Лед и Пламя.

POV Владислав.       С тех пор, как я вернулся из Родников, жизнь моя текла, как спокойная река по привычному руслу — дом, работа, дом. По вечерам я обсуждал за ужином насущные вопросы с Викой, потом играл с девчонками, укладывал их спать, после принимал душ и отправлялся к себе, чтобы забыться спокойным крепким сном. Но если внешне жизнь моя выглядела естественной и унылой, то в душе у меня царил полный бардак — я разрывался между чувством долга перед моей семьей и страстным желанием утолить свои любовные порывы.       То, что люблю Олега, я знал с самого начала и не строил иллюзий на этот счет. Отчаянно сопротивляясь этому чувству, надеясь на то, что время лечит и все, рано или поздно, пройдет, я гнал от себя мысли о прекрасном дизайнере. Однако, после встречи в Родниках, я уже не мог не думать о нем и, начиная о нем думать, уже не мог остановиться: я вспоминал его голос, наглую усмешку, аромат волос, страстный или затуманенный от наслаждения взгляд; безумно желал увидеть его, крепко прижать к себе и почувствовать биение его сердца. Все эти дни мне хотелось ему позвонить, но я не знал, что сказать, слишком хорошо помнил его холодность и то, как он прогнал меня сразу после секса.       Для меня подобные переживания были внове, я был совершенно неопытен в любовных делах. Мне никогда не приходилось добиваться объекта свой страсти, и я не знал правил этой игры. Я не понимал, что нужно делать и чего делать нельзя.       Наконец, мучаемый неутоленным желанием, превозмогая внутренний трепет, я все же смог набрать номер Олега. Ответил он сразу:       — Что хотел?       Голос его был недружелюбный, я растерялся, хотя и был готов к такому отношению ко мне с его стороны:       — Нам надо поговорить, — начал я осторожно.       — О чем?       — О нас.       — Нас? — усмехнулся он в трубку. — Нас не существует. Есть ты и есть я, а нас нет.       От его голоса веяло арктическим холодом, но я уже все решил для себя и не собирался сдаваться:       — Олег, давай встретимся, мне есть, что сказать тебе, — мое сердце застучало быстро-быстро, я даже затаил дыхание, в ожидании ответа.       Сначала я услышал тяжелый вздох, потом он кратко сказал:       — Сегодня, в Дайкири, в восемь, — и отключился.       Сидя за столом в своем кабинете, я смотрел на дрожащие, словно у неврастеника, руки — я был счастлив и напуган до ужаса одновременно. Отложив телефон в сторону, поднялся из-за стола, подошел к шкафу и вынул из него бутылку коньяка, плеснув щедрую порцию в бокал, выпил все одним глотком. Волшебный дар Природы обжег мое горло и, растекаясь по пищеводу, устремился к беснующемуся сердцу, успокаивая и расслабляя натянутые нервы.       Ровно в восемь я вошел в бар, оглядевшись, увидел Олега в одной из дальних кабинок: он сидел в расслабленной позе, вращая стакан с янтарной жидкостью, играл кубиками льда. Усевшись напротив я принялся жадно его рассматривать, так, словно не виделся с ним целую вечность. Как же он все же прекрасен, гордо окинутая голова, дерзкий взгляд, ироничная усмешка, вальяжная поза, нервные пальцы ласково поглаживают запотевшее стекло стакана, оставляя на нем прозрачные дорожки. В моей душе поднялась такая буря чувств, что я не находил слов, просто сидел, как идиот, и молча пожирал Олега глазами.       — Ну и, — вздернув бровь, произнес он, пристально глядя мне в глаза. — Так и будешь играть в гляделки? Ты хотел что-то сказать, — сделав небольшую паузу, продолжил, — если нечего, то я пойду, — допив остатки из своего стакана, он поднялся из-за стола.       — Подожди, — подозвав официанта, я заказал себе двойной коньяк и попросил повторить заказ Олега.       Меркулов усмехнулся и снова сел на диванчик:       — Хорошо, я выпью с тобой.       Через несколько минут перед нами поставили напитки. Сделав большой глоток и набрав побольше воздуха в легкие, я выпалил:       — Мы не могли бы с тобой иногда встречаться?       Он посмотрел на меня удивленно:       — Встречаться? Странный ты человек, то бегаешь от меня, как от чумного, то встречаться предлагаешь. И что значит иногда?       — Ну, понимаешь, — замешкался я, пытаясь правильно подобрать слова, — иногда, это время от времени. Ты же знаешь, у меня семья.       Олег рассмеялся, заливисто, заразительно. Немного успокоившись, произнес, не скрывая ироничную усмешку:       — Если я правильно тебя понял, ты предлагаешь мне, время от времени, прыгать к тебе в койку? Что, женушка не удовлетворяет?       — Дело не в этом. У меня все очень сложно, я не смогу тебе объяснить.       — Думаешь, мне есть дело до твоих проблем? — выражение его лица изменилось, теперь он смотрел на меня снисходительно, почти презрительно, — я не буду с тобой встречаться, иногда, как ты выражаешься, — и снова усмехнулся, — но я могу приглашать тебя потрахаться, время от времени, когда у меня не будет ничего более занимательного, чем ты.       — Хорошо, пусть так, — согласно кивнув, утвердительно ответил я. Даже если Олег и пытался меня задеть, то в этом весь он. Да и я не надеялся на то, что он радостно кинется ко мне в объятия — не отказал, подарил надежду, и на том спасибо.       Меркулов, встал с дивана и направился в сторону барной стойки, рассчитавшись за напитки, вернулся:       — Пошли, — кивнув головой на выход, сказал он.       Я не стал задавать лишних вопросов. Одевшись в гардеробе, мы вышли из бара. Олег поймал такси, назвал водителю адрес и протянул купюру. Затем посмотрел на меня:       — Ну, что стоишь, как истукан, поехали.       Я уселся рядом с ним на заднее сидение, машина тронулась. Минут через десять мы вышли из такси возле обшарпанного дома, Олег уверенно толкнул неприметную дверь под вывеской «Отель». В слабо освещенном холле приветственно махнул парню за стойкой администратора и, посмотрев на меня, ехидно протянул:       — Думаю, ты не тешишь себя иллюзиями, что мы будем здесь в шахматы играть? — и, не дожидаясь ответа, прошел в глубину темного коридора пред нами, я молча проследовал за ним.       Вскоре мы оказались в небольшой комнате, в центре которой одиноко стояла широкая кровать, тяжелые бархатные шторы занавешивали окно, вот и вся обстановка гостиничного номера.       — Проходи и раздевайся, — сказал Олег, снимая с себя одежду.       Я скинул куртку, повесил ее на крючок, рядом с курткой Меркулова, обернулся в его сторону. Он уже полностью обнаженный, прекрасный и невероятно сексуальный, развалился на кровати. Без чувства ложного стыда жестом пригласил меня присоединиться к нему. Я быстро разделся и расположился рядом, вдохнул умопомрачительный запах его кожи, волос. Дальше все сплелось в сладострастный клубок: горячие губы, отзывчивое тело, взрывные оргазмы и тихая нежность.       Расслабленный и удовлетворенный, я лежал на кровати, заключив в объятия любимого человека, дышал горьким ароматом запретного счастья. Мое сердце уже не сжималось от страха за будущее, оно расширилось до небывалых размеров, стало таким большим, что ему было мало места в грудной клетке. Я больше ничего не боялся — если для счастья мне нужен Олег, то пусть так и будет, если это счастье окажется коротким, то и к этому я готов.       Распахнув глаза, я вперился в полумрак комнаты. Вокруг удивительная тишина. Сквозь щель неплотно задернутых портьер тусклым лучом пробивалось утреннее февральское солнце. Резко сев на край кровати, я обернулся, пару секунд тупо смотрел на одинокую подушку, на которой еще ночью покоилась голова Олега. Осмотрев комнату, убедился в том, что я здесь один.       Потянулся за брюками, лежащими на полу у моих ног, вынул из кармана телефон. Нажал кнопку, на сенсоре появилась заставка с часами, показывающими шесть утра: «Черт, Вика с меня кожу живьем сдерет» — с такой мыслью, тяжело вздохнув, принялся одеваться.       Вика встретила меня у порога, взъерошенная, с красными от недосыпа глазами:       — Где ты был, — прошипела она.       — Я не хочу говорить на эту тему, — ответил я ей, мне действительного нечего было сказать.       — Почему же? Может соврешь, что снова встретил одноклассника?       — Нет.       Сняв куртку и ботинки, прошел мимо Вики в свою комнату. Она последовала за мной:       — Что происходит в последнее время?       — Ничего такого, о чем тебе стоит волноваться, — прекрасно понимая, что скандала не избежать, я все же попытался ее успокоить.       — Слава, я хочу знать, где ты был и чем занимался, — продолжала допытываться она, повышая тон.       Ну, началось. Обреченно вздохнув, я решил признаться:       — Вика, я влюбился.       — Что? — Она смотрела на меня потрясенно, широко раскрыв глаза, затем ее лицо побледнело, губы затряслись, — Что ты сказал? Влюбился? В кого?       — Я не могу назвать тебе его имя, да это и не важно.       — Не важно? Ты говоришь не важно? А как же я? Как дети? — в ее голосе появились истеричные нотки, — что ты собираешься делать с нами?       — Ничего не изменится.       — Ничего не изменится? Уже изменилось! Я еще могла смириться, когда ты таскался в другой город к шлюхам, но сейчас все по-другому! Я не хочу так! — она сорвалась на крик, — Я тебя люблю!       — Я тоже люблю тебя и девчонок, но пойми, то, чего ты от меня хочешь, я дать тебе не смогу. Я никогда не стану для тебя мужчиной.       — Давай, сделаем Эко, я рожу тебе сына или дочку, мы будем счастливы. Ну, давай же, — принялась уговаривать она меня, цепляясь за мой рукав дрожащими пальцами.       — Вика, зачем ты хочешь привязать меня к себе? Я и так никуда от тебя не денусь.       — Не уходи от ответа, — взвизгнула она, — я хочу от тебя ребенка, ты мой муж, у нас семья. В этой жизни нет и не может быть места ни для кого, кроме нас с тобой!       Я смотрел на ее бледное лицо, глаза, горящие яростным огнем, сжатые до синевы губы и лихорадочный румянец на скулах — она была похожа на сумасшедшую.       — Вика, не усугубляй. Просто наберись терпения и дай мне возможность любить. Поверь, это не продлится долго. Скоро он наиграется, и я приползу к твоим ногам, зализывая сердечные раны.       Очередная попытка ее успокоить провалилась с треском, Вика еще сильнее вцепилась в мой рукав и истерично выкрикнула:       — Нет! Я не согласна! Выбирай, я или он!       — Как ты не поймешь, я не могу сделать между вами выбор. Не проси меня о невозможном. Вы с дочками мне очень дороги, но его я люблю по-настоящему, страстно и болезненно, и этим все сказано. Я устал, давай прекратим все эти разборки.       — Значит так? Хорошо, — сказала она, резко притихнув, и, отпустив мой рукав, вышла из комнаты.       Я перевел дух, удалось ли мне до нее достучаться?       Выходные прошли относительно спокойно, Вика не поднимала тему нашего недавнего скандала, и пусть она разговаривала со мной сквозь зубы, я делал вид, что все хорошо.       Во вторник возникла необходимость срочно выехать на один из объектов с внезапной проверкой, которая закончилась длительными переговорами с руководителем стройки, поэтому я прилично задержался и добрался до дома уже в девятом часу вечера, однако купить подарок для Вики на восьмое марта я все же нашел время.       Квартира встретила меня непривычной тишиной. Раздевшись я прошел в ванную, вымыл руки, затем направился на кухню, где за столом сидела Вика. Вскинув на меня пустой взгляд, она тихо сказала:       — Привет.       — Привет. А где девчонки? — спросил я ее, усаживаясь напротив, есть хотелось безумно, но я решил сначала поговорить с женой.       — Я отправила их к родителям, — вставая из-за стола, ответила Вика и принялась накрывать на стол.       — Среди недели? С чего бы это?       — Я не могу допустить, чтобы мои дети жили под одной крышей с геем.       Услышав ее заявление, я опешил, пару секунд пытался осмыслить происходящее, наконец не придумав ничего стоящего сказал:       — Что за глупости? Почти пять лет они жили с геем, что сейчас вдруг случилось? Что изменилось?       — Все! Раньше ты был просто извращенцем, а теперь ты стал настоящим предателем! — взвизгнула Вика, бросая на стол тарелку с картофельными пюре и котлетой.       — Извращенцем? Предателем? Значит, таким ты видела меня все эти годы? Извращенцем? — тихо спросил я, ее слова задели меня невероятно, мне стало и вправду очень больно. — Прости, я не буду ужинать, — встав из-за стола, покинул кухню.       Закрывшись в своей комнате, рухнул на кровать: «Вот к чему я пришел: столько лет отдавал всего себя Вике и девчонкам, вопреки своим желаниям шел на уступки, а когда мне захотелось капельку личного счастья, оказался извращенцем и предателем». Горько усмехнулся своим мыслям. Сейчас мне хотелось напиться до чертиков, до зеленых человечков.       Напиваться в одиночестве желания не было, не думая ни о чем, я набрал номер Олега:       — Что? — спросил он меня грубо.       — Давай сегодня напьемся, — предложил я ему.       На том конце повисла пауза, секунд через пять он ответил:       — Влад, я сегодня не могу, у меня завтра трудный день. Я позвоню тебе в пятницу, тогда и напьемся. Идет?       Я грустно усмехнулся:       — Идет.       Немного послушав короткие гудки, я тяжело вздохнул: «Придется все же пить одному».       Домой я приполз поздней ночью, Вика караулила меня на кухне. Пьяно улыбаясь и пошатываясь, я махнул ей приветственно рукой, по стенке добрался до свой комнаты и упал на кровать. Поворочавшись некоторое время в попытке принять такое положение, чтобы вертолет в моей голове сбавил обороты, я наконец забылся тяжелым сном.       Утро встретило меня головной болью. Яркие солнечные лучи полоснули по глазам, словно лезвия бритвы. Я зажмурился — во рту сухость до боли, в горле комок. Превозмогая тошноту и головную боль, с трудом поднялся с кровати и вышел из комнаты. На кухне в аптечке нашел обезболивающее, запил таблетку минералкой из холодильника. Пошатался по пустой квартире, заглянув в детскую и комнату Вики — непривычная тишина давила на мозг. Вынув из внутреннего кармана куртки футляр с золотым браслетом, положил его на кухонный стол, затем вернулся к себе, осторожно принял горизонтальное положение. «Пора прекращать заливать свои душевные потрясения алкоголем,» — с такой мыслью вновь забылся тяжелым сном.       Вечер провел в одиночестве, Вика так и не пришла домой. Я за нее не волновался, скорее всего она проводит праздник восьмое марта со своими родителями и нашими детьми.       В четверг и пятницу Вика со мной не разговаривала, я делал вид, что все нормально, правда безумно скучал по дочкам, но эту тему не поднимал, я действительно стремился избежать разборок и скандалов.       После ужина, наскоро приготовленного самостоятельно, я стоял на балконе, любуясь закатом, размышляя о своей жизни и любви. Вибрация телефона в кармане домашних брюк вывела меня из задумчивости:       — Да, — ответил я абоненту на том конце эфира.       — Жду тебя в том же отеле и в той же комнате, — в приказном тоне сказал Олег в трубку.       Не ожидая его звонка, я немного растерялся. В его обещание позвонить в пятницу я не особо поверил.       — Не тормози, поторопись, — добавил Меркулов и отключился.       Не желая терять время даром, я быстро переоделся и вышел из квартиры.