Crazy Russian girl

Этап 7. Кэнмор. Не знаю, на что рассчитывал ТШ, когда рискнул в первый же «взрослый» год взять меня на все Этапы. Разумеется, что силенок у меня не хватило: спринт на непотревоженной с 1994 года трассе я провалила с треском канадских кленов при вырубке — 73 место стало худшим в моей недолгой карьере на Кубке Мира. Этим я лишила себя выступления в масс-старте и поставила под вопрос участие в какой-либо из эстафет. Впрочем, тренера отнеслись к подобному совершенно спокойно: основной состав так же не блистал на этом Этапе. Морально подавляло меня еще и отсутствие небезызвестного норвежца, который хоть и присылал забавные сообщения чуть ли не ежечасно, но показаться во всей красе мог лишь на Чемпионате Мира. Однако природой задумано так, что если в одном месте наступает некоторое, скажем так, затишье, то в другом обязательно намечается «буря»… Скардино ходит взад-вперед у входа в гостиницу, где остановилась Домрачева, и что-то бубнит. Даша еще ни разу не подводила, не опаздывала. Подруги договорились встретиться для похода в «Луна-парк» еще полчаса назад. Неужели Бьорндаллен умудрился «выбить» здравомыслие из белорусской «ракеты»? На горизонте появляется Трифанов. Девушка улыбается, кивает знакомому журналисту и раздумывает спросить ли про Чемпионку, ведь Илья всегда и всё про всех знает. — Местным дворником решила устроиться? — шутит корреспондент, завидев биатлонистку. — Чего? — устремляет удивленный взгляд спортсменка. — Да, смотрю, дорожку расчистила перед входом. Который круг уже наматываешь? — А? — Или это новый хитрый план тренировок? — Мне не до шуток, Илья, — фыркает Надежда и отворачивается: отбил всё желание что-либо спрашивать. — Тогда не буду мешать, — пожимает плечами бывший биатлет и начинает подниматься по ступенькам. — Погоди, пожалуйста, — Скардино все же решается обратиться за помощью к знакомому. — Да? — Трифанов оборачивается и улыбается. — Хочешь попросить, чтоб я секундомером поработал? — Ох… — вздыхает спортсменка. — Ты умеешь хоть иногда вести себя повзрослее? «Повзрослее» — это слово ножом вонзается корреспонденту в сердце. Вспоминается недавняя беседа с Юрловой, а следом и виновница, из-за которой этот разговор возник. Парень сжимает руки в кулаки и перебарывает желание уйти отсюда поскорее. — Илья? — окликает репортера девушка. — С тобой всё в порядке? — Да, более чем. Просто вспомнил про одно дело, — тихо отвечает журналист. — Но это потом. Так что ты хотела? — Дашу не видел случайно? — Домрачеву? — Ну не вашу же Виролайнен, — фыркает биатлонистка. — Мы договорились встретиться здесь, вот уже полчаса жду. — И еще будешь часа 3 ждать, — на лице корреспондента опять появляется улыбка. — Это еще почему? — Три буквы, — подмигивает парень. — УЭБ. — Но он же не приехал сюда!!! — вздрагивает Надя. — Зато видеосвязь в ближайшем пункте переговоров никто не отменял, — пожимает плечами репортер. — Всё ясно, — вздыхает белоруска и достает из сумки два входных билета в парк. — Чтоб они сто лет жили… — А что это? — Илья был бы не Илья, если б не спросил. — В «Луна-парк» собирались, — с горечью отвечает спортсменка. — Но, видимо, мне надолго нашли замену. — Всем всегда находят замену, — поджимает губы Трифанов и снова поворачивается в сторону дверей. Но проходит несколько секунд, и бывший биатлет со стремительной скоростью спускается к Надежде. — А туда вход по билетам, да? — с улыбкой спрашивает он. — Да, забирай, если нужно, — хмыкает Скардино, так и не решившаяся порвать флаеры, и протягивает их журналисту. — Спасибо! — кивает Илья, забирая бумажки, а потом возвращает одну спортсменке. — Может, я стану примерной заменой Домрачевой на этот вечер? Девушка удивленно хлопает глазами и с опаской посматривает на знакомого: — Э-э-э… У тебя же там какие-то забытые планы были. — Ничего. Они подождут, если ты подождешь пару минут, пока я сбегаю переодеться, — подмигивает корреспондент. — Прости за тавтологию. — Подожду, — на автомате кивает биатлонистка и начинает подниматься по ступенькам. — Только в тепле, если можно. — Конечно, — Трифанов протягивает спортсменке руку. — У нас в холле даже телевизоры есть. Идем. По-детски организованная прогулка в парк аттракционов продолжилась поеданием блинчиков с кленовым сиропом в ближайшем кафе и закончилась умиротворенной улыбкой на лицах обоих участников. Это событие свалилось на голову ребятам как снег, запорошивший трассу перед одиночной эстафетой, и намекнуло легким морозцем о свежести чувств, которые возникают, если хоть немного позабыть обиды на прошлое и оглядеться по сторонам… «Добрые» люди донесли мне о завязывающемся романе между моим бывшим парнем и хорошей знакомой сразу по прилету в Штаты, но задуматься о моем отношении к этому мне возможности не дали: сюрприз, о котором Тарьей вскользь упомянул в одном из последних сообщений, превзошел все мои ожидания. В аэропорту помимо стандартной группы волонтеров-встречающих меня ждали копна небрежно зачесанных светлых волос и безумной голубизны глаза… Этап 8. Преск-Айл. — Сейчас она домарафетится и подойдет, — усмехнулась Катя, проходя мимо Тарьея, сидящего в развалку на уютном диванчике. — Спасибо! (рус.) — улыбнулся парень. — А куда столько ромашек? Гадать что ли собрались? — притормозила Юрлова и кивнула на букет в руках спортсмена. — Гадать? — удивился Бё-старший. — Ага, Таня обожает, — только и сказала девушка и, помахав рукой, направилась к лифтам. — Счастливо погулять! — Спасибо! — еще раз по-русски произнес биатлонист и, тут же заметив, как из номера выпорхнула Новикова, незаметно убрал в карман толстовки один цветок, так и недоумевая, что имела ввиду русская спортсменка. — Я тут. Не долго хоть собиралась? — улыбнулась я поднявшемуся с дивана Тарьею. — Нет, конечно. Это тебе, — спортсмен протянул мне букет ромашек и, легонько поцеловав, отстранился, странно посматривая. — Что-то не так? — насторожилась я. — Почему? — обнял меня парень. — Просто любуюсь. Нельзя? — Можно. — Пойдем? — Да, только я сбегаю, чтоб цветы в вазу поставить. А то жалко будет, если завянут. — Конечно. Жду. Как только биатлонистка потопала к своему номеру, норвежец полез в карман, чтоб достать мобильный и отыскать пояснения к фразе Юрловой на просторах интернета, но тут же вспомнил, что благополучно забыл телефон в номере. Решив, что при возможности расспросит саму Таню, он поправил цветок в толстовке и стал ждать девушку. — Жаль, что нам не разрешили до гонок покинуть комплекс, — вздохнула я, прогуливаясь с Тарей в сквере близ стадиона. — Ничего. Отстреляемся и обязательно съездим на Ниагару, — приобнял меня парень покрепче. — А мы успеем до отлета на подготовку к ЧМ? — ойкнула я. — Конечно. Я давно хотел там побывать. Думаю, ты тоже. Такой шанс нельзя упускать, — улыбнулся Бё-старший. — Нельзя, — тихо повторила я, уже предвкушая через несколько дней увидеть этот чудесный и нереальный водопад. — А пока можем и к фонтану прогуляться, — предложил скандинав. — Хоть и не работает, говорят, что подсветка суперская. — Давай, — кивнула я и позволила себя повести в другую сторону. Фонтан, и вправду, оказался, хоть и временно не действующим, но очень красивым. Гирлянды из множества серебристых и голубых лампочек свисали из чаш, имитируя струйки воды, которые летним жарким вечерком создавали приятную прохладу и ублажали слух своим журчанием. Беломраморные чаши были наполнены искрящимся от люминесцентного освещения снегом и манили обязательно зачерпнуть его рукой, дабы нарушить идиллию, в которой слились творения рук человека и природы. Небольшие урны у основания, выполненные в виде морских раковин, тоже манили к себе, но иначе: хотелось непременно прислонить ухо к каждой из них, чтобы обязательно услышать шум прибоя того или иного моря, а может даже и океана… — Бесподобно, — выдохнула я, так и не решившись коснуться снега. Тарьей только улыбнулся и снова посмотрел на меня немного иначе, чем раньше. — Что-то не так всё же? — вздрогнула я, хотя была одета очень даже тепло. — Почему ты спрашиваешь? — удивился парень. — Ну ты как-то странно смотришь на меня с самого начала, — выпалила я. — Вот и волнуюсь, что со мной не так. — С тобой всё в полном порядке, — еще шире улыбнулся норвежец. — Дело в том, что сказала твоя подруга. — Катя? — приподняла я брови. — Да. Про ромашки, — кивнул атлет. — Она увидела у меня букет и спросила, не собираемся ли мы гадать, так как ты это обожаешь. Вот я, честно говоря, совсем этого не понял. — А-а-а, — выдохнула я с облегчением и отошла от фонтана, чтобы пояснить. — Это еще с детства. Шуточное гадание. Загадываешь имя человека, отрываешь лепестки и гадаешь «любит- не любит». Последний лепесток дает ответ. Есть более сложный вариант, но я уже и не помню его целиком. — Вот оно что, — усмехнулся спортсмен, приближаясь ко мне. — Забавно. — Угу, — улыбнулась я. — Ай, детские выдумки и глупости. У меня, например, вот ни разу не сбылось, да и вечно гадости попадались, сколько я ромашек не перевела. Парень на пару секунд призадумался, потом посмотрел на меня, хитро щурясь: — Погадаешь? С этими словами скандинав достал слегка мятую ромашку из кармана и протянул мне. Я немного удивилась, но потом кивнула: — Хорошо. Проведу, так сказать, мастер класс по гаданию. Забрав цветок, я на мгновение прикрыла глаза, загадывая, и так понятно, какое имя, затем оторвала первый лепесток, прошептала «любит», дернула следующий с фразой «не любит», а потом вовсе стала гадать молча. Бё-старший всё это время стоял рядом и чётко следил за моими движениями. — Ну вот. Всё как всегда, — вздохнула я, когда остался последний лепесток, и снова вернулась к фонтану, жалея, что сейчас не лето, и утопить «злосчастное создание» не получится. — Оторви, — раздалось позади меня. — Зачем? — обернулась я, сжимая в руке цветок с лепестком, нагадавшим «не любит». — Начатое обычно доводят до конца, — парень стал медленно приближаться ко мне. — А смысл, если и так всё понятно? — усмехнулась я. — Детские глупости… — Оторви, пожалуйста, — снова попросил норвежец. — Ну, ладно, — пожала я плечами и, дернув последний лепесток, подула на него, отпуская в свободный «полёт». — Молодец! — улыбнулся биатлонист, подходя ко мне вплотную. — Не понимаешь, зачем я попросил это сделать? Я кивнула, и блондин покрепче приобнял меня: — Ты сказала, что у тебя никогда не сбывалось гадание, вот я и подумал, что не стоит нарушать эту традицию и сегодня. Но для этого нужно довести дело до конца. Я чаще захлопала ресницами от удивления, а тем временем голубые глазенки стали всё ближе и ближе. — Я луублю тиебя, — прошептал Тарьей и тут же поцеловал меня. — Чего случилось? — спросила Катюша. — М-м-м? — отозвалась я, на секунду покидая свои мысли. — Случилось чего, спрашиваю! — погромче повторила Чемпионка, подсаживаясь ко мне. — Ты просто лежишь, смотришь в потолок и при этом меняешь выражения лица, как хамелеон свои окрасы. — Да не, призадумалась всего лишь, — улыбнулась я слабо. — Тебе Тарька что-то обидное сказал? Неудачно пошутил, да? — девушка присела на мою кровать. — Не-е-е. Всё в порядке. Не выдумывай, — усмехнулась я. — Точно? — с еще большим беспокойством взглянула подруга на меня. — Сама не своя пришла с прогулки. — Тебе показалось. Я просто немного устала, — ничуть не соврала я. — Обидит — только скажи, — хмыкнула Юрлова, поднимаясь. — Почему ты ждешь подвоха? — насупилась я. — Постоянно допытываешься насчет обид и прочего. — Не хочу снова видеть твои страдания. Только и всего, — прошептала Катерина. — Ладно, я в душ. Когда за подругой захлопнулась дверь ванной, я повернулась лицом к стене и, прикрыв глаза, снова погрузилась в размышления. Делится с Юрловой мне не хотелось. Да, она мне как сестра, волнуется, опекает, но есть такие моменты, о которых не расскажешь даже маме родной. И дело было вовсе в недоверии: всего лишь не хотела спугнуть своё счастье. Новое. Хрупкое. И такое неожиданное… Когда мы начали встречаться с Тарьеем, я даже не задумывалась о каких-то признаниях. Вот на самом деле, решила просто жить настоящим днем, не придумывая пылких и страстных слов, обещаний, клятв. Этого хватило сполна, тогда… Сейчас же мне нужен был надежный тыл, опора, стена. И я нашла их реализацию в, казалось бы, совсем неожиданном, для кого-то даже обезбашенном, человечке. С первых дней на Этапах он часто оказывался рядом: развлекал, отвлекал, помогал… С ним было легко и в тоже время серьезно: Таря давал мне возможность почувствовать себя немного беззаботной, но никогда не переходил границы дозволенного, не распускал руки, чутко воспринимал мои намеки, хотя, возможно, со стороны всё выглядело иначе. Но я знала: он был другим. Вернее, открылся для меня с новой стороны, втянул в «экспедицию» по познанию истинного себя, а сегодня еще и признался в чувствах. Получилось спонтанно, но безумно романтично. Со стороны могло показаться, что все наши мимишные случайности — всего лишь отрепетированная многоходовочка. Ан, нет… Это всё было так нехарактерно для норвежца, в чём он пару раз сам признавался. Да и не актер он вовсе, иначе бы идеально всё преподнес, а ведь промашки были, незаметные с первого взгляда, но такие важные, лишний раз доказывающие неподдельную искренность Бё-старшего. Конечно, его признание очень тронуло меня, но была и еще одна ма-а-аленькая деталь — скандинав произнес признание может и немного коряво, но так тепло и нежно, на русском языке. Как будто чувствовал, что подобное согреет мне душу и не будет выглядеть банальным. Вот сейчас я задумалась над возможной реакцией, если б это было сказано на английском… Ай лав ю… Не холодно и не жарко. И как же звучит «я люблю тебя». Какой же Тарьей умничка! Не предугадывал, просто почувствовал. Как всегда… Сейчас мне почему-то вспомнился наш диалог после мужского пасьюта в Поклюке, благодарность за несовершённый побег, выклянчивание поцелуя. В мозгу стали всплывать многие детали того мгновения: небритая щека с очаровательной родинкой, одурманивающий аромат одеколона, умиротворение, возникающее только по окончанию гонки, и глаза… Всё те же голубые капельки, которые теперь уже столько раз приближались к моим, и даже без слов много раз объясняли то, что пару часов назад я услышала на корявом русском языке. Услышала и растерялась. Поэтому, когда Тарьей отстранился, так и осталась стоять истуканом с закрытыми глазами, да еще и задрожала. — Танюш! — парень провел большим пальцем по моей щеке. — Я не хотел тебя напугать ни в коем случае. Прости… Голос Бё сорвался. — Ты не напугал, — перебила я, замотав головой и наконец открыла глаза. — Я просто никак не привыкну к переменам, к тому, что кому-то нужна. Мне необходимо время, всё же необходимо. Хоть немного… — Конечно, — кивнул биатлонист. — Сколько угодно. Я ни на чем не настаиваю. Дальнейшая прогулка проходила в разговорах на отвлеченные темы и брожении в обнимку по окрестностям спорткомплекса. Напряжение не чувствовалось, и всё равно, что-то было не так. Как будто я не довела что-то до конца… Пара мгновений, и вот я уже копаюсь в мобильном. Интернет. Разговорник. — Ты куда? — вздрогнула Катюша, выходя из ванной, когда я промчалась мимо и едва не сбила её. — Нам рано утром на тренировку, не забыла? — Плевать! — крикнула я и, захлопнув дверь, понеслась по коридору. Тем временем двумя этажами ниже. — Она не будет спать, — негромко произнес скандинав и, откинув плед, подскочил с кровати и направился к входной двери. — Она сегодня не уснет… — Дверь хоть за собой прикрой, лунатик, — зевнул Свендсен и, повернувшись на другой бок, постарался снова задремать. — Достал уже, Ромео. Я дернула ручку двери, ведущей к лестнице и тут же на кого-то налетела. — У тебя точно привычка сталкиваться со мной лбом ко лбу, — засмеялся родной голос с небольшой одышкой. Мурашки тут же покрыли всю мою спину. — Не спится? — Я… я должна кое-что сказать, — задышала я чаще, чем Бё-старший, который, по всей видимости, пробежал четыре лестничных пролета на максимальной скорости. — Что же? — прищурился норвежец. — Дела ведь нужно доводить до конца… — сглотнула я. — Желательно, — парень прикусил губу, явно догадавшись, что я собираюсь сказать. — Но не обязательно. — Обязательно, — кивнула я. — Зачем молчать о том, что и так очевидно. Я посмотрела прямо в небесные глаза и прежде чем, утонуть в них, прошептала: — Jeg elsker dig (Ег элски дэг) (прим.автора: «Я люблю тебя» по-норвежски) — Я тоже лублю тиебя, — расплылся в улыбке Тарьей, которую я никогда у него не видела, и уже впиваясь в мои губы, засмеялся. — Чувствую, нам пора приобрести сборник «Признания на всех языках мира».