И с праведниками твоими он возрадуется

Утром Брайан первым делом направился в кабинет Самюэльсона. — Нам нужно поговорить, — сказал он, закрывая за собой дверь. — Один из мальчиков сказал мне, что в туалете появилась неприличная надпись. — Насколько неприличная? — директор поднял бровь. Брайан распахнул дверь и сделал приглашающий жест. — Хотите взглянуть? Брайан провел Самюэльсона по коридору к туалету мальчиков, к одной из кабинок. — "Отец Брайан..." Эээ... Да, это весьма непристойно. — А вот ещё, — Брайан показал ниже, на оскорбление в адрес Криса Хоббса, даже более грубое. — Знаете те ли вы, кто это сделал? — спросил директор, направляясь к выходу. — Думаю, да. Но я предпочел бы обсудить это у вас в кабинете. Когда они вернулись в директорский кабинет и закрыли дверь, Брайан набрал воздуху в грудь, постарался успокоиться и произнес: — Это сделал Джастин Тейлор. Самюэльсон выглядел удивленным, и Брайан засомневался, может, все это не было такой уж хорошей идеей? — Тейлор? — Он за этот год много раз конфликтовал с Хоббсом, чему я неоднократно был свидетелем, и последние несколько недель он пропускает мои занятия, с тех пор, как я задал задание, которое он отказывается выполнять. Все это было правдой, до последнего слова, Брайан понимал, сейчас в авторство надписей легко поверят, хотя сам он знал, что Джастин этого не делал. Но кто-то сделал. Пусть даже Джастин не единственный, кто терпеть не может и его, и Хоббса. Ему придется за это ответить, решение принято. Потому что так будет лучше. — Вы уверены, отец? Это очень серьезно и не похоже на Джастина. Но если вы настаиваете, я приму меры к исключению. Нужно, конечно, чтобы он признался, но даже если нет… — Поговорите с ним, — сказал Брайан. — Только он не признается. Самюэльсон кивнул. — Вы хотите присутствовать во время моей с ним беседы? — Нет. Брайан вернулся в свой кабинет и ждал. Он ждал, ждал и ждал. Слышал, как директор приветствовал Джастина, когда тот к нему пришел, потом стало тихо. Никто не кричал, даже голос не повышал, тишина. Настало время уроков, и Брайан их провел как ни в чем ни бывало, будто никто не отсутствует. Ученики рассказывали, как они продвинулись в учебе, а он рассказывал им о важности общественной работы. И никак не мог перестать смотреть на часы, дожидаясь, когда этот день закончится. Когда это гребаное мучение закончится. Он вышел, едва прозвенел звонок, чуть ли не раньше учеников, и сразу же отправился домой. Он знал, что его ждет, и, хотя мечтал бы этого избежать, это нужно было сделать. Нужно было пройти через это. В дверь постучали через несколько минут. — Ты урод, — заявил Джастин сразу, едва Брайан открыл, оттолкнул его и вошел. — Что с тобой, блядь, такое, Брайан? — Ты совершил проступок и за него наказан, мальчик. Сам знаешь, — Брайан закрыл дверь, но не оборачивался. — Ну да. А ты сам знаешь, что я этого не делал. — Уверен? Джастин обошел Брайана, вклинился между ним и дверью, заставляя посмотреть на себя. — Уверенней не бывает. И думаю, ты тоже. Так нахрена, Брайан? Зачем было это делать? Зачем ты сказал директору, что это моя работа? Ты настолько сильно на меня злишься? Ты думаешь я расскажу? Или что? Я не понимаю. — Джастин, успокойся. Ты ведешь себя нелепо. — Вот уж нихуя! — заорал Джастин, в раздражении всплескивая руками. — Я понимаю, все это пиздец что такое, но зачем так, Брайан? Исключить меня из школы? Мы что не могли просто… не знаю… быть осторожней? Брайан отошел, закрывая лицо руками. Сердце колотилось, и он просто не знал, что, блядь, тут можно сказать. Ничего нельзя исправить… И нехуй исправлять! Смысл был не в том, чтобы исправить, а в том, чтобы раз и навсегда освободить Джастина, даже столь радикальным способом. Если придется тонуть, то Джастина он за собой не потянет! Джастин со спины мягко взял его за локоть. — Брайан, прости. Я ведь знаю, на самом деле, зачем ты так сделал. Не для себя, для меня. Брайан развернулся, заставил себя усмехнуться. — Я это сделал для себя и ради себя. — Чушь, — сказал Джастин, но голос дрогнул, и он заморгал, не позволяя предательским слезам выдать его. — Это моя работа, Джастин. Моя жизнь. Ты правда думал, что я всем пожертвую ради... кусочка блондинистой задницы? Ты был только этим. Это то, кто ты для меня. — Чушь, — повторил Джастин дрожащими губами, слезы покатились по щекам. — Все чушь, Брайан. Ты ненавидишь свою работу и эту свою жизнь. Ты даже в бога не веришь, ты сам сказал. Брайан сжал челюсти. — Я врал. Джастин тихо всхлипнул, всего один звук, но даже от него Брайан едва не сломался. Он был готов прекратить эту идиотскую жестокую пытку, и сказать Джастину, что он идиот и мудак, что ему бесконечно жаль... Но он не сделал этого, потому что не сделать было лучше. Для них обоих лучше. Или хотя бы для Джастина. И потому он стоял неподвижно, пока Джастин не ушел, вздрагивая от беззвучных рыданий. Он не оглянулся на Брайана, а Брайан не мог перестать на него смотреть. И когда дверь закрылась, он не испытал облегчения, на которое рассчитывал. Только тоску. Может, завтра будет легче, подумал он, выключил свет и лег спать в четыре часа дня. Но не стало. Он провел уроки, как всегда, бесстрастно, и класс был таким же бесстрастным. Брайан не хотел признавать, что кого-то не хватает, какой-то искры жизни теперь нет в этом помещении. После занятий к нему подошла Дафни. — Джастин не делал этих надписей, отец. Я знаю, это не он. — Ничего не могу поделать, Дафни, — сказал он и худшей лжи ему говорить не приходилось. — Но отец, вы же его знаете! Вы же знаете, он бы не стал! Он вас уважает, он не мог бы вас оскорбить, это бессмыслица… — Дафни, — оборвал он её, поднимая руку. — Я ничего не могу поделать. Она вздохнула, собрала книги и вышла. *** Он постоянно дерьмово себя чувствовал, начал ложиться спать сразу после работы, лишь бы ничего не делать и не бывать там, где что-то напоминало ему о Джастине. А о нем напоминало все. Начиная с ванной наверху, над раковиной которой они трахались одним субботним вечером, заканчивая попкорном из микроволновки, который любил Джастин. Брайан чувствовал себя жалким лузером, и именно его он видел в зеркале — старый неудачник, который запал на подростка, которого сам же, кстати, от себя отшвырнул. Джастин не ушел. Это он, Брайан, заставил его уйти. Он по десять раз на дню хватался за телефон, намереваясь позвонить Джастину, но что он мог сказать? Извини? Ну да, конечно. Дай мне второй шанс? Вряд ли. Может, он принял не самое приятное решение, но самое правильное. Так шли недели. Его проповеди стали невнятными и невыразительными, не раз и не два прихожане останавливали его после них спросить, все ли у него в порядке, а не хвалили, как бывало раньше. Ученики посматривали на него заинтересованно, будто ждали чего-то, какого-то пиздеца. Однажды он пытался сходить в бани, и дошел почти, но потом признался самому себе — никто из тамошних мужчин не будет таким светловолосым, таким невысоким, таким красивым и тесным, таким его. Все они там только дыры, которые можно заполнить, но все — не такие, как нужно. Когда он вернулся домой, то уснул беспокойным сном, и это был первый за долгое время приснившийся ему сон. Ему было мучительно больно, но он не понимал, почему. Но он видел церковь святого Варнавы с высоты птичьего полета и огромную толпу народа на похоронной мессе. Никто не говорил, впрочем, что это похороны, тела перед алтарем не было, и служители не выносили гроб, но все были одеты в черное и стояли цепочкой перед церковью, чтобы попрощаться с усопшим. Когда они достигали того места, где должно было быть тело, они шли дальше, прямо к нему. Его родители сидели в первом ряду, и мать перекрестилась, прежде чем обратиться к нему: — Господь, смилуйся над моим сыном, висящем на этом кресте. Он был слишком слаб, чтобы повернуть голову, но теперь хотя бы стало понятно, почему такой вид и почему больно… Он распят. И в подтверждение он почувствовал, как капает кровь с его рук и ног, услышал, как ударяются капли о толстый ковер под ним. — Он грешен, — она теперь смотрела ему в глаза. — Ты грешник, Брайан. И всегда им был. Я знала, что ты разочаруешь меня, но не знала, что настолько сильно. Что ты станешь извращенцем. Совратителем детей. То, что ты сделал, это грех в глазах Господа. Он открыл рот, пытаясь заговорить, и почувствовал вкус крови. Он попытался снова, теперь прорезался голос, глухой и невнятный, и слова, которые он никогда не сказал бы наяву: — Я люблю его. Она рассмеялась так, будто глупее в жизни ничего не слышала. — А вечное горение в аду ты тоже будешь любить? И его отец рассмеялся вместе с ней, они оба теперь просто покатывались со смеху, это длилось часами, и Брайан чувствовал, как вытекает из его тела кровь. Наконец, они развернулись к выходу и ушли, обняв друг друга за талию. Брайан слышал, как отец сказал: " Я всегда знал, что он никчемный педик, Джоани". Он смотрел, как они уходят, и не мог оторвать глаз. Это получилось, только когда раздался другой голос. — Брайан. Он узнал этот голос. — Брайан, — снова позвал голос, и Брайан невольно опустил глаза, думая увидеть Майкла, но… это был не он. Это был труп, на который он отказывался смотреть на похоронах. Белое лицо с коркой макияжа, который не мог скрыть глубокую рану на лбу Майкла. — Дерьмово выглядишь, — с усмешкой сказал он, и Брайан увидел, что зубы у него выбиты. Но говорил Майкл внятно. — Ты какого хуя там наверху делаешь-то? Брайан откашлялся, кровь потекла по подбородку. Ужасно хотелось воды, но он был слишком высоко, да и взять чашку ему было нечем, гребаные руки приколочены. — Ты всегда был таким мучеником, Брайан. Когда до тебя дойдет, что это не была твоя вина? Ему не нужно было спрашивать Майкла, о чем речь. — Это не было твоей виной, Брайан. Появилась лестница, и Майкл начал по ней подниматься. Брайан знал, что хотя у Майкла нет с собой никаких инструментов, он поможет, он его снимет. Он спасет его, чего Брайан сделать не смог. — Спускайся, Майкл! — закричали снизу два голоса. Брайан поднял лицо к небу, умоляя того, кто бы там ни был, позволить — пожалуйста! — Майклу снять его отсюда. Конечно, он этого не заслуживает, но если ему удастся снова ступить на землю, он сделает все, все, что угодно, чтобы это исправить. — Майкл!! Брайан не смотрел вниз, он по голосам знал, кто это кричит. Дебби и отец Джейкоб. Лестница с Майклом теперь раскачивалась, и он начал карабкаться быстрее, но без толку — едва он достиг верха и потянулся рукой к лицу Брайана, лестница рухнула вместе с Майклом. Брайан опустил глаза и увидел, как Майкл — труп Майкла — разлетелся на миллион кусочков, они рассыпались по мокрому от крови Брайана ковру, и забрызганные красным Дебби и отец Джейкоб в ужасе зажали руками рты. Дебби упала на руки священника, пытаясь счистить ошметки со своей одежды. — Я смотрю, ты снова это сделал, Брайан, — сказал отец Джейкоб. — И в этот раз ты получишь все, чего заслуживаешь. — Он заслуживает меня, — внезапно заявил Джастин, неизвестно откуда взявшийся. Его прекрасное, милое лицо залито слезами. — Нет! — в голос закричали Дебби и отец Джейкоб слова, которые вертелись у Брайана на языке. — Он заслуживает смерти. Джастин нерешительно подошел к нему, потянулся одной рукой, почти коснулся ноги, не хватило совсем чуть-чуть. Брайан потерял слишком много крови. Он понимал, что это конец. — Посмотри на меня, Брайан, — тихо, но настойчиво произнес Джастин, и Брайан стал смотреть, как он начинает раздеваться. Как снимает рубашку, брюки, галстук, бросает все на пол и остается полностью обнаженным. Затем отступает назад и расставляет руки, повторяя позу Брайана. — Возьми меня, — сказал он. — Я умру за тебя, и ты будешь свободен. Брайан хотел закричать, хотя бы головой мотнуть, но был он слишком слаб, он ничего уже не мог. Каким-то образом он оказался на земле, Джастин осторожно вытаскивал гвозди из его рук и ног, и Брайан видел, как закрываются раны. Просто исчезают. Он посмотрел на Джастина и увидел, как первый гвоздь пробивает его руку. — Нет!! — закричал Брайан, пытаясь вытащить гвоздь, занять снова место на кресте, пусть лучше он умрет, так и должно быть, но гвозди вошли слишком глубоко, их не вытащить, их даже ухватить не получилось, а потом Брайан оказался уже далеко и с земли смотрел на Джастина — он плакал и стискивал зубы от боли, на нем появлялись все новые и новые раны. — Джастин!! — Брайан пытался дотянуться, но чужие руки тянули его прочь, а Джастин начал истекать кровью. И тут Брайан проснулся, весь мокрый от пота, ногти до боли вонзены в ладони. И вот так каждую ночь, целый месяц. Внешне он вроде бы был в порядке. Но внутри он разваливался ко всем хуям. *** Когда в день получения диплома Джастин вместе с другими выпускниками ПИФА поднимется на сцену, он найдет глазами тебя в толпе, и ты улыбнешься, чувствуя, что все, через что вы вдвоем прошли, все это было не зря. Оно того стоило. Он не сможет увидеть твоего лица, он он все равно улыбнется широко и ярко, как он умеет. Тебе удивительно даже, как ему не больно так улыбаться. Ты будешь сидеть с его матерью и сестрой, и твоя мать тоже настоит на том, чтобы прийти. Несмотря на то, как она в тебе разочарована, и то, что она в жизни не признает факт, что вы с Джастином не просто знакомые, она все равно считает, что она за него в ответе. После церемонии Джастин направится прямиком к тебе, ты обнимешь его и скажешь, как ты им гордишься, и что ничто теперь не спасет его от огромного, охуительного просто успеха. Он кивнет и поцелует тебя. И шепнет, что любит тебя. И ты будешь полностью, абсолютно уверен, что все оно того стоило. Каждая секунда. Он слопает слишком много печенья и перепьет пунша, когда ты будешь его целовать, ты поморщишься от невозможной сладости, и даже внимания не обратишь, как происходящее страшно смущает твою мать, она озирается, проверяя, не видел ли кто. В конце дня вы нафотографируетесь во всех возможных комбинациях: Джастин со своей мамой, с тобой, со своей мамой и с Молли, с твоей матерью, Джастин сам по себе, в шапочке и мантии, а потом ещё просто в костюме. Теплое солнце будет так сиять на ваших лицах, что всем придется жмуриться. Это будет изумительно. Вы уедете с ним вместе в его задрипанную квартирку, от которой ты сто раз его просил отказаться, и он разденется для тебя медленно-медленно, не позволяя тебе даже прикоснуться. Вся одежда будет валяться на полу. Для любителя красивой одежды, которым ты был и которым снова стал, это будет чуточку невыносимо. Но Джастин будет так красив и на все готов, что тебе станет не до одежды, ты быстро стащишь свою тоже, и вы рухнете на тощий матрас для празднования успеха лучшим способом из вам известных. Вечером позвонит мать Джастина, чтобы состыковать планы на ужин, вы быстро примете душ и пройдете пешком три квартала до модного ресторана, который выберет Дженнифер, и вы оба удивитесь, ведь Джастин живет почти в гетто, а совсем недалеко, оказывается, есть четырехзвездочный ресторан, как быстро в этом городе все меняется. Дженнифер закажет бутылку красного, и вы поднимете тост за новую жизнь Джастина, а потом она решится выпить и за твою новую жизнь тоже. Твою новую жизнь. Ей уже четыре года, не такая уж новая, но надо признать, что ты до сих пор просыпаешься утром с облегчением от того, что тебе не нужно идти в церковь, и с радостью, потому что рядом лежит Джастин. Вы это сделаете, он и ты. И порой тебе самому удивительно будет, насколько ты благодарен за все.