Держи синицу крепче

*** С утра, собирая сумку, я сгрёб туда свои "долги", чтобы хоть это не тянуло за душу. Сегодня занятия проходили в главном корпусе, что с одной стороны было хорошо, а с другой - не очень, потому что в тёмных коридорах родного универа вполне можно было встретить Эрнеста Петровича. Блин, отчего это во мне вызывало такое стрёмное чувство, сам не понимал. Да я этого сморчка одной левой, если снова полезет, сделаю. У входа в здание я заметил Диму, который о чём-то переговаривался с незнакомым мне парнем. Вот и повод пригласить его поехать с нами по просьбе Тимура. Я подошёл. Они стояли боком, и первым меня заметил его собеседник, такой же высокий как и Дима, с коротким ёжиком чёрных волос и тёмно-серыми глазами. Его взгляд переместился на меня, а потом и Дима голову повернул. - Привет, - я поздоровался, пожал протянутую руку. - Доброе утро, Стас. - Я хотел тебя пригласить с нами поехать на групповое мероприятие на даче у Люды Феофановой. В октябре. Дату пока не уточнили, но скоро скажут... - Хорошо. Ладно, Макс, мне пора на пару, - обратился он к собеседнику. - Давай, до вечера. Парень кивнул и, выудив из кармана брелок сигнализации, пошёл в сторону припаркованного серебристого "ауди". - И что, много народа будет? - спросил Дима, когда мы с ним зашли в универ и миновали КПП. - Большинство. Мы в прошлом году уже так собирались. Только на даче у Витька, - пояснил я. - Весело довольно-таки. - И в Капорье ты тоже поедешь? - перевёл тему он. - Ну... - я поправил кепку и взглянул на Диму. Тот выглядел невозмутимо. - Вроде да, записался у историка. - Если я смогу, то сядем в автобусе вместе? Я кивнул: - Замётано. Немного странным было то, что Дима со мной пошёл. Обычно, сказав пару фраз, он разговоры обрывал. А тут, пожалуйста, даже что-то сам спрашивал. - Как там твой беспокойный препод? - вдруг поинтересовался он. А вот этот вопрос меня ни с того ни с сего взбесил - я был и так на взводе. А тут, нате вам, только отвлёкся от неприятной темы, а он спрашивает... - Да тебе какое дело? Сам разберусь. - Как знаешь, - пожал плечами он, ничуть не обидевшись. Тоже мне... защитник хренов. Нефиг лезть, тебе же друзья не нужны. Вот и не вмешивайся. Что я, в конце концов, сам не разберусь? Однако, как показала практика, разобраться самому у меня с Эрнестом Петровичем, так и не получилось. *** Это похоже было на какой-то сюжетец из низкопробного сериала. Поджидающий в подворотне маньяк, стукающий ничего не подозревающую жертву по голове каким-то тяжёлым предметом, и, собственно, жертва, праздно входящая в свой родной подъезд и не подозревающая о том, что ей может угрожать что-нибудь. Я вытащил связку ключей и хотел уже дойти до площадки между первым и вторым этажами, проверить почтовый ящик на предмет квитанций, но не успел сделать и шага. Дверь с металлическим лязгом закрылась, домофон перестал пищать, и мне навстречу из закутка перед спуском в подвал выступил человек, опуская мне на голову что-то тяжёлое. Когда я открыл глаза, то понял, что рот мой завязан, а руки примотаны к перилам. Этаж, судя по чистоте стен, явно выше пятого. Вольные художники в нашем доме не поднимались до девятого, предпочитая расписывать нижние этажи. Голова раскалывалась. Я с трудом повернулся и увидел его, стоящего у стены напротив. - С пробуждением, Стас, - произнёс Эрнест, мать его, Петрович и, подойдя ко мне, сел на корточки. - Что же ты был таким несговорчивым? Я ведь тогда куда ласковее отнёсся бы к тебе, - голос его резал слух. Я пошевелил руками - привязаны крепко. Чёрт... - Будешь хорошим мальчиком, Стасик? - он опустил повязку, закрывавшую мне рот, и я вдохнул воздуха, тут же разогнавшего по всему телу панику. - Будешь молчать, и я тебя надолго не задержу. Что он собирается делать? Это какой-то бред. Как узнал, где я живу? Выследил? Больной придурок. Эрнест Петрович улыбнулся, но глаза его остались холодными. - Ты меня долго игнорировал, мальчик. Знаешь же, что любому терпению приходит конец. - Что тебе от меня нужно? - выдохнул я. Голос дрожал. И говорить мне было невыносимо тяжело - страх буквально стискивал моё горло. - Какая наивность, - он, кажется, огорчился. Потом приблизил ко мне свою мерзкую рожу и улыбнулся. - Отпусти! - Заткнись, или я тебя заставлю замолчать, - зло приказал Эрнест Петрович. - Отпусти меня, ты, грёбаный извращенец, - выдавил я не без труда. Отчего так тяжело говорить? Он замахнулся и ударил меня по лицу. Голова отлетела в сторону, я стукнулся виском о перила и охнул. Ещё раз ударит, и голова точно взорвётся. - Тебе стоит проявлять больше уважения, - он поднялся и засунул руку в карман куртки. Я до сих пор мысленно благодарю Инну Валентиновну за то, что она любила ходить пешком и после прогулок со своим боксёром Шином возвращалась на свой восьмой этаж по лестнице. Сначала до ушей донеслось цоканье когтей по бетону, Шин залаял, а затем раздались её шаги. Эрнест Петрович чертыхнулся и, быстро развязав мне руки, сунул веревку и кляп в карман. Поднявшись выше, он сел на лифт и уехал. Я не мог встать. Я вообще не мог пошевелиться. Боксёр подбежал ко мне, обнюхал лицо, фыркнул, запах крови был ему явно неприятен. - Шин, где ты там? Иди ко мне, мальчик, - послышался снизу голос хозяйки. Я сидел, привалившись к перилам, словно мешок с картошкой, и обнимая себя руками. Пёс побежал вниз по ступенькам, виляя обрубком хвоста. Я слышал, как Инна Валентиновна этажом ниже открывала дверь. Мог бы позвать её, попросить помощи, но... не делал этого. *** Я пришёл домой поздно. Просидел всё это время на детской площадке, откуда было видно арку, ведущую к нашему дворику. Дождался, пока домой вернулась мама. Потом следил, когда выключится свет в её с Варей комнате. И только тогда пошёл домой. Сигареты закончились. Я постоял перед парадной, собираясь с духом, чтобы войти. Теперь я был готов, что кто-то может там меня поджидать. В квартире было тихо. Я оставил сумку в прихожей и прошёл в ванную. Над левым глазом, там, где я стукнулся о перила, темнел синяк. Там же, но чуть выше, на линии роста волос, красовалась рассечённая ранка - кровь уже подсохла. Может, мне повезло. что я был в кепке, но всё равно препод бил довольно сильно. Ненавижу. Я умылся и, включив погорячее воду, скинул с себя одежду и залез под душ. Смыть с себя поскорее эту дрянь. Даже странно, что я воспринимал всё так спокойно и рационально, словно всё случилось не со мной. Это было плохо, ведь рано или поздно произошедшее накатит депрессией. Но сейчас ничего подобного не было и в помине. Я нашёл в аптечке подходящую мазь и заклеил пластырем ранки. Уже получше. Теперь спать. *** Утром пришлось принять пару таблеток «темпалгина», чтобы хоть немного соображать на парах. Стоит ли вообще идти, я как-то и не задумывался. Я вообще не могу сказать, чем я думал. Наверное, от каких-то поступков меня останавливал страх. Рассказать о случившемся друзьям, заявить на препода в полицию? Да чем они помогут, я ведь даже не смогу доказать, что это был он. Надвинув кепку на глаза, я ехал в универ. На улице меня догнал Тихонов, и мы пошли вместе. Витёк что-то рассказывал, я слушал вполуха и изредка кивал. - Кстати, Стас, ты в самодеятельности поучаствовать не хочешь? - спросил он, когда мы уже заходили в здание. - А что нужно? - вяло поинтересовался я. - Помочь мне нарисовать пару плакатов. Профком деньги выделит на нужные материалы. - Помогу, - согласился я. На парах носить головные уборы у нас было не принято. Поморщившись от боли, я снял кепку и сунул её в сумку. - Нихера ж себе! - воскликнул Тимур. - Где ты так приложился?! - от того, насколько громко это прозвучало, у меня снова заболела голова. - Потише нельзя, а? - я потёр пальцами виски. - Навернулся, чё. - Ну ты даёшь. Бухал что ли в одно рыло? - Тимур, да отвали ты! - не выдержал я, и это тоже прозвучало громче и злее, чем я хотел. Обхватив голову руками, я сидел, желая оказаться сейчас где угодно, только не здесь, где каждому покажи и расскажи, что случилось и почему. Тимур, кажется, обиделся, но мне было насрать: нечего лезть, куда не просят. На паре я с трудом мог сосредоточиться, тупо записывая лекцию и мечтая поскорее пойти на улицу. Хорошо что сегодня занятия до часа. Пойду домой. Засяду в игру и похер на всё. Там Син посоветует, как мне быть. Математичка по очереди вызывала к доске народ решать какие-то примеры, и я только порадовался, что меня решила не трогать. Видимо, у меня на лице прочитала, что я никуя не понял из сказанного ей. Прозвенел спасительный звонок и народ ломанулся из аудитории. - Я никого не отпускала, - попыталась возмутиться преподавательница, но её вряд ли кто-то услышал. Остался сидеть, дожидаясь, пока народ рассосётся, чтобы не толкаться в дверях. Тимур не стал меня ждать, и Данила пошёл с ним. Ну и хорошо. Пойду покурю спокойно. Я вышел из кабинета и увидел, что меня дожидается Дима. Меня вообще собираются в покое оставить сегодня или что, написать на лбу маркером "отъебитесь"? - Пойдёшь в курилку? - спросил он. - Пойду. А чё? - на ходу бросил я. Он пожал плечами и пошёл за мной, но шёл не рядом, а на полшага позади. - Будешь меня сопровождать теперь? - голос мой звучал совсем неприветливо, но я поделать ничего не мог – такое уж состояние, что сложно было себя контролировать. - Нет, - ответил он. - Я тоже туда иду. - Ты же не куришь! - взбесился я, поворачиваясь к нему и сжимая кулаки. - Ты же летом на работе курить ни разу не ходил! И пока мы гуляли ночью - тоже! Отвяжись, а? - Да расслабься ты, - он улыбнулся. - Что ты там себе надумал, не знаю, но я хочу с другом пересечься. Его спокойный тон ввёл меня в лёгкий ступор. - Так не обязательно для этого идти вместе со мной! - сказал я, но уже куда тише. - Хватит уже, просто идём. Я свёл брови, собираясь ещё раз предложить ему отвалить, но Дима прошёл мимо, и мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Пока я с ним трендел, осталось всего десять минут перерыва. А надо ещё успеть покурить и подняться на шестой этаж... Мы спустились во двор, и там я снова увидел того парня, с которым видел Диму накануне. Кажется, Макс. У нас, значит, учится? Лицо вроде знакомое. Но так сразу не скажу, видел ли его раньше. Я ушёл в свой излюбленный угол, попросил у Лены с дорожного сигарету. Взгляд мой невольно останавливался на этой парочке - Дима и его приятель о чём-то переговаривались, из-за гомона, царившего во дворике, было не разобрать. Может, это его парень вообще? У него вон тоже пирсинг есть, только в ухе, где хрящик. Уже какой-то общий интерес... Потом, глянув на часы (а у него они были такие неплохие, я вам скажу, хоть в часах и не разбираюсь, но сразу было видно, что крутые), Дима подошёл ко мне: - Что, пойдём? - А сам заблудишься? - ехидно спросил я. - Да, пожалуй, - хмыкнул он. Я искренне не понимал, зачем ему это всё нужно. Рыба-прилипала, блин. И он ещё со мной поедет в Капорье. Жесть. Мы поднялись по лестнице, и я увидел Эрнеста Петровича. Я непроизвольно шагнул назад, честное слово. Упал бы, а ступеней прилично, но спутник меня схватил под руку мёртвой хваткой. А так бы всё, как говорится в одной из песен Нойза - "прощай моя крыша". Сердце колотилось как безумное. Я во все глаза уставился в серьёзное лицо Димы, отчего-то уверенный в том, что дальше и шага сделать не смогу. Пусть Петрович уйдёт. Лучше я опоздаю на пару. - Что вчера произошло? - спросил одногруппник, и я сглотнул вставший в горле ком. Видя, что я и дальше собираюсь молчать, он легонько меня встряхнул. - Ну? - Да пусти ты... - я слабо попытался высвободить руку, но он меня не выпустил. - Идём, плевать на этот английский. Сказал так, будто моё мнение и вовсе в расчёт не бралось. Типа, я тут всё решил, а ты давай, шевели копытами. Он потащил меня вниз по лестнице под оглушительный вой звонка, возвещающего о начале пары. Мы засели в столовском кафе в самом углу, Дима притащил чай и, устроившись напротив, снял свои окуляры и внимательно на меня смотрел. Я глотнул «липтона» и, посидев в тишине пару минут, почувствовал себя немного получше. Сердце уже не так сильно колотилось, да и присутствие рядом человека, у которого в планах явно не стояло на меня накидываться и лишать невинности прямо тут на столике, придавало мне уверенности. - Слушай, я правда благодарен за поддержку и всё такое, - начал было я, но запнулся, встретившись с ним взглядами. Вот ведь глаза у человека. В помещении кафешки не то чтобы совсем уж темно, а у него зрачки расширенные (ну это я слыхал у близоруких частое явление при недостатке освещения), так что радужки почти и не видно. Непонятный взгляд. – В общем, я привык решать свои проблемы сам. Я нервно потёр запястья. Пришлось сегодня париться в рубашке, от верёвок остались покрасневшие следы. Дима наблюдал за мной и ждал, что я скажу дальше. - Ситуация неприятная, но, поверь, тебе в это лезть не стоит. Собеседник убрал за ухо выбившуюся из хвоста тёмную прядь. Я проследил за этим движением, позабыв, что собирался говорить дальше. - Не собираюсь я ни во что лезть, Стас, - сказал он как-то устало и, как мне показалось, слегка раздражённо. – Мне кажется, что сейчас тебе не помешает, чтобы кто-то просто был рядом. И я не говорю о чём-то большем. Я нахмурился, глядя в полупустую кружку, потом исподлобья посмотрел на Диму: - Ну а тебе это всё зачем? - Так не ты ли сказал, что беда у нас одна? – усмехнулся он. - А ты говорил, что друзей не заводишь, - напомнил я, криво улыбнувшись. - Это верно, - согласился он. – Но сейчас у меня просто нет выбора. - Что, неприятно смотреть, как издеваются над нашим братом? – я сделал глоток сладкого чая и пожалел, что Дима не принёс ещё и булочку. Не помешала бы. - И это тоже, - неопределённо ответил он. – Я тебя провожу сегодня. Подавиться чаем я не успел, потому что вовремя проглотил. Уставился на него так, словно из-под тёмных волос собеседника вдруг начали пробиваться рожки. - Да это же ехать на другой конец света, ты хоть знаешь?! – возмутился я. - Не парься ты так. Нас мой друг отвезёт. Я поскрёб кожу возле раны на лбу. Чесалось жутко. Скорее прийти домой и снять пластырь. «Всегда лучше заживает, когда ранка дышит», - всегда говорила бабушка, когда я приходил домой после очередной потасовки с дворовыми мальчишками. Круто конечно будет доехать до дома на той серебристой тачке. Родители Макса явно не бедствуют. И, если я сделал тогда правильные выводы, и эти двое вместе, то опасности для меня никакой нет. Подумав ещё секунду, я кивнул: - Хорошо. Спасибо. Мне и правда стало как-то полегче. Может, он и не был так уж неправ? Я ведь не мог поделиться своей бедой с настоящими друзьями? А тут, вроде бы посторонний человек, с которым тебя ничего не связывает и не будет. Умный парень этот Дима. Не зря очки носит. ***