Лед и Пламя.

POV Олег.       В последнее время я чувствовал себя не очень хорошо, видимо, заработался. Меня уже не раз посещало желание уехать подальше от грязного города, задымленных выхлопными газами улиц, грязного снега под ногами. Мне нестерпимо хотелось уединения, тишины и покоя. Можно было улететь на тропический остров, к жгучему солнцу, ласковому морю и горячему шелковому песку, но жаркие страны меня не влекли. На дворе февраль, скоро закончится зима, и я не мог упустить это время — мне очень хотелось написать несколько новых пейзажей.       Плюнув на все дела, я собрался и уехал в Родники, чудесное место, довольно далеко от города, но все дары цивилизации здесь присутствуют в полном объеме, и бассейн, и тренажерный зал, и приличный ресторан. Я снял одноместный расположенный почти у самого озера домик. Так далеко, как правило, никто не забредал, и потревожить меня могла разве что только уборщица, убирающая мой коттедж.       Уже вторую неделю я наслаждался одиночеством, даже отключил телефон. Каждое утро начинал с пробежки, делал несколько кругов по дорожкам, наматывая нужные километры, и заканчивал ее возле главного корпуса. Обычно сразу же шел в бассейн, иногда посещал тренажерный зал и сауну. После активного отдыха заказывал в ресторане питательный завтрак и, не торопясь, возвращался к себе.       Ближе к полудню брал этюдник и шел на пленэр. Я рисовал до тех пор, пока мои пальцы не теряли способность двигаться на морозе. Когда не рисовал, то читал запоем, расслабленно валяясь на кровати в своем коттедже. Когда мне не хотелось читать, я медленно прогуливался по заснеженным дорожкам, любуясь окружающей меня природой: зима в этом году была на удивление красива.       Я сидел на бортике бассейна, когда ко мне подплыл высокий, белобрысый парень, которого я заметил еще два дня назад, он постоянно терся около меня и в тренажерке, и бассейне. Его можно смело назвать симпатичным: голубоглазый с ровным носом и полными губами. Но на мой вкус слишком перекачан. Мне нравятся мускулистые тела, но не до такой степени, горы мышц вызывают у меня скорее отторжение, чем восхищение. В своем добровольном уединении я не желал заводить знакомств, поэтому никак не реагировал на его молчаливое, но пристальное внимание. И вот сегодня он все же решил сделать ход:       — Привет, не хочешь познакомиться? — мужественный вид не может скрыть его ориентации, то, как он смотрит на меня, постоянно облизывая губы и дергая кадыком, выдает в нем явную во мне заинтересованность.       Опираясь на свой опыт, могу смело сказать, что он, скорее всего, универсал, и, возможно, в другой раз я не упустил бы возможности с ним покувыркаться, но только не сегодня, и не завтра, и даже не послезавтра. Мое душевное состояние еще не пришло в равновесие, все, чего я хочу, это только полного одиночества и покоя:       — Извини, не заинтересован, — ответил я и, поднявшись на ноги, направился в сауну, пора расслабить мышцы.       Я сидел в парилке, прислонившись затылком к стене, наслаждаясь горячим воздухом. По моему телу текли тонкие ручейки пота. Я мечтал о том, как сейчас приму бодрящий душ, смывая приятную усталость, затем пойду в ресторан, закажу овсянку с фруктами и стакан апельсинового сока. Здесь подавали замечательную овсянку, точь-в-точь такую, как варил Иннокентий Петрович. Утолив волчий голод, я вернусь в свой коттедж, обязательно побреюсь своей навороченной электробритвой, затем соберусь и пойду писать. Я даже место нашел потрясающее, руки так и чешутся поскорее приступить к черновым наброскам.       Дверь в парилку открылась, впуская облачко холодного воздуха, прерывая мои размышления. В сауну вошел качок из бассейна в обернутом вокруг бедер полотенце. Усевшись напротив, попытался завязать разговор:       — Меня Дима зовут, можно просто Дим, а тебя?       Я молчал.       — Ладно, не хочешь говорить свое имя, тогда скажи, что тебе во мне не нравится? — не сдавался он.       Я продолжал молчать.       — Может ты цену себе набиваешь? Так не надо, я и так вижу, что ты офигительный. Давай вечером в ресторан сходим, я плачу. Тем более, сегодня повод есть, праздник, как никак.       Все, напарился — покоя он мне не даст:       — Я не хочу знакомиться, не потому, что мне в тебе что-то не нравится. Я просто не хочу, — тяжело вздохнув, встал со скамейки и вышел из парилки.       Место я и вправду выбрал отличное: величественные сосны, густой кустарник, на заднем плане склон горы, по которому спускаются одиночные лыжники. Сегодня солнце не только ярко светило, отражаясь в зеркале снежного покрова, но и грело почти по-весеннему. Я был рад такой замечательной погоде и надеялся на то, что смогу плодотворно поработать над новым пейзажем.       — Вот ты где. Художник, что ли? — пробубнил качок из бассейна, разглядывая через мое плечо набросок, — ну так, что, пойдем вечером в ресторан?       Я обернулся:       — Дима, если ты меня не понял, повторю по слогам: не-за-ин-те-ре-со-ван. Так понятнее? Давай договоримся, ты идешь, куда шел, — сказал я, кивнув на сноуборд в его руках, — а я продолжу свое занятие.       Он посопел, раздумывая над моим предложением, затем выдал:       — Нет. Пока не согласишься, не отстану.       Настроение писать пропало от слова «совсем». Молча я собрал свои вещи и направился в сторону корпусов, он последовал за мной. И как отвязаться от этой липучки? Похоже, закончились мои тихие денечки:       — Сколько ты еще здесь пробудешь? — спросил я у него на ходу.       — До конца выходных, — ответил он, расплываясь в улыбке.       — Тогда, давай позже все обсудим, — предложил я ему, остановившись у своего коттеджа, иначе он от меня действительно не отстанет.       — Хорошо, тогда, где и когда?       — Позже, — с нажимом ответил я, искренне надеясь, что к вечеру он перегорит.       — Ладно, — ему действительно натерпелось оказаться на склоне.       Дождавшись, когда Дима бодрой трусцой направится в сторону горы, я вошел в домик, вымыв руки, завалился на кровать. Лениво листая страницы в планшете, не нашел ничего интересного, чертова феноменальная память, прочтенное однажды остается в ней навсегда слово в слово. Часов до трех я терзал планшет, в конечном итоге плюнул на это неблагодарное дело, накинул куртку и бодрой походкой направился в главный корпус.       В холле наблюдалась непривычное оживление, приехали отдыхающие, ну, правильно, сегодня двадцать третье февраля. Я прошел в ресторан, присел за любимый столик в дальнем уголке, подозвал официанта, заказал солянку, отбивную с овощным гарниром, стакан апельсинового сока. Наслаждаясь мастерством местного повара, я наблюдал за суетой персонала, похоже, полным ходом шла подготовка к банкету и, скорее всего, спокойно поужинать у меня возможности не будет, поэтому, прервав трапезу, заказал еще и ужин, возьму его с собой. Закончив обедать, накинул пуховик и, прихватив пакет с провизией, вышел на улицу.       Я не спеша брел к своему коттеджу, наслаждаясь хрустом снега под ногами, любовался бесконечностью чистого бледно-голубого неба, к которому устремились сосны, облаченные в белоснежные сказочные одеяния из волшебных кристаллов, они ослепительно искрились в лучах яркого зимнего солнца. Время от времени, птицы, перескакивая с ветки на ветку, поднимали снежную пыль, она кружила вокруг деревьев легчайшей дымкой, в каждой частичке которой отражались солнечные лучи. Все это рождало в моей душе покой и умиротворение, то, к чему я стремился в последние дни. Зима в этом году удивительно красива.       Вернувшись в свой коттедж, установил этюдник и принялся за пейзаж. Я писал, позабыв обо всем на свете до тех пор, пока не стемнело. С сожалением отложив кисть в сторону, разогрел ужин, поел, сложил посуду в пакет — завтра отнесу ее назад. От нечего делать решил прогуляться, полюбоваться звездным небом. Натянув пуховик и обмотав вокруг шеи шарф, я вышел из домика.       — Вот ты где, а я уже все вокруг обошел, не мог вспомнить, где ты живешь, — радостно воскликнул Дима, бегущий мне навстречу, похоже, он был уже изрядно пьян, но твердо стоял на ногах, — не захотел в кабак, пошли тогда так.       — Куда? — спросил я, обходя его по дуге и направляясь к дорожке, ведущей в сторону озера.       — Как куда? Ну, можно и ко мне.       — На каком языке тебе сказать, чтобы ты понял? Я в тебе не заинтересован, — ответил я, не оборачиваясь.       — Да чего ты ломаешься-то? Потрахаемся, да и все. Я хочу тебя, ты такой офигительный, — пыхтел Дима, следуя за мной по узкой, плохо протоптанной тропинке.       Не обращая внимания на своего нового ухажера, я вышел к любимой лавочке. Опустившись на скамейку и откинув голову, устремил взгляд в ночное небо. Завораживающее зрелище: миллиарды звезд сдержанно мигали в чернильной глубине бескрайнего неба, они словно взывали к моим истокам и животным инстинктам, будоражили что-то тайное, скрытое глубоко в моем подсознании, порождая в моей душе легкое и приятное беспокойство.       — Чего ломаешься, как целка, — заявил Дима, тяжело заваливаясь рядом со мной, он оказался пьянее, чем я думал.       — Не хочу, — лениво ответил я.       — Пойдем, будет хорошо, — принялся уговаривать он, дыша мне в лицо перегаром.       — Я сказал, не хочу. Отвали, — я еще мог сдерживать нарастающее раздражение.       Дим перешел к угрозам, потом попытался насильно меня поцеловать. Я никогда не был драчуном, предпочитая спорные вопросы решать мирным путем, но уроки самообороны все же взял, после того, как в Париже несколько раз стал объектом домогательств со стороны слишком агрессивных поклонников. Наставником у меня был очень хороший мастер, который смог научить меня одним или двумя просчитанными ударами вырубить оппонента наглухо. Вот и сейчас, я сопротивлялся, выжидая возможность впечатать кулак ему в солнечное сплетение, мне нужно было только, чтобы он открылся.       Дальше все произошло в считанные секунды: стремительная тень, резкий рывок, глухой звук удара и поверженный горе-любовник лежит ничком в ногах моего спасителя.       Я не знал, что больше повергло меня в состояние искреннего удивления, то, что ко мне на выручку прискакал добрый молодец, которого, между прочим, никто не звал, или то, что этим молодцем оказался Влад Юлий собственной персоной.       — Неожиданно. И что это было сейчас? — сказал я первое, что пришло в голову.       — Тело среагировало быстрее мозга, не успел подумать, — ответил он, по-видимому, сам от себя не ожидая такой прыти.       Я смотрел на него, и в памяти моей в детальных подробностях всплывали события того злосчастного вечера. Меня и раньше неоднократно пытались оскорбить и унизить, но мне всегда было наплевать, я оставался равнодушен к выпадам в мой адрес, но в тот вечер, на приеме у Груздинского, что-то пошло не так. Обида затаилась в моей душе огненной искрой, словно раскаленный кончик иглы, она жалила меня в прямо в сердце, метко, болезненно, неотвратимо. Я был не рад этой встрече:       — Влад, странный ты человек, то думаешь слишком много, то не думаешь совсем, — взглянув на тело поверженного качка у его ног, с сожалением добавил, — такая хорошая была игрушка, а ты ее сломал, что теперь будешь делать? Займешь его место? — я не испытывал жалости к Диме, но дразнить мерзкую ледышку уже вошло у меня в привычку.       С тяжелым вздохом поднялся с лавочки и направился к своему домику, полюбоваться звездами мне не дадут, тем более, пьяное тело уже стало подавать признаки жизни и через несколько минут потребует реванша. Сегодняшние события, наверное, стали расплатой за чудесную безмятежность последних дней.       — Олег, — услышал я оклик Влада и обернулся.       Он стоял от меня в нескольких шагах. Стройный, высокий, с его головы сполз капюшон, растрепав белые волосы, они светились в лунном свете серебряными прядями — фантастическое зрелище. На таком расстоянии я не видел выражения его лица, да и не хотел, после того вечера я твердо решил выйти из игры, ни к чему мне душевные потрясения.       — Иди уже назад, иди к жене и детям, — сказал я и, развернувшись, пошел дальше.       Вдруг, крепкие руки обхватили меня сзади. Развернув к себе лицом, Влад прижал меня к дереву и впился в мои губы жадным поцелуем. Я рефлекторно стал сопротивляться: «Зачем ты это сейчас делаешь? Ты просил оставить тебя в покое, я тебя отпустил, так зачем? Я не хочу всего этого, рядом с тобой мое душевное равновесие начинает хромать на обе ноги. Просто уйди», — крепко стиснув зубы, я пытался его оттолкнуть, но он был настойчив и не сдавался.       Боже, как же от него приятно пахнет, несколько прядей волос, выбившихся из хвоста щекотали мое лицо, его настырные губы дарили мне удивительное наслаждение: «Я хочу его так же сильно, как и он меня, так какого черта?» — разомкнув губы, я впустил его язык и понеслось… Меня закружило в вихре страсти, возбуждение накатило мощной волной. Ухватив его за рукав, я потянул его за собой к своему домику.       Мы торопливо стягивали с друг друга одежду, не в силах стерпеть захлестнувшее нас возбуждение. Единственное, что я успел сделать прежде, чем мы завалились на кровать — достать из сумки презервативы и смазку и положить их на тумбочку.       Влад покрывал мое тело горячими влажными поцелуями, каждое прикосновение губ и языка к моей коже я ощущал, как маленькие разряды тока, вздрагивая и поддаваясь на его ласку. Он обхватил губами мой член и сразу заглотил его до самого основания. Я всхлипнул от неожиданности и наслаждения, намотал его тяжелые, гладкие волосы на кулак и с силой прижал его лицо к своем паху. Он не стал сопротивляться, с удовольствием пошел на поводу у моей руки. Как же он в этом хорош, ни разу не задел меня зубами, ни разу не попытался отстраниться, лишь только крепче сомкнул кольцо своих губ вокруг моего возбужденного члена. Довольно быстро я подошел к самому краю и обрушился в пропасть, кончая глубоко ему в горло. Мое сердце бухало в груди, как сумасшедшее, я летел в свободном парении, растворяясь в небывалом наслаждении. Как же я мечтал об этом еще там, в Сан-Ремо.       — Извини, может, будет не очень приятно, но я уже не могу, — прошептал он прерывисто дыша.       В ответ я лишь протянул ему презерватив и смазку.       Влад входил в меня медленно, сантиметр за сантиметром продвигаясь в глубину моего тела. Войдя до конца, дал несколько секунд привыкнуть к наполненности и тут же перешел на дикий темп. Сразу же взяв правильный угол, он отчаянно долбил своим членом по моей простате, вызывая во мне невероятные ощущения. Боль смешивалась с неописуемым наслаждением, я вцепился руками в простыни, подбрасывая свои бедра ему навстречу. Я сходил с ума от горячей лавы, переполнившей меня, жгучий поток устремился к моим ступням, выжигая все на своем пути, оставляя за собой лишь тонкие нити неземного удовольствия. Я не мог сдержать стонов, я рычал как зверь, выкрикивал его имя. Я бился в экстазе от захлестнувшего меня дикого наслаждения. Вихрь сладострастия закружил воронкой внизу живота, я судорожно выгнулся дугой и выплеснулся себе на живот каплями перламутровой спермы.       Я лежал на спине, не в силах пошевелиться, что же ты творишь, мерзкая ледышка? Никогда у меня не было такого страстного партнера. Я любил долгие и нежные прелюдии с Сашей, тонкие чувственные игры, которым мы предавались. Я трахался с малознакомыми мужиками, но это был всего лишь секс. Я заводил краткосрочные отношения, но ни одному моему партнеру не удавалось довести меня до такого состояния. Никто не мог вызвать в моем теле такую бурную реакцию на простые, в общем-то, действия. Не даром меня так зацепила та ночь в Сохо Хаус, я подсознательно стремился хоть еще один разок повторить все от начала до конца и убедиться в том, что это мне не приснилось.       Смочив пересохшее горло водой из бутылки, стоящей на тумбочке, я спросил:       — У тебя что, рвотный рефлекс отсутствует? — в ответ на его непонимающий взгляд, пояснил, — у меня далеко не пятнадцать сантиметров, но ты заглатываешь до самого основания без проблем, — он действительно даже ни разу не поперхнулся.       — А так не должно быть? — наивно спросил он меня.       Я засмеялся:       — Ты дурака валяешь? У тебя луженая глотка?       — Не знаю, до тебя никому не делал миньет.       Вот это поворот, вот это признание, ни за что не поверю:       — Может, ты и с мужиками не трахался?       — Трахался. Но попробовать член на вкус желания не возникало, — на полном серьезе ответил он мне.       Откинувшись на спину, я сладостно потянулся:       — Хорошо-то как.       Давно у меня не было не только столь потрясающего секса, даже просто секса не было, то работаю из последних сил, то настроения нет. После той ночи в Сохо Хаус было все не то и не так, или слишком слащавый попадался мужик, или слишком грубый, или вялая амеба, или вообще никакой. Но, как бы ты не был прекрасен в койке, Влад Юлий, я тебя отпускаю, не хочу рисковать своей свободой и душевным равновесием. Иди к черту, чертова ледышка:       — Тебе не пора к жене и детям? — спросил я его не в силах сдержать ехидные интонации.       — Я здесь один, — ответил он.       — Это ничего не меняет, я не встречаю рассветы с одноразовыми любовниками, тем более, в кровати, — своими словами я хотел сразу расставить приоритеты, дать ему понять, что эта ночь не имеет значения.       — Не хочу, — заявил Влад.       Ах не хочешь, тогда подойдем с другой стороны:       — Ты был когда-нибудь в пассиве? — начал я из далека.       — Нет, — последовал ответ.       — А не хочешь попробовать? Я буду нежен и осторожен, — я в открытую издевался над ним, у меня не было никакого желания лишать его анальной девственности.       Как и ожидалось, Влад отказался от моего предложения.       — Тогда иди, просто иди, — сказал я ему и, раскинувшись на спине, бессмысленно уставился в потолок.       Он, не спеша, оделся и вышел за дверь. Я еще немного повалялся, затем поднялся с кровати, вымылся, оделся, собрал и погрузил свои вещи в машину. Я не мог остаться здесь ни на один день, ни одну минуту, теперь все, и эта комната, и белоснежный снег под ногами и далекие звезды в ночном небе будут напоминать мне о нем. Не хочу!       Сделав остановку у главного корпуса, сдал ключи. Прощайте мои спокойные денечки, я еду навстречу своей обычной насыщенной событиями жизни.