Drabbles and Crossovers

Когда мама говорила о Соединенных Штатах, Эва думала о солнечных золотых пляжах Калифорнии с горячими парнями на досках и холодными коктейлями с зонтиками. Эва думала о соленом морском бризе, кремах для загара и маленьком купальнике-бикини. Ну или в крайнем случае Эва представляла мегаполис, который никогда не спит, с яркими огнями и бесконечными небоскребами. Она думала об уютных городских кофейнях, о людях, которые вечно куда-то бегут, о крупных корпорациях со стеклянными офисами и о популярных ночных клубах, в которых можно нарваться на самых известных селебрити планеты. Эва представляла все, что угодно, но не маленький богом забытый городишко с каким-то глупым, сельским названием Ривердэйл. И вместо золотого пляжа она получает берег реки Свитвотер, куда ходить запрещено из-за сравнительно недавнего инцидента с местным красавчиком — мать читает ей об этом длинную лекцию, пока они едут из аэропорта. Эва получает не клуб, а только усыпанное неоновыми огнями кафе « У Попса», куда она и попадает в первый вечер. Мать выкидывает ее возле забегаловки, говоря, что ей нужно по делам, а Эве поесть. — Вегетарианский салат и диетическую колу, пожалуйста. — она делает заказ у стойки, а затем вздрагивает от голоса за спиной. — Как хороший человек, я должен предотвратить твою ошибку есть это. На парне нелепая шапка, скрывающая тёмные локоны, потрепанная куртка и добрая полуулыбка на лице, образующая ямочки. Эве шапки всегда нравились. — Поверь, лучше Цезарь. — Спасибо, но я не ем мясо. — ест вообще-то, просто от глупой привычки соответствовать девочкам Шистада отучиться не так-то просто. — Можешь съесть все, кроме мяса, и это все равно будет лучше этого цветочного горшка, который ты заказала. — Какой милый. — Эва поджимает губы и косится на парня. — Поступай, как знаешь, Европа. — он разворачивается, задев повязанной на пояс рубашкой ее выглядывающие из дыр на джинсах коленки. Эва смотрит на то, как он теребит темную челку, выглядывающую из-под шапки, и потирает длинными пальцами усыпанную родинками щеку. Она почти готова сесть к нему, но завалившаяся компания занимает все места. Он притягивает к себе миловидную блондинку, целует в губы, а потом они весь вечер сидят в обнимку, держась за руки. Эва чертыхается и почти хочет закричать в голос от своего полностью сбитого радара на парней. Блядский Шистад. В школе они слащаво-милые, и Эве хочется блевать. Странно, что этот глупый (первый и последний) разговор про Цезарь въелся в ее мозг так глубоко. Всему виной, конечно, Баклан Джонс со своей милой улыбкой и забавной шапкой. Схожестью с Шистадом тоже, но отрицать этого никто не запрещал. Эва не вписывается в их компанию. Эва вообще никуда не вписывается, наблюдая со стороны. Она до идеально-правильной Элизабет Купер не дотянет никогда, как ни старайся. Не сможет делать такие идеальные хвостики, носить идеально отутюженные розовые джемперы и красить глаза так искусно, что никто и не заметит. Эва со своими пучками, огромными шарфами и толстовками и откровенно европейским акцентом далека от неё, как от луны. От Баклана автоматически тоже. Она может начать соответствовать, как это делала с девчонками Шистада, но что-то подсказывает, что дело гиблое. Не оболочка его интересует, вовсе нет. От этого Эве хочется кричать. В основном на себя, но и на окружающих тоже. Эва Мун не умеет выбирать парней — это неоспоримый факт, уже не требующий доказательств. Она в этом очередной раз убеждается, когда начинает заигрывать с местным байкером в каком-то баре. Он кажется безумно сексуальным мудаком — и это как раз ее типаж. До Бетти Купер с Бакланом Джонсом ей далеко, поэтому стоит смириться и найти кого-нибудь своего поля. Свит Пи подходит как нельзя лучше. Эва выводит пальчиком змею на его шее и, целуя, перебирает тёмные волосы. Тоже тёмные, тоже чёлка, тоже мудак — ничего необычного. Так, как и должно быть. Эва отлично вьётся вокруг шеста, выписывая бёдрами восьмерки, и ее рыжая копна горит завораживающе ярким огнём в «Белом черве». Блядский Джонс продолжает смотреть на свою ангельски-правильную девочку в розовом платьице. Эве не остаётесь ничего, кроме как окончательно согласиться на Змеиного Черта, вместо Змеиного Принца. Теперь Эва носит кожаную куртку змеев, а на коже прямо под левой ключицей красуется татуировка. Теперь Эва от Бетти Купер ещё дальше, чем бесконечно. От Баклана, как это ни странно, тоже. И она ебала эту парочку, потому что Свит Пи не такой уж и мудак. Бойкий, отчаянный, безбашенный, вспыльчивый, холодный, но любит сильно, по-своему, как умеет, кидаясь от состояния сторожевого пса, у которого пытаются отобрать кость, до верного щенка, жадного до внимания и ласковых прикосновений. Он не держит ее за ручку все время, не гладит по щеке пальцами и не нашептывает какую-то чушь на ухо. Свит Пи не понимает сказочно сладких отношений и откровенно плюётся от Баклана, когда он притаскивает Купер. Зато Свит Пи не спускает рук с ее тела, показывая принадлежность, самодовольно улыбается, когда ловит на ней взгляд других парней, прижимая ближе, и бьет по морде сразу, как только услышит хоть одно мерзкое слово в ее адрес. Эва понимает, что Баклан по всем параметрам «не ее», когда он оказывается единственным, кто не пострадал во время уличной потасовки младших змеев. Свит Пи лежит с раскрашенным в фиолетово-кровавый цвет лицом и раздробленными рёбрами. Едва шевелит разбитыми губами и отёкшими кистями рук. Эва гладит его по волосам и целует костяшки пальцев, на которых отчетливо видны следы от часто впечатываемого кастета. — Не надо было. — вопреки всему, она роняет слезы и жмурится от мысли, что кто-то причинил ему боль. — Не надо было без меня, Свити. — Будь я с тобой, пришлось бы получать за двоих. — он пытается улыбнуться и кровь опять начинает литься из ссадин на губах. — Я могу за себя постоять. И за тебя тоже, кстати. — она посмеивается и укладывает голову на его грудь. Эва не Бетти Купер и в змеях не для того, чтобы своего парня оберегать и отгораживать от опасностей, не контролировать и предостерегать, а для того, чтобы биться вместе, если это нужно. Спиной к спине, в самой гуще событий. Получать шишки вместе, а не избегать этого. И Эва этим чертовски гордится. Наконец-то ее радар указал на верного парня. Не идеального, не образцово-показательного, но зато бесспорно «ее». Эва Мун без ума от плохих мальчиков — аксиома, факт, константа. Баклан Джонс недостаточно плохой и слишком любит хороших девочек. Свит Пи более, чем просто плохой, и у Эвы от этого сносит крышу напрочь.