Золотые узы

Проснулась Вольха так внезапно, что даже обидно стало. Планировала спать долго, с небольшими перерывами, а тут раз — и ни в одном глазу. Впрочем, исправить сие недоразумение было ещё не поздно, потому, недовольно пыхтя, девушка поёрзала, снова закрыла глаза и попыталась ни о чём не думать, чтобы уснуть обратно. Ничего больше делать решительно не хотелось. Из прихожей, между тем, донеслись голоса. Один из них явно принадлежал Румпельштильцхену, другой, хриплый и низкий — неизвестному мужчине. — Полагаю, скоро приду и заберу. — Золота прибавить бы. Уже второй день пойдёт, как стережём. — По весу получите. И запомни — чтобы ни царапинки не было. — Не тронем, не бойтесь, господин Тёмный. — Вот и замечательно, дружок, а теперь убирайся. Вольха заинтересованно приоткрыла один глаз. Подарок? О, нет, вряд ли. Не лучшее настроение для получения подарков. И так уже второй день, с того самого нападения в лесу… Её аж передёрнуло от воспоминаний. В который раз об этом думает, а страх всё ещё пробирает, будто это случилось недавно. Впрочем, так оно и было. Ну вот, теперь точно не уснуть! Вольха зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони, и потянулась. Волосы спутались, девушка села на постели и запустила в них пальцы, морщась. Это как надо ворочаться во сне, чтобы так всё в клочки смоталось? Расчесывать будет больно… Румпельштильцхен, судя по всему, переместился сразу к себе — после того, как входная дверь закрылась, стало тихо. И лишь спустя какое-то время послышались размеренные и неторопливые шаги на лестнице, будто кто-то основательно задумался, спускаясь вниз. — С добрым утром, — сонно пробубнила Вольха, пытаясь хотя бы пригладить торчащие во все стороны непослушные локоны и пальцами их распутать. — Не поможешь? Я с этим всё утро провожусь. — Охотно, — Румпельштильцхен выглядел так, будто вовсе не ложился — собственно, он и не спал. Немедленно усевшись за спиной Вольхи, он принялся распутывать и приводить её волосы в порядок ничуть не хуже, чем если бы она сделала это при помощи гребня — с той только разницей, что зубья гребня не столь тёплые и живой ласки никак не обеспечат. Так было, без сомнений, много приятней, чем если бы она сама себе волосы выдрать пыталась. Как у него получалось не причинять в процессе боль, даже случайно — непонятно. — Спасибо. Ты завтракал? Я хоть тебе что-нибудь приготовлю. Самой что-то не хочется. — Мне ничего не надо, — Румпельштильцхен слегка улыбнулся, перевязав копну рыжих волос золотой лентой, возникшей в руке. — Как успехи с пряжей? Я заметил, что клубков уже много становится. Можно что-нибудь связать на зиму, например, — улыбка его стала шире. — Связать? — Вольха удивлённо на него обернулась, как только почувствовала, что волосы крепко перетянуты, и ленточка не развяжется, если она двинется. — Так ими можно вязать? И будет тепло? Они же золотые! — Я могу сделать их мягкими, если захочешь попробовать. Насколько будет тепло, не поручусь, но должно получиться красиво, — Румпельштильцхен вёл себя, будто бы ничего не случилось, хотя в глубине души его не оставляла тревога. Эти события в лесу вряд ли забудутся. И кто знает, не передумает ли Вольха оставаться с ним — пусть сперва всё и обошлось. — Потом как-нибудь, — пожала плечом девушка, поднимаясь с места. Почему-то идея о вязании золотыми нитями ей не нравилась, но это, быть может, только потому, что не тот настрой? — Кто-то приходил? Мне показалось, я слышала голоса. — А что ты слышала? — Румпельштильцхен внимательно поглядел на неё. — Что-то про золото, — нахмурилась девушка, разглаживая ладонями складки на платье. Надоело в одном и том же ходить, вот честное слово! Даже неудобно как-то перед Румпелем… Она усмехнулась и покосилась на него, сложив руки на груди. — Надеюсь, ничего секретного я случайно не узнала? Румпельштильцхен хотел ей ответить, но тут же нахмурился и к чему-то прислушался. — Меня позвали. Только что. И кажется, это Эмма — не стало ли ей хуже? — тут же предположил он, тоже вставая с Вольхиной кровати. — Мне пойти с тобой? — Вольха потянулась за плащом и огляделась в поисках своей корзинки. Недавно она разобрала травы и подвязала их в пучки, чтобы не копаться долго в поисках нужных. — Да, возможно, ты понадобишься, — Румпельштильцхен достаточно быстро приготовился и теперь только ждал Вольху. Можно было понять по выражению его лица, что Эмма позвала ещё раз. Девушка быстро накинула плащ, сцепила застёжки и взялась за корзинку. Неужели она что-то напутала, когда смешивала травы для настойки? Нет же, Лира всегда готовила её именно так! — Не понимаю, что могло случиться? — пробубнила она, берясь за руку Тёмного. — Я готова. Эмма встретила их у порога и тут же заверила, что дело не в болезни — случилось кое-что куда хуже. — Генри пропал. Белфайер и наши друзья всю ночь искали и сейчас ищут, но я не знаю, найдут ли. Вчера Генри на улице играл, как обычно. Потом мы спохватились, что он на обед не пришёл, искать начали… — Генри? — Вольха вскинула брови. О том, что у Эммы и Белфайера есть сын, она не знала — не видела его вчера, но надо бы догадаться, что дети у них должны быть в таком возрасте. И, к слову о возрасте, если он взрослый, то что страшного в том, что парень отсутствует подолгу? — А сколько ему? Может, он просто ушёл погулять дальше, чем стоило бы. — Десять лет ему, — хмуро ответила Эмма, — и никуда он раньше надолго не уходил. Я знаю, Белфайер не хотел бы вашей помощи, Румпельштильцхен, но я чувствую неладное… и он ваш внук, как-никак. — Я помогу, — немедленно согласился Румпельштильцхен и отошёл в сторону, материализовал на ладони хрустальный шар, внимательно поглядел в него, но тут же заставил исчезнуть. — Судя по всему, Генри заблудился в лесу. Знать бы ещё, где именно. Но он жив и невредим, а это главное, — услышав его слова, Эмма с явным облегчением выдохнула и тут же зашлась в кашле. — Возвращайтесь в постель, — подошла Вольха, обеспокоенно на неё глядя. — Мы его найдём. — Я только боюсь, что он к разбойникам попал. Есть там одна шайка, — тревожно говорила Эмма. — Говорят, их десятеро человек, прячутся в лесах… — Где бы ни был, сейчас я его найду и заберу оттуда, — успокоил её Румпельштильцхен и повернулся к Вольхе: — Тебе лучше остаться здесь и присмотреть за ней, — сам он уже вертел в руках какую-то склянку с голубоватым зельем, только что перемещённую из замка, после чего поинтересовался у Эммы, не даст ли она ему какую-нибудь вещь, которая принадлежит Генри. Услышав о разбойниках, Вольха ахнула. Если мальчик действительно у них, то беды не миновать. А остаться на этот раз она была не против — Эмме нужен уход, стоило хотя бы присмотреть за ней, да и мысли о встрече с бандитами не радовали. Девушка вернулась к Румпелю и едва ощутимо поцеловала в щёчку. — Я помню, что просто так тебя не ранить. Но, всё равно, будь осторожен, — она ободряюще улыбнулась. Румпельштильцхен перевёл на Вольху заметно потеплевший взгляд и тихо пообещал: — Конечно, буду, а то кто тебе волосы как следует причешет? Вещь, принадлежащая Генри, быстро нашлась — шейный платок, на который Румпельштильцхен, уже растворяясь в магическом дыму, капнул немного голубоватой жидкости — зелья поиска. Вольха вздохнула и развернулась к Эмме лицом. — Ну-с, — она снова улыбнулась, но вышло как-то фальшивенько. — Давайте вернёмся в дом и вы мне расскажете о своём самочувствии? Эмма пожала плечами. Она не выглядела человеком, которому бездеятельное лежание в постели доставляет удовольствие, но неохотно вернулась в свою комнату. — Мне лучше, — она села на кровати, но тут же вскинула взгляд своих зелёных глаз на Вольху. Возможно, Эмме хотелось расспросить об отношениях с Румпельштильцхеном — обычное любопытство, — однако лезть в чужую душу не всякий станет. — Чудно! Отвар, значит, помогает, — рыжая улыбнулась куда более искренне, только вот под столь пристальным взглядом становилось самую малость неуютно. — Что? Что-то не так? — Всё в порядке, — Эмма кашлянула, — просто… вы с Румпельштильцхеном выглядите такими разными. Интересно… Ты правда выходишь за него замуж? — О… ну, — девушка села рядом с ней, неловко поскребла за ухом. — Да, наверное. То есть… да, выхожу. А что такого? Ну, он… Тёмный, я знаю, но я его люблю и буду с ним. А ещё я не умею объяснять, — Вольха вздохнула и закрыла лицо руками. Эмма по-матерински погладила её по плечу, хотя была всего лет на десять-двенадцать старше с виду. — Ничего. Ты только будь осторожнее. С ним, наверное, иногда бывает сложно — Белфайер, во всяком случае, так говорил. — Да нет, не особо, — качнула головой Вольха, тайком утирая непрошеные слёзы. — Но кто ещё его будет терпеть, если не я? Даже ему нужен такой человек. Я им буду. И она будет, чего бы это не стоило и насколько трудно бы ни было с ним жить. Не просто потому, что нужно, но потому что ей этого хочется, она его любит, своего Тёмного. Вот пусть только посмеет травмироваться, спасатель!.. Эмма только вздохнула. Удержалась, чтобы не кашлять — а вдруг её болезнь заразна, ещё перекинется на Вольху… Прошло, казалось, совсем немного времени, прежде чем посреди комнаты в клубах дыма возникли двое. Румпельштильцхен и темноволосый мальчик. — Мам! — Генри поспешил к Эмме, та кинулась его обнимать. Румпельштильцхен бросил на Вольху взгляд, в котором ясно читалось довольство собой, и слегка улыбнулся. — Ничего не помню, — пожаловался Генри матери, — как в лес попал. Я споткнулся и головой стукнулся, шишка была… он вылечил. Называть Тёмного дедом было как-то неудобно. Вольха же, в свою очередь, ласково улыбнулась Тёмному, видя, как тот рад хоть чем-то помочь семье своего сына. Почему же тот отца так не жалует? Ей вспомнилось, как Румпель смотрел на тех разбойников, что на неё напали, и их лица, искажённые от боли, которую он им причинял. Быть может, и Белфайер тоже увидел подобное? Во всяком случае, травнице этого было мало, чтобы разлюбить своего мага. — Главное, что цел, — девушка поглядела на Генри и Эмму с лёгкой улыбкой и вспомнила вдруг, что с мальчиком они до сих пор не знакомы. — Мы с тобой ещё не виделись, так? Меня Вольха зовут. — Привет, — Генри дружелюбно ей улыбнулся. — Может, останетесь? — предложила Эмма, поглаживая сына по макушке, и перевела вопросительный взгляд с Румпельштильцхена на Вольху. — Чаю попьём… — Нет, благодарю, душа моя, — Румпельштильцхен качнул головой, возвращая Эмме платок Генри. — По дороге я видел одного вашего… знакомого, передал ему, чтобы нашёл Бэя и рассказал, что можно прекращать поиски. Об этом тоже можно не беспокоиться. — Я вам очень благодарна, — Эмма тоже улыбалась, как и её сын. — Как по волшебству всё случилось. Даже удивительно, как быстро Генри нашёлся… как всё обошлось. — Почему «как»? — выгнула бровь Вольха, усмехнувшись и поднимаясь с кровати. — По волшебству и было, разве нет? — Так-то да…, но я ж не думала, что так легко решится, — чуть неуклюже объяснила Эмма. Румпельштильцхен выразительно посмотрел на Вольху: дескать, нам пора возвращаться. А то кто знает, вдруг она хочет остаться на чай, а для этого, по мнению Тёмного, было рановато. Рыжая пожала плечами — мол, кто её знает, магию эту? И, поспешив к Румпелю вместе со своей корзиной, которую, как оказалось, взяла зря, переплела свои пальцы с его и поглядела вдохновенно: — Пошли. Румпельштильцхен ответил ей взглядом и жестом, который заставил обоих исчезнуть и появиться в Тёмном Замке. Вольха глубоко вздохнула и опустила корзинку на длинный стол. — Заставил меня весь рецепт в голове перебрать! Я-то думаю, что случилось? — она развернулась и встала, оперевшись бедром о тот же стол, и внимательно посмотрела на Тёмного. — Так где, говоришь, ты нашёл его? В лесу? — Именно, — подтвердил Румпельштильцхен, отходя к креслу. — К счастью, никакие разбойники не успели добраться до мальчишки. Возможно, его и без меня бы нашли, но раз уж позвали на помощь… — Почему же раньше не позвали? — нахмурилась девушка. — Почему не Белфайер? Это же его сын! А если бы его всё-таки разбойники поймали, и ты бы не успел? — Вольха фыркнула, поморщившись об одной только мысли о том, насколько гордым надо быть, чтобы не воспользоваться такой возможностью найти ребёнка и не попросить помощи у отца. — Это… глупо и безответственно! Как парень вообще в лес попал, если играл со сверстниками? — Ты же слышала, что он не помнит, головой ударился, — сухо ответил Румпельштильцхен. Как бы ни отвергал его Бэй и что бы ни сделал, критику в адрес сына слушать не понравилось. Румпельштильцхен, уже усевшийся было в кресло, рывком поднялся и направился к лестнице. — Мне нужно кое-над чем поработать. Неужели обиделся? Вольха хотела было что-то сказать, но только молча посмотрела ему вслед и, спрятав травы у кровати, отправилась на кухню, обед готовить. Ей тоже было, чем заняться. День прошёл, как обычно, однако вечером в дверь постучал небритый мужчина и уже знакомым Вольхе хриплым голосом попросил позвать Тёмного. Саму девушку буквально «пощупал» с ног до головы сальным взглядом блестящих глаз. Рыжеволосая поёжилась. Когда на неё подобным образом смотрели в последний раз, добром это не кончилось. — Он… кажется, занят, — сбивчиво пробормотала Вольха, поглядывая внутрь замка. — А зачем вам? — Сделка, — кратко буркнул мужчина, явно не желая вдаваться в подробности. — Сейчас, — Вольха кивнула, убежала наверх — в лабораторию, где, насколько ей помнилось, сидел Румпель, и сказала ему, что его зовут «насчёт сделки», у двери ожидают. Румпельштильцхен спустился вниз и в тёмной прихожей стал беседовать с незваным гостем. Разговор со стороны выглядел весьма туманно: — Ты своё забрал, Тёмный, ещё до обеда. Но мы с ребятами решили, что золотишка мало. — Да неужели? — А если мы эту тайну кому-нибудь подходящему расскажем? Тишина. — Мне проще вас убить по одному, чем затыкать вам рты золотом, не находишь? До обеда… а что было до обеда? Вольха собиралась заняться прядением, но разговор её заинтересовал и она остановилась на ступеньках, вслушиваясь в слова. Конечно, подслушивать нехорошо. Но когда это кого-то останавливало? И всё же, до обеда. Когда травница проснулась утром, эти двое как раз обсуждали сделку, и, выходит, Румпель забрал «своё» позже. Но в это время они были дома у Белфайера! Что-то не сходилось. По крайней мере, так казалось Вольхе. После долгого молчания собеседник произнёс, но как-то неуверенно: — Мне покровительствует один маг, и… — Хотим проверить? — любопытствующим детским голоском перебил его Румпельштильцхен. — Проклятье, Тёмный! Мог бы и побольше раскошелиться на похищение дорогого тебе… — Мог бы. Но не стану, дружочек, а если ты не хочешь, чтобы твой прах отсюда вымели метлой, то поторопишься выместись сам! И запомни — длинный язык ни одного из тех, кто заключал со мной сделку, ещё ни к чему хорошему не привёл! Входная дверь хлопнула на фоне насмешливого смеха Тёмного. Вот теперь всё сошлось. От осознания внутри как-то похолодело, появилось неприятное чувство, какое бывает после предательства дорогим человеком, но… нет, никакой злобы или страха. Только саднящее разочарование. Наверное, в глубине души она всё это время догадывалась о чем-то подобном, только не хотела в это верить. Вольха шагнула с последней ступеньки и сложила руки на груди, не скрывая больше своего присутствия. — Так вот почему ты так быстро его нашёл. Тебе просто сказали, где он, так? Румпельштильцхен развернулся к ней и нахмурился в некотором замешательстве: — Ты подслушиваешь чужие разговоры? И утром услышала больше, чем сказала? — Подслушала я только сейчас, — совесть покорно молчала, не побуждая смутиться и отвести взгляд. — А утром просто не вовремя проснулась. — Я хотел рассказать тебе об этом позже — когда придёт время, — Румпельштильцхен махнул рукой. — Но ладно уж… Девушка со вздохом закатила глаза, развернулась и зашагала к прялке. — Ты б ещё в подвале замка парня запер! Было бы даже безопасней. Странные у тебя методы привлечь к себе внимание сына. — Что? — удивлённо поинтересовался у неё за спиной Румпельштильцхен. — Ты… о чём сейчас? — А зачем ещё ты это сделал? Не из скуки же! — она села на табурет и снова поглядела на Румпеля, выгнув бровь. — Погоди-ка, — Румпельштильцхен подошёл и встал перед ней, скрестив перед собой руки и пристально глядя, — что я сделал, по-твоему? Расскажи-ка мне поподробнее. — Он, — девушка кивнула в сторону двери. — говорил о похищении. Сказал, что ты забрал что-то до обеда, когда мы были у Эммы с Белфайером, а конкретно ты в это время искал Генри и попросил меня остаться в доме. Что ещё я могла подумать, кроме того что ты точно знал, где он? — она вскинула брови и замолчала, посчитав, что смысл её слов и без продолжения должен быть понятен. Румпельштильцхен какое-то время молча смотрел на неё, затем махнул рукой и сел в подкатившееся кресло. Разглядывая собственные когтистые пальцы, заговорил: — Видишь ли, недавно узнал я, что есть такая чаша из особого красного камня — магический артефакт. Я намеревался сварить зелье, которое мы бы с тобой из неё выпили — и смогли бы, — он смущённо кашлянул, — целоваться, не осторожничая… хоть до самого утра. Некие искусные воры смогли украсть эту чашу — я заключил с ними сделку. Чаша весит столько же, сколько целое ведёрко золотых нитей, но ворам показалось мало, и, как ты слышала, захотели ещё. К сожалению, чашу невозможно окружить защитным магическим куполом, чтобы её не украли, — это на её свойства может дурно повлиять, — но никто и не знает, что она у меня, кроме этих самых воров — а чтобы они тайну никому не раскрыли, я и пригрозил. Полагаю, — небрежно уронил он, — они достаточно меня устрашатся, чтобы не болтать. Хотя, пожалуй, я ещё думаю, не превратить ли их в трухлявые, но молчаливые лесные пни. По-прежнему не глядя на Вольху, Румпельштильцхен продолжал с кривой усмешкой: — Я хотел потом тебе сказать, в более подходящее, скажем так, время… поэтому, как мы из города вернулись, я тайком наведался за чашей. И сразу же вернулся. Но, как я понимаю, ты уже сочинила свою собственную… весьма любопытную историю. Уверенность сползала с её лица по мере того как Румпель говорил, и в конце концов, молчаливое затишье переросло в полноценную бурю: сложный выбор между «расплакаться» и «извиниться» был сделан, Вольха кинулась к магу, едва не снеся прялку (благо, только сдвинула чутка) и в перерывах между предложениями «простить дурочку» развивала рассуждения на тему своей, интеллектом не наделённой, персоны. Вот теперь стыдно было, даже очень — щёки горели, будто она весь день в парилке провела, и чувствовалась жгучая обида на саму себя и своё богатое воображение вкупе с недоверчивостью. Румпельштильцхен, несколько растерявшись от такого проявления эмоций, обнял её, всячески стараясь утешить и заодно не слушать ехидно ворчавшую внутри тьму. — Всё хорошо, — как сумел, выговорил он, наконец. — Я понимаю, доверять тому, кем я… это нелегко. Мне надо было тебе сразу рассказать… я сам виноват. — Нет же, я… я доверяю! — она поджала губы, подняла глаза на пару секунд и тут же снова уткнулась взглядом в пуговки на его одежде. — Просто всё в один день произошло, так смешалось… Прости ещё раз. Обещаю, впредь буду верить тебе. Не думала, что всё так получится. Молчала бы лучше со своими догадками! — Помнишь, за тобой оставалась услуга? — Румпельштильцхен помедлил. — Та, которую ты в первый день пообещала, да я так и не потребовал? — Услуга? — ей не сразу вспомнилось, что она обещала, когда здесь только появилась. Честно говоря, Вольха даже забыла, когда это случилось. — Ты хочешь сейчас что-то попросить? — Да, — Румпельштильцхен взял её за руки и посмотрел в глаза. — Доверять мне полностью невозможно — я Тёмный. Любить целиком, вместе со всем дурным — тоже нет. И не бояться меня нельзя… И что я хочу попросить — чтобы ты совершила невозможное. Иначе ты не сможешь жить со мной. Вольха смотрела на Румпеля пару секунд растерянно, обдумывая его слова, и непроизвольно сжала держащие её пальцы. Что она должна была ответить? Когда со всем, что он перечислил, действительно сложно пообещать, что она будет делать, если не сможет справиться? Но ведь сможет, так? Обязана, потому что он прав, и если Вольха не в состоянии дать ему того, что он просил, ей нечего здесь делать. Мысленно решив этот вопрос, рыжая улыбнулась Тёмному и кивнула: — Ты же знаешь, что я не смогу тебе в этом отказать. Ты нужен мне. Я всё сделаю для тебя. — Вот и чудесно, — выдохнул Румпельштильцхен и снова притянул её к себе. Обнимая Вольху, он думал, что всё-таки был слишком снисходителен — в качестве трухлявых пней шестёрка воров станет смотреться куда лучше, чем в человечьем облике. Пожалуй, он об этом позаботится. Как и том маге, который покровительствует хриплоголосому — чтобы не захотел сам украсть драгоценную чашу. Но Вольхе, понятное дело, об этом знать совершенно ни к чему.