Золотые узы

Вольха никогда не жаловалась на плохой сон, но сегодня, ближе к утру, проснулась и больше не смогла уснуть обратно. Сколько ни ворочалась, пытаясь, но всё тщетно, и сон никак не желал возвращаться. А жаль — здесь, у камина, было очень тепло и приятно спать, отчего травница и решила поваляться ещё немного в постели. В конце концов поднявшись, девушка проверила одежду и волосы на сухость: влаги уже почти не ощущалось, но лёгкий холодок в области спины и плеч был не особо приятен даже просто тем, что вплотную прилегал к спине. Она бы с радостью сменила это платье на другое, но с собой у неё не было практически ничего. Только плащ да пара травинок кроме того, что сейчас было на ней надето. Стремясь отвлечься от мыслей о холоде и прерванном сне, Вольха подошла к прялке и неуверенно посмотрела на клубки пряжи, похожие на маленькие облачка. А стоит ли одной этим заниматься? Только материал впустую потратит. Не так это просто, как казалось изначально, но всё же тем больше искушение попробовать самостоятельно позолотить ниточку. Тем более, что она только совсем чуть-чуть попробует, подумалось рыжеволосой травнице, когда она уже садилась на скамью. Как и ожидала, выходило плохо. Точнее, нить получилась более чем хорошая, только вот совсем не золотая. Было ощущение, будто чего-то не хватает. Кажется, она всё делала так же, как и в прошлый раз, но сейчас ничего не вышло. Озадаченно уставившись на собственные руки, Вольха глубоко вздохнула и задумалась над этим. Румпельштильцхен не спал вовсе — он не нуждался во сне, и это было больше благом, чем бременем. Во-первых, спящий что мёртвый, во-вторых, можно было заняться зельем, для которого Тёмный имел практически все ингредиенты, кроме одного — и тот недавно появился, а главное, приготовление зелья стало нужным и важным. Работая над зельем, он думал о том, что внизу у него гостья, и как-то и работать было приятней. В кои-то веки он, Румпельштильцхен, не один в своём тихом и, как считал народ, мрачном замке. Покончив с зельем, он бесшумно спустился вниз и увидел Вольху за прялкой раньше, чем она его заметила. О чём-то она тоже думала, и кто знает, о чём; было бы хорошо, если бы кое-какие её мысли и его соображения совпали. Она же думала о том, что в присутствии Румпеля сосредоточиться было заметно удобней. И сейчас обязательно бы стукнулась лбом о колесо прялки пару раз (дурацкая привычка! Никак не избавиться…), если бы только эта конструкция не казалась такой старинной и хрупкой. Вчера, когда она только начинала, первые пару секунд опасалась сломать одним толчком, но прялка оказалась куда прочнее и удобнее, чем травница предполагала. Самого хозяина замка она заметила не сразу, а только когда поднялась, чтобы покопаться в карманах плаща: там были кое-какие травки и хорошо бы проверить, не намокли ли они вчера. Хотя под таким ливнем… вряд ли остались сухими. Наверняка придется искать другие, заодно и новые можно будет собрать. Уже направившись к креслу, где вчера оставила плащ, Вольха и увидела Румпельштильцхена. — О! Так вы не спите? — приветственная улыбка засияла на лице, но тут же исчезла и в глазах отобразилось смущение. Рыжая посмотрела на прялку. — Вы видели, да? — Что видел? Как ты там сидишь? — беззаботно уронил Румпельштильцхен, занятый своими мыслями, и подошёл к столу. Спустя пару мгновений на нём возник поднос с пузатым чайником, двумя чашками, ложечками и сахарницей, полной коричневых кусочков. Румпельштильцхен демонстративно заглянул под крышку чайника и поцокал языком: — Пуст! Впрочем, как он может быть полон, если мы не заваривали чай, верно? Вольха усмехнулась и, достав из внутреннего кармана плаща маленький коробок, с облегчением заметила, что чайные листья внутри сухие. Их она всегда хранила отдельно от остального, ибо маленькие скрюченные листочки собирать со дна кармана всё же не так удобно, как просто пересыпать в чайник из коробка. В котором, к слову, было два «отдела», разделяемых дощечкой посредине. — Могу предложить чёрный чай или каркадэ. Последний кисловатый малость, — предупредила, поставив коробочку на стол. — Всё-то у тебя с собой, — Румпельштильцхен изобразил жест нарочитого восхищения. — Мне, признаться, без разницы, какой чай. Я даже хотел наколдовать, но решил, что вкус наколдованного чая покажется тебе… скажем так, непривычным. — Вот и не всё, — качнула головой, пересыпая в чайник заварку. — Весь мой багаж вы сейчас на мне видите. Из трав же у меня только чай и, кажется, пара листков подорожника. К слову, надо бы запасы пополнить… Румпельштильцхен материализовал в руке деревянную кружку с водой, сосредоточился, применяя волшебство — от неё пошёл пар, — и, дождавшись, когда Вольха высыпет заварку в чайник, залил её водой и накрыл крышкой. Глаза его на миг лукаво блеснули, но Вольха этого видеть не могла — Тёмный отвернулся и заставил пару кусочков сахара пропутешествовать к одной чашке, а затем вопросительно глянул на девушку: дескать, тебе так же или без сахара будешь? Она так же молча кивнула и благодарно улыбнулась, усаживаясь за стол напротив мага. К её удивлению, его — стола, то есть, — поверхность оказалась чище, чем думала Вольха. Отчего-то ей представлялось, что он пыльный — видимо, просто издалека не разглядела. В чашке Вольхи тоже оказалось два куска сахару, после чего, взяв второе кресло и усевшись за стол, Румпельштильцхен решил устроить спектакль. Едва чай заварился, чайник поднялся в воздух, наполнил обе чашки и, поклонившись Румпельштильцхену и Вольхе, гордо встал на место. А чашки подлетели к ним, словно птицы, едва не расплёскивая жидкость по дороге. Вольха улыбалась, словно ребёнок, наблюдая за этим — разве только в ладоши не хлопала, но была близка к этому. — Как у вас это получается? — мысль о том, что вопрос глупый, догнала мозг запоздало, но девушка всё же поспешила исправиться. — Я хочу сказать, это ведь сложно, так? — Для меня — нет, — ответил Румпельштильцхен, с удовольствием наблюдая за ней — давно его магия не вызывала у кого-то положительных чувств. Он отпил из чашки, надеясь, что Вольха последует его примеру. — А если я попробую? — попить чаю ещё успеется, не просто так ведь она его доставала. Но сейчас Вольхе вспомнились слова Румпельштильцхена — о том, что в ней есть магия. Быть может, и у неё получится?.. — Возможно, у тебя и получится. Однако на полных до краёв чайниках и чашках пробовать не советую, — хмыкнул Румпельштильцхен, умело скрывая нетерпение. — Видишь ли, здесь главное — так же, как и с золотой пряжей, — эмоции. — Те же? — намёк поняла, сделала пару глотков из своей чашки и едва воздержалась от того, чтобы блаженно зажмуриться: горячий чай с утра — самое прекрасное, что может быть в жизни! Ну, возможно, ещё пара печенюшек, которые можно в этот чай окунуть… — Или здесь другие нужны? Вот теперь Румпельштильцхен был доволен полностью. Но опять же скрыл блеск глаз, уткнувшись взглядом в чашку. — Я чаще всего использую для своей магии тёмные эмоции. Свои или чужие. Редко, но требуются и светлые, — он нахмурился, вспомнив, как сделал для Бэя охранный амулет, но тот решительно отказался иметь дело с какой угодно магией. — У большинства людей, обладающих магическим даром, тёмного потенциала тоже больше, чем светлого. — Потому что тёмной магией проще пользоваться или легко ей поддаться? — подвоха девушка не заметила, потому со спокойной душой продолжила пить чай. — И… от чего зависит то, какие эмоции нужны? — Если ты, скажем, делаешь для близкого человека талисман, тебе нужны светлые эмоции и светлая магия, — слегка помрачневший Румпельштильцхен смотрел перед собой, постукивая острым чёрным когтем по ободку чашки. После чего поднял глаза на Вольху: — Не сказал бы, что тёмной магией проще пользоваться. Если перестараться, можно разрушить себя. — Разрушить? Каким образом? — удивлённо переспросила девушка, отставив чуть в сторону свой чай и обратив свой взор на Тёмного. Судя по напряжению по взгляде, она думала о чём-то, но сама понять не могла, а задавать ещё один вопрос постеснялась. — Становишься совсем другим человеком, чем раньше. И чем большее могущество даёт тебе тёмная магия, тем сильнее ты к ней привяжешься, но от твоего прежнего «я» будет оставаться меньше и меньше. В какой-то момент надо остановиться… но и остановиться ты уже не в силах. В конце концов, тебе этого и не хочется. Румпельштильцхен резко умолк и заговорил уже другим тоном: — Думаю, в город мы с тобой отправимся… по воздуху, — он вскинул руку и зашевелил пальцами, изображая на лице ухмылку. — Почти как чашки… только быстро и невидимо для всех! Ну, да ты помнишь, каково это. Вольха вскинула брови, поначалу удивившись — ей показалось, что Румпельштильцхен имеет в виду именно полёт, — и даже успела немного испугаться, но он так же быстро её и успокоил. Ощущения во время такого перемещения ей не очень нравились, но это всё же лучше, чем… действительно по воздуху. Не любила она высоту. Если не сказать — боялась. — Что, прямо сейчас? — Как будешь готова, — Румпельштильцхен залпом допил свой чай, внимательно посмотрел на Вольху и прибавил со смешком: — Свою услугу я стребую позже. Признаться, ума не приложу, что у тебя сейчас можно взять. — Вам бы успеть, — отвела взгляд рыжеволосая, поглаживая пальцами края чашки. — Я ведь тут не навсегда. — Успею-успею, — заверил её Румпельштильцхен, мысленно ухмыляясь. Он отправил чашку за новой порцией чая — и чайник, слегка пританцовывая, поскольку уже не был так полон, её налил. Сахар тоже заплясал в воздухе, переворачиваясь и падая в чашку, совершившую торжественный полёт обратно. Казалось, все предметы разделяли тайное ликование Тёмного. — Хороший у тебя чай, — одобрил он, наполовину опустошив вторую чашку и вылавливая когтем нерастаявший сахар, чтобы сунуть в рот. — Сама собирала! — довольно улыбнулась Вольха, провожая взглядом чайник. Даже посуда в этом месте необычная! Внешне, конечно, а не потому, что летает — этому всё же хозяин поспособствовал. А сервиз был просто красивым. Тут ей кое-что вспомнилось, и рыжая подняла глаза на Румпеля. — Хотела спросить. Вы же видели, что я там… ну, за прялкой сидела. Я пыталась повторить то, что делала вчера, но мне не удалось. Что могло послужить этому причиной? — Не удалось? — Румпельштильцхен с некоторым удивлением приподнял брови, отвлекаясь от мыслей о том, как ловко он всё для себя устроил. — Возможно, ты не так старалась, как вчера? — Нет, вроде точно так же, — девушка слегка нахмурилась и подперла ладонью щеку, пальцем другой руки принявшись скрести поверхность стола. — Но всё равно не получилось! — Очень любопытно. Не хочешь же ты сказать, что это моё тёмное и зловещее присутствие у тебя за спиной повлияло на нить? — Шутки шутками, а слова Вольхи слегка огорчили Румпельштильцхена, и он сам этому подивился — ведь не мечтал же он всю жизнь научить кого-то прясть золото… хотя бы из шерсти! Про солому нечего было и говорить. — Я этого не говорила! — поджала губы девушка, нервно постукивая ногтем. Странно было об этом говорить, но выяснить хотелось. И то, о чём подумал Тёмный, приходило и ей в голову, но она никак не решалась озвучить это предположение — благо, Румпель сам сказал, только вот теперь придётся развивать эту тему. — Но всё же вдруг? Может такое быть? — На самом деле, не должно — ведь магия-то и злость целиком идут от того, кто прядёт, — задумчиво произнёс Румпельштильцхен. — Но кто знает… Вдруг моя магия и моя злость — а ведь и я кое-что вспомнил — передались тебе? — Прежде я так сильно и не злилась на всё то, о чём говорила, — неохотно призналась Вольха. — Конечно, никого не прощала, такое простить нельзя. Но никогда не злилась настолько, не озвучивала свои мысли. Вообще старалась не вспоминать… Наверное, тогда это был просто всплеск эмоций: то, что я наконец смогла выговориться, допустила такие чувства, да и ваше присутствие всю эту смесь как-то будто поджигало. А сейчас… просто не та ситуация? — Разумное предположение, — медленно кивнул Румпельштильцхен. — Но тогда получается, что я научил тебя на один раз. Вольха помолчала, глядя на Румпельштильцхена со смесью горечи и чего-то среднего между сожалением и надеждой. К этому выводу она пришла чуть раньше, чем он сказал, но это её не особо радовало. Она ведь попросила научить её не чтобы попробовать, и на этом закончить, а чтобы… насовсем! — Может, попробовать ещё раз? — Попробуй ещё раз сама, без меня, — Румпельштильцхен заранее полуобернулся к прялке, заодно не дав Вольхе увидеть выражение его лица. — А потом попробуем со мной. Так окончательно и установим истину. Девушка кивнула и отошла к прялке, неуверенно потопталась на месте, не решаясь вернуться к делу, которое не получается. Но, не желая испытывать терпение мага, села на скамью и подтолкнула колесо, принимаясь за дело. Нет, это было совсем не то, и теперь она это понимала. Она злилась, но не так, как вчера, даже приблизительно не так — это было скорее слепое желание сделать то, о чём травница рассказывала Тёмному. Нить, естественно, осталась прежней и даже не блеснула в пальцах рыжеволосой. — Никак. Не получается, настрой неправильный! Я не могу, — девушка разочарованно вздохнула и опустила руки на колени. Тёмный вместо ответа встал и приблизился к ней, явно желая довершить эксперимент. Вновь он был у неё за спиной, только теперь присел на табурет — и вновь заговорил о крови, ненависти, насилии, расправе над теми, кто когда-либо сделал ей больно. Сиди он за прялкой сам, то в очередной раз увидел бы, как с хрустом сворачивает шею Хордору, запускает пальцы в грудь капитана Крюка, чтобы сжать его мерзкое сердце. И другие картины промелькали бы перед внутренним взором, и Румпельштильцхен заново пережил бы убийства, превращения в слизняков и червей, хлюпавших под сапогами, хруст чужих костей, когда он сжимал пальцы, применяя магию к тем, кто издевался над слабым хромым крестьянином и разрушал его маленький мирок. Так было бы, пряди он сам. Однако сейчас на его месте находилась Вольха, и Румпельштильцхен видел только её волосы и шею. И, пытаясь внушить ей, чтобы вызвала у себя как можно больше тёмных эмоций, он думал совсем не об этом, а о том, что вчерашнее наваждение вернулось — и наконец, не утерпев, отвёл одну, выбившуюся, рыжую прядь в сторону, присоединил к остальным. Чужой голос помогал лучше представить всё, что сама себе она внушить была не в состоянии. Что-то внутри мешало и не давало, протестуя и будто ожидая кого-то, с чьей помощью щёлкнет какой-нибудь рычажок, запускающий нужные эмоции и «разрешающий» прочувствовать всё то, что было вчера. Или не всё? Чего-то не хватало, ибо нить не желала золотиться. А потом в одно мгновение произошли несколько вещей сразу, одинаково неожиданных и столь же, вероятно, ожидаемых: чужие пальцы почти невесомо, но ощутимо коснулись её волос, отчего она слегка вздрогнула, чувствуя, как что-то тягучее и приятное будто бы шевельнулось в области груди, а воздух странно тяжело стал поступать в лёгкие — и Вольха краем глаза заметила, как сверкнула золотом нить. Румпельштильцхен ещё провёл пальцами по волосам Вольхи, прежде чем смог заставить себя взглянуть на нить — работа остановлена, а значит?.. Нить была золотая. — Кажется, мы не ошиблись, — криво усмехнулся Румпельштильцхен, думая, как же теперь поступит Вольха. И почему она не возмутилась, когда он потрогал её волосы. Не возмутилась, потому что не могла и не хотела. Ей нравилось, как он трогает её волосы, хоть какие-то пару секунд она и пыталась это отрицать, сама не зная, зачем. Себя всё же не обманешь, но смирением такое назвать было нельзя — девушка просто приняла эту мысль для себя и, более-менее выровняв дыхание, повернулась в его сторону, и, кажется, коснулась щекой его руки. — Вы сказали, мы отправимся в город, когда я буду готова, — тихо начала она, не решаясь взглянуть Румпелю в лицо. — Я думаю, стоит остаться ещё на один день… если можно. Зелье так быстро подействовало? Она не хотела уходить из Тёмного Замка, её уже тянуло остаться здесь! Уголки губ Румпельштильцхена дрогнули было в радостной улыбке, но он тут же опомнился и изобразил удивление. — А есть ли чем платить за постой? — плутовски прищурился. — Я ведь тёмный колдун, как-никак, просто так находиться в моём замке нельзя! Или это не зелье? В кои-то веки Румпельштильцхену было трудно и лениво размышлять, и он оставил это дело. Потом он всё обдумает на холодную голову. Девушка улыбнулась, делая вид, что задумалась, и скосила взгляд куда-то вбок. — Ну-у… Я могла бы заваривать чай, к примеру. Он ведь вам понравился? — Понравился. Но ведь сама-то ты не будешь одним чаем питаться, верно? — Предоставьте мне продукты, и я буду готовить на двоих, — чуть поразмыслив, ответила Вольха и посмотрела на золотую нить, что сделала несколько секунд назад. — С деньгами проблем не возникнет, я полагаю. — Ну… ладно, — испустив вздох, милостиво согласился Румпельштильцхен. — Будем надеяться, твоё пребывание здесь не испортит мою грозную репутацию… — Грозную репутацию? — удивленно вскинула брови рыжая, после чего протянула долгое и вдохновлённое: «А-а-а!» — Так это о вас меня тот старичок в лесу предупреждал? Так и говорил, мол, колдун страшный, девок молодых режет, плоть ест да кровью запивает. А с младенцев так вообще кожу, говорит, сдирает! — хохотнула, внимательно сощурившись. — Перейдёте теперь на более… гм… полезный рацион! — Лучше будем считать, что тебя я оставил, чтобы откормить, больно уж худая, чтобы есть, — Румпельштильцхен оскалил в ухмылке тёмные зубы, в которых застряли крошечные кусочки золота. — Что ещё за старичок в лесу? — Не знаю, — пожала плечом Вольха, отметив про себя, что Тёмный чаще именно ухмыляется, чем улыбается. — Встретила его минут через пятнадцать после того, как в лес вошла. Говорил, что живёт неподалёку, к себе меня звал, но я-то думала, что лес скорей пройду. Ан нет, дождь пошел, вот и замедлилась. — А войдя в мой замок, ты не предположила, что это жилище того самого ужасного колдуна? Или старичок сказал, что я живу в пещере под землёй? — Все пересказанные Вольхой небылицы были ещё не самым нелепым, что Румпельштильцхен слышал о себе. — Да я в тот момент как-то не об этом думала, — скептически на него глянув, усмехнулась девушка. — Я вроде как под ливнем мокла, и единственные мои мысли были посвящены вопросу о тёплой постели. Любой, хоть даже в каком-нибудь незнакомом замке. — Разумеется, — проговорил Румпельштильцхен, тоже не спуская с неё взгляда. Да что ж эти её непокорные волосы всё хочется убрать, да ленточкой завязать? Он слишком давно был один. Слишком давно не касался ни одной женщины — боялся нарушить клятву не любить никого и ничего, пока не найдёт сына. Но Бэй нашёлся, а Румпельштильцхен всё ещё был один — семью в лице Бэя он не вернул, и любви не было. Румпельштильцхен не хотел привязываться сердцем к рыжей девушке — но после её появления понял, что больше не хочет и оставаться в огромном замке один. Всего-то требовалось, что незаметно снять с её головы волосок для зелья — и теперь она прикована к этому месту невидимыми цепями. Куда лучше, чем запереть в башне. Куда тоньше — ибо Вольха будет думать, что это её выбор, а не кричать и требовать отпустить её. — Пожалуй, я займусь поиском продуктов для кухни пораньше — авось пятый-шестой торговец при виде меня не убежит с криками, — возвращаясь к насущным делам, Румпельштильцхен встал с табурета и небрежной походкой направился к двери. — Я буду ждать! — эти слова как-то неосмысленно сорвались с её губ — прежде, чем она успела подумать, как, должно быть, странно это звучало. Не убежит же она отсюда, пока его не будет, верно? Девушка даже представила, как выжидает, пока Румпельштильцхен исчезнет из виду, потом хватает свой плащ (и обязательно — коробок с чаем!) да убегает в лес. А пятью минутами позже, не иначе, снова начнётся дождь… Усмехнувшись своим мыслям, Вольха покосилась на прялку и золотую нить, теперь уже думая о том, что стоит почаще просить Тёмного помочь с этим. А может… может, у них даже будет на это время? Нужно ли оставаться здесь надолго? Судя по выражению лица Румпеля в первую секунду после того, как она попросила разрешения переночевать в замке ещё одну ночь, он был совсем не против её присутствия, но её смущало то, что она собирается остаться в одном доме — довольно большом, но всё же! — с мужчиной, при этом раз в день — а если повез… гм… случится, то и больше — находясь в почти неприличной с ним близости, сидя за прялкой. Впрочем, быть может, когда-нибудь, когда-нибудь она и научится прясть золото одна. Только вот не была уверена, а хочется ли ей этого вообще?..