Лед и Пламя.

POV Владислав.       По дороге домой я думал о том, что Вика наверняка закатит скандал. К счастью, мои опасения оказались беспочвенными, она не встречала меня у порога, она вообще не вышла из своей комнаты. Облегченно вздохнув, я разделся и прямиком отправился в ванную, сегодня утром у меня не было возможности даже просто умыться.       После душа, посвежевший и гладковыбритый, я стоял на кухне, изучая недра холодильника. Есть хотелось неимоверно, а вот готовить нет. Не обнаружив ничего более-менее съедобного, решил просто пожарить яичницу.       Расправившись с глазуньей, вымыл посуду, бесцельно пошатался по квартире. Вика отсиживалась у себя, беспокоить ее не стал, честно сказать, просто побоялся, мне совсем не хотелось скандалов и разборок.       Выходные прошли в унынии. Я бродил по пустой квартире, мне нечем было заняться. Раньше я возился с девчонками: мы гуляли в парке, ходили в цирк, зоопарк или еще куда-нибудь, но дома не сидели никогда. Без детей я чувствовал себя так, словно моя жизнь утратила смысл. Я пытался читать, но засыпал на четвертой странице. Пытался смотреть серьезные фильмы, но уже через пятнадцать минут утрачивал нить повествования. Олег был прав — кроме работы и детей меня действительно ничто не интересовало.       Мне было скучно, я валялся на кровати и много думал о нас с Викой. Вспоминал, как мы были счастливы когда-то давно. Как сидели по вечерам на кухне, делились секретами и планами на будущее, уплетая простенький ужин . Почему все так изменилось? Куда подевалась та легкость в отношениях?       Я искренне не понимал поведения Вики, чего она хочет добиться? Я бы смог найти ей оправдание, если бы мы были обычной парой, или я обманывал ее. Но она с самого начала знала, на что шла, когда соглашалась заключить фиктивный брак. Я же со своей стороны держал обещание, единственное обещание, которое ей дал — и даже сейчас, влюбившись по уши в Олега, я изо всех сил старался сохранить мои с ним отношения в тайне от общественности. Так какого черта она бесится, зачем закручивает гайки? Почему не позволяет мне побыть счастливым хотя бы украдкой? Я думал о своей жизни, задаваясь вопросами: «Что я делаю не так? Где мы ошиблись? Почему мои благие намерения стали дорогой в ад?».       С понедельника я закрутился в делах. После работы шел в ресторан или кафе, плотно поужинав, с неохотой брел до дома. После душа уходил в свою комнату и не выходил из нее до утра — Вика продолжала свой бессмысленный бойкот.       Так прошла неделя. В пятницу я все же решил с ней поговорить, избегать и дальше выяснения отношений смысла не было. Закончив пораньше с делами, поспешил домой, я еще не знал, что скажу ей, с чего начну разговор, но был полон решимости расставить точки над «i».       Переступив порог квартиры, я убедился в том, что ничего не изменилось, меня здесь по-прежнему никто не ждет. На вешалке висело Викино пальто, на ключнице ее ключи, значит, она уже дома.       Первым делом я направился в ванную, вымыл руки. После чего решил переодеться в домашнюю одежду и уже потом позвать Вику для беседы. Отворив дверь в свою комнату, я застыл на пороге. Не веря глазам, я смотрел на свою обувь, выставленную в ряд на письменном столе и исполосованную, скорее всего, канцелярским ножом. Потрясенно я пялился на свой любимый меховой пуф, разодранный в клочья, на разбитый и не просто разбитый, а растоптанный ноутбук. Я молча рассматривал кусочки ткани, устилающие кровать и ковер на полу, с трудом узнавая в них свои бывшие костюмы, рубашки и галстуки. Возле распахнутого сейфа валялись раздавленные бархатные коробки с часами, запонками и галстучными зажимами.       В голове не было ни одной мысли, какое-то время я просто стоял и смотрел. Потом, словно во сне, подошел к плательному шкафу, открыл створки и убедился в том, что у меня больше нет даже домашних штанов и маек. Выдвинув ящик комода, понял, что у меня нет не только одежды, но и трусов с носками. Все, буквально все, валялось вокруг меня, изрезанное на мелкие кусочки. Я усмехнулся, но это была нервная усмешка. Почему? За что?       Из ступора меня вывел шорох за спиной, оглянувшись, увидел в дверном проеме Вику, она стояла, упираясь руками в косяки, на ее лице сияла зловещая улыбка.       — Вика, ты сошла с ума? — еле слышно спросил я у нее. — Ты пугаешь меня, зачем ты это сделала? — в ответ она еще шире растянула губы и стала и в правду похожа на душевнобольную. — Мне кажется, тебе нужна помощь.       — Вот и помоги мне, — заявила она со смешком.       — Нет, я тут бессилен, тебе нужен специалист.       — Это ты довел меня до такого состояния, — взвизгнула Вика.       — Да что я сделал? — мне действительно было интересно, что я сделал такого, что она позволила себе переступить черту.       — Ты предал меня! Предал! — по ее щекам покатились слезы.       — Как? Как я тебя предал? Я бросил тебя и девчонок? Я ушел от вас? — мне была непонятна ее логика, в чем заключалось мое предательство? В том, что я имел неосторожность влюбиться? Но сердцу не прикажешь. Или в том, что был честен с ней? Но я всегда видел в Вике друга и искренне верил, что могу поделиться с ней всем, чем угодно.       — Да лучше бы ты ушел! — выкрикнула она в сердцах.       — Хорошо, пусть будет так, — ответил я, по-прежнему не повышая голоса и, осторожно отодвинув ее в сторону, вышел из комнаты.       Она нагнала меня в прихожей, я уже надел ботинки и взялся за куртку. Вцепившись пальцами, словно клещами в мой рукав, потянув его на себя, закричала:       — Куда? Я не отпущу тебя!       — Вика, прекрати, я не могу здесь больше оставаться, мне здесь нечем дышать. Я перестал тебя понимать. Твои поступки не укладываются у меня в голове.       — Ты к этому пойдешь, да? — прошипела она.       — Нет, я, наверное, поживу в гостинице, а ты подумай, чего хочешь.       — Я хочу, чтобы все было, как раньше.       — Как раньше? Это как?       — Как раньше, — всхлипнула она и разрыдалась.       Я смотрел на ее слезы и не верил в их искренность. Меня накрывало осознание того, что я больше не хочу нести ответственность за ее жизнь.       — Вика, может, я покажусь тебе жестоким, но все же скажу. Как раньше уже ничего не будет. Я люблю его.       — А как же я? — сквозь рыдания истерично выкрикнула она.       — Я люблю тебя и девчонок, но по-другому. Его же люблю всей душой, и только рядом с ним мое сердце начинает биться в усиленном ритме, только рядом с ним мой унылый мир расцвечивается яркими красками. Пойми, не с тобой, а с ним.       — Унылый? Унылый мир? — сощурив глаза, злобно прошипела Вика, ее слезы мгновенно высохли, — А он? Он любит тебя?       — Даже если и нет, но до тех пор, пока он позволяет себя любить, я от него не откажусь.       — Ты дурак! — воскликнула она, — ты даже не знаешь, любит ли он тебя, а я люблю, люблю, понимаешь?       — Вика, ты заблуждаешься. Ты просто боишься перемен, поэтому отчаянно цепляешься за меня. Но и тебе пора повзрослеть, если ты не примешь реальность, то так и будешь убегать от своих проблем. Тебе нужно пройти курс терапии у психоаналитика и найти наконец мужчину, который сможет сделать тебя счастливой.       — Не надейся на безмятежную жизнь. Он бросит тебя, и ты приползешь ко мне на коленях, — ядовито процедила Вика.       Я отрицательно покачал головой:       — Нет, уже давно нужно было признать, что мы совершили ошибку. Но я тоже слаб и труслив, как и ты. Я пытался все эти годы убежать от себя, от своей истинной натуры, от своих сокровенных желаний и в результате лишь еще больше вогнал свою жизнь в беспросветный мрак. Я больше не могу потакать своим и твоим слабостям. И я никогда не смогу дать тебе то, в чем ты действительно нуждаешься. Вика, когда ты успокоишься и все обдумаешь, то поймешь, что я прав. Если ты позволишь мне встречаться с дочками, я буду тебе благодарен.       Разомкнув ее пальцы, сжимающие мой рукав, я вышел из квартиры.       Оказавшись на улице, задумался: «Куда мне теперь идти?». К матери я не хотел, там мне никто рад не будет, к теще тоже — у меня не было желания отвечать на неудобные вопросы. Друзей, способных приютить меня на пару дней, я не имел. Оставался один единственный вариант — гостиница.       Пикнув брелоком сигнализации, я сел в свой автомобиль, вынул из кармана смартфон и, подключившись к интернету, набрал в поисковике браузера нужный запрос. Изучив подходящие варианты, позвонил по телефону, указанному на сайте, и забронировал комнату на два дня — пока мне нужно пережить выходные и не сойти с ума от тоски, а дальше будет видно.       Оставив машину на стоянке, я зарегистрировался в гостинице, к счастью, паспорт носил с собой и Вика не смогла до него добраться. Получив ключ от номера, поднялся на второй этаж. Открыв замок, вошел в комнату, огляделся — вполне уютная, с душем и телевизором, здесь можно довольно комфортно прожить несколько дней. Вещей с собой, по понятным причинам, у меня не было, я просто разулся, снял куртку, пиджак и, присев за стол, поднял трубку стационарного аппарата, нажав кнопку вызова ресторана, заказал ужин в номер и бутылку коньяка.       Пока, в ожидании заказа, я бездумно пялился в телевизор, завибрировал мой телефон. Глянул на дисплей — звонил Меркулов:       — Да, — ответил я ему.       — Жду тебя в Синем ките, — сказал он кратко, на заднем фоне у него слышался транс, кто-то сегодня хорошо проводит время, в отличии от меня.       — Это же гей-клуб? — спросил я у него.       — И что? Какие проблемы? — услышал в ответ.       Глубоко вздохнув, я сказал:       — Хорошо, скоро буду.       — Я у барной стойки, — уточнил Олег и отключился.       Как только я закончил разговор с Меркуловым, в дверь постучали. На мое разрешение войти, милая девушка в кружевном фартучке вкатила в комнату тележку с ужином. Накрыв на стол, получив чаевые, она тихо удалилась. Я вызвал такси, быстро перекусил. Глотнув приличную порцию коньяка, накинул куртку, натянул ботинки и вышел из номера, а затем и на улицу.       Ни в студенчестве, ни после я не ходил по клубам, сначала у меня на это не было лишних денег, потом свободного времени. Я, конечно, представлял себе, что это такое — ночной гей-клуб, но представлять — это одно, увидеть же собственными глазами — совершенно другое.       На мой стук неприметная дверь с надписью "Охрана" отворилась, за ней меня встречали два здоровенных амбала. Я довольно высок, но они были выше меня на голову. Несколько секунд эти внушительные парни подозрительно сканировали меня цепкими взглядами, затем один из них кивнул головой, и мне позволили пройти внутрь.       Полутемный коридор привел меня в самое сердце Синего кита, заполненное огромным количеством разгоряченных танцами и алкоголем тел. Насколько я смог заметить, здесь присутствовали в основном мужчины, причем самых разных возрастных категорий. Извиваясь под ритмичную музыку, они источали флюиды жгучего желания.       Я побоялся внедриться в горячую людскую массу, осторожно двинулся по стеночке в надежде на то, что этот путь приведет меня к цели, и не ошибся: впереди замаячила барная стойка, за которой бармен показывал чудеса флейринга.       Я пробрался ближе и смог разглядеть в свете мерцающих огней Олега. Он сидел на высоком табурете ко мне лицом, прижимая к себе спиной щуплого пацана лет двадцати, при этом, выцеловывая его шею, осторожно поглаживал его пах. Мелкий говнюк плавился от удовольствия, откинув свою лохматую голову Олегу на плечо.       Я смотрел на тощего ублюдка, с трудом сдерживая желание свернуть ему шею. Впервые в жизни я испытал чувство жгучей ревности — в моих висках застучала кровь, ладони сжались в кулаки, гнев и обида скрутили мои внутренности до судорог. Усилием воли, я взял себя в руки и двинулся к ним навстречу. Подойдя практически вплотную, склонившись к самому уху Олега, спросил:       — Зачем ты меня позвал?       Он, прервав свое увлекательное занятие, взглянул на меня осоловевшим взглядом и томно произнес:       — Ты уже здесь? Хорошо. Что будешь пить?       — Пожалуй, воздержусь, — мрачно ответил я, отступая назад на два шага.       — Тогда подожди, я допью и пойдем, — и прижав к себе крепче тщедушное тельце в одежке в облипочку, заявил, — этого возьмем с собой.       Пацан смотрел на меня сквозь прикрытые веки, на его лице играла торжествующая улыбка. Я сделал глубокий вдох, сдерживая желание размазать его смазливое личико в кровавую кашу, спросил, обращаясь к Олегу:       — Зачем?       Он улыбнулся:       — Ты забыл, что у меня тоже есть член? Сообразим тройничок.       Только на одно мгновение представив, как мой любимый мужчина будет ласкать это тощее тельце, причем у меня на глазах, гладить его нервными пальцами, покрывать горячими поцелуями, я затрясся от злости:       — Мне это не подходит, — процедил сквозь зубы и, пока еще не утратил остатки самообладания, направился на выход тем же путем, вдоль стены.       Наконец я выбрался из зала, в коридоре меня уже поджидал Меркулов:       — Может, объяснишь, в чем дело? — холодным тоном, с уничижительной усмешкой на лице спросил он меня.       В бессильной ярости я заиграл желваками. Не говоря ни слова в ответ, прошел мимо него и вышел на улицу. Он последовал за мной:       — В чем дело? — требовательно повторил свой вопрос Олег, принуждая меня остановиться, крепко ухватив за локоть.       Черт, ну что же за день сегодня такой, почему все так сложно? Я остался без дома и даже без зубной щетки, все мое имущество на сегодняшний вечер — машина, телефон и то, что на мне. В довершение всего, я увидел объект своих искренних чувств без розовых очков, таким, каким видеть хотел меньше всего.       Мелкий прыщ в объятиях Олега стал последней каплей. Меня распирало от гнева и ревности, удушающей волной поднялась обида на Вику, захлестнула злость на самого себя. Схватив Меркулова за грудки, я почти выкрикнул ему в лицо:       — Знаешь, я думал, что люблю тебя так сильно, что смогу стерпеть от тебя все! Все, что угодно! Но ошибся, делить тебя я ни с кем не смогу! — и, оттолкнув его от себя, пошел прочь по грязному тротуару, скудно освещенному редкими фонарями.       — Остановись, — услышал я вслед. — Я сказал остановись, — он схватил меня за руку и резко развернул лицом к себе, — что ты сейчас сказал?       Выплеснув эмоции, я ощущал себя сдутым шариком — в одно мгновение меня покинули воля и энергия. Словно ватная кукла я стоял перед ним вялый и опустошенный. Молча рассматривая носки своих ботинок, я мысленно казнил себя за идиотизм: ну почему я не сдержался, зачем признался ему в своих чувствах?       — Когда ты понял? — допытывался Олег и, не дождавшись моего ответа, тяжело вздохнул, — Я тебя не понимаю.       — Я уже говорил тебе, у меня все сложно, я не смогу тебе объяснить, — устало ответил я. Каким же долгим и трудным показался мне этот день.       — Понятно, — сказал он, взмахнув рукой. Тут же возле нас, шелестя шинами по застывшим лужам, остановилось такси. Меркулов открыл заднюю дверь, втолкнул меня в салон, усевшись рядом, протянул водителю купюру и назвал адрес. Машина тронулась.       — Куда мы едем? — спросил я у него.       — Ко мне. И не возникай, — не терпящим возражения тоном ответил он.       Минут через десять мы вышли из машины во дворе элитных сталинок на Набережной. Я проследовал за Олегом в один из подъездов, затем вверх по лестнице.       Остановившись у двери, обитой синим дерматином, он вынул из кармана ключи, отворив замки, вошел в квартиру, включил свет в прихожей:       — Заходи. Тапок нет, у меня не бывает гостей. — Сняв обувь и куртку, спросил, — есть хочешь? Могу приготовить что-нибудь по-быстрому.       Я отрицательно мотнул головой.       — Тогда пойдем в библиотеку, там у меня вроде был приличный коньяк.       Я шел за ним по широкому и длинному коридору, не узнавая планировки. Похоже, она претерпела изменения после того, как две квартиры объединили в одну. Толкнув массивную дверь из мореного дуба, Олег вошел в комнату, щелкнул выключателем, и в ней загорелся яркий свет.       Я осмотрелся: помещение метров двадцать пять — тридцать, напротив окно, занавешенное портьерами из тяжелого красно-коричневого шелка, вдоль стен стеллажи и застекленные шкафы с книгами. Ближе к нам на богатом турецком ковре разместился инкрустированный низкий столик из красного дерева, покрытый тонкой резьбой, в окружении четырех уютных кресел, обитых коричневой потертой кожей, за ними массивный письменный стол на котором не было ничего, кроме настольной лампы и бронзового набора для письма, играющего, скорее всего, декоративную роль. За столом виднелась мягкая спинка, по всей вероятности, очень удобного стула. Будучи полным дилетантом в мебельных вопросах, даже я смог понять — все это настоящий антиквариат.       — Присаживайся, — предложил Олег, открыл дверцу одного из шкафов, выставил на столик два пузатых хрустальных бокала на низкой ножке и початую бутылку.       Я опустился в одно из кресел, Олег уселся напротив. Разлив по бокалам коньяк, сделал глоток и просмотрел на меня внимательно:       — Ну, рассказывай. Я хочу знать все, когда, где, почему. И что у тебя, в конце концов, произошло, ты сегодня сам на себя не похож. Начинай.