Still, I wish there was something you could do or say To try and make me change my mind and stay. We never did too much talkin' anyway, So don't think twice, it's all right. И все же я бы хотела, чтобы ты что-то сделала или сказала, Попыталась меня переубедить остаться. Но мы все равно не особо много говорили, Поэтому не переживай, все в порядке.
Joan Baez — Donʼt Think Twice Itʼs Alright
— Я ухожу. Михо стояла на последней ступени шаткой лестницы в старом доме, в котором прожила целых четырнадцать лет. У её ног лежал дорожный чемодан, а на правом плече висела громоздкая сумка, тяжести которой она, к слову, не ощущала. Потому что на тот момент её переполняли довольно смешанные чувства — она, наконец, смогла достигнуть давней и такой желанной цели. Но где-то внутри себя Михо признавала, что не испытывает ни радости, ни печали. И все эти чувства — всего лишь адреналин, гулявший в венах. Её мать сидела за кухонным столом и медленно курила сигарету. Михо немного удивил тот факт, что она бодрствовала в такое время — днём её мать обычно не выходила из своей комнаты, так как отсыпалась. Михо подумала про себя, что, может, мать предчувствовала, что её единственный ребёнок уходит от неё навсегда. Но надменный взгляд, в котором читалась злая ирония, кривая усмешка, выпивка на столе в три часа дня — все эти вещи отгоняли даже самые тёплые воспоминания, которые всё же были где-то очень далеко в памяти. Мать Михо была красива, и это признавал каждый, кто хоть раз видел её. Пусть даже и обильная косметика и вечно откровенный шёлковый халат портили представление о настоящей красоте, да и было что-то отталкивающее в её выражении лица. Но она сохранила хорошую фигуру и ровную гладкую кожу, несмотря на такой разгульный образ жизни. «Как раз то, о чём мечтают шлюхи», — со злостью подумала Михо. Она не унаследовала от матери женственных форм, чему всегда радовалась. Ей никогда, ни на минуту не хотелось быть похожей на неё. — Ты бросаешь меня, — вкрадчиво произнесла её мать, уставившись в одну точку в пространстве. — Это нормально. Меня всегда бросали — моя семья, твой отец. А теперь и ты. — Говоришь так, будто это моя вина, — фыркнула Михо, перетаскивая чемодан в сторону входной двери. Они никогда особо не разговаривали. Но в тот момент Михо отчаянно пыталась скрыть в себе маленькую надежду на то, что мама попросит её остаться дома, попробует уговорить её не уходить. Но она знала, что такого не будет. Никогда. Мать вдруг громко расхохоталась. — Совсем как твой отец — он никогда не лез за словом в карман, — ухмыльнулась она, наконец-то взглянув на дочь. — С каждым днём и я всё больше и больше вижу его в тебе. Это хорошо. Он был отличным воином. — Да, а ещё, видно, очень сообразительным, — хмыкнула Михо, присаживаясь на свой чемодан. — Именно, — мать расплылась в улыбке. — Но и его можно понять — кто хочет иметь детей от проститутки. — она глубоко затянулась сигаретой. — Хотя тогда я еще работала и прачкой. — Потом, видимо, ты вошла во вкус и решила оставить лишь одну проф… — Довольно, — резко перебила её мать. — Не порть моё последнее тебе напутствие. — К тому же и первое, — весело вставила Михо, театрально усаживаясь удобнее на чемодане и делая вид, будто нацелена слушать очень внимательно. — И первое, — кивнула её мать, затянувшись. — Я так понимаю, ты сюда больше не вернёшься? — Не горю желанием, — честно ответила Михо. — А твой Учиха тебя отсюда не заберёт? — усмехнувшись, поинтересовалась она. — Неужели тебя это волнует? — Разумеется, — елейным голоском ответила она. — Мне важно знать, с кем… общается моя дочь. — Я польщена. — Ты его любишь? — мать насмешливо посмотрела ей прямо в глаза. — Он мой лучший друг. Конечно, я люблю его. Все мы любим своих лучших друзей, не так ли? — Михо пожала плечами. — Друзей не бывает, а лучших — и подавно, — выдыхая дым, ответила она. Михо изо всех сил старалась не показывать матери свои переживания. Так было с малых лет — своего рода игра, в которую они начали играть, как только Михо научилась говорить. Но со временем им обеим стало очень сложно придерживаться всех правил. — Как ты узнала о нём? — Мне рассказывали, что видели вас вместе. Не удивлюсь, если он педофил. — Очень смешно, — сдержанно произнесла Михо. — Я серьёзно. Будь осторожнее, эти Учихи — полные психопаты. Один из них однажды попросил меня надеть чёрный парик, потому что, видите ли, не мог трахать женщину, не похожую на людей из своего клана, — она снова звонко рассмеялась. — Одержимы своим грёбаным кланом. Михо передёрнуло от отвращения. Ей так не хотелось признавать, что это чудовище, сидящее напротив, являлось человеком, подарившим ей жизнь, её родной мамой. — Будь у тебя влиятельный клан за спиной, ты бы так не говорила. — О, у меня была семья. И родственники тоже. И этот чёртов мой клан был одним из самых почитаемых. Меня готовили лишь к тому, чтобы я стала женой какого-нибудь влиятельного толстосума с громким именем. И всё. Потом всё исчезло. Они все умерли. Оставили меня одну. А я оказалась сама по себе, без каких-либо жизненно важных навыков, безо всяких умений, — безразлично произнесла она. — Порой я думаю, как легко убить человека. Хоть целую толпу, ораву или клан — не важно. Как просто… Хотя, кому я говорю. Ты это знаешь лучше меня. Ты ведь чунин, или как там вас… Она скользнула взглядом по своей дочери. Михо на секунду показалось, что глаза матери заслезились, но лишь мгновение спустя её выражение лица вновь приобрело свой обычный вид. — Говоря об убийствах, я хотела сделать аборт. Меньше всего я желала обременять себя тобой. — продолжала она. — Но знаешь, почему я не совершила это? — Во сне к тебе явился ангел и попросил тебя не богохульствовать и впредь пользоваться контрацепцией, — деланно грустным голосом произнесла Михо. — Нет, — усмехнулась мать. — За детей тогда давали деньги? — Если бы. — Наверное, аборт был слишком дорогим удовольствием, — саркастично предположила Михо. — Частично, да, — улыбнулась она, стряхивая пепел в блюдце. — Но самой главной причиной являлось то, что я верила: твоя судьба сложится лучше. Я думала, вместе мы выберемся из этого болота. Несмотря на всю ненависть, которая переполняла меня в те времена по отношению к твоему отцу, я пыталась полюбить тебя, правда. Жаль, что ничего не вышло. — Всё бы и в самом деле могло сложиться иначе, если бы ты не позволяла своим кабелям бить и унижать меня, — злобно ответила Михо. — Именно поэтому не стоило мне тебя рожать, Михо, — всё так же улыбаясь, пропела мать. — Твои страдания не вызывали во мне никаких чувств. Мне было всё равно на тебя. Не было никакого грёбаного материнского инстинкта. Ха-ха-ха, это был обман! Тогда я и поняла, что ты — это просто ошибка. Я лишь произвела на свет несчастного человека. Но что поделаешь. Видимо, так было суждено. Уж прости меня за это. Она взяла новую сигарету. Михо сидела неподвижно, ничего не выражая своим видом. Слова матери нисколько не тронули её, она всегда это знала. Осознание своей ненужности сопровождало её каждый день, и за всю жизнь у неё было достаточно времени, чтобы настрадаться по этому поводу. Но теперь Михо понимала, что сейчас её абсолютно точно ничего не связывает с этой женщиной. И с этим домом. — Ошибаешься, — отчеканила Михо. — Я не несчастная. Я, чёрт возьми, очень везучая! Да, из-за тебя у меня не было детства, надо мной смеялись в Академии и чёртову тысячу раз, наверное, пытались изнасиловать твои дружки. Но у них не получилось меня сломать. И у тебя это не вышло. Как видишь, у меня есть работа, меня взяли ирьёнином в госпиталь. А знаешь, что? Ты ведь несчастна, мама. Ты была единственным человеком, способным изменить свою судьбу. Ты и только ты могла вытащить себя из этого дерьма. Но ты не стала! — выкрикнула Михо. — И кстати, я заметила шприцы в твоей комнате. И одежду ты теперь носишь только с длинными рукавами. Вот как, значит, ты решила развлекаться, да? Молодец, так держать, — холодно произнесла она. Они смотрели друг на друга очень долго. Потом Михо резко встала и, накинув на плечо сумку, схватила ручку чемодана. — Надеюсь, ты понимаешь, что он тебя бросит. Девочка моя, рано или поздно это случится. Нас всех бросают, и ты была, есть и будешь никому не нужной, — ядовито отозвалась её мать. — Ложь, — яростно прошептала Михо, выталкивая наружу чемодан. — Запомни эти слова. — Не волнуйся, мама. Всё в порядке! И со мной всё тоже будет в порядке! Бледное лицо Михо раскраснелось, а зрачки расширились от гнева. Никогда ещё она не была в таком состоянии. Руки тряслись и не слушались, в висках стучало от негодования и желания разнести в этом доме всё в пух и прах. — Прощай, — Михо со злостью захлопнула за собой дверь. Сентябрьский ветер успокаивающе коснулся её лица. Шисуи был на важной миссии, и она не видела его четыре месяца. Каждый раз думая о нём, она замечала, что сердце начинает взволнованно биться чаще. Он никогда не оставит её, кто бы и что бы там не говорил. Вопреки всей злобе, кипевшей в жилах, она верила, что теперь её ждало что-то приятно новое. Новая жизнь в собственной крохотной квартире, на аренду которой она копила чуть ли не с детства. Михо побежала прочь от старого дома, поражаясь тому, что, несмотря на весь тяжелый багаж, водружённый на плечи и руки, ей ещё никогда в жизни не было так легко.