Золотые узы

Румпельштильцхен судорожно провёл рукой над лежащей на своей кровати Вольхой, стараясь собрать яд и выудить его из ран. — Клыкастый… гад! — выдавила из себя девушка, прикрыв глаза и часто дыша через приоткрытый рот. Ей казалось, будто воздуха стало меньше, и жжение в области плеча после того, как Румпель очистил сами раны от яда, не прошло, а только чувствовалось глубже — вероятно, отрава была расcчитана не на долгую и мучительную смерть, потому быстро расходилась по организму и смешивалась с кровью. Так просто её было не убрать. — Больно… я чувствую, как эта дрянь во мне расползается. — Нет-нет, — Румпельштильцхен применял исцеляющую магию снова и снова, и шептал заклинания, в которых никогда раньше не нуждался… Страх перед неизвестным ядом мучил его, сковывая способность мыслить, искать ещё какие-то способы. — Прости, Румпель, — тем временем продолжала Вольха, которой быстро стало понятно, что Тёмный помочь не в состоянии. — Я не… ох… не должна была вмешиваться. Просто… испугалась! За тебя испугалась. — Это я виноват, — в глазах Румпельштильцхена блестели слёзы. Он ведь даже не подумал, что Вольха решит пойти за ним — объяснил же, что практически бессмертен! И теперь расплачивался за свою беспечность. — Я что-нибудь найду. Я не позволю тебе уйти, — он отстранился и щёлкнул пальцами, магически «замораживая» Вольху в таком состоянии. Теперь надо подумать и найти выход. Он же есть, обязательно есть. Румпельштильцхен бесцельно заходил по зале, стараясь успокоиться, заставить свой мозг работать… Едва он ухватил за хвост одну идею, как во входную дверь снова постучали, и, мигом сообразив, кто и с чем пришёл, сочтя добрым предзнаменованием то, что ему даже в лес бежать не придётся, Тёмный открыл. За дверью довольно громко перешёптывались те крылатые, что присутствовали на поляне со стороны Лёна. Сам Аррʼакктур ползал, выгибаясь, на ладони одного из них, и когда дверь открылась, мужчина его едва не упустил. — Колдун, поединок не был окончен! Пролилась невинная кровь по вине нашего Повелителя, он обязан был принес… — слова того, что держал в руках гусеницу, прервал более молодой вампир, выступив вперёд, и говоривший бросил на него укоризненный взгляд, но тот будто не заметил: — Просто верни нам его! Без Повелителя Догева долго не простоит! — Мы понимаем, — продолжал первый, вновь перекладывая гусеницу с запястья на раскрытую ладонь, — что просто так ты не согласишься. Но сможешь попросить всё, что угодно! Повелитель нужен нам. — От вас мне пока ничего не нужно, — мрачно глянул на них Румпельштильцхен, — а вот с вашим Повелителем я потолкую. С глазу на глаз. С этими словами он сделал едва заметный жест, и теперь гусеница оказалась в его руке, а сам Румпельштильцхен отступил вглубь замка и захлопнул за собой дверь — прежде, чем вампиры успели хоть как-то запротестовать, но что делать? Если он вернёт им Аррʼакктура живым и в истинном облике, они были готовы обождать снаружи. Прежде чем вернуть гусенице её истинный облик, маг прошептал над ней заклятье, а затем опустил на пол — и клубы сиреневого дыма закружились вокруг неё. Едва из них выросла фигура Лёна, Румпельштильцхен нетерпеливо проговорил: — Я так понимаю, противоядие ты вряд ли с собой брал, дружок. Несмотря на подчёркнутое спокойствие тона, по глазам Тёмного было видно, что он охотно запытал бы стоявшего напротив вампира до смерти. Тот же, разминая крылья, морщился от неприятных ощущений. — Нет. Но оно должно быть у мага, который нас сюда перенёс, — он поглядел на Румпельштильцхена, не скрывая своей к нему, мягко говоря, неприязни, и добавил: — Хоть её задел я, но виноват в этом ты, колдун. Я любил Вольху, а ты запер здесь и не давал вернуться в родной мир! Ничего бы не было, отпусти ты её сам. Я знаю, что со мной она теперь не пойдёт, но лучше пусть умрёт, чем будет жить в этом проклятом замке, в чужом для неё мире и с таким монстром, как ты! — Как высокопарно, — зло прищурился Румпельштильцхен. — Вольха сама решила остаться со мной, дружок. Впрочем, это ты сможешь спросить у неё, как она исцелится. А от тебя требуется противоядие и имя того мага, иначе ты снова превратишься в гусеницу. Подумай о своей Догеве и о том, каково им будет без Повелителя — а особенно, если я решу туда наведаться сам в поисках того мага, — взгляд Тёмного был весьма красноречив. Выражение лица Лёна мгновенно переменилось. Подвергать опасности свою долину и вампиров, там живущих, он явно не хотел и беспокоился, потому покорно ответил на вопрос об имени и добавил, что постарается в скором времени доставить противоядие. — На это может уйти время, он наверняка не захочет сразу отдавать его, — предупредил Повелитель. Румпельштильцхен и сам постарался не измениться в лице, услышав имя врага. Этот маг знал не только его, но и нескольких предыдущих Тёмных, а уж с самим Румпельштильцхеном столкнулся на узкой дорожке. Победить этого мага было сложно, но Румпельштильцхену в последние годы стало известным кое-что другое, а именно — то, что у него была своя слабость. — Передашь ему, что, если он не отдаст противоядие, я отниму у него то, что ему дороже всего на свете, — буквально прошипел Тёмный, подняв глаза на Лёна, шагнув поближе и впиваясь в него взглядом, — и поторопись! Вампир, недовольный тем, что ему приходится выполнять чьи-то указы, всё же кивнул и развернулся, чтобы уйти, однако остановился у самой двери. — Неужели она действительно сама согласилась остаться здесь? — в глазах его отразилось непонимание, а не холодная ненависть, как раньше. — Поэтому ты так боишься её потерять, колдун? Потому что она не ушла? — У нас есть время на разговоры по душам? — язвительно бросил Тёмный, ясно показывая всем своим видом, что обсуждать свои чувства к Вольхе не намерен. Лён вздохнул, хмурясь, и вышел прочь. Не таким уж сумасшедшим был Догевский Повелитель, как говорила рыжая. Он лишь хотел вернуть её. Вернуть и оставить себе, но, послушав того мерзкого мага, сделал только хуже. Этим же днём Лён отправился на его поиски, намереваясь поскорее со всей этой историей покончить. Румпельштильцхен тем временем сидел с Вольхой. Он мог бы отправиться с вампиром вместе в его мир, но оставлять Вольху одну, когда она в смертельной опасности? А вдруг что случится с магическим куполом, которым Румпельштильцхен её окружил? Нет уж, он действительно слишком боялся потерять её.

***

Прошёл день, второй, но Аррʼакктур всё не появлялся. По ходу поисков появились некие проблемы, он задерживался, но старался как можно меньше времени проводить за отдыхом, а то и вовсе не отдыхал — нельзя было больше медлить, ибо никто не знал, что может взбрести в голову Тёмному в следующую минуту и найдёт ли Лён свою Догеву в целости, когда вернётся. Проще всего оказалось убедить мага сварить противоядие, которого у него готовым не оказалось, но даже это заняло время. На третий день его отсутствия, в час дня, в двери замка наконец постучался его гонец. Лён не стал приходить сам, поторопившись в вампирью долину, где без него наверняка уже успело что-то произойти. Румпельштильцхен почти сразу же распахнул двери. Требовательно протянул руку, даже ничего не спрашивая. За это короткое время он успел перечитать все библиотеки своего мира с книгами по тёмной магии, ища сведения о таинственном яде и противоядии. Как выяснилось, яд добывали на загадочном острове Нетландия, ингредиенты для противоядия — там же. И на этот остров было практически невозможно попасть. Как это удалось тому магу — загадка. Попутно с поисками Румпельштильцхен обновлял магический купол. Он никогда не отлучался надолго; отменил все сделки и запер двери замка. Терпение Румпельштильцхена медленно, но верно подходило к концу, когда гонец Лёна наконец появился. — Повелитель приносит извинения за задержку, — произнес вампир, опуская на ладонь Тёмного флакон с мутно-зеленым зельем. И, не посчитав нужным говорить что-то ещё, направился в сторону леса. Румпельштильцхен уже хотел было поспешить обратно, но что-то насторожило его, и он остановился. Откупорив флакон, Тёмный понюхал содержимое, припоминая всё, что читал о противоядии, применяя магию для пущей надёжности. Зло сузил глаза и, воткнув пробку обратно, с проклятьем швырнул флакон о каменную стену замка. Тот, конечно, разбился. Наблюдая за зелёными потёками и скрестив руки перед собой, Румпельштильцхен негромко произнёс: — Подозревал, что ты решишь меня удивить и разыграешь спектакль. — Неужели? — заклинание невидимости растаяло, и за дверью, имитируя позу Тёмного, встал тот самый маг, что и яд варил, и вампиров в этот мир перенёс, и в целом много проблем Тёмному. Легкая щетина на подбородке и щеках, волосы почти той же длины, что у Румпельштильцхена, но чуть покороче, и внимательно сверкающие песочно-желтые глаза. Наверное, только неестественным их сиянием он и отличался от обычного человека. — Я-то надеялся, что ты опоишь бедную девочку неправильным зельем. Впрочем, вечность ей с тобой в любом случае не разделить — какая разница, от чего она умрёт, верно? — Твоя слабость у меня, — процедил Румпельштильцхен, стараясь сохранять невозмутимость, и в его правой руке появилась золотая шкатулочка с ладонь размером. — Отдай мне настоящее зелье, иначе я уничтожу зелёное яйцо внутри, и тогда уже умирать будешь ты. Долго и мучительно. Маг медленно опустил взгляд на шкатулку, ощущая, как бьётся внутри частичка его энергии. Он заинтересованно склонил голову набок, слегка прищурившись и будто подкапывая оттуда небольшую волну, но её не выпускали, крепко удерживая, что ему не понравилось. Однако показывать своё недовольство сложившейся ситуацией он не был намерен — мужчина прекрасно знал, что яйцо у Тёмного. Потому сюда и пришел. — Давай-ка лучше поразмыслим, — тело его вновь пришло в движение, и колдун сцепил руки за спиной, подавшись чуть вперёд, к двери, но почти сразу же замер на месте, едва заметно поморщившись — замок не впускал нежеланного гостя. Что же, и тут можно постоять. — Кому из нас больше нужно то, что у тебя в руках? — Разумеется, тебе, — оскалился Румпельштильцхен, показывая во всей красе неровные тёмные зубы. — У меня ещё есть время, чтобы попытаться спасти Вольху и без тебя. А вот у тебя его маловато будет. Достаточно мне открыть шкатулочку и — о! стиснуть это яйцо… оно рассыпется прахом, а ты ведь этого не хочешь? — Можно подумать, ты сам жаждешь это сделать, — в отличие от Тёмного, маг сохранял хладнокровие и лишь улыбался уголками губ — казалось, даже вынь Румпельштильцхен яйцо из шкатулки, от не изменился бы в лице. — Уверяю, в этот момент оно именно тебе нужно позарез, мой чешуйчатый недруг. Разве ты не хочешь убедиться, что теперь зелье будет настоящее? Насколько я помню, в Нетландии ты не бывал… о, как же я забыл! — он сунул руку за пазуху и с сосредоточенным видом туда заглянул, будто искал что-то среди большого количества вещей. В конце концов продемонстрировал Тёмному деревянную многоствольную флейту, вскинув брови и загадочно улыбнувшись ему. — Не сомневаюсь, что ты перерыл всё, что только нашёл про этот остров. Догадайся, что это? — Флейта, с помощью которой приманивают детей, — неохотно ответил Румпельштильцхен, пристально следя за врагом. — Они слышат её зов… и идут за ней. А потом им предоставляется выбор между родителями и островом, где они будут вечно юны и свободны. К чему это? — не выдержал он. — Неплохо, — оценил Гаррет — а именно так желтоглазого мага и звали. — Только не все дети слышат, да и не только дети… впрочем, я её принёс не для того, чтобы рассказывать о свойствах. Я хотел бы предложить тебе выбор. В любом случае сделка состоится, я получу своё яйцо, и это прекрасно известно нам обоим, но что возьмёшь взамен ты, Румпельштильцхен — вот в чём вопрос. Ожидая решения Тёмного, он принялся вертеть в руках флейту и несколько раз, будто бы ради интереса, дунул в расположенные ровным рядом отверстия, в каждое по порядку — и, если легенды не врут и слышать мелодию сего инструмента могут действительно только брошенные да нелюбимые родителями, собеседник непременно должен был оценить его умения. Гаррет даже поднял на него взгляд, искрящийся любопытством — отреагирует ли?.. — Наверняка Тёмный маг в состоянии представить, сколько всего… интересного можно провернуть с этой вещицей. Румпельштильцхен прекрасно слышал игру на флейте — и прекрасно понимал, что можно с ней сделать. Он стиснул шкатулочку в руке и как можно ровнее сказал: — Зелье. Я выбираю зелье. Мужчина выгнул бровь, опустив флейту. Не послышалось ли? О, ну не дважды же, в самом деле! — Что же тебя так изменило, Румпельштильцхен? Она? — игра не удалась, хоть некоторое замешательство во взгляде Тёмного колдун заметил, когда тот делал выбор. Он-то надеялся, что длиться это будет дольше, даже случится, что Румпель пару раз передумает! Но нет, так сразу… неужели всё-таки побоялся, что вырвется более желанное?.. В любом случае, он сюда не дразнить и не лгать пришёл. Потому, махнув рукой, показал собеседнику флакон с зельем, но только за ним потянулись, отдёрнул в сторону и красноречиво покосился на шкатулку — мол, сначала её бы получить. Румпельштильцхен не ответил на вопрос. Только опустил глаза — всего лишь на мгновение; увидев, что сначала Гаррет требует шкатулку, нахмурился. — Ты один раз попытался меня обмануть, всучив вампиру не то зелье. Я же не нарушаю сделок. Давай флакон с зельем сюда, и ты получишь своё яйцо! — А-а-а! — Гаррет поднял указательный палец руки, в которой недавно была флейта, и обиженно нахмурился. — Я не тебя обманул, а его самого! Но, так и быть, если ты настаиваешь, — повел плечом колдун и выпустил сосуд прямо в ладонь Тёмному, свою же положил на крышку шкатулки. — А теперь моё яйцо, будь добр. Румпельштильцхен ухмыльнулся в ответ, сперва проверил зелье, затем отдал шкатулочку с яйцом и отступил вглубь замка, всё ещё держась настороженно — на всякий случай. — Прощай, дружочек. Вряд ли мы ещё встретимся. — Очень надеюсь на обратное. С тобой приятно иметь дело, Румпельштильцхен! Прощай, — маг изящно поклонился и исчез так же, как и появился: без дыма, но не менее эффектно, будто растаял в воздухе. Румпельштильцхен несколько мгновений стоял на месте, глядя перед собой. Флейта дала бы ему власть над многими людьми, а он променял всё это на смертную женщину, изрядно удивив Гаррета. Что ж… выбор был правильным. Румпельштильцхен развернулся и поспешил к Вольхе. Снял с неё магический купол, привёл в чувство. — Выпей это, быстрее, — и, приподняв ей голову, приставил к губам откупоренный флакон. Вольха, едва понимая, что происходит, сделала несколько глотков зелья, пока на язык не упала последняя капля. Она зажмурилась — это было однозначно не самое вкусное противоядие, которое ей доводилось пробовать. Но… жжение в плече медленно уходило, даже появившаяся после пробуждения тошнота исчезла, только боль осталась — зелье ведь не раны залечивало, а яд обезвреживало. Проморгавшись, девушка поглядела на Румпеля с изумлением и вздохнула: — Жить буду, да? Ответом была улыбка, которая словно смягчила резкие черты Румпельштильцхена; глаза его сияли. Спрятав пустой флакон, проведя рукой над ранами Вольхи, он вмиг их вылечил. Девушка пошевелила плечом, проверяя ощущения, и отметив только, что эта часть самую малость затекла, приподнялась на локте и обняла Румпельштильцхена другой рукой. — Спасибо! Я, наверное, всё пропустила… Но ты меня спас. Я те... ой, — держаться так было неудобно, Вольха только подвинуться хотела, но рука скользнула по постели и рыжая снова оказалась в лежачем положении, при этом всё ещё обнимая Тёмного, насколько дотягивалась. Обнаружив такие затруднения, Румпельштильцхен легко поднял её с кровати и осторожно поставил на ноги. Убрал рыжую прядь со лба, пригладил пальцами. — Как ты себя чувствуешь? — Немного неприятное чувство, — пробормотала Вольха, потирая плечо. Что-то она хотела сказать, но теперь отчего-то передумала и только улыбнулась. — А так — прекрасно! — Вот и замечательно! Всё решилось, — вкратце объяснил Румпельштильцхен. — Волки сыты, овцы целы. Будем чаи гонять? — беззаботно хихикнул он, приобняв Вольху за плечи. — Это кого ты овцой назвал? — рыжая шутливо толкнула Румпеля в бок, старательно хмурясь, но не в силах сдержать улыбки. — Сам будешь чай заваривать! — Ну, я же не буквально имел в виду! — с нарочито покаянным видом Румпельштильцхен повёл Вольху за стол. — Ладно, садись, я заварю чай, а чайные приборы спляшут для тебя самый лучший танец! И они действительно сплясали. Чашки водили вокруг чайника хоровод и танцевали друг с другом, куски сахара прыгали в воздухе и вертелись, а три конфеты из тех, которыми с Румпельштильцхеном расплатились за последнюю сделку, дружно потопали к Вольхе на коротких ножках из обёрток. — Какая ещё женщина может похвастаться, что для неё посуда на столе отплясывает? — рассмеялась рыжеволосая, к чаю даже не притронувшись — подпрыгивающую под руками чашечку даже как-то жалко опустошать, но зато как забавно она кланялась! Напиток аж до самого краешка доходил, но никак не переливался на стол. — А помнишь, я хотела попробовать поднять чашку в воздух магией? — вспомнилось вдруг ей. Девушка хлопнула в ладоши, загоревшись идеей. — Вдруг всё же получится, как считаешь? — Попробуй, только сначала выпей чай. И не забываем про эмоции, — пропел Румпельштильцхен, переместившись к ней в своём кресле и приблизив губы к её уху. — Если ты собираешься стоять так близко, — прошептала Вольха, отставив подальше опустевшую чашку, — то я не смогу сосредоточиться на чём-то, помимо этого. — Я пока сижу. И разве тебе не нужны сильные положительные эмоции? — невинно поинтересовался Румпельштильцхен, слегка проехавшись губами всё по тому же уху, да ещё прихватив по дороге рыжий локон. Она лишь задумчиво хмыкнула, немного наклонив голову и подставляя шею, при этом глядя на чашку, пытаясь думать о ней, о чём-то, кроме ощущения его губ на своей коже. Было действительно сложно не отвлекаться, но немного сдвинуть чашку с места девушке всё-таки удалось. — Вот, есть какой-то результат, — Румпельштильцхен старался не слишком усердствовать с ласками, чтобы это лишь помогало, а не отвлекало. С другой стороны, сдерживать себя не так легко. — Ты же не думала, что она сразу взлетит, как гордый орёл? — Честно? — улыбнулась Вольха, «подталкивая» чашку пальцами на расстоянии, отчего она ещё пару раз подскочила и неожиданно зависла в воздухе на несколько секунд. Травница замолчала, с надеждой на неё глядя, будто она сама решала, подниматься ей выше или же остаться там, где есть. Но чашка поступила иначе: дёрнулась и упала обратно на стол. Девушка вздохнула и опустила взгляд. — Надеялась. — Практика и ещё раз практика, — Румпельштильцхен увлечённо перебирал её волосы и расчёсывал их пальцами. Придвинулся так близко, насколько это было возможно. — А что ты конфетки не съешь? Они всё перед тобой вышагивают и вышагивают без толку! — Двинуться боюсь, — честно призналась рыжая, скосив взгляд на Румпельштильцхена, и снова попыталась вернуться мыслями к чашке. Будто бы и не было никакого яда, подумалось ей вдруг, и на губах снова появилась счастливая улыбка. — Вдруг ты прекратишь? — Мне слишком нравится чесать, чтобы стал я прекращать, — певуче отозвался Румпельштильцхен. — А одна конфетка, глянь, прямо ко рту плывёт и по дороге разворачивается… — Ну ладно, — согласилась девушка, потянувшись за конфетой, которая и правда выглядела соблазнительно, освобождаясь от фантика. Сладости Вольха на самом деле любила, просто всё на этом столе казалось ей слишком уж живым, чтобы есть. — Вот и умница. Знаешь, что я хотел тебе сказать… Никогда за меня больше не пугайся, — Румпельштильцхен чуть посерьёзнел, вспоминая события последних дней. — Ты не должна из-за меня страдать. — Если бы я не испугалась за тебя в первый раз, ты до сих пор не проснулся бы, — напомнила ему Вольха, улыбаясь снисходительно и развернувшись к нему лицом. — Я не просто не могу за тебя не бояться, Румпель. Я не хочу не бояться. Потому что пока испытываешь за человека страх, знаешь — ты его любишь. Она обняла его — благо, расстояние между ними позволяло не тянуться далеко, — и, чуть погодя, всё же едва слышно усмехнулась Тёмному в волосы: — Но, вероятно, я могла бы страдать куда меньше! Если ты впредь будешь предупреждать меня о том, что собираешься выпить зелье для сна и уснуть так крепко, что тебя только поцелуй разбудить сможет. Или что решил попрыгать вокруг отравленного гворда — это уже, чтобы я не бросалась тебя спасать так рьяно с твёрдым намерением наткнуться на него вместо тебя. Не думаю, что после предупреждения я бояться совсем перестану, но что страдать в неведении буду много меньше — это точно. Румпельштильцхен тоже мог много чего сказать тем же тоном. Например, что, если бы Вольха объяснила ему, что на самом деле уходить не хочет, он не пошёл бы к сыну и не наткнулся бы на абсолютный отказ прощать. И никакого сна бы не было. Или что вампир всё равно этим гвордом его, Румпельштильцхена, не достал бы, а скорее чуть позже был бы во что-нибудь превращён. И вовсе необязательно было Вольхе кидаться к ним так неосмотрительно. Но вместо всего этого Румпельштильцхен только крепче сжал её в объятиях.