Золотые узы

Румпельштильцхен вернулся в свою лабораторию в башне и немедленно распахнул дверцы шкафа. Стал доставать ингредиенты для будущего зелья, которое раньше никогда не варил. И даже не предполагал, что будет его пить. — Я сказал тебе не приходить сюда. — Бэй… Давай поговорим. Дай мне хоть немного времени. — Не о чем говорить. Убирайся к дьяволу. Зелье закипело в котелке над очагом — зажечь огонь было делом двух мгновений. Теперь засечь время и добавить последний ингредиент. Румпельштильцхен сковырнул острым когтем кусочек кожи с левой руки, даже не поморщившись, и бросил в котелок. — И не следи за нами со своей этой… магией. Держись подальше, я тебе уже говорил. — Бэй… Я… я же твой отец! — Того, кто был моим отцом, давно нет на свете. Судя по запаху, зелье было готово. Румпельштильцхен снял котелок с огня, потушил пылающий очаг. Остудил зелье и налил в чашку, как самый обыкновенный чай, только с мерзким вкусом и запахом… Чашка дрогнула в пальцах, остатки зелья выплеснулись на пыльный пол. Тёмный маг едва успел поставить её на стол, как упал в кресло, глаза его закрылись, голова бессильно откинулась назад. Последним, что вспыхнуло перед внутренним взором, прежде чем Румпельштильцхен погрузился в спасительную тьму, была рыжая девушка, в волосах которой сияло-переливалось самое настоящее золотое солнце. Таверна нашлась благополучно — хоть что-то в этом дне было хорошо. И Вольха, допивая нечто вроде местного бренди, уже битый час выслушивала самохвальную болтовню какого-то мужика, возомнившего себя ловеласом. Судя по хохочущим за соседним столом громилам и звону монет там же, кто-то уже делал ставки. — Ну ладно, золотце, — девушка вздрогнула и потенциальный жених прямо-таки просиял — отреагировала! — Не строй из себя недотрогу! Так старой девой останешься, только Тёмный и покусится! Деревянная кружка с громким хрустом (то ли она треснула, то ли чья-то переносица) врезалась в наглую физиономию, а остаток напитка быстро оказался на его голове. Сама рыжая вскочила с места и исчезла за дверью таверны. Ну всё. Это была последняя капля! Оставила все свои вещи… впрочем, невелика потеря — плащ да пара клубков полузолотой пряжи. Не суть, всё сейчас было лишним и ненужным, и Вольха бежала обратно в замок настолько быстро, что и не подозревала, что умеет так бегать. Что-то невнятное, но очень настойчивое требовало ещё ускоряться и подталкивало вперёд, не позволяя даже думать об усталости. В дверь замка она стучала кулаком, в то время как сердце колотилось подбитой птицей от волнения. Так и не дождавшись ответа, она просто дёрнула её на себя и, проклиная свою глупость, рванулась через следующую дверь, будто бы её и не было, к ступенькам. От увиденного у неё подкосились ноги — пришлось ухватиться за дверь лаборатории. Но почти сразу же придя в себя, девушка склонилась над магом, судорожно пытаясь нащупать у него пульс везде, где только можно и нельзя, при этом дрожащим голосом упрашивая его не оставлять её здесь одну. Нет, это не его голос был в её сне. Не голос Румпельштильцхена, а её собственный, осипший от частых всхлипываний и отчаянный, жалостливый: — Прошу, не бросай меня. Прости, прости меня, я никогда, никуда больше от тебя не уйду! — уткнувшись влажной от слёз щекой ему в шею, Вольха с надрывом в голосе снова и снова звала Тёмного по имени, непослушными пальцами комкая его одежду и то и дело потряхивая. За этим она пришла сюда? Чтобы это увидеть, её привели в этот мир?! Да лучше бы сгорела там, в Топлых Редах, десять лет назад! Лишь бы никогда такого не знать, не понимать, что значит действительно потерять человека, к которому привязалась и которого по-настоящему полюбила за каких-то два дня. Не хотела верить это раньше — пойми и поверь сейчас? Так, что ли? Что за дурацкая логика у этих чёртовых миров? — Я никогда тебя не оставлю. Только, пожалуйста, открой глаза, — всё, на что она сейчас была способна — это мягко коснуться губами его губ и утереть слёзы, опустив голову на чужое, но такое родное плечо, сжимая в руке похолодевшие пальцы. Плотная тьма, окружавшая Румпельштильцхена, расступилась; волшебная волна пробежалась по всему его телу, как ветерок, всколыхнув пряди волос у висков. Чары спадали — благодаря тому, что кто-то пришёл, позаботился и вытащил из сна, который невесть сколько ещё бы продлился, — может, пока Бэй не опомнился бы. Для Румпельштильцхена всё было просто: он очнулся, как от толчка, моргнул; взгляд и разум постепенно прояснились, и маг с изумлением обнаружил Вольху рядом. Разве она не ушла навсегда? — Вольха… — Он чувствовал слабость, но после этого зелья так и должно быть. Зелья. Она разбудила его. Девушка мгновенно затихла и приподнялась, в растерянности глядя на мага блестящими от слёз глазами. Живой! Проснулся всё же! Ох, только бы самой сейчас не потерять сознание — весь воздух куда-то делся, когда она осознала, что сделала пару секунд назад и как близко сейчас к его лицу. Да какая разница! Вольха была готова целовать его ещё и ещё. Главное, что он жив. — Ты напугал меня. Никогда так больше не делай! — шепотом попросила она, глядя Румпелю в глаза, и крепче сжала его ладонь. Чёрта с два она ещё куда-нибудь от него уйдёт. — Ты вернулась, — Румпельштильцхен смотрел на неё несколько мгновений, затем обнял и вместе с ней сел в кресле, держа её на коленях. Вся слабость куда-то девалась. — Я же… Я думал, ты не хочешь оставаться, — вырвалось у него. — А я думала, что это ты не хочешь, чтобы я осталась, — обняв его за шею, Вольха прикрыла глаза и зажмурилась, вновь повторяя то, что говорила, пока Румпель был без сознания. — Всё равно, я никуда больше не уйду, обещаю. — Зачем бы мне не хотеть, чтобы ты осталась? — У Румпельштильцхена мелькнула мысль, что Вольха что-то заподозрила относительно его манипуляций. — Ну, я… знаю про зелья, — с неохотой произнесла девушка. — Подумала, что, раз ты подлил антидот, то уже не хочешь меня видеть. — Знаешь? — Румпельштильцхен чуть отстранил её и внимательно посмотрел ей в глаза. — Знаю, — повторила она и поджала губы. Только бы не спросил, откуда! Румпельштильцхен понял, что она совсем не собирается рассказывать, да и не настаивал. — Мне надо было в случае с антидотом, чтобы у тебя… выбор был, — неуклюже проговорил он. Было непривычным говорить откровенно с кем-то, кроме сына. — А травиться зачем было? — вмиг посерьезнела Вольха. — Чтобы ждать было недолго? А если бы я не вернулась? Спасибо, дверь хоть не запер! — Дверь не заперта, потому что это ты. Будь какой-нибудь рыцарь или желающий сделки человек, его бы не пустило. А зелье это — не отрава, — он слегка, совсем невесело улыбнулся, — оно для сна… без сновидений. Очень долгого сна. — Сновиденья ему не угодили, — девушка поглядела на него обиженно — она-то сдуру решила, что умирает Тёмный! Но сон, конечно, в любом случае лучше. Даже если очень долгий, если можно разбудить. — А выглядел так, что хоть в гроб клади. — Непростой сон же, — теперь у Румпельштильцхена сделался виноватый вид. Как она перепугалась, должно быть! Он пригладил её рыжие волосы и, наконец, решился на вопрос: — Как ты разбудила меня так быстро? На то, чтобы достучаться, у многих уходят недели и месяцы. — Я пыталась растолкать, но ты не просыпался, — пальцы невольно стали теребить подол платья. Что, вот прямо так и сказать? А если не в этом дело, а она… На щеках у неё проступил легкий румянец. — Я звала, потом поцеловала. И… получилось. — Поцеловала, — медленно повторил Румпельштильцхен. — А ты знаешь, в каких случаях поцелуй снимает чары… действует? Он снова был изумлён — ещё больше, чем когда только очнулся. Тьма снова беспокойно зашевелилась внутри, призывая к недоверию. Нет. В самом деле, не может быть… Вольха молча покачала головой. Какое там «знала»! Она и не думала даже, что дело в поцелуе и что им можно чары снимать. Ей хватило знать, что получилось — а какой из способов помог, было не так важно. Желание узнать правду было немедленно перешиблено страхом. С другой стороны, рискнуть и оставить здесь Вольху, не будучи уверенным, что она не представляет опасности… Румпельштильцхен положительно не знал, что ему делать. Тьма внутри протестующе заревела, когда он приблизил своё лицо к лицу Вольхи. — Так было? — И, не дожидаясь ответа, затаив дыхание от страха, но не в силах удержаться (он должен был точно знать!), Румпельштильцхен поцеловал Вольху в… лоб. Миг, другой. Ничего не происходило. Не догадываясь ни о какой проверке, Вольха снова качнула головой в растерянности: — Нет, я… я… — сейчас она даже удивилась, как смогла решиться это сделать, если стесняется даже сказать, будто это что-то страшно интимное и о таких вещах говорить не принято. Девушка только руку подняла и подрагивающими пальцами коснулась его губ, как бы показывая, куда именно целовала. Потом, помешкав, всё же задала вопрос: — Почему ты спрашиваешь? Так он всё же был для неё не «дядей Румпелем», а тем же, что и она для него? Радость настолько охватила Румпельштильцхена, что, позабыв об экспериментах и прочей шелухе, он вновь поцеловал Вольху, притянув её к себе, на сей раз в губы, крепче и дольше. И тут же отстранил, разомкнув объятия… уставился на свои руки. На какое-то время тёмная магия стала уходить; целуя Вольху, Румпельштильцхен явственно ощутил, как меняется, меняется целиком, и теперь в панике разглядывал пальцы, с которых ушли было золотистые чешуйки. Однако всё тут же вернулось на место. Ненадолго же он забылся! Ошарашенная таким неожиданным поворотом событий, Вольха так и застыла, вцепившись Румпелю в воротник — когда он подался вперёд, рука съехала туда. Впрочем, она была совсем не против и не просто не оттолкнула, но и ответила: неумело, зато старательно. И, увлекшись, не сразу заметила, как всё прекратилось, недовольно потянулась за продолжением, но замерла, случайно заметив причину. — Что с тобой? — Это то, почему я спрашивал… насчёт поцелуев, — придя в себя, Румпельштильцхен слабо усмехнулся. — Видишь ли, поцелуй любви… Он снимает любые чары. А я такой, как ты видишь, не изначально. Я был человеком… пока мне не пришлось стать Тёмным. — То есть, мне… нельзя тебя целовать? — нахмурилась девушка. Она бы наверняка стала расспрашивать его о том, почему именно «пришлось» и что с ним было до этого, но он бы вряд ли хотел вспоминать и уж тем более — рассказывать. Быть может, когда-нибудь потом. Когда, кроме этого, вопросов не останется. — Первый раз, когда я заподозрил неладное и поцеловал в лоб, не сработало. Возможно, зависит от того, насколько… забываешь всё прочее. Не испытываешь никаких лишних эмоций, — Румпельштильцхен задумался. — То есть, можно, но не неожиданно? — не удержавшись, она улыбнулась. — Как скажешь. — Не исключено. О поцелуях трактаты не пишут, здесь всё только опытным путём, — заметил Тёмный маг с видом учёного, занятого научным исследованием. Вольха всё ещё сидела у него на коленях, но никакого особенного неудобства он от этого не испытывал; в его груди будто поселилось то самое солнце из сна и грело, обещая никуда не исчезать. И всё же надо было вставать. — Будем считать, что ты не уходила… Твои клубки ещё лежат, твой — как ты его назвала? — красный суп ещё остался, и кровать я не убирал. — Ты всё-таки ждал меня? — намёк со сменой темы поняла, опустила руки и встала с чужих колен. — Или просто не успел всё убрать? — Не ждал, — Румпельштильцхен поднялся с кресла. До уборки ли ему было тогда? — Я бы тоже не ждала, — пробормотала девушка, расправляя платье, и исподлобья посмотрела на мага. Перед глазами всё ещё стояло его лицо, когда она только вошла сюда. Но ведь не из-за этого он выпил то зелье? Не из-за её ухода? Не может всё быть так сложно. Не должно. Столько «не»… а что же тогда можно? Дальше-то как всё будет? Остаётся надеяться на «хорошо», ибо «долго и счастливо» для них — сомнительный вариант.