Золотые узы

Генри возбуждённо оглядел широкое поле, на котором ему предстояло сразиться с чудовищем, и оглянулся на «дедушку с бабушкой». Румпельштильцхен без особых усилий удерживал на лице серьёзное выражение. Он только надеялся, что никаких внезапных неприятностей не случится, иначе Белфайер, узнай он об этом, крепко рассердится на своего отца. И так-то отпустил Генри с большой неохотой, подозревая, что «прогулка» будет непростая. Но сейчас Бэю было тяжелее — Эмма и Генри были всецело на стороне Румпельштильцхена и поддерживавшей его Вольхи. — Кажется, пора выпускать чудовище, — вполголоса заметил Тёмный, обращаясь к своей невесте. Он повернул голову к ней и не заметил, что из леса, примыкавшего к полю, кто-то выглянул и тут же сунулся обратно. Вольхе самой не терпелось начать: всё же драконов она никогда не видела, только на гобеленах или картинах, но кто знает — может, на самом деле они выглядят совсем по-другому? Надо же знать, кого в детстве боялась… Да и, наверное, не только в детстве. Девушка немного помедлила, переминаясь с ноги на ногу (вероятно, именно поэтому тоже ничего у леса не заметила), но всё же глянула на Румпеля и кивнула. — Пора. Румпельштильцхен сделал несколько замысловатых жестов руками, сосредоточившись. Он не хотел слишком уж пугать Генри, поэтому и медленно выросший из пурпурного дыма дракон был и вполовину не настолько страшен, каким показался бы настоящий. Дракон двинулся к мальчишке и угрожающе разинул пасть, из которой вырвались и тут же пропали язычки пламени. — Сейчас я тебя съем, негодный рыцарь! Генри, оправившись от замешательства, оседлал свою «лошадь» и поднял деревянный меч. — Это мы ещё посмотрим, кто кого! — он начинал увлекаться игрой и воображать, что дракон самый взаправдашний. Из леса снова кто-то выглянул. И чуть выдвинулся вперёд, чтобы лучше видеть, но пока ветви дерева помешали бы Румпельштильцхену и Вольхе рассмотреть неизвестного свидетеля поединка. Дракон, между тем, двинулся на Генри и ловко увернулся от деревянного меча. Рассмеялся утробным смехом. Вольха, склонив голову набок и выгнув бровь, чуть подвинулась влево, наблюдая за битвой. Некие подозрения о «неправильности» крылатого ящера закрались в её сознание, но она только ухмыльнулась, догадываясь о причине. Надо отдать должное художникам — этот дракон был похож на увиденные ею раньше рисунки. В душе она даже ликовала, радуясь, что вроде как не зря боялась их. А вот боится ли Генри?.. Судя по сверкающей уверенности в его глазах, мальчик был храбрее, чем казался раньше. Генри попытался достать дракона мечом ещё раз. И снова дракон ушёл от удара и выдохнул несуществующее, но на вид вполне реальное пламя. Генри чуть попятился, испытав, видимо, приступ нерешительности. — Не отступай, храбрый рыцарь! — донёсся со стороны леса девчоночий голосок. Он звенел от волнения, и Генри, явно воодушевившись, изобразил подобие боевого клича и, сделав удачный выпад, проткнул дракона мечом. Тот взревел. — Бей его! — кричала девочка. — А вот и принцесса пожаловала, — Румпельштильцхен слегка ухмыльнулся, когда девочка в чуть сбитом набок платочке выглянула так, что он её хорошенько разглядел. Темноволосая крестьяночка из соседней деревни очень удачно вписалась в происходящее, и маг подумывал, не приодеть ли её, чтобы она встретила рыцаря в подобающем виде. Рыцарь между тем увлёкся, споткнулся и вместе с лошадью очутился в траве. Раненый дракон торжествующе навис над ним, протягивая когти. Рыжая, отвлекшись от наблюдения за спасаемой принцессой — которая, судя по выражению лица, в спасении особо и не нуждалась, и даже сама готова бы спасти незадачливого рыцаря, если что, — перевела взгляд на дракона и тут же взволнованно покосилась на Румпельштильцхена: — Так и должно быть? — Генри сам победит — вот что должно быть, — Румпельштильцхен ободряюще сжал её руку. — Это же иллюзия, а не настоящий дракон. Самое большее — слегка напугает… Тем временем «принцесса» отломила у дерева сучок и выбежала в поле, не вынеся мук неизвестности. Конечно, дракона сучком не напугать, даже ненастоящего, но он развернулся к девочке с угрожающим видом. Рыцарь же, не тратя времени на то, чтобы вскочить на лошадь, встал на ноги. Угроза принцессе заставила его позабыть о собственной безопасности, и он смело атаковал врага. Удар! ещё удар! Ревущий дракон попятился, в последний раз выпустил уже бесполезное пламя, свалился на траву и исчез в клубах всё того же пурпурного дыма. — Победа! — провозгласил слегка перепачканный рыцарь, и принцесса, отбросив сучок, радостно подбежала к нему. Застеснялась, но всё же полезла вытирать рыцарю платочком лицо. Румпельштильцхен тихо засмеялся. Вольха выпустила его руку, чтобы поаплодировать, и широко улыбнулась. — Молодец, Генри! И дракона победил, и принцессу спас. Настоящий рыцарь! — потом добавила тише, повернувшись к Тёмному, глядя на него весьма красноречиво. — Правда, дедушка? — Разумеется, — Румпельштильцхен ответил не менее широкой улыбкой, хотя глаза угрожающе сузил за «дедушку». Генри приблизился, держа девочку за руку. Та испуганно охнула, увидев Тёмного, и попыталась спрятаться за спину своего рыцаря. — Это мой дед, он тебе ничего плохого не сделает, — объяснил ей Генри, и девочка, несмело выглянув, вскоре выбралась навстречу Румпельштильцхену и сама. Присела, неуклюже изображая реверанс. — Я… меня зовут Вайолет, господин. Я ведь не помешала? — Ты оказалась очень кстати, — утешил её Румпельштильцхен, — нам как раз была нужна прекрасная дама. Вайолет вся просияла и снова сделала реверанс, а потом Генри зашептал ей что-то на ухо, и дети снова отошли в сторону. Вайолет было лет десять-одиннадцать, как и самому Генри, и выглядела она вполне симпатично, даже несмотря на бедную крестьянскую одежду. — Похоже, он ей понравился… в этом возрасте будущего кавалера выбирают быстро, — заметил Румпельштильцхен, обращаясь к Вольхе. — Верно? Глаза его откровенно смеялись, словно намекая на кое-что. Вольха, провожая детей задумчивым взглядом, пожала плечом. — Они мило смотрятся вме… что ты сказал? — девушка осеклась и вскинула брови, обернувшись. Щеки её тут же покрылись легким румянцем. — Я же совсем маленькая была! И, если ты забыл, — хотя я вот помню, — назвала тебя ящеркой, — она усмехнулась, опустив голову и прячась за волосами. — А ты хочешь увидеть, как я раньше-то выглядел? — чуть посерьёзнев, спросил он. Генри и Вайолет успели отойти подальше, и Генри, махнув рукой дедушке с бабушкой, крикнул: — Мы немного в лес прогуляемся! — Только не далеко! — кивнула рыжая, и, дождавшись, пока они исчезнут за деревьями, снова обернулась к Румпелю. Он выглядел серьёзно, отчего улыбка сползла с её лица, и травница чуть нахмурилась. — Зачем? Я ведь не о том! — Для интереса, чтобы видеть истинное лицо ящерки, — ухмыльнулся Румпельштильцхен и провёл рукой сверху вниз, меняя свой облик. Подержал так какое-то время. — Что тебе больше нравится? Вольха стояла в замешательстве, приоткрыв рот и прослушав вопрос. Она никогда на самом деле не думала, как он выглядел раньше, без чешуек на теле и золотинок в кукольных кудряшках, а теперь вот видит воочию, и будто бы предстоит сделать выбор, какая частичка её жениха ей больше по душе. Девушка шагнула ближе, почти вплотную, и несмело коснулась пальцами его волос. Мягкие… Пробежалась невесомо вдоль скулы — тоже больше не шершавая, как по-настоящему, и, наверное, губами можно ощутить правильней, прочувствовать — потянувшись было это проверить, Вольха замерла в каком-то миллиметре от его лица. Нельзя ведь… Это угнетало. То, что без зелья нужно бояться его касаться, потому что отстраниться потом бывает сложно. Не вечно ведь это будет продолжаться! Даже мысль о вечности двусмысленна: она не бессмертна, как он, а значит, скоро всё же оставит его, как бы ни хотелось обратного. И тем больше страх не успеть насладиться друг другом. Румпельштильцхену эта мысль приходила в голову ещё до того, как её озвучил Гаррет. Сглотнув, Тёмный уставился на Вольху, думая о том, что прежним его бы и Бэй быстрее принял. Но как долго удастся прожить без проклятья? Что, если лишние отпущенные годы в считанные часы, недели или месяцы возьмут своё и превратят его, Румпельштильцхена, в развалину, которая уже не будет иметь права удерживать рядом молодую и красивую женщину? Да останется она с ним вовсе — после того, как вместо энергичного, полного магии существа он станет человеком — немолодым, усталым, самым обыкновенным, которого только можно найти, да ещё с искалеченной ногой, уж явно неспособным ни заставить чашки станцевать, ни даже хорошо поработать по хозяйству? Она лишь вздохнула и крепко его обняла, понимая по взгляду, что их мысли в этот момент схожи. Это всё же лучше, чем пустое холодное бездействие. Тихо шмыгнув носом, она шепнула: — Я всяким тебя люблю. Может, она ещё толком не понимала, о чём говорит, но если бы Румпельштильцхен посмотрел ей сейчас в глаза, увидел бы в них твёрдую уверенность, пусть и вперемешку со слезами, которые всеми силами старалась сдерживать. Румпельштильцхен молчал, пока облик Тёмного постепенно возвращался к нему; он не знал, что сказать, что будет уместным и нужным сейчас. Так они и стояли, пока не послышался смех возвращающихся Генри и Вайолет. К счастью, Генри за это короткое время не успел влипнуть ни в какие неприятности. Румпельштильцхен мягко отстранил Вольху и посмотрел ей в лицо рептильими глазами, так отличавшимися от карих, глубоких и печальных, в которые она всматривалась только что. — Ящерка вернулся, — он даже изобразил беззаботную ухмылку. — Я вижу, — улыбнулась в ответ Вольха, глядя на него так нежно, как только была способна, и неохотно полуобернулась в сторону, откуда возвращались дети. Перед Генри она старалась не показывать, что грустит, и настрой мигом действительно сменился на более праздничный. — Рыцарь, а вы с вашей леди не проголодались случаем после битвы? — травница усмехнулась, сцепив руки за спиной, и кивнула на замок. — У нас ещё остался яблочный пирог. — Ух ты! — обрадовалась Вайолет, но тут же смутилась. — Мне надо у мачехи отпроситься… а она не пустит… Девочка выглядела теперь немного иначе, чем прежде. Генри нарвал цветочков на лесной поляне, и Вайолет воткнула их себе в волосы, отчего выглядела куда наряднее и красивее. — Не пускают туда, куда идёшь добровольно, — Румпельштильцхен поднял палец, — а тебя вдруг — внезапно! — закружил вихрь… и унёс! Когда этот самый вихрь рассеялся, все четверо оказались в Тёмном Замке. Судя по широко распахнутым глазам девочки, она была совершенно ошеломлена и перемещением, и тем, где оказалась, и только оглядывалась вокруг, раскрыв рот. Генри успокаивающе взял её за руку, гордясь тем, что его все эти перемещения уже нисколько не выводят из равновесия. Вольха, сохраняя на лице улыбку, убежала накрывать на стол, и скоро перед ними расставила тарелки с кусочками пирога и разлила по чашкам чай. Убедившись, что сахар в сахарнице ещё остался, она и сама села за стол, рядом с Румпелем. — Так вы с Вайолет уже подружились, да? — пирога она пока не трогала, только помешивала ложечкой чай и грела ладони. — Ага, — Генри, напротив, сразу потянулся к пирогу. — Только она далеко живёт… но я ж ещё к вам буду приходить, — это был не вопрос, а утверждение, отчего Румпельштильцхен мысленно усмехнулся — внучок-то действительно не промах, — тогда и увидимся. Вайолет любопытно поглядывала на Вольху, затем на хозяина замка, ёрзала на месте и, наконец, не удержалась: — А как вы познакомились? Если можно, — почтительно прибавила она, словно боясь рассердить Тёмного. Говорили, что он за малейшую оплошность может в лягушку превратить, пустить в болото и радостно смеяться, наблюдая и похлопывая в ладоши. Не донеся чашку до рта, Вольха остановилась и изумлённо поглядела на девочку, затем — растерянно — на Румпельштильцхена. Видимо, Генри ей рассказал и о том, что у него, кроме дедушки, ещё намечается бабушка. Впрочем, то, что бабушка только «намечается», ему не мешало её так называть и сейчас. — Я родилась не в этом мире, — начала она, всё же глотнула немного чая и опустила взгляд в чашку. — На мою деревню напали, сожгли всё и всех, а я отсиживалась в подвале, и, когда дом разрушился, я оказалась там заперта. Я думала, что там и останусь до конца, задохнусь без воздуха дымом или пылью, но… меня спасли, — Вольха улыбнулась и послала Тёмному короткий взгляд, как молчаливое: «Спасибо». Продолжила она уже другим, бодрым тоном, усмехнулась и приосанилась. — Мне тогда было столько же, сколько вам, и это была наша первая встреча. Он наверняка думал, что от меня отделался, но не тут-то было — я его нашла спустя десять лет. — Так господин Тёмный тоже, получается, был для вас рыцарем! — Вайолет понравилось такое совпадение. Да и вообще, дружить с внуком Тёмного — это не с чумазым сынишкой деревенского кузнеца играть! Румпельштильцхен приосанился не хуже Вольхи, блеснул глазами: — Да, голубушка, я был в своём роде… Тёмным рыцарем. Генри, судя по взгляду, собирался всё это рассказать дома; он отставил чашку и тоже вступил в разговор о знакомствах: — А вот мама с папой в немагическом мире встретились. Там, папа говорил, очень страшно, особенно когда ты один и рядом никого нет. Он долго на улицах бродяжничал, есть было нечего, забрался в дом к одной богатой семье, чтобы просто хоть кусок хлеба съесть… Румпельштильцхен, слушая это, отвёл глаза. Пальцы его бесцельно бродили по столу, лицо словно застыло, но пока этого как будто никто не заметил. — А в этом доме жила твоя мама, так? — вскинула брови Вольха. Она, быть может, и не заметила бы, как изменилось настроение Тёмного, если бы не знала, что всё описанное Генри происходило по его вине и что Румпель и сам об этом подумал бы. Но, чтобы не обращать на него внимание детей, в его сторону старалась не смотреть. Генри кивнул. — Её тогда звали Эмма Дарлинг, и она застала папу, когда он хотел стащить хлеб. Её родители решили папу оставить, как ещё одного мальчика… а потом папа узнал, что к их детям Тень прилетает с острова Нетландия. И детей утаскивает, а те на острове так детьми и остаются! Допив чай, Генри продолжал, довольный вниманием слушателей: — Тень в другой раз хотела схватить одного из мальчиков, а папа, как герой, сам за неё ухватился вместо него. Тогда мама тоже к ним кинулась и ухватилась за Тень, не хотела отпускать, и так случилось, что Тень обоих унесла в Нетландию. Там Питер Пэн островом командует, но папе с мамой удалось как-то у него украсть волшебный боб… в другие миры переносит… слышали о таком? Дедушка, ну ты слышал, наверное! Вот они перенеслись в магический мир с этим бобом — вместо немагического, — там нашли пристанище, начали жить… я родился. А потом дед уговорил папу переселиться в родной мир. Чтобы за нами всеми смотреть в хрустальный шар. А можно я погляжу, что это за шар такой? — Генри поглядел на Румпельштильцхена, и тот вздрогнул, словно очнувшись от каких-то не слишком весёлых мыслей. Почти машинально материализовал на столе шар и пододвинул к внуку и его подруге. Вайолет, сияя от восторга, уставилась на магический артефакт. — Он что, совсем-совсем далеко показывать может? — Может, — важно подтвердил Генри. — Дед, покажи нам что-нибудь… Дедушка, ты в порядке? — Всё хорошо, — заверила его Вольха, тоже глянула на Румпеля и, пододвинувшись, шепнула ему на ухо: — Он будет расспрашивать. Ты же не хочешь рассказывать Генри то, что говорил мне, правда? Румпельштильцхен мотнул головой — конечно, нет, — и, усилием воли изобразив на лице спокойствие, повёл рукой над шаром. Тот замерцал, и на поверхности показались дом, в котором жил Генри, улица. Генри и Вайолет, восторженно восклицая, принялись смотреть, как из дома выходит Белфайер и с кем-то разговаривает. Сам Румпельштильцхен пару раз дёрнул застёжку на воротнике, будто воздуха не хватало, и, наконец, порывисто встал. — Я ненадолго отлучусь. Скажете, когда наиграетесь. Шар уже «запущен», достаточно про себя пожелать, что именно вы хотите увидеть. С этими словами он скрылся в своей лаборатории. Вольха, поджав губы, проводила его обеспокоенным взглядом, но всё же осталась сидеть и попыталась снова улыбнуться. Румпельштильцхену было важно сейчас уединиться, думала она, а вслух же спросила у ребят: — Ну, что, хотите ещё что-нибудь увидеть? Слышали, что он сказал? Нужно только пожелать! — Хочу увидеть твой дом, — сказал Генри, обращаясь к Вайолет, она кивнула, пусть и без особой радости, и на поверхности шара показалась движущаяся картинка. Мачеха Вайолет искала её сначала по всему двору, а потом и в окрестностях, перемежая это бранью в адрес запропастившейся невесть куда девчонки. Вайолет вздрогнула и неловко сползла со стула. — Наверное, мне… домой пора. Генри с сочувствием смотрел на неё. — Ох, а не попадёт тебе из-за нас? — нахмурилась девушка, наблюдая за происходящим в шаре. Вдруг, явно что-то надумав, она улыбнулась и хитро сощурилась. — Вайолет, а мачеха твоя Тёмного боится? — Да его все боятся! — кивнула девочка. — А он, оказывается, добрый… — Но ей-то это знать необязательно, — Вольха подмигнула «принцессе» и, обойдя стол, заговорила шёпотом, будто опасаясь, что он услышит. — Знаешь, как Румпельштильцхен узнал меня, когда я пришла к нему? — она засучила рукав, где на запястье блестела золотом нить. — Я показала ему то, что он подарил мне десять лет назад. Я дам тебе такую же, а мачехе ты скажешь, что это был Тёмный. Спросит о нём что-нибудь — так и скажи, мол, ругаться будет, не разрешил говорить ничего. Поняла? Не давай никому, только покажи, чтоб не… гм… чтобы она не сильно рассердилась. Быть может, она даже будет отпускать тебя гулять с Генри, если нам повезёт. Ох, узнай об этом сам Румпель… не одобрил бы наверняка. — Поняла, — шёпотом ответила Вайолет. — Не скажу, что добрый. А то тут и замок красивый, уютный, светлый. А мне говорили, что Тёмный живёт в страшном замке, где стены в потёках крови… от убитых детей. — Врут! — возмутился Генри. — Бессовестно врут, — подтвердила Вольха, уже успевшая отойти к прялке, снять с катушки немного из того, что там оставили, и вернуться. Она придирчиво оглядела свою работу, вздохнула и с ласковой улыбкой вложила её в руку девочки. — Но ты же знаешь, как всё на самом деле. И надо, чтобы только ты и знала. Сама доберёшься до дому? — Тут недалеко, доберусь, — подумав, ответила Вайолет, но тут встал из-за стола и Генри, решив проводить девочку хотя бы до того леса, где они встретились. — Не может же рыцарь свою даму одну отпустить? — С этими словами он побежал к двери, чтобы открыть её для Вайолет. Ещё и деревянный меч по пути прихватил — от возможных недругов отбиваться. — И правда, — хихикнула Вольха, тоже поднявшись с места и пройдясь до ступенек, что вели наверх. — Тогда вы там осторожней, а то бродят там всякие… драконы. Генри и Вайолет дружно закивали и скрылись за дверью. Едва дождавшись, пока они выйдут, рыжая поспешила в лабораторию — куда ж ещё Румпельштильцхен мог пойти? И наверняка ведь хватит уже ему отведённого одиночества, так? Не сделал бы с собой ничего, как в тот раз… её аж передёрнуло от воспоминаний, она ускорилась и скоро распахнула двери нужной комнаты. Однако Румпельштильцхен и не думал ничего с собой делать — не настолько он был трепетным, как боялась Вольха. Тёмный всего-то стоял у окна и задумчиво наблюдал солнце, которое уже перешло на западную сторону неба. Без штор в лаборатории стало заметно светлее, и теперь густую пыль на полу, в шкафах и на поверхности небольшого стола было видно очень хорошо. Услышав, как открылась дверь, Румпельштильцхен обернулся. Вид у него был мрачный, но вполне живой. — Что ж, им надоело разглядывать движущиеся картинки? Девушка не сдержала выдоха облегчения и улыбнулась, проходя внутрь. Она встала рядом и тоже посмотрела в окно, только её заинтересовало не медленно уползающее солнце, а многочисленные верхушки деревьев в лесу. — Мы увидели, что Вайолет ищут, и она ушла. Генри вызвался её проводить, — Вольха повернулась к нему и чуть нахмурилась. — Ты как? Румпельштильцхен помолчал. Как ей ответить? Из-за его страха потерять магию Бэй скитался по чужому миру, страдал от голода, холода и одиночества. Попал на остров Питера Пэна, у которого была самая зловещая репутация… с другой стороны, иначе Бэй не познакомился бы с Эммой, не родился бы у них Генри. Однако вину Румпельштильцхена это, разумеется, не отменяло. — Всё в порядке, — он придвинулся к Вольхе и приобнял её за плечи одной рукой. Переместил шар с первого этажа на свободную левую ладонь, принялся наблюдать за Генри и Вайолет, которые шли по дороге и оживлённо беседовали. — Уверен, он ещё не раз напросится в гости. Девушка опустила голову ему на плечо и усмехнулась. — Однозначно. И она тоже наверняка будет наведываться. К своему удивлению, Румпельштильцхен обнаружил, что мысль об этом его нисколько не раздражает.