Drabbles and Crossovers

Шерил образцово показательная стерва и эгоистичная золотая девочка. Для всех, кроме, конечно, Джейсона. Джейсон канонный красавчик-футболист и озабоченный нарцисс. Для всех, кроме, конечно, Шерил. Близняшки Блоссом сильнее самих себя любят только друг друга. До помутнения рассудка, до звёздочек перед глазами и учащения биения сердца, что качает их несомненно голубую и грязную — одинаковую — кровь по выступающим на тонких руках венам. Пенелопе Блоссом, кажется, совершенно плевать на то, что кровать Джейсона никогда не бывает разобрана, а в ванной Шерил две зубных щетки; на то, что Шерил носит его рубашки, а на его губах подтон явно ее помады каждое утро, тоже. — Черри… — он шепчет ей на ухо тихо-тихо, заставляя ее ёжится и улыбаться. В такие моменты его руки по-хозяйски обвивают ее талию, а ее огненно-рыжая, красная почти — вишневая — голова наклонена, обнажая длинную белую шею. — Знаешь, Черри, если бы все видели тебя такой, какой вижу я, мне пришлось бы закрыть тебя тут и никому не показывать. Он скользит сухими губами по светлой коже за ухом, перебирает тонкими пальцами волосы и надрывно выдыхает, опаляя ее горячим дыханием. — Сражался бы за меня, Джей-Джей? — она улыбается хитро, как лисица, под стать названию черлидерской команде и своей шевелюре. Шерил спускает лямки платья с плеч, поддразнивая его. — Всегда, Черри. — он улыбается, кусает острую ключицу, оставляя следы — метку. Шерил Блоссом любит брата, всеобщее внимание и играть людьми, а потому она провоцирует Чака Клэйтона позвать себя на свидание и позволяет его рукам пробраться непозволительно высоко под ее юбку. Джейсон раскусывает сразу, появляется вовремя и бьет ему морду под ее довольный смех. Они оставляют Чака на парковке, уезжая на ярко-синем Кадиллаке Джейсона. Шерил видит результат: у него глаза горят, руки до белых костяшек сжимают руль, и губы — обычно пухлые и нежные, с мягким изгибом — плотно сжаты в строгую линию. И Шерил улыбается победно, вздёргивает нос и хлопает ресничками, становясь канонной дурочкой, коей ее и считают. — Ты не думал, Джей-Джей, что я не нуждалась в спасении? Джейсон делает последний манёвр, заезжая на подъездную дорожку их поместья, вдаривает по тормозам и поворачивается к ней корпусом. Малышке Блоссом кажется, что в машине становится невыносимо жарко, а расстояние между ними словно наэлектризовано. Джейсон выглядит, как бомба уже не особо замедленного действия. — Выходи, Шерил. — он не ждёт: вытаскивает из машины за тонкие запястья и ведёт к дому. Шерил едва сдерживает улыбку, зная, что сейчас будет. Ревнует, чертов собственник. До боли в сжатых кулаках, до кома в горле и жажды размазать по стенке любого, кто хотя бы посмеет посмотреть на его девочку. Он знает Шерил, кажется, лучше, чем она сама себя. Знает наперёд все, что она сделает или скажет, ее уловки и игры, но не реагировать на эту игру не в состоянии. Джейсон не привык расстраивать свою маленькую сестренку, лишая ее того, что она хочет. Даже если это подразумевает очень мерзкий способ насолить ему, подняв тем самым себе самооценку, и очень грязный — даже для их абсолютно ненормальной парочки — секс. — Черри… — он шипит ей на ухо, прижимая ее тело к шершавой холодной стене одного из коридоров их дома. — - Скажи мне, Черри, разве Чак Клэйтон хоть в чём-то лучше меня? — Он капитан команды. Это престижно. — она отвечает просто и легонько пожимает плечами. — А ещё? Ммм, Черри? Ты дрожала так, как дрожишь сейчас, когда он шептал тебе что-то на ухо? — Джейсон наваливается сильнее, сжимая в кулак ее пышную юбку. У Шерил проходит дрожь от шеи, куда он лихорадочно нашептывает все свои мысли, к пояснице. — Он трогал тебя вот здесь, Черри? — ледяные пальцы скользят по оголенным бледным, словно светящимся в темноте, бёдрам до светлого кружева, обхватывающего ягодицы. — Трогал, спрашиваю! Джейсон подаётся вперёд корпусом, и она чувствует, как бугор в его штанах упирается ей в поясницу. Шерил хочется смеяться от того, что ее шалость вновь удалась. — Трогал. — голос выдаёт ее — хриплый и надломленный, на грани со стоном. — А он делал вот так? — цепкие пальцы сжимают кожу до ярких следов, шлепает наотмашь сначала с одной стороны, а затем со второй. Шерил глотает стон, выгибаясь в пояснице и пытаясь поймать ворот его рубашки-поло, чтобы притянуть к себе для поцелуя. Джейсон перехватывает тонкие запястья, закрепляя их за спиной. Вторая рука на шее, а зубы прихватывают мочку уха. Шерил жмурится, закусывает губу и подаётся к нему навстречу. — Ну что, Черри, а так он делал, твой Чак? Он был способен довести тебя до состояния, когда ты не можешь стоять, даже не избавив от одежды? Даже не проникая внутрь? — Нет. Никто не способен, Джей-Джей. — Шерил улыбается, как одержимая больная наркоманка от дозы после долгого перерыва. Он улыбается, накручивает огненно-рыжие локоны на кулак, натягивая на себя и заставляя ее прогнуться ещё сильнее, совершенно по-блядски похотливо. Шерил упирается округлой задницей в его пах и Джейсон решает, что пусть вся ее игра ебется конем. Он хочет ее трахнуть, отыметь — назвать можно по-разному, но смысл останется тот же. И он делает это. Плевать, что они в коридоре возле стены, что даже не добрались до ее комнаты и что в любую секунду мать или домработница захотят прогуляться. — Ну что, Черри, хоть кто-нибудь входил в тебя так? — он делает это резко, выбивая из легких весь воздух. — Никто, кроме тебя, Джей-Джей. — Шерил целует нежно, почти целомудренно, в щеку и прижимается ближе к нему. — Запомни эти слова, Черри. И сделай так, чтобы они никогда не изменились. — Никогда, Джей-Джей. Джейсон Блоссом вовсе не безукоризненно правильный мальчик, коим считает его мать. Шерил Блоссом все такая же сука в ее глазах. Но им абсолютно плевать до тех пор, пока они есть друг у друга. Они, их игры, их извращённые сдвиги по фазе — что-то жизненно необходимое, неотъемлемое. Блоссомы — аристократы до мозга костей, а инцест — это их исторически сложившаяся прерогатива.