, — Со мной происходит старость. И более ничего. Все остальное — сущие пустяки. Мне очень нужно поговорить с вами об одном деле. Может быть мы зайдем ко мне домой? Я живу недалеко отсюда. — Хорошо, если вы так настаиваете… — соглашаюсь я. Перспектива возвращения в госпиталь меня пока не радует. Роберт (странное имя для драка) благодарно смотрит на меня. Джонсон берет меня под руку: — Ну что ж, пойдем в гости. …Дом старика оказался совсем недалеко от парка. Темное помещение освещается лишь парой маленьких светильников. Для человека, чьи глаза перестали ясно видеть много лет назад, этого достаточно. Жилище состоит всего из двух комнат, в одной живет Джонсон, во второй — по-видимому Роб, маленькой кухоньки и туалетной комнаты. Древностью веет не только от Джонсона, квартира словно бы стала его второй половиной. В моем сопровождении Джонсон заходит в спальню. Там нет ничего кроме старой кровати, шкафа в углу да креста из дерева, зачем-то повешенного в изголовье. — Спасибо тебе, милая, что согласилась выслушать меня, — голос Джонсона заставляет меня вздрогнуть, выводя из собственных мыслей. — Не за что, Отец Джонсон. — Ты можешь звать меня Майклом, мне будет приятно. Кстати, не желаешь ли чаю? Роб умеет его готовить. — Нет, нет, спасибо. Я уже… -…Ты словно ищешь что-то для себя и не можешь это найти, — внезапно перебивает меня старик, — Ты веришь в Бога? Вопрос застает меня врасплох. — Я не совсем понимаю вас… — Просто ответь. — Майкл, я выросла в семье талманистов. Не знаю, что вы имеете в виду, говоря о вере. — Что-то я не вижу Талмана на твоей груди. Это замечание заставляет меня смутиться. — Ну, я как бы не совсем… То есть… — Ты сомневаешься? — Извините, Отец Джонсон, к чему эти вопросы? Что вам нужно от меня? У меня еще полно других дел… Роб появляется из ниоткуда, держа в руках кружку с какой-то жидкостью. — Отец, вам надо попить. Очень странно слышать слово «отец» из уст драка.  — Не правда ли, весьма странно слышать слово «отец» из уст драка? — внезапно высказывается старик, беря кружку у Роберта. От неожиданности китель врача, что я держала в руках, падает на пол, смущенно поднимаю его. Джонсон загадочно улыбается. — Я прочел твои мысли, судя по всему? В моем возрасте это простительно, это все неважно. Важно то, что именно веры тебе и не хватает. Ты ждешь чуда, но не можешь поверить в то, что оно может произойти просто так. Я прав? Я ошеломленно молчу. Не знаю, что сказать на слова того, кто читает тебя как открытую книгу. — Все, что имеет значение в этом мире, выражается всего лишь в трех словах. Вера, из которой проистекает Надежда, и сумма им — Любовь. И вряд ли есть еще что-то более значимое, дитя мое. — Что такое вера, Майкл? Это совершенно иррациональное состояние, как я считаю. Как можно верить, не проверив, не попробовав? — искренне удивляюсь я. Вы всерьез думаете, что если я поверю, что сейчас пойдет дождь, хлынет ливень? Это может быть простым совпадением. Если вообще случится. — Именно, — голос Майкла становится все сильнее. В темноте мне кажется, что ему не больше 40, — а что такое совпадение как не прямое доказательство нашей веры? — Все это очень интересно, но я никогда этого не смогу принять, — пожимаю плечами. — А если мир удивит тебя и выполнит твое самое сокровенное желание? — улыбается Майкл. — Интересно, откуда вы знаете, чего я желаю? — старик начал меня слегка раздражать, я слышала что-то о сумасшедших проповедниках с Земли. Видимо, это один из них. — Ты тоскуешь по тому, чего не можешь объяснить, ты жаждешь тайны, которую не сможешь постичь, ты ищешь пути, которого нет на картах. Я могу долго мучить тебя своими старческими недомолвками. Скажу еще лишь одно — ты там где должна была оказаться, и делаешь то, что должно произойти. Это истина Талмы и она должна быть понятна тебе. Джонсон замолкает на секунду. Я облегченно киваю. Не совсем понимаю, зачем все еще стою подле кровати старика, сжимая в руках китель своей врачебной формы. А тот продолжает свою речь. — Сегодня, Мэри Тилбрет, я попрошу тебя сотворить чудо для меня. Помоги мне спасти одного человека…драка, если быть точнее. Он находится в вашей клинике. Его зовут Ритан Вей. Я знаю, что ты сможешь ему помочь! — Вы же меня совсем не знаете! — удивленно восклицаю я. — Мне достаточно моей веры, — Отец Джонсон берет меня за руку, — ты должна спасти его. И я верю, что у тебя получится. — Почему именно я? В больнице полно других врачей… — Считай это моим предчувствием. Но ты же все равно не веришь в подобную чушь. Просто пообещай мне, что найдешь этого пациента и попробуешь помочь ему. Пожалуйста! Это очень важно! Сколько раз я обещала подобное родственникам? С меня не убудет. Согласно киваю. Джонсон облегченно вздыхает, словно я уже вылечила этого Ритана Вея, — Роб! — кричит Майкл Джонсон. Тот выскакивает из своей комнаты. — Да, Отец? — Проводи нашу гостью. Она простит меня — я что-то утомился сегодня. С облегчением направляюсь к выходу. Но его голос снова останавливает меня. — Хочу подарить тебе одно украшение. И попросить принять этот подарок. Не откажешь старику в такой любезности? Мое желание сбежать из этого странного места достигает критической точки. Начинает казаться, что я в каком-то страшном сне ищу выход и не могу его найти. Поэтому я соглашусь принять от Джонсона что угодно, лишь бы быстрее убраться отсюда. — Да, Майкл. — Отлично! Роб сделал замечательное украшение как раз сегодня. Роб, покажи. Драк подходит ближе, в руке Роба — какой-то предмет на тесемке, видимо его, как и Талман, нужно носить на шее.Это маленькая копия креста, что висит над кроватью Джонсона. Но присмотревшись еще внимательнее, становится заметно, что к кресту прибита гвоздями маленькая фигурка. Она настолько мала, что непонятно, кто изображен — драк или человек. — С фигуркой у Роба пока не очень получается, — поясняет Майкл, — но думаю скоро он сможет изобразить того, кого нужно. Подойди ко мне. Я подхожу и наклоняю голову, чтобы дед побыстрее одел на меня это украшение и отпустил восвояси. И больше никаких посещений на дому… — Спасибо, Майкл, — крест ложится мне на грудь — дерево источает легкий приятный запах, — мне пора, знаете… — Да, да, конечно, — отвечает тот, словно спохватившись и машет мне рукой, — Еще раз спасибо, Мэри. Роб, проводи пожалуйста! Мы с Робом выходим на улицу. Солнце Синдиеву успело закатиться за горизонт. Посерело. Я накидываю китель, ежась от вечерней прохлады. — Откуда Отец Джонсон узнал обо мне? — спрашиваю я Роба. Ведь откуда-то он узнал мое имя. — Из справочника врачей, — пожимает тот плечами совсем по-человечески. — Странно, но почему именно я?!.. — Этого я не могу сказать, иркмаан… Джонсон спас жизнь моему Родителю на Амадине. Не сердитесь на него. Он очень мудрый человек, — произносит Роб несмело, — сын Джонсона погиб там же — на Амадине. Его звали Роберт. Почему-то сердце мое скакнуло и опустилось вниз, словно на карусели. Я посмотрела на грудь Роба. Вместо Талмана там висел такой же черный крест. Руки мои похолодели от… чего? Предчувствия? Роб поднял на меня свои спокойные внимательные глаза. — До свидания, Мэри Тилбрет. Пожалуйста, не забудьте о просьбе Отца Джонсона! Все что я могу сделать — кивнуть головой. Лишь отойдя на несколько кварталов, я понимаю, что мне сказали «до свидания» так, словно мы еще увидимся. Впрочем, весь этот бред практически выветривается у меня из головы при приближении к госпиталю. …В госпитале на меня сразу обрушивается работа. Несчастный случай на производстве, драка, переломы, раны, ожоги, все это тут же заставило забыть о чем-то, кроме дела. Конец смены и я, как всегда уставшая и выжатая как лимон, без сил опускаюсь на диван в комнате отдыха врачей. Руки мои пахнут раствором для дезинфекции. В глазах все еще кости, суставы, сухожилия. Глаза можно и закрыть, но картинка от этого не меняется. Глубоко вздыхаю… — Почему иркмааны так часто вздыхают? — слышу слегка насмешливый голос возле себя. Рядом со мной плюхается Вит Радак. Хирург от Бога…после меня разумеется. Он даже не озаботился снять халат, так и повалился рядом в запачканном кровью одеянии. Вообще он отличный коллега, хотя конечно тоже завидует мне, как и все остальные. Но хирург этого и не скрывает. — Как там наши пальчики, — подмигивает Радак мне, — еще не устали взрезать утробы драков? — Не надейся, — улыбаюсь я в ответ. В Радаке так много земного, слухи, что ходят про него, не отличаются тактичностью. Радак большой любитель нестандартных развлечений. Иногда я думаю, это у него от работы. Как будто в ответ на мои мысли, тот приобнимает меня за плечи и шепчет на ухо: — Мери, я знаю как минимум одно преимущество трех пальцев перед пятью! Несколько секунд я соображаю, на что он намекает. Потом смеясь отталкиваю его от себя. — Радак, откуда в тебе все это?! Удивляюсь я! — Мери, если б я мог позволить себе хотя бы 50-60 лет жизни, может я тоже вел бы образ жизни подобный тебе, но к сожалению, срок моей активности ограничен, поэтому… — драк разводит руками и снова пытается меня обнять. — Радак! — голос вошедшего заставляет хирурга отдернуть руки и отсесть на диване в сторону. Родителя Вит Радак боится как огня. Все у них тут по семейному, с тоской думаю я. Вит Радак хирург, его Родитель руководит отделением нейрохирургии. Драк, вошедший в комнату, всей своей фигурой вызывает уважение. Он очень высок, широк в плечах и неимоверно силен. При этом Родитель Вита Радака, Арат, ярый талманист. И держит своего потомка в строгости. Вернее, пытается это делать. — Радак, у тебя нет других дел, только как заниматься непонятно чем с иркмаанами?! Ты нужен мне. — Родитель, я лишь зашел переодеться и принять душ… — Так делай это быстрее. Через 10 минут жду тебя в своем кабинете. Предок покидает комнату, бросив испепеляющий взгляд и на меня тоже, я же валюсь на диван от смеха: — Слышал бы ты себя сейчас… «Родитель, я всего лишь зашел переодеться.». Радак не обижается, лишь грозит мне пальцем. В одно мгновение он скидывает свою хирургическую робу и направляется в душ: — Пожалуй, я лучше потороплюсь. Арат хочет созвать совещание по одному пациенту, случай, можно сказать, уникальный. Предок хочет добиться права отключить аппарат поддержания жизнедеятельности. Вообще, все держится в секрете, но тебе я могу сказать, как другу, — Радак бесстыдно разворачивается ко мне, без какого-либо намека на одежду на теле. Впрочем, тела драков всегда напоминали мне резиновых кукол, с которыми я игралась в детстве — никаких внешних половых признаков. — Радак, — качаю я головой, — ты опять за свое? Ты не в моем вкусе! — Я бы доказал тебе обратное, если бы не торопился.- усмехается тот. — Многое я повидал как врач-хирург, но такое — впервые. Ритан Вей. О нем сейчас все местные сплетни. Драк, прибитый к кресту.