Aaron Embry – Raven's Song
В дверь несколько раз постучали. — Открыто! — севшим голосом крикнула Михо. Сегодня сама Цунаде, увидев состояние девочки и с многозначительным видом потрогав её лоб, незамедлительно отправила Михо домой с горсткой лекарств, приговаривая: «Нечего здесь инфекцию разносить!». Михо сидела в кресле, укрывшись тёплым пледом. Её всё ещё порядком знобило, но скоро этот симптом должен был пройти — она приняла все нужные таблетки. В руках у неё была книга по гистологии, вокруг шеи — обмотан вязаный шарф. Шисуи зашёл в квартиру, с укором глянув на больную. — Почему ты не заперла дверь? А если бы вошёл кто-то чужой? Ты ведь не сможешь дать отпор в таком состоянии, — пожурил он, вешая куртку на крючок в стене. Левой рукой он держал пакет, сквозь который просвечивали яркие апельсины. — Я знала, что ты придёшь, — улыбнулась Михо. — Поэтому и не заперла. — Пожалуйста, впредь не поступай так опрометчиво, — мягко попросил Шисуи. Но спустя лишь мгновение его по-доброму заботливое выражение лица сменилось устрашающе заботливым взором: — Тебе ведь положено лежать. — Сейчас сделаю нам чай и лягу, — отозвалась она, приподнимаясь в кресле. — Нет, иди, ложись, я сам всё сделаю. — Но ты гость, я так не могу, — притворно возмущалась она, старательно пряча улыбку. Шисуи как-то особенно посмотрел на неё, отчего Михо не выдержала и залилась беззвучным смехом, который потом превратился в громкий кашель. — Отдыхай, — строго велел он, направляясь к кухне. — Спасибо! — бросила она ему вслед. Шисуи заходил в эту маленькую квартирку почти каждый вечер, если не отсутствовал на миссиях и тайных поручениях полиции Конохи. Всякий раз, когда он навещал её, они пили чай и обсуждали разные события в деревне, делились мнениями обо всём на свете и смеялись подолгу. Иногда Михо просила его поиграть с ней в какие-либо настольные игры. Шисуи всегда соглашался, потому что видел в этих её детских просьбах нечто невероятно умилительное. Михо, в свою очередь, зная, что её посетит самый дорогой для неё человек в мире, всякий раз пыталась приготовить что-нибудь вкусное, пусть её кулинарные способности и оставляли желать лучшего. Но Шисуи никогда не отказывался от её еды и даже про себя отмечал, что Михо постепенно совершенствуется в этом навыке. Медленно, но верно. Она рассказывала, что с ней происходило — о своих больных в госпитале, про других ирьёнинов, о миссиях, на которых она уже выступала как медик команды. Ей больше некому было изливать душу — она доверяла лишь Шисуи. Михо не заметила, как он в одночасье стал словно и мудрым отцом, у кого можно спросить совета, и старшим братом, с которым можно от души посмеяться, и лучшим другом, способным успокоить в любое время, и возлюбленным, о котором она ни на минуту не переставала думать. Единственным, что не давало покоя, являлась мысль о том, что он с ней только из жалости. — Как себя чувствуешь? — спросил Шисуи, передавая ей кружку с горячим чаем. — Спасибо, уже намного лучше, — поблагодарила она. — Как твои дела? — Михо каждый раз надеялась, что он поделится с ней своими переживаниями так же, как это привыкла делать она. — Всё хорошо, спасибо, — улыбнулся он, придвигая стул поближе к её кровати. Михо было обидно, что он не отвечал слишком уж содержательно на вопросы о своём состоянии. Это заставляло её думать, что Шисуи не считает, что на неё тоже можно положиться. — Шисуи, ответь мне честно, с тобой правда всё хорошо? — тихо произнесла она, смотря ему прямо в глаза. Он слегка опешил от такого неожиданного вопроса и чуть не поперхнулся чаем, но вскоре тут же взял себя в руки и улыбнулся. — Конечно, всё нормально, Михо, — заверил Шисуи. — Это ты из-за температуры так беспокоишься? — он легонько дотронулся до её лба тыльной стороной ладони. От этого прикосновения у Михо мурашки пробежали по всему телу, и она почувствовала, как озноб тут же исчез. — Ладно, на этот раз я тебе поверю, — счастливо пробормотала она в свою кружку. — Кстати, а как ты узнал, что я заболела — был сегодня в госпитале? — вдруг предположила Михо. — Нет, встретил на улице хозяйку квартиры, она и поведала, что ты сегодня, вся расклеенная, вернулась домой раньше. — В первый же день она запретила мне водить сюда мальчиков. Но тебе, кажется, доверяет. Может, ты ей нравишься? — хмыкнула она. — Определённо, ты нас разоблачила, — заговорщицки молвил Шисуи, умалчивая о том, что лично каждый месяц доплачивал владелице, чтобы та брала с Михо поменьше арендной платы. — А что это там кипит? — вдруг спросил она, прислушиваясь. — Я поставил для тебя куриный бульон, — он поспешил на кухню. — Шисуи, не стоило, — смущённо пролепетала она, ощущая прилив нежности к своему другу, который вот уже какой раз спасает и оберегает её от всего, чего только можно. Шисуи хозяйничал на кухне и на секунду зашёл в комнату к Михо, чтобы спросить, не нужно ли ей что-нибудь ещё. Но она уже спала. Аккуратно подоткнув ей одеяло и выключив за собой свет, он вышел из спальни и вернулся к готовке. Шисуи не мог толком объяснить, почему находился здесь, заботясь о ней. Поначалу он полагал, что хотел помочь одинокой и беззащитной девочке, у которой не было настоящих родителей. Он знал, каково это, слишком рано стать самостоятельным — его мать и отец умерли, когда он был маленьким. Но позже эта помощь переросла в странное чувство, которое он совсем не мог понять. Внезапно, он осознал, как они сблизились и как стали нужны друг другу. Ему просто хотелось видеть Михо как можно чаще: болтать с ней о всякой ерунде, слушать её шутки и смеяться над ними. Ему нравилось смотреть, как она танцует, и даже нравилось, что она пытается научить и его, как бы он этому не сопротивлялся. В то же время он с ужасом воспринимал их разницу в возрасте и знал наверняка, что расскажи он хоть кому-нибудь об этих отношениях (за исключением Итачи), его бы осудили, назвав это аморальностью. Но он был уверен, что поступал правильно, стоя здесь за плитой и помешивая этот слабо кипящий куриный бульон для Михо. Ведь Шисуи делал это от чистого сердца для человека, которого и вправду любил. Громкий крик заставил парня вздрогнуть — это кричала Михо. Шисуи тут же бросился в её комнату, инстинктивно сжимая сюрикен в кармане брюк. Вломившись к ней, он увидел, как она сидела на кровати, обняв коленки и содрогаясь в рыданиях. — Михо, что случилось? — осторожно спросил он, подойдя к ней и встав рядом на колени. Но она не могла ничего ответить — лишь плакала. — Что-то болит? — он ощутил, как паника охватывает каждую клеточку тела, заставляя голос дрожать, а сердце биться с бешеной скоростью. Ответа не последовало. — Тебе приснился плохой сон? — в отчаянии спросил он, взяв её за руку. Михо молча подняла на него покрасневшие глаза и, нервно сглотнув, лихорадочно закивала. Шисуи облегчённо выдохнул. — Чёрт, я так испугался, — прошептал он. Она вцепилась ему в руку и снова заплакала. К Шисуи вдруг пришло осознание того, что он в первый раз видел Михо плачущей. Это на секунду ввело его в ступор: он не знал, что надо сделать, чтобы успокоить её. Но почувствовав, как горячие слёзы капают на его ладонь, он сел рядом и обнял её сзади, словно защищая от чего-то. — Всё хорошо, — тихо приговаривал он, слегка качаясь из стороны в сторону, чтобы успокоить её. — Это просто кошмар, дурацкий сон. Я рядом… никому не дам тебя обидеть. Михо всё так же крепко сжимала руку Шисуи, словно боясь, что он уйдёт. — Прости, что я такая странная, — прошептала она, всхлипывая. — Ничего, все мы немного странные, — слабо улыбнулся он, погладив её по голове. Шисуи держал её крепко, и не подозревая о том, как убаюкивающе это действовало на Михо. "Какая ты маленькая Михо. Маленькая моя Михо, ты ведь чуть не напугала меня до смерти...", - завороженно думал он про себя. — Спой мне, пожалуйста, — вдруг попросила она. — Спеть что-нибудь… — в замешательстве повторил Шисуи. — Боюсь, из-за моего пения тебе снова приснится кошмар. Михо усмехнулась, чему он несказанно обрадовался. — Шисуи, пожалуйста. — Хорошо, — согласился он. — Только давай ты ложись, — он мягко высвободил её из своих объятий. — И ты тоже? — она жалобно глянула ему в глаза. — Конечно. Шисуи лёг рядом с Михо, молясь, чтобы она не почувствовала, как сильно забилось его сердце. Она уткнулась лбом ему в плечо и вновь взяла его за руку. Он сжал её ладонь в ответ, думая, какую бы песню выбрать. И он поделился со своей любимой, напевая её тихо и немного хрипло от волнения:Песнь ворона коротка, Но стремительна она, Как разум того, В ком желание горит. Солнце садится, И я слышу, Как ворон кружится, Пожиная с земли Печали свои. Знал бы я, мой друг? Могли бы глаза мои Обернуться во мне? Хранил бы я самого себя, Будь песнь ворона моя? Пение его коротко, Но стремительно оно, Словно разум того, В ком желание горит.
Михо уснула, думая о том, что голос любимого человека — самая прекрасная музыка на всём белом свете. Шисуи слушал её размеренное дыхание, желая, чтобы эта ночь не кончалась никогда.