Сын Божий распят — это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий — это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес — это несомненно, ибо невозможно. Тертуллиан, «О плоти Христа»
Джон стоял у двери в их квартиру в Паддингтоне и не узнавал её. Сейчас всё виднелось ему будто бы с новой, противополюсной стороны восприятия реальности. Тот же цвет, фактура, размер и даже, вроде бы, изгиб ручки. Он изучающе провёл рукой по прохладной деревянной поверхности, в последней надежде заякорить сознание хоть в чём-то незыблемом. Но, нет, слишком поздно – он уже подхватил недуг Декарта и ничему не верил. Матрица накрылась пиздой. А с дверью, и впрямь, что-то не так. Будь у него чуть больше времени… Маленькое плацебо, хохочущее сейчас по ту сторону, перестроило его организм на отторжение любых, даже самых сильных лекарств, попутно рассеяв споры заразы. И самая страшная болезнь, давно и хронически бушующая в нём – Любовь к Иуде – не подавалась излечению. Ни секретная компроматная папка Майкрофта, украшенная аббревиатурой С.П.Р.У.Т., ни предстоящий разговор, едва ли начав который, кто-то из них может погибнуть, ни осознание собственного соплежуйства, окупившегося оболваниванием, неблагодарностью и безответностью, – ничто уже не выдернет эту мандрагору из крови, костей и двадцати одного грамма его существования. Он проигрывал на протяжении стольких месяцев, ни на миг так и не догадавшись, что являлся игроком. Viva, Мориарти! Джон отпер дверь и переступил через порог. На полу в гостиной лежал Джим и трепал за уши Бакса, покусывающего его за подбородок. - А вот и Джонни пришёл! – он улыбался и протягивал ему руку, приглашая третьим в их баловство. Безнадёжные карие вишни. – Джон, ты куда опять мой ноутбук спрятал? Мне надо было поработать, а я твой новый тайник никак найти не могу. Джон подошёл к окну и занавесил шторы. Так и не смог заставить себя обернуться. - Всё кончено. Джим медленно встал, подошёл сзади. - Квартал оцеплен полицией. Все твои флешки, ноутбуки, таблеты и причиндалы к ним у Майкрофта. Моран задержан, твоя сеть накрыта, М-о-р-и-а-р-т-и, - развернулся. Рот Джима то ли торжественно, то ли ужасающе приоткрылся, и Джону показалось, что он слышит его сердцебиение в прорехе горла. - Всё неправильно, Джон. Всё должно было закончиться совсем не так, – мотает головой, погружая пальцы в волосы. - На заднем дворе я слышал французскую речь – это наверняка люди Годэса. Или ты сдаёшься полиции, или же тебя изрешетят его снайперы. Выбор невелик, Джим. – Джон вздохнул, отошёл и почти будничным движением повесил пиджак на плечики в шкаф. Потом налил себе воды, жестом приглашая Джима присесть за стол. Тот принял приглашение и опустился на стул напротив. Джону было трудно узнать в этом человеке своего прежнего Джима. Абсолютно серьёзное, несколько надменное лицо холодного и уверенного в себе мужчины, которому на вид можно дать и тридцать, и тридцать пять. Его Джиму было не больше двадцати шести. На губах медленно расплывалась обличающая усмешка и какая-то порочность, глаза с поволокой и голодным, волчьим блеском. Глаза его Джима всегда задорно лучились или играли чёртиками. Вальяжная осанка, небрежно отставленная в сторону нога, ныряющий меж пальцев брелок от ключей – маленький бронзовый Наполеон на коне. Его Джим сидел по-турецки. Или на его коленях. Или на полу, облокотившись о его ноги и поджав к груди свои.. А был ли он, этот «его Джим»? Словно прочитав так и не высказанный вопрос, Джим сказал: - Человека, которого ты любил, с которым ты жил под одной крышей, пил из одной чашки, у которого засыпал на коленях и в которого кончал, – не существует, Джон, - он выдержал паузу, видимо, ожидая достойной реакции, вроде удара, истерики или воды в лицо. - Ещё как существует. – Джон удивился не меньше Мориарти собственным словам. Но это был новый первый шаг к тому, во что он хотел, а теперь и был готов, верить. Джим приподнял бровь и поджал губы, видимо, не найдя ответа. - Если твоей целью было моё моральное уничтожение – что ж, поздравляю, ты блестяще финишировал, Джим. - Да, я хотел, - страстно зашипел тот, доверительно наклонившись поближе. - И не только моральное. Пять раз, Джон! Я пять раз организовывал твоё убийство! Ты должен был схватить пулю ещё на берегу Темзы. Должен был сгнить в подземельях Дома Инвалидов. Отравиться. Умереть под завалами. Задохнуться под моей гипоаллергенной подушкой! - И все пять раз ты смалодушничал, - хмыкнул доктор. – И всё потому, что по-настоящему привязался ко мне. – Разговор затягивался, с минуты на минуту в квартиру могла ворваться группа оперативного реагирования. - И ты просто возьмёшь и отдашь им меня? Я в тюрьму не сяду, нет-нет, Джон. Я заберу ровно столько жизней, сколько понадобится, чтобы они пустили мне пулю в лоб ещё в пределах этого здания. И, боюсь, первой станет твоя. Джим встал, быстро приблизился к дивану и пошарил под вспоротой обивкой рукой, метнулся к тайнику за зеркалом в ванной – ничего. Улыбаясь, вышел, скрестив руки на груди. - Что ж, Джонни, ты неплохо подготовился. Ну, ничего, я с тобой и голыми руками справлюсь. Самый интимный и первобытный способ уничтожения. – Закатав рукава рубашки, шагнул к уже стоявшему на ногах Джону и наотмашь вписал маленький жёсткий кулак тому в челюсть. Вышло недурно – доктор закашлялся кровью, он явно не ожидал такой прыти от физически уступающего ему человека. - Ну, что, потолкаемся? – Джим снова атаковал, буквально прыгнув на него. Он наносил удары точно и эргономично – в голову, шею и грудь. Джон отразил большую половину ударов, но сам не нападал – едва ли он смог бы остановиться.. Настойчивость Мориарти порядком начинала злить, на теле уже забагровело несколько ссадин, от последнего удара закружилась голова, а подсечка свалила его на колени. Джим сделал со спины локтевой захват шеи и прошипел ему в самое ухо: - О, нет, Джонни, я хочу видеть, как ты умираешь. Как дух покидает тебя в моих руках. Как твои глаза гаснут навеки. Как.. Джону надоело, и он выбил захват, вёртко сбросив Джима под себя. - Трахаешься ты лучше, чем дерёшься, бельчонок, - зло улыбнулся доктор. – Может, и заниматься будешь тем, что у тебя лучше получается? – он положил руку на ремень его брюк. Резкая смена масок: с торжествующей на растерянную. - Ты спятил, Джон? Я собираюсь убить тебя, на улице полицейская осада – а ты вознамерился потрахаться? – сама ситуация и констатация её вслух незамедлительно вызвали эрекцию. - Что и требовалось доказать, - шепнул Джон в приоткрытые губы, накрывая их своими. Стало очевидно, что Джим и сам уже запутался, где заканчивалась его игра и начиналась обычная [в преломлении Мориарти] жизнь.. - Даже если мы уедем, - задыхался Джим, помогая расстёгивать пуговицы на рубашке, - даже если ты увезёшь меня на Северный полюс, я не изменюсь, Джон. – И зачем людям столько одежды? Доктор предпочёл просто приспустить брюки, Джима же он, как всегда, полностью раздел. - Я сколочу и там группировку, и там я сплету свою криминальную сеть. Ты не сможешь контролировать меня! – Джон привстал и за плечи развернул его на живот, приподняв на колени и поглаживающим движением прогнув в пояснице. - Это мы ещё посмотрим. ..Из ниоткуда в руках Джима возникла сигарета. Он привычно сидел, скрестив ноги, задрав лицо вверх и накручивая на палец волоски на груди Джона, пускал дрожащие колечки в потолок. - Убери это. И где твоя жвачка? – забывшись, забурчал лежащий на его коленях Джон, занятый рисованием морозных узоров на его спине. На телефоне пиликнуло уже третье сообщение от Майкрофта, которое, вслед предыдущим, никто так и не открыл. Джим хмыкнул и поцеловал его, запустив сизый парок катиться от языка вниз по горлу. В следующее мгновение в его руке блеснул кухонный нож – они одновременно поднялись. Джон начал хохотать, натягивая брюки, а после пустился бегать от Джима по квартире, спотыкаясь и сгибаясь пополам. Тот лишь быстрым шагом преследовал его с ножом наперевес, уже раскурив новую и бормоча проклятия. - Ты за всё ответишь, Джон Уотсон! За всё. Я распорю тебя, как свинью, и вытряхну требуха на головы твоим заговорщикам! - Следи за языком, Джим! – выпалил тот, присев под очередным замахом, и уже поскуливая от смеха. – Хорошо, хорошо, - он примирительно поднял было руки, но по ладоням резво полоснуло лезвие. Резкий выплеск адреналина вернул злость, и Джон, скорее на автомате, выбил нож ногой. Мориарти зашипел, тряся и дуя на руку, в глазах промелькнули укоризненные искорки. Но папочка уже злился – папочку уже не остановить. Джон широко шагнул на него, с трудом скрутил танцующего Шиву, который ещё и надумал кусаться! А приклад у него хороший – на плече доктора стремительно расцветала пурпурная корона. Джон затолкал Джима в спальню и плюхнулся на кровать, уложив его животом на свои колени. Затем он отвесил ему с десяток шлепков, потом добавил ещё с десяток, и ещё, пока не почувствовал, что рука занемела и горит, а давно не сопротивляющиеся ягодицы полыхают, украшенные кровавыми припёками с его порезов. - Именно в таком виде ты и поедешь в Ярд, - сквозь стиснутые зубы процедил доктор, нахмурившись сопению и всхлипам где-то там, внизу. – Хотел меня зарезать – давно бы сделал. - Ни’икто не с’cмеет бить ме’еня, Джон, - обиженно заикался Джим. - С тобой по-другому нельзя! – док и сам уже был не рад трёпке, слушая эти протяжные завывания и созерцая сотрясание спины. Джима совсем развезло, и так захотелось его пожалеть и утешить. Не приди на телефон особо звонкое шестое сообщение – видит бог, он бы так и сделал. Но реальность напомнила о себе, и он оттащил Джима под грудки в душ. - Ты не в себе, Джон, ты в курсе? – Джим быстро сушил волосы полотенцем и недоверчиво поглядывал на доктора, уже собранного и ждущего его у входной двери. - Кажется, это стоит внести в разряд венерических заболеваний. - Почему ты, блядь, не уходишь? - Я своих не бросаю, если ты до сих пор не понял. Собери собаку и будь паинькой. Сейчас мы выйдем, и ты не окажешь никакого сопротивления, Джим.***
Голубой ретро-кабриолет марки Форд-Мустанг мягко шёл по раскалённому асфальту трассы 66, змеящейся по аризонской Долине монументов вплоть до самой Калифорнии. За рулём сидел русоволосый мужчина в рыжих очках, попивая воду из бутылки и перекручивая реле радиоволн на потрескивающем приёмнике. Его спутник в ковбойской шляпе с крутыми отворотами расположился в пассажирском сиденье, задрав ноги на панель и водя пальцем по дорожной карте. - Я ни черта не понимаю, где мы находимся, Джонни, - мужчина окинул взглядом марсианский пейзаж, уходящий далеко в рассветный горизонт. Красные юбки скал-останцев напоминали хребты встающих из-под земли титанов. Тронами престолов они громоздились на так называемой «почве» - ржавой пыли, на которой уживалась лишь пара кактусов-сагуаро с двухэтажный дом, да клубок гремучников, время от времени трансформирующийся в сухой шар перекати-поле, прыгающий по магистрали. - Сейчас мы должны быть на 37 параллели, к востоку от резервации навахо, - ответил Джон. – Что там в таблоидах? Джим свернул карту, присосавшись к бутылке Джона, и достал из бардачка свежий номер Dаily Express: - У-у, - он гадливо передёрнул плечами. – Ну и видок у нас здесь! – На первой полосе под громким заголовком красовалась фотография их побега со скрытых камер видеонаблюдения: Джон пинает опрокинутого на асфальт стража порядка, Джим отстреливается с крыши полицейского авто. Следом, на развороте, ещё серия фотографий: парочка выходит из подъезда дома в Паддингтоне, озарённая вспышками камер – Джим нагло улыбается, прижимая собачку в шипованном ошейнике, Джон с безучастной физиономией демонстрирует скрепляющие их руки стальные браслеты. Рядом их парижское селфи и четыре колонки грязи, подкреплённой выдержками из военных рапортов, интервью с психоаналитиком и репликами тётки из булочной на углу. Джим снова проделал старый фокус с сигаретой, из воздуха возникшей меж губ, на что Джон привычным жестом протянул ладонь. В которую тут же упала сигарета – доктор с комментариями избавился от заразы и положил на послушно высунутый язык мятную пластинку. Через пару миль они, наконец, добрались до подходящего - ровного и живописного - участка трассы. - Давай, - водитель притормозил. Джим вспрыгнул на капот, выбирая позицию поустойчивее. Джон разогнался до сорока, включил круиз-контроль, отстегнулся и забрался к нему. Он обнял Джима сзади, зафиксировав в замке сцеплённых рук. - Ю-ху-у-у!! Ты чувствуешь, Джонни? А? Чувствуешь?! – орал и хохотал Джим, срывая шляпу, в объятья ловя растопыренными пальцами раскалённый воздух. Джон лишь блаженно улыбался, опустив подбородок на его плечо. Да, определённо, он чувствует.