Лед и Пламя.

POV Владислав.       С Новогоднего приема у Груздинского прошло уже больше месяца, но я до сих пор помню все, что произошло между мной и Олегом на этом злосчастном приеме в мельчайших подробностях.       Ничто не предвещало беды до тех пор, пока Вика не подошла к Меркулову и не присела за его столик. Я смотрел на них во все глаза, они тихо говорили о чем-то, склонив друг к другу головы. Вдруг Вика отшатнулась и в немом ужасе прикрыла рот ладошкой, Олег же хитро взглянул на меня и подмигнул. Сердце мое провалилась в пятки, я решил, что все-таки он выполнил свою угрозу и рассказал ей о нас.       Помню, как сделав подлость, Олег раскланялся с Викой и направился к боковому выходу из банкетного зала, я нагнал его и насильно затащил в одну из туалетных комнат, прижав к стене, задал один единственный вопрос:       — О чем вы разговаривали?       — Спроси у своей жены, — издевательским тоном ответил он мне.       Я помню, как смотрел на его счастливую улыбку, и внутри меня разгоралась неукротимая злость, как бы хорошо я не владел собой, в этот момент я готов был разорвать его на куски. Если бы на его месте был кто другой, я не раздумывая размазал его в лепешку, но на этого человека у меня никогда не поднимется рука, какую бы подлость он не совершил. Недолго думая о наказании, я впился в его губы, жестоко, грубо, намеренно причиняя ему боль. Терзая его губы, я завелся нереально, так сильно возбудился, как никогда в жизни, такая вспышка страсти вызвала у меня панику, я отшатнулся от него, как от прокаженного.       Ухватив Олега за подбородок, я всматривался в его лицо. В этот момент он был удивительно красив: сбившееся дыхание, легкий румянец, затуманенный от возбуждения взгляд. Я смотрел на него и понимал, что он никогда не будет моим, я для него лишь развлечение, забавная игрушка. Даже если я буду ползать перед ним на коленях, умолять, плакать и унижаться, он не ответит на мои чувства. Такие, как он больше, всего ценят личную свободу и независимость. Он человек праздника, человек полной жизни. Он человек полный равнодушия к чьим бы то ни было желаниям и мольбам. Отчаяние застучало в висках и меня понесло. Все, что тлело в моей душе, вырвалось наружу в самой отвратительной форме: я говорил ему гадкие, оскорбительные слова, прекрасно понимая, что веду себя, как ребенок. Потом вглядывался в широко раскрытые от потрясения, красивые глаза, чувствуя его боль, как свою.       Однако, Олегу нельзя отказать в самообладании, в мгновение ока он взял себя в руки и достойно ответил на мой выпад. Он шептал мне на ухо пошлости и мой самоконтроль трещал по швам, еще чуть-чуть, и просто оскорблениями дело не ограничится, я сделаю то, чего не смогу простить себе до конца жизни, я просто изнасилую его, прямо здесь, на этом кафельном полу, я возьму его грубо, жестоко, болезненно.       Не желая испытывать судьбу, я выскочил за двери, потом долго стоял в коридоре, прислонившись к стене, прерывисто дыша, стиснув зубы и зажмурив глаза — внутри меня клокотала ярость, замешанная на жгучем желании.       Когда мое душевное и телесное возбуждение более-менее улеглось, я заставил себя вернуться в банкетный зал и отыскать Вику. Помню, как смотрел на нее, такую счастливую, и меня накрывало осознание собственной ошибки — ничего он ей о нас не рассказывал, я неверно истолковал его дурацкую улыбочку и потрясенное лицо своей жены. Она делилась со мной сплетнями, которые поведал ей Меркулов, настроение ее при этом было просто замечательным.       Я помню прямую спину и гордо вскинутую голову прекрасного дизайнера, покидающего праздник в самом разгаре, и болезненное чувство вины, захлестнувшее меня с головой. Помню, как сдерживал порыв кинуться следом за ним. Помню, как сжимал Викин локоть, уцепившись за него, как за якорь, способный удержать меня до тех пор, пока в жизни моей не наступит полный штиль тоскливой обыденности. Я помню все до мельчайших деталей.       Потом я надеялся, что он, как обычно, довольно скоро позвонит, и у меня появится возможность пусть не извиниться, то хотя бы оправдаться. Но он с тех пор не позвонил ни разу. Такое затишье меня нервировало: я уже привык к его неожиданным звонкам, привык к наглой манере добиваться поставленных целей, я привык быть его целью. Олег пропадал и раньше, но только в том случае, если слишком много работал или выезжал за границу. Но в последнее время он находился в городе и не брал больших заказов, я знал это наверняка.       Мне нужно бы радоваться, Меркулов, по всей вероятности, больше меня не потревожит, но вопреки своему чувству самосохранения, я с одержимостью маньяка ждал его звонка, все это время практически не выпуская телефон из рук.       В дверь постучали.       — Входите, — ответил я, откладывая в сторону телефон, который крутил в руках уже около пятнадцати минут.       В проеме двери, как обычно, сначала показалась голова Стаса. Заглянув в кабинет, он наконец широко распахнул двери и с порога заявил:       — Владислав Андреевич, Ольга Ивановна дала добро на корпоратив, только при условии, что народу будет не больше пятнадцати человек.       — Она финдиректор, ей виднее, место уже выбрали?       — Ага, — кивнув рыжей головой, ответил мой заместитель, — Родники.       — Хорошее место. Тогда поручи Кате заняться организацией. У них там своя развлекаловка, пусть договорится о ресторане и утвердит концертную программу.       — Ладно, в этот раз семьи взять с собой не получится, некоторые женатики откажутся.       — Их право.       Согласно кивнув, Стас вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.       В этом году на День защитника отчества правительство выделило целых четыре дня выходных, и два из них мы отвели под корпоратив. Возникло желание выехать на природу: санки, лыжи и сноуборд, а для ленивых сауна и бильярд. Вику я предупредил заранее, она не возражала, тем более, что сама собиралась отметить Двадцать третье февраля со своим коллективом, предварительно отправив Дашу с Машей к своим родителям на все четыре дня.       Два часа мы тряслись в арендованном автобусе, но это того стоило. Покинув душный салон, я вышел на улицу: каким же прекрасным мне показался дивный белый снег, он сверкал бриллиантовой россыпью в лучах послеполуденного солнца; непривычная белизна, после грязных тротуаров и дорожных обочин города, резала глаза. Вдохнув чистый морозный воздух, я прошел вслед за организаторами мероприятия.       Первым делом нас разместили в номерах главного корпуса. Предоставив возможность отдохнуть, предупредили, что в семь часов вечера все должны собраться в ресторане, где нас ожидает праздничный банкет.       После того, как разложил вещи на полки в своем одноместном номере, поставил коньячный бокал на стол, я снял трубку связи с персоналом и заказал бутылку самого дорогого коньяка.       Через час ко мне ворвалась Катя:       — Владислав Андреевич, вы подготовили поздравительную речь? — с порога спросила она.       — Катя, думаешь, у меня есть подобное право? Я не служил в армии, я даже не учился на военной кафедре. Хотя, о чем я пытаюсь тебе сказать? Нет, я не подготовил речь, первыми выпусти нормальных мужиков, пусть слово скажут. А потом я просто и скромно поздравлю их с праздником, — с наслаждением потягивая третью порцию коньяка, ответил я ей.       — Как скажете, — сконфуженно пробормотала она и вышла за дверь, но буквально через секунду вернулась и, пристально рассматривая бокал в моей руке, пробурчала, — не напейтесь, вам это не к лицу. И речь вы сказать обязаны, пусть потом, но должны.       Я ободряюще кивнул головой, поздравить своих сотрудников — это святое.       Ближе к семи вечера я облачился в классические серые брюки, сорочку в полоску, натянул поверх сиреневый джемпер, о каком-то особом дресс-коде речи не было. Тщательно расчесал волосы, стянул их резинкой и спустился в ресторан. Собравшийся народ гудел, как пчелы в улье. Усевшись на отведенное мне место у самой сцены, я расслабился в ожидании торжественного начала.       Вот наконец появился ведущий-тамада, и понеслось — поздравления и хлопки в ладоши. Затем мне дали слово, несколько дежурных фраз, и я вернулся за столик. Потом песни, пляски, игры, в общем, обычный в таких случаях балаган. Вскоре вся эта чехарда мне изрядно надоела, я незаметно покинул ресторан, поднялся в свою комнату, натянул куртку и вышел на улицу.       Фонари ярко освещали лишь главные аллеи, боковые дрожки же были укрыты теплым интимным светом.       Погода была прекрасная, тихая. Я шел в сторону предполагаемого озера, не разбирая дороги, наслаждаясь звонким хрустом снега под подошвами моих ботинок, любуясь яркой россыпью звезд в ночном небе. В густых зарослях кустарника я приостановился и прислушался к голосам, раздававшимся неподалеку.       — Чего ломаешься, как целка?       Не в силах сдержать любопытство, я сделал пару шагов, впереди показалась дорожка, ведущая к одноместным корпусам, тускло освещенная одиноким фонарем.       — Не хочу, — ленивый и до дрожи знакомый голос прозвучал в ночной тишине.       Мое сердце усиленно забилось, не веря своим ушам, я сделал еще один шаг в попытке получше рассмотреть происходящее. На лавочке в расслабленной позе сидел Меркулов, слегка откинув голову назад, рассматривал яркие созвездия над головой.       — Пойдем, будет хорошо, — умолял его здоровый бугай, притулившийся рядом.       — Я сказал, отвали, — небрежно ответил Олег, не отрывая взгляда от ночного неба.       — Я могу и по-другому, будешь ломаться, так и бока могу наломать, — перешел к угрозам его собеседник.       — Да ну, — ответил лениво Меркулов.       Я находился от них на расстоянии нескольких шагов, но в темноте был незаметен, и о моем присутствии ни тот, ни другой не догадывались.       — Я хочу тебя, если по-хорошему не пойдешь, будет по-плохому, — продолжал угрожать бугай.       — Ну, ну, — ехидно протянул Олег, даже не повернув голову в его сторону.       Дальше события развивались стремительно: мужик, сидящий рядом с Меркуловым, решил насильно его поцеловать, тот начал сопротивляться, завязалась возня. Поняв, что так просто с Олегом не справиться, бугай замахнулся на него кулаком. Мгновенно сработал инстинкт, я даже не понял, как в доли секунды преодолел между нами расстояние и одним ударом вырубил агрессивного нахала. Я растерянно стоял рядом с лавочкой — бугай неподвижно лежал у моих ног.       — Неожиданно, — произнес Олег, с потрясенным выражением на красивом лице, — и что это было сейчас?       — Тело среагировало быстрее мозга. Я не успел подумать, — сконфуженно ответил я.       — Влад, странный ты человек. То думаешь слишком много, то не думаешь совсем. Такая забавная была игрушка, а ты ее сломал. С чего это ты кинулся меня защищать, думаешь, я бы сам не справился? — он смотрел на меня безучастно, говорил бесстрастным, тихим голосом.       — Нет, не знаю. Прости, — повторил я еще раз, мне и вправду было нечего сказать, да и такая холодность с его стороны была для меня непривычной.       — Слов недостаточно. Что будешь теперь делать? Займешь его место? — кивнув на тело у моих ног, равнодушно ответил он. С тяжелым вздохом поднялся с лавочки и пошел по дорожке в сторону одиночных домиков.       Я смотрел ему вслед, на его удаляющуюся фигуру:       — Олег, — окликнул его.       Он обернулся:       — Иди уже назад, иди к жене и детям, — помахивая кистью руки от себя, словно прогоняя, сказал он и, развернувшись, продолжил свой путь.       Не знаю, что взяло верх, несколько порций коньяка или мое слишком долго подавляемое желание, но в несколько шагов я нагнал его, прижал к ближайшей сосне и впился в его губы жадным поцелуем. В первые секунды Олег отчаянно сопротивлялся, пытаясь меня оттолкнуть, затем сдался и обнял меня за шею.       Я терзал его губы, наслаждаясь мгновениями близости, когда дыхания стало не хватать, обхватил его лицо ладонями и принялся покрывать поцелуями щеки, нос, глаза, лоб — каждый миллиметр его кожи. Мне казалось, что я добрался до самого сладкого пряника на ярмарке этой долбаной жизни! Мне безумно мешал его пуховик, я расстегнул молнию и запустил свои руки внутрь, жадно шаря по его прекрасному телу, я нащупал дрожащими от возбуждения пальцами пряжку ремня.       — Дурачина. Не здесь, — прошептал Олег, оттолкнув меня. Затем, ухватив за рукав, потянул следом за собой к ближайшему корпусу.       Втолкнув меня в комнату, не включая света, Олег принялся стягивать с меня одежду. Уже через пару секунд мы завалились на кровать обнаженные и возбужденные донельзя. Я впивался в его губы страстно, жадно, Олег отвечал мне, и я сходил с ума — как же он прекрасен в своем животном желании обладать и отдаваться. Я покрывал поцелуями каждый сантиметр его кожи, я упивался ее вкусом и ароматом. Он вздрагивал в ответ и, тяжело дыша, поддавался навстречу моим губам, моему языку. Эта чистая страсть кружила мне голову.       Ухватив его тяжелый, налитой возбуждением член, я сразу заглотил его так, как ему нравится, Олег охнул, всхлипнул и, намотав мои волосы на кулак, с силой прижал мое лицо к своему паху. Я с готовностью поддавался на настойчивые движения его руки, как же приятно и здорово вбирать глубоко в горло его возбужденное достоинство. Вдруг Олег придержал меня и прошептал:       — Кончу.       В ответ я лишь вобрал его член еще глубже. Он извергал свое семя бурно, яростно вбиваясь в мою глотку, я пил его, как райский нектар. Как же мне нравилась такая его искренняя, откровенная отзывчивость. Наконец Олег обмяк. Я навис над ним:       — Извини, может будет не очень приятно, но я уже не могу.       — Давай, — ответил он, протягивая презерватив и смазку.       Я входил в него медленно и осторожно, пристально наблюдая за его реакцией. Наконец выражение муки на его лице сменилось блаженством, и я себя отпустил. Мой эгоизм снова взял надо мной верх: вбиваясь в его горячее отзывчивое тело, я не слишком уделял внимание его удовольствию, я стремился удовлетворить лишь свою страсть, мне нестерпимо хотелось скорее дойти до финала. Но даже такой темп нравился Олегу необычайно — его голова металась по подушке, руки судорожно сжимали простыни, он издавал звуки наслаждения, не сдерживая себя, наконец, выгнулся дугой и излился на живот каплями спермы. Я немедленно последовал за ним.       Какое же это блаженство, какой кайф. Я, обессиленный и счастливый, лежал рядом с ним — он тяжело дышал, его лицо было покрыто капельками испарины, я вдыхал горький полынный аромат его пота, во рту все еще ощущался сладкий привкус его спермы.       — Пить, — прохрипел Олег, потянулся за бутылкой воды, стоящей на тумбочке рядом, сделав несколько глотков, спросил, — у тебя что, рвотный рефлекс отсутствует?       Я непонимающе смотрел на него, он тихо засмеялся:       — У меня далеко не пятнадцать сантиметров, но ты заглатываешь до самого основания без проблем.       — А так не должно быть?       Он снова рассмеялся:       — Ты дурака валяешь? У тебя луженая глотка?       — Я не знаю, до тебя никому не делал миньет.       — Да ладно, — недоверчиво протянул Олег, — скажи еще с мужиками не трахался, не поверю.       — Трахался, но попробовать член на вкус желания не возникало.       Он откинулся на спину:       — Хорошо-то как, — потом повернул голову в мою сторону, — тебе не пора?       — Куда?       — К жене и детям, — он словно переключился, снова ехидный голос, наглая усмешка.       — Я здесь один.       — Это ничего не меняет, я не встречаю рассветы с одноразовыми любовниками, тем более в кровати. Тебе пора уходить.       — Не хочу, — ответил я обиженно.       Он навис надо мной:       — Ты был когда-нибудь в пассиве?       — Нет.       — Не хочешь попробовать? Я буду очень осторожен и ласков, — он предлагал меня трахнуть с издевательским выражением на лице.       — Не думаю, что готов к такому повороту.       — Тогда иди, просто иди, — раздражено сказал он и улегся на спину, пустым взглядом уставившись в потолок.       Я встал с кровати. Неторопливо натягивая одежду, я надеялся на то, что он меня остановит. Полностью одевшись, взялся за ручку двери и обернулся. Олег все так же лежал не спине, лицо его было спокойным и равнодушным. С сожалением вздохнув, я вышел из комнаты, а затем и на улицу.       В своем номере я разделся, принял душ, тщательно побрился. Замотав голову полотенцем на манер чалмы я сидел на кровати и думал о произошедшем сегодняшней ночью: «Я люблю его, я хочу его. Похоже, я люблю его настолько сильно, что готов стать для него забавой, быть рядом с ним до тех пор, пока он не наиграется, и будь, что будет. Даже если от меня отвернется весь мир, мне все равно, я хочу быть с ним на любых условиях и при любом раскладе».       Резко подорвавшись с кровати, я схватил фен, просушил волосы, натянул спортивный костюм, ботинки, куртку, и бегом побежал к домику Олега, я должен с ним поговорить, просто обязан.       Я стучал в закрытую дверь, умоляя впустить меня и дать возможность высказаться, но Олег не реагировал никак. Я стучал в дверь до тех пор, пока в корпус не вошла женщина с комплектом постельного белья в руках, отомкнув замок впустила меня в пустую комнату:       — А где постоялец? — спросил я ее удивленно.       — Не знаю, спросите на рецепшене.       Администратор сообщила, что восьмой коттедж освободили около двух часов назад, значит, почти сразу после того, как мы расстались. Вот и все, он лишил меня возможности объясниться, я ему не нужен даже в качестве игрушки.