И с праведниками твоими он возрадуется

Поначалу Брайан был одновременно безрассудно храбр и параноидально осторожен. Но шли дни, они складывались в недели, катастрофы так и не случалось, и постепенно Брайан позволил себе если не расслабиться, то, по крайней мере, перестать напрягаться по поводу того, что у них с Джастином. Как бы оно ни называлось. — Ты хотел быть священником, когда вырастешь? — однажды спросил Джастин, обнаженный и все ещё не восстановивший дыхание. Вечернее солнце светило на постель через окна его спальни. Родители с сестрой уехали навестить пожилую тетю, а Джастин смог уговорить их оставить его дома одного. Хотя насчет "одного" он несколько покривил душой. — Нет, — Брайан рассмеялся, удивленный тем, как легко оказалось сказать. — Нихуя подобного. Никогда вообще не хотел. Джастин сел и прищурился, разглядывая Брайана как особо сложную головоломку или кубик Рубика какой-нибудь. — А зачем тогда стал? — Когда б и время, и пространство Нам ниспослали благодать*... Одна светлая бровь приподнялась, Брайан со смехом опрокинул Джастина на спину и уселся сверху. — Эндрю Марвелл, "К моей застенчивой возлюбленной"? Никакого понимания на лице Джастина не отразилось, он не переставал улыбаться. — Да чему вас вообще в школе учат? — притворно возмутился Брайан. — А я расскажу, — Джастин приподнялся, и его губы прошлись вдоль сонной артерии на шее Брайана. — Я научился многому… — высунувшийся кончик языка обвел край челюсти, — многому… о том, как… трахаться. Финальный толчок бедрами поставил точку, и Брайану пришлось зубы сжать от внезапно нахлынувшей силы ощущения. От внезапного ощущения этого. Брайан знал все о сексе, о членах и задницах, все устройство мужской анатомии. Но он не знал, что это за чувство. Ни практически, ни теоретически не знал. Это было как рождение, как смерть и как реинкарнация одновременно. Пугающе, но прекрасно, и не похоже ни на что, с чем Брайану когда-либо случалось иметь дело. Он оттолкнул это от себя, глубже в себя, куда угодно, лишь бы оно не мешало сосредоточиться на обнаженном и на все готовом теле. Он, чуть касаясь, поцеловал Джастина. Язык мягко скользил по его губам и лишь иногда — между ними. Джастин шире приоткрыл рот и поскуливал от того, что Брайан снова и снова отказывался дать ему хоть немного больше, чем дразнящие мазки. Наконец, Джастин поймал голову Брайана обеими руками и успел всосать его язык в себя с долгим удовлетворенным стоном, эхо которого докатилось до членов, и Брайан понял, что надо брать ситуацию в свои руки, пока не опозорился. — Перевернись, — приказал он, с чмоканьем отрываясь от рта Джастина. Тот посмотрел удивленно, но подчинился. И перед тем, как опереться на локти, схватил презерватив с тумбочки и сунул Брайану. Джастин думал, что понимает, к чему дело идет. Брайан был намерен показать ему, как он заблуждается. Ничто в мире не казалось Брайану таким возбуждающим, как вид Джастина на четвереньках: голова опущена, ноги раздвинуты. Видно было, как он принимает упор, готовясь к первому толчку. Но вместо того, чтобы его сделать, Брайан встал между его ног, раздвигая их ещё шире, и проехался членом по ложбинке, разделяющей ягодицы, поглаживая нежную кожу, с глухим рычанием уперся в копчик. Джастин ещё сильнее прогнулся в пояснице, бесстыдно подставляясь, но Брайан придержал его одной рукой, а второй водил членом по бедрам: вверх по одному, по яйцам, вниз по другому. Джастин разочарованно всхлипнул, ерзая. — Брайан… трахни меня… пожалуйста. Брайан наклонился, прижимаясь грудью к спине Джастина, сплетая с ним пальцы. — Нет, — прошептал он Джастину в ухо. Джастин сжал его пальцы. — Пожалуйста, Брайан. — Нет, — Брайан провел языком от шеи Джастина по спине, но остановился на полпути. — Проси лучше. — Трахни меня. — Нет. Ещё раз, — язык продвинулся чуть ниже. — Трахни меня, — голос Джастина стал хриплым, когда язык Брайана дошел до копчика. Знал бы Джастин, как это прозвучало. Невинно и развратно одновременно. Брайан развел ему ягодицы шире и нагнулся ниже. — Проси снова, — сказал он, и по тому, как сжалась задница Джастина понял, что тот почувствовал его дыхание. — Пожа… Язык вонзился внутрь раньше, чем Джастин успел договорить, острый и жесткий, слова превратились во всхлип. Можно было бы продолжить мучить Джастина, заставить его всю ночь упрашивать и вымаливать, но Брайан не мог себя удержать, не сейчас, когда он чувствовал запах и вкус. Он крепче уперся руками, чтобы входить как можно глубже, под разными углами. Джастин вцепился в простыни и тяжело дышал, капельки пота выступили на спине. Брайан убирал язык и втыкался снова, щекотал им краешки, а когда прижался губами, рука Джастина взлетела к члену, и он в два движения кончил, задница конвульсивно сжалась под губами Брайана, и оргазм был такой силы, что Брайан клясться был готов — его вытолкнуло. Когда Джастин рухнул на постель, Брайан подумал, что и он кончил вместе с ним, но нет. И Джастин, почувствовав поцелуи на своей шее, ему об этом напомнил: — Ну, теперь-то ты меня трахнешь? — проворчал он. Брайан не ответил. Раскатал позаброшенный презерватив и, выкинув из головы абсолютно все, толкнулся в скользкую горячую глубину. *** — Я влюбился в тебя, — прошептал Джастин ему в ухо, когда они, удовлетворенные, лежали в обнимку на маленькой двуспалке. — Я не хотел… Оно как-то само… Глаза Брайана были закрыты, веки отяжелели от дремоты. Джастин, наверное, думал, что он спит. Иначе с чего бы такие признания? Брайан не пошевелился, даже когда Джастин забросил ногу ему на бедро и прижал ладонь к груди, легонько постукивая указательным пальцем в такт ударов сердца под ним. Я влюбился в тебя Я влюбился в тебя Я влюбился в тебя Я влюбился в тебя… Пугающе и прекрасно. Брайан уснул, бесконечно прокручивая эти слова в голове. Он не знал, что с ними делать. Со словами и с переполняющими его новыми чувствами. Но ему хотелось верить, что это хорошо. *** Тринадцать недель все оставалось в тайне. Тринадцать недель. Потом мать Брайана позвонила ему шесть раз и оставила шесть сообщений на автоответчике в церкви, а потом ещё четыре на домашнем. Все — вариации на тему "Нам нужно срочно поговорить". Хотелось бы думать, что у неё что-то случилось со здоровьем. Или у Клэр. Или у племянников. Но… Была в её голосе какая-то жесткость, которую Брайан не слышал очень давно. С тех самых пор, как… Он не хотел перезванивать. Черт его знает, что там заставило её добиваться разговора, но хорошим оно не было. Брайан просто стер все сообщения, погасил в доме свет и попытался уснуть. Целый час он пролежал без сна, прокручивая в голове все самые ужасные сценарии развития событий, какие только могли случиться, и о которых он узнает, когда (и если) перезвонит матери. А потом все-таки уснул. Телефон зазвонил так требовательно, что Брайан схватил трубку раньше, чем успел сообразить, что он делает. — Да? — Я сейчас заеду, — сообщила мать. — Через пять минут. И только попробуй куда-нибудь уйти, Брайан. Она приехала через три. И он бы не успел никуда уйти, даже если бы всерьез обдумывал такую возможность. Когда он открыл матери дверь, губы её были плотно сжаты, а пальцы дрожали, настолько она была взвинчена. Она прошла прямиком в гостиную, села на диван, крепко стискивая сумочку и беспомощно глядя на Брайана. Он остался стоять, смотрел выжидательно. — Мама, ты собираешься сказать мне, что произошло, или заставишь меня догадываться? — Это касается Джастина Тейлора, — сказала она, и показалось вдруг, что она сейчас расплачется. — С ним все в порядке? Что случилось? — у Брайана ослабли колени, и слава богу, что стоял он перед креслом, в него он и сел, даже не задумавшись. — Нет, Брайан… Я нашла его рисунки сегодня, и на них был ты. Обнаженный. Я была шокирована, если не сказать больше, я спросила его, что это значит, и он сказал… — Это не то, что ты думаешь, мам, — слова вырвались непроизвольно. Господи боже… Он знал, что однажды это случится, он знал, блядь, что это так же неизбежно, как смена сезонов, и так же очевидно, как синее небо, но черт, черт, почему сейчас? Почему вот так? — Ну так расскажи мне, что это, Брайан. И ты… Ты знал об этом? Брайан чувствовал, как сердце колотится где-то в горле. Катастрофа, которой он так долго опасался, случалась прямо сейчас, и он не знал, как её остановить. Пора было все прекратить, дать Джастину снова жить нормальной жизнью, а не прятаться по углам с мужчиной старше себя, который никогда не сможет дать ему то, что ему нужно. — Это началось несколько месяцев назад. Я видел, что он со мной флиртует, и пытался это игнорировать, но он был очень настойчив. Я не хотел, чтобы так вышло, я… Он замолчал. Что ещё сказать? Лицо матери побелело, и она смотрела на него с таким ужасом, будто сын на её глазах превратился в чудовище. — У тебя что... отношения с этим мальчиком? — Это не отношения, — решительно ответил Брайан. — Это просто была ошибка и … — Не надо, — она остановила его движением руки, встала и двинулась к двери. Когда она обернулась, Брайан увидел, что щеки её блестят от слез. — Я сейчас в таком ужасе, это так мерзко, что я не могу даже смотреть на тебя. Ты должен сидеть в тюрьме! Тебя надо запереть, ты развратил ребенка! Ты священник, ты должен трудиться во славу Господа, Брайан! Как ты мог? — Он не ребенок, — возразил Брайан. Глупейшая вещь, которую можно было сказать, но ничего лучше в голову не пришло. — Мой долг рассказать об этом, Брайан. Пастве или… кардиналу. Об этом нужно сообщить, это неправильно. Это отвратительнейший грех в глазах Господа. — Мама, пожалуйста… — он подумать не мог, что станет умолять мать не лишать его работы, которую он ненавидит, и образа жизни, который он не выносил, но он умолял. — Мне нужно время, — рука матери легла на дверную ручку. — Я не знаю пока, что я сделаю, Брайан. Но ты… Ты не можешь больше с ним видеться, это ясно? Это должно прекратиться. Брайан кивнул, и она вышла, не сказав больше ни слова. Он позвонил Джастину. — Ты занят? — Для тебя — никогда, — игриво отозвался Джастин. В другое время это Брайана бы завело, а теперь только вызвало боль. — Приезжай, нужно поговорить. — Поговорить? — недоверчиво переспросил Джастин. — Зачем нам говорить, в мире есть множество куда более.. — Джастин, это серьезно. После секундного молчания Джастин отозвался: — Хорошо, ладно. Через пятнадцать минут буду. Пятнадцать минут Брайан ходил из угла в угол. Он понятия не имел, что сказать Джастину, когда тот приедет. Ощущение было, что его сейчас вырвет. — Брайан? — Джастин вошел в оставленную открытой дверь и теперь смотрел на него с нескрываемым беспокойством. — Закрой дверь, — коротко приказал Брайан. Он вдруг почувствовал, как внутри вскипает ярость. Джастин растерянно подчинился. — Что-то случилось? Это из-за мамы твоей? Я просто сказал, что… — Что? — рявкнул Брайан. — Что мы просто трахались? Ничего такого, ерунда, поебались немножко? Не волнуйтесь, миссис Кинни, никакой любви, ничего такого, просто развлеклись? Господи, Джастин, ты что, ненормальный? Ты не понимаешь, чего мне это будет стоить? Он остановился, задыхаясь от бешенства, и только сейчас увидел, какое выражение лица у Джастина. Потрясенное. Простое и бесконечное изумление, ни злости, ни слез, только… удивление. — Я ей ничего такого не говорил, — тихо, безо всякого выражения отозвался Джастин. — Я сказал, что втюрился в тебя, и на рисунках не ты, а мои мечты. Джастин невесело засмеялся и продолжил: — Сказал, что раскаиваюсь, что это было грешно, иметь такие мысли о тебе, — голос его стал громче, надрывней. — Я сказал, что ты вообще не в курсе, что ты никакого отношения к этому не имеешь! — Блядь, — прошептал Брайан. — Блядский ёбаный пиздец! Я рассказал ей все, Джастин! Я думал, что ты… Джастин крепко зажмурился, а когда открыл глаза, они были мокрыми. Он печально улыбнулся и шагнул к Брайану. — Думаю, теперь нам придется быть куда осторожней. В смысле, она ведь не расскажет никому. Не сможет. Это уничтожит её репутацию так же верно, как твою, правильно? Нам надо затаиться на время, — он говорил, но сам в это не верил, кажется. — Никакого на время, Джастин, — жестко отозвался Брайан, но руки его противоречили тону, он взял в ладони лицо Джастина. — То, что у нас было, закончилось. Прямо сейчас. — Нет, Брайан, мы… — Джастин, — Брайан убрал руки от его лица, пальцы сводило от желания коснуться Джастина снова. Брайан сжал кулаки, и всей своей волей заставил себя безразлично сказать. — Все кончилось. Иди домой. Джастин отступил. Его взгляд искал в Брайане хоть какой-то признак сомнения, но тот выглядел бесстрастным. Когда за Джастином закрылась дверь, из Брайана словно воздух выбило. Он безуспешно пытался вдохнуть. Он знал, что все это было плохой идеей. И что это плохо кончится — знал. Но не знал, что все будет настолько плохо. *** На последнем курсе колледжа Джастин получит стажировку в Лос-Анджелесе, и ты целых три месяца его не увидишь. Ты считал себя стоиком, способным продержаться до самого конца, не выдав ни слабости, ни ранимости, но расставание с Джастином на такой долгий срок покажет — нифига. И когда Джастин первый раз позвонит из Калифорнии, ты готов будешь разрыдаться от облегчения. Ты никому не признавался, конечно, но на самом деле был уверен, что Джастин не вернется, что он выбросит из головы всю свою дурацкую здешнюю жизнь с тобой и начнет там новую. Он спросит тебя, чем ты занят. И попросит расстегнуть брюки. Конечно же, ты подчинишься. — У тебя стоит? — спросит он, и ты поневоле рассмеешься. — Я работаю над этим. — Работай быстрее, — скажет он, и слышно будет, как он расстегивает свои джинсы. — Я весь день о тебе думал. — Я тоже, — скажешь ты, и теперь уже засмеется он. — Нарцисс! — Дааа, продолжай говорить обо мне, ты знаешь, как на меня это действует. Вы рассмеетесь вместе, и ты на минуту подумаешь, что телефонный секс - не ваш случай, у вас нет к этому делу таланта, надо бы прыгнуть в самолет, и вот тогда достойный оргазм обеспечен, но тут Джастин издаст горлом низкий звук, и ты узнаешь его. Это Джастин взял член в руку. И одного этого звука хватит, чтобы у тебя встал, а смех исчез начисто из твоего мира. — Сделай это снова, — скажешь ты. — Этот звук. Джастин сделает. Он сделает что угодно, где угодно и когда угодно, стоит тебе сказать, что ты этого хочешь, потому что он будет хотеть этого тоже. Всегда. — Ты трогаешь себя? — спросишь ты. Ответ ты и так знаешь, конечно, но спросишь все равно, просто чтобы услышать, как он ответит, и он ответит, он скажет: "Да, я трогаю себя и думаю о тебе, я хочу, чтобы это была твоя рука". — Скажи мне, как ты об этом думаешь. Дословно. Твоя рука проскользнет в расстегнутую ширинку, и тебе придется сделать усилие над собой, чтобы не застонать в тот момент, когда пальцы коснутся нежной кожи на головке, уже влажной. Он скажет, что думает о последней ночи дома перед поездкой, и ты улыбнешься. Это была славная ночка. Вечером вы сходили в дорогой ресторан, чем не часто себя баловали. На Джастине был костюм, который ты весь вечер мечтал с него содрать. У тебя встал с того момента, как только ты увидел Джастина, и стоял весь вечер, потому что каждый его жест, каждый его взгляд подогревал твое желание. У вас был угловой столик, и между последним заказом и получением счета Джастин передвинулся вместе со стулом так, чтобы отрезать тебя от зала, заслонить собой. Ты не успел поинтересоваться, что это он делает, как его рука пробралась в твои брюки и начала поглаживать член сквозь белье. Головой ты понимал, что это нужно прекратить немедленно, кто угодно может увидеть, официантка в любой момент принесет счет, но ты не смог сказать ни слова, тело вышло из-под контроля. Джастин сжимал и поглаживал, как будто знал, как именно ты этого хочешь, что заставит тебя кончить, и он действительно знал, он столько раз тебе дрочил, что мог бы делать это, не приходя в сознание, наверное. Когда его большой палец проскользнул в застежку трусов и принялся размазывать эякулят по головке, чуть углубляясь в расщелинку на кончике, у тебя поджались яйца, и ты кончил с судорожным вздохом, ты дрожал всем телом от того, как быстро все случилось. Перед тем, как привести твою одежду в порядок и застегнуть тебе брюки, Джастин облизал пальцы, и твой член болезненно дернулся в попытке слишком рано встать снова. Ты оставил на столе дофига чаевых и трахнул Джастина на заднем сиденье в такси. Когда ты кончил в него, Джастин от избытка чувств искусал твои губы, шепча, что любит тебя, что уже скучает, и что только с тобой он чувствует себя счастливым. Что ты потрясающий, самый лучший. И в этот момент, когда ты был в нем, таком тесном и прекрасном, ты ничего не мог с собой поделать, ты ему верил. И теперь, когда он кончит с твоим именем, ты захочешь поверить снова.