I've been down and lost for days, Glad I found you on the way.
Мне было плохо, я был потерян, Рад, что нашел тебя.
Travis Scott – Drugs You Should Try It
— Прекратил бы ты лучше включать эту штуку, — со вздохом сказала Михо, выпуская сильный поток чакры через ладони. Какаши Хатаке опять сидел перед ней в дежурном отделении. Опять после использования шарингана. Опять полуживой, но хотя бы в сознании и в состоянии сидеть. — Приму к сведению, — холодно отозвался он, нехотя открывая больной глаз. — Не будь так строг, — хмыкнула Михо, не отрываясь от лечения. — Я ведь говорю это как твой лечащий врач. Но вот что странно — как тебе вообще пришлось использовать его на задании с генинами? И как тебя вообще туда занесло? — Непредвиденные обстоятельства, — пожал плечами Какаши. Михо прекрасно понимала, откуда появлялись такие травмы — секретные подразделения на то и секретные, чтобы покрывать их не очень убедительной ложью. Поэтому иногда приходилось участвовать в спектакле, где она играет в ничего не понимающую дурочку, а он — болвана с амнезией. Этакий этикет шиноби. По джонину было видно, как боль постепенно отступала — об этом говорили его расслабленная поза, голос, который вдруг стал тише и на тон ниже. Казалось, что Михо научилась понимать этого человека — или, точнее, человека-ежа. Чем-то он напоминал ей Райдо — такой же колючий, но в то же время намного более отстраненный и скучающий. Иногда выдавал смешные шутки, иногда молчал на протяжении всей процедуры. Скрытный парень, который по какой-то причине при недомоганиях всегда обращался к Михо. — Может, мне запатентовать свою чакру? Раз она творит такие чудеса, — пошутила однажды Михо, в очередной раз завидев Хатаке в приемной терапевтического отделения. — Думаю, хватит, — внезапно сказал Какаши, мягко отстраняя от себя руки ирьенина. Очевидно, что ему не хотелось прерывать процедуру — болезненные ощущения плавно сходили на нет, но почему-то он всегда останавливал куноичи на полпути к завершению лечения. Будто хотел оставить немного боли с собой. Михо это раздражало — что этот придурок себе позволяет? Прерывать лечение, делать себе только хуже. — Ты в курсе, что это мазохизм? — Михо не смогла скрыть досаду в своем голосе. — Мы с тобой оба знаем, что такое мазохизм, — спокойно ответил Какаши, опуская протектор на левый глаз. — И на что ты намекаешь? — прищурила глаза Михо, отмечая про себя, как внезапно напряглись плечи. — На то, что каждый справляется, как может, — тихо бросил он, выходя из кабинета. Михо осталась стоять на месте. И ведь не поспоришь — он сказал все как есть.***
Один случай изменил многое. В рабочий день, который ничем особо не отличался от других, Михо заполняла документы в ординаторской. Не отвлекаясь на фоновые разговоры коллег, она проделывала эту скучную ежедневную рутину как данность. В какой-то момент куноичи почувствовала, как что-то тянет ее за штанину. Недоуменно посмотрев под стол, она увидела пса, в зубах которого находился небольшой сверток. Пес грозно посмотрел на Михо, оставил записку на полу и был таков. Ирьенин перевела взгляд на коллег, убедилась в том, что они ничего не заметили, и только после этого подняла бумажку с пола. На ней неразборчивым почерком были написаны адрес и короткое сообщение:«Пожалуйста, приходи. Я сам не смогу. К.Х.»
Не нужно было применять метод дедукции, чтобы понять, от кого была записка. В окружении Михо был лишь один человек с такими инициалами. Хороший шиноби перепроверил бы все варианты действий, среди которых особенно здравой идеей было бы посчитать эту ситуацию как ловушку, ловко продуманную врагами. Но Михо махнула рукой — кому пригодится второсортный шиноби, работающий в госпитале? Правильно, никому. — Я отлучусь ненадолго, — сообщила она коллегам, снимая белый халат. Будьте добры, скажите Шоичи-сану, что я буду на операции в 5 часов, — добавила куноичи и прихватила с собой рабочую сумку с медицинскими принадлежностями, прежде чем выйти из ординаторской. Намеченный адрес оказался не так далек от больницы — жилые кварталы, не самый дешевый район, видно, что здесь жили люди, которые зарабатывали больше, чем среднестатистический житель Конохи. Найдя необходимый дом, поднявшись на нужный этаж, она оказалась перед той самой дверью, номер которой был нацарапан на листочке. Постучав пару раз для приличия рукой, на которой висела сумка, ирьенин, не дожидаясь ответа, открыла дверь и вошла внутрь квартиры. Пустой коридор встретил ее отчужденной прохладой дома, который не отличался уютом, но был чист, аккуратен и, судя по всему, использовался хозяином как место для поспать и поесть между миссиями на работе. Михо осторожно ступала по коридору, оглядываясь по сторонам и крепко сжимая бумажку. Она обнаружила Хатаке, лежащим без сознания на полу возле кровати. Пес, который навестил ее в больнице, сторожил хозяина, но завидев Михо, исчез, оставив после себя лишь дымку. Так же внезапно исчезла и записка в ее руке. Быстро смекнув, что происходит, Михо бросила сумку на пол и поспешила к Какаши. — Ох, приятель, — выдохнула она, проверяя его пульс и осматривая зрачок здорового глаза. Хатаке пришел в себя и приоткрыл глаза — шиноби был слаб, на лбу у него проступали капли пота, тело пробивала дрожь, а боль в глазу молотком раздавалась по всему черепу. Ему было крайне паршиво, но он нашел в себе силы слабо улыбнуться. — Сюрприз, — прошептал он, позволяя Михо приподнять его туловище с пола. — Опирайся на кровать, вот так, — сказала Михо, придерживая его за затылок. — Не вставай. Открой глаз. Не можешь? Хатаке лишь покачал головой, приложив немалое для этого усилие. — Так, ладно, — быстро сориентировалась Михо, открывая каналы чакры на своих руках. Все так же положив одну ладонь на глаз, а другую — на затылок, ирьенин начала лечение. Зеленое свечение охватило темную комнату — хоть день и был солнечным, шторы здесь были плотно задернуты. Спустя несколько минут дрожь в теле прекратилась, боль постепенно утихала и Хатаке смог открыть один глаз. — Спасибо… Спасибо, что пришла, — хрипло промолвил он. — Лучше молчи. И не вздумай прерывать лечение. Весь этот приступ — последствие прерванных процедур, — строго отозвалась Михо, еще больше сосредоточившись на чакре. Через полчаса импровизированного лечения куноичи помогла Какаши подняться и усадила его на кровать. Сама же ирьенин открыла сумку и достала стерильные бинты и раствор, чтобы перевязать глаз хотя бы ненадолго. — Лучше избегать солнечного света, — объясняла она, обматывая бинтом вокруг затылка. — Обрабатывай сам глаз и протектор вот этим средством, прежде чем надевать его на лицо. Твой иммунитет слаб, от этого любая инфекция потенциально опасна. Закончив работу, она села рядом с пациентом и хмуро посмотрела на него: — Тебе нужно в стационар. — Я в порядке, останусь здесь, — он был непреклонен. — Теперь я твой должник, — слабо усмехнулся шиноби, будто пытаясь разрядить обстановку. — Это точно. У меня операция через час, а я без половины чакры, — отозвалась ирьенин, все так же буравя Какаши взглядом. — Прости, — тихо ответил он, опустив голову — только Михо знала, что это было не от чувства вины, а от недомогания. — Ничего, выпью энергетик, — остыв, отозвалась куноичи, складывая предметы обратно в сумку. — Это поможет? — Едва ли, — усмехнулась она. Прежде чем встать, ирьенин вновь строго посмотрела на Хатаке. — Думаю, ты понимаешь, что тебе придется пройти курс лечения. Я попробую высвободить свободный час для тебя в расписании. Ни о каких миссиях речи идти не может. Тем более, о тех, в которых придется применять шаринган. А в АНБУ только такие и есть, насколько я знаю. Какаши поднял голову и посмотрел на нее каким-то оценивающим взглядом. Очевидно, он в уме пришел к какому-то выводу и вновь молча отвел глаза. Поймав настроение строго врача, Михо решила идти дальше и, чувствуя, что это бестактно, все же спросила: — Ты думаешь, что заслуживаешь эту боль? Не получив никакого ответа, она продолжила: — И на миссии наверняка идешь с целью не выполнить задание, а умереть. Только вот не получается, да? Как назло — смерть обходит тебя стороной. Будто издевается, знает, что ты встретишь ее как старого друга… — говорила Михо, словно сама с собой. — Мне это знакомо, — неожиданно беспечно добавила она в свой безэмоциональный монолог. — Только у меня иммунитет на самовыпил. Кстати, не пробовал? Ирьенин взглянула на него и тут же сердце ее провалилось. Она вспомнила, чей сын сидел рядом с ней — ребенок Сакумо Хатаке, доблестного шиноби, не смирившегося с массовым осуждением деревни. Покончившего с собой почти на глазах у маленького сына. «Идиотка. Михо, ты конченая идиотка. И шутки у тебя такие же конченые», — выругалась про себя Михо, неловко убирая прядь с лица. — Извини, я… — Я так не хотел быть похожим на него, — вдруг перебил ее Какаши. — Так не хотел, что делал все ради этого и поплатился жизнью близких мне людей, — голос его был без всяких эмоций, но в нем так и скользило отчаяние. — Вечная история отцов и детей — дети не хотят быть похожими на своих родителей. Михо опешила от такого откровения и решительно не знала, что ей ответить. Ответить на то, как человек раскрыл свое самое глубокое переживание. — О-о-о, это уж точно, — чуть подождав, с присущей ей интонацией протянула Михо. Она решила идти по протоптанной дороге — дороге из смеха сквозь слезы. — Как-нибудь расскажу тебе о своей мамаше — увлекательнейшая история. Хатаке усмехнулся и оперся на спинку кровати. — Ага, я смотрю, ты уже знаешь, — прищурила глаза Михо. — Что ж, я ношу это как доспехи — тяжело, но с достоинством, — куноичи театрально выпрямилась и сделала то ли серьезное, то ли высокомерное выражения лица. — Да, моя мать была шлюхой-наркоманкой, но я внесла вклад в эволюцию — стала лишь наркоманкой. Бывшей, — твердо добавила она. Шиноби поднял взгляд и посмотрел на нее так, будто впервые видел. Будто разглядел что-то, чего не замечал раньше. — Бывших наркоманов не бывает, — слова, которые могли служить пощечиной, прозвучали из его уст без всякого осуждения. Как наблюдение, которое взрослые делают молча, а ребенок высказывает вслух. Несколько мгновений они безмолвно смотрели друг на друга, будто играя в карты и рассчитывая следующий шаг. Ни один мускул не дрогнул на лице Михо. — Никогда, никогда не говори это в лицо бывшему торчку, — просто отозвалась она, вставая и набрасывая сумку на плечо. — Прости. Я идиот, что сказал это, — поспешно отозвался он, вставая с кровати. Теперь настала очередь куноичи смотреть на него по-другому. Про себя она отметила, как схоже пересеклись их мысли. — Забей, — она пожала плечами. — Вообще, по-хорошему тебе нужно назначить обезболивающие. Но, сам понимаешь, этого я сделать не смогу, так что передам тебя как пациента коллеге. — Я не буду пить обезбол, — поспешно возразил он. — Смелое решение, но болезненное, — кивнула Михо. — В таком случае, будешь лечиться только чакрой. Приходи завтра в мой перерыв в час дня. Ординаторская номер семь, пятый этаж. — Михо, — окликнул ее Какаши, когда она уже дотронулась до ручки входной двери. — Спасибо. — Лежи и набирайся сил, — дежурно произнесла она, все так же держась за ручку. Но вдруг поддавшись какому-то необъяснимому порыву, она выпалила: — Тебе стоит попробовать простить себя. Я знала Рин, и… я уверена, она простила тебя ровно в тот момент, когда ты сам поставил на себе точку. Жить с постоянным чувством вины — это не жизнь и даже не смерть. Это тюрьма. Твои друзья подарили тебе возможность жить, а не гнить в тюрьме. Стоит попробовать хотя бы ради них. Ради их жертвы. Ирьенин в последний раз взглянула в лицо Хатаке и поспешно закрыла за собой дверь.