Grin and bare it

      Аркхэм. День семнадцатый.       Джокер сидел в одиночной камере, пребывая в состоянии чрезвычайного раздражения. Количество препаратов, циркулировавших в его организме, превышало все мыслимые пределы, и они были совсем не похожи на те весёлые пилюли, которые он глотал ради развлечения. После того памятного дня, когда он принял ванну на химической фабрике, его сенсорика претерпела значительные изменения — чувствительность возросла, но он приобрел невосприимчивость к лекарствам. А потому накачивали его по-взрослому, подобные дозировки убили бы любого нормального человека. Стандартные же дозы на него попросту не действовали. А ведь были золотые годы, когда его доктора следовали инструкциям, и Джокер лежал часами, притворяясь спящим, лишь для того, чтобы устроить им потом «вечеринку сюрпризов».       Теперь они знали и умели добиваться желаемого результата. Обычно он не жаловался, но сейчас… Сейчас его раздражали все эти шарлатаны, обожавшие накачивать его лекарствами, чтобы сделать тихим и смирным. Как будто им не нравились его игры! Ещё как нравились, просто им тоже хотелось поучаствовать. Он будет играть. Но не сегодня. Сегодня он был в ярости, и мысли о Бэтмене отнюдь не успокаивали. Напротив, сейчас он как никогда горел желанием оторвать крылья этой летающей крысе. От этих раздумий голова разрывалась на части. Бэтс подвёл его. Он так много позволил ему, когда Джокер последний раз вышел на арену этого прогнившего города. Не трогал его, не мешал, держась на расстоянии. Но наблюдал, он всегда был рядом, за окном, и наблюдал, так лицемерно, по-ханжески позволив Джокеру сделать за него всю грязную работу. И теперь Джокер был в ярости. Просто вне себя от злости. Так что пока он побудет в Аркхеме, а его приятелю придётся обойтись без развлечений — он не в настроении для игр. Не сейчас. Джокер поиграл бы с Мышкой, но его ждала работа, в конце концов, он не мог позволить им всем забыть, что это его город. Его песочница. Песочница, в которой позволено было играть только ему и Бэт. Да, временами он скучал по своей мышке. Джонни-Джонни веселил его, пока Бэтса не было рядом, но даже его общество со временем стало скучным. Он постоянно извинялся. Постоянно. И в мире не было ничего, что Джокер ненавидел бы больше извинений. К чему эти сожаления? Беспокойство? Жизнь прекрасна и забавна. Жизнь — это грандиозная шутка. Лови течение! Добавь хаоса в жизнь окружающих и наблюдай, когда до них дойдет. Сожаления — медленная смерть. Никогда не извиняйся, никогда не сожалей, Джонни-Джонни так этого и не понял.       Временами Джокер вспоминал о нём. Он был забавным и какое-то время с ним было весело. Блондинчик даже спас ему жизнь, единственный, кто делал это прежде — Бэтс. В каком-то роде он скучал, но не особенно сильно. Джонни-Джонни стал нудным, да и чёртов грызун умудрился его разозлить. В глазах стояла красная пелена, а сознание одолевало желание закончить жизнь своего партнёра по играм. В тот момент Джокер не размышлял, а действовал, подчиняясь эмоциям, но Бэтмен, будучи хорошим другом и прекрасным игроком, не дал их игре столь скоропостижно закончиться. Насколько бы он ни бесил временами, на него всегда можно было рассчитывать.       Рана на голове чесалась, но он старался не прикасаться к ней. Насколько бы ни была сильна его злость на друга, это не повод портить любовные отметины. Пусть будет еще один шрам. На его теле их было множество. Но ведь чем больше, тем веселее. Никогда не извиняйся за то, как ты выглядишь. Прислонившись к стене, он задумался, наблюдает ли Бэтс за ним сейчас. Возможно. Он делал это постоянно. Ну что ж, пусть смотрит, коль ему так хочется. Он не выйдет сейчас. Им нужен перерыв. Чтобы успокоиться и подумать о новых играх. Конечно, он вернётся потом. Он всегда возвращался.       Месяц второй, день пятый       А-ха-ха-хе-хе! Крейновские эксперименты — просто бомба! Что за газ! Сногсшибательный эффект! И эта маска! Бойся того, бойся этого! С ним определённо веселее, чем со Стрэнджи, но он понятия не имеет о том, что действительно страшно. Может быть, стоит преподать ему пару уроков? Рано или поздно Бэтс его неизбежно заметит, и он окажется на таком же коврике, что и другие бедолаги. По коврикам Бэт позволял им ходить столько, сколько считал нужным, но как только он принимал решение — все, путь был только один — вниз, вниз, вниз. Мистер Скэри пока не понимал этого и не видел неизбежности своего падения. О, как будет забавно! Бэтс наверняка извелся со скуки без своей лучшей половинки. Так пусть найдёт Скэри — посмотрим, насколько быстро он выяснит, чем занимается этот так называемый психиатр в подвалах Аркхэма. Ну, а пока Джокер будет наслаждаться их совместными играми. Джокер не боялся ничего, каждый раз он видел одно и то же — огромный Бэт-монстр, пытающийся его съесть. И по большей части это вызывало у него лишь головокружение и болезненный стояк. О, да! Пусть монстр сожрёт его! Поглотит его целиком! Этот газ был намного лучше экстази. Шикарный наркотик! И лучше всего было то, что он нивелировал эффект остальных препаратов. Воспоминания о галлюцинациях вызывали у него широченную улыбку. Его прекрасный Бэт-бой станет таким, когда наконец даст себе волю, когда сдастся. В глубине голубых глаз прятался монстр, накрепко запертый от остального мира. У Джокера был ключ, но он понятия не имел, где находится замок, какую кнопку нужно нажать, чтобы взорвать бомбу. И всё это было великолепно! Толкать, жать, жать изо всей силы, до предела… Оступившийся Бэтси — это будет кульминация и экстаз! Отбросивший свои нудные принципы, освободившийся от оков Бэтмен! О, что за монстр сорвётся с поводка! Это будет лучший день на свете! Никто больше не будет в безопасности, не будет больше никаких ковриков. Все, что для этого было нужно — последний толчок, и Джокер откроет клетку. Это непременно случится! Но в тот момент его уже не будет рядом, чтобы увидеть всё своими глазами. Так что пусть токсин страха берёт своё, дайте же Джокеру увидеть, чем станет его возлюбленный! Стой крепко, Скэри, стой, пока можешь!       Месяц второй, день двадцатый       Терапия, терапия, терапия. Бесконечный, вечно повторяющийся цикл одинаковых вопросов от сотен разных докторов. Пятница была единственным свободным днем. Временами он был абсолютно не в настроении играть, и все эти вопросы вгоняли его в депрессию. Даже убийства не решали проблему. Они были как муравьи — убьешь одного, на смену приходят десять других. Он ощущал себя дезинсектором, работающим без выходных.       Как вы себя чувствуете? Раздраженным тупыми вопросами. О чем думаете? Да масса вещей, всякие забавные сценарии, которые вас бы здорово повеселили. Какая у вас ориентация? Бэт-сексуал, ха-ха. Ваше имя? Джокер. Разве вы не видели мой бейджик? Ох, постойте, мне не выдали бейджик. Какое упущение! Как вы получили шрамы? О, позвольте рассказать вам презабавнейшую историю. Какую из них желаете услышать? Почему ваша кожа стала белой? Прекрасная ванна из химикатов. Вам тоже стоит попробовать. Вы когда-нибудь чувствовали раскаяние? Ха-ха, с чего бы? Вы были женаты? Ах, видите ли, не совсем расположен к счастливой семейной жизни. Каким образом вы сбегаете из лечебницы? Вы, конечно, хотели бы знать, но настоящий фокусник никогда не раскрывает своих секретов.Чувствуете ли вы эффект лекарственной терапии? Да, ненависть. Следующий вопрос! Кем вы работали до того как преступили закон? О, неужели они считали, что есть что-то лучше той жизни, которую он вёл сейчас. Следующий! Есть ли у вас друзья? Да! Лучший друг, зовут Бэтси! И не смотрите на меня так, конечно мы друзья! Кто был вашей первой жертвой? О, это было примерно то же, что истории со шрамами, он выдумывал забавную сказочку, они записывали.       Но не все вопросы были скучными. Некоторые он просто обожал. Как вы попали в мой офис? О, это было легко. Нет, охрана не придёт. Чего вы хотите? Сыграть в весёлую игру, конечно. Зачем вы хотите меня убить? Затем, что это забавно. Какие ещё нужны причины? Пожалуйста, у меня семья! Ну, ладно, это не совсем вопрос, но звучало не менее прекрасно.       Но был один вопрос, который он любил больше всех остальных. Как вы относитесь к Бэтмену? Он обожал и ненавидел летающего грызуна. Любил его прямоту, жестокость, его удары, пинки, талант ломать кости и умение разговаривать на языке насилия. Его неизменное желание принять участие в игре и всю его шикарную коллекцию диковинных игрушек. Ничто не могло сравниться с ощущением бэтаранга, вгрызающегося в кожу. Что он ненавидел? Полное отсутствие чувства юмора. Добиться от него хотя бы подобия улыбки было изматывающим испытанием. Абсолютно ханжеский код правил, хотя Бэтс сам был не менее безумен, чем те, против кого он сражался. Мрачный, скучный, настолько серьёзный, что временами хотелось вырезать улыбку на его лице. Да, он любил и одновременно ненавидел Бэтмена, ничто не могло изменить этого факта. Только он был его ровней, его любимым товарищем по играм, в этом никто не мог сравниться с Тёмным Рыцарем.       Месяц третий, день первый.       Все больше и больше улучшений в системе безопасности. Больше вооружённой охраны, больше камер наблюдения, усиленные замки на дверях. Что за колоссальная потеря денег! Деньги его не заботили, он их просто использовал. Но для остальных они значили очень много.       Он ни разу не встречал испорченного богатого мальчишку во время его визитов в Аркхэм, но о его щедрых пожертвованиях говорила вся больница. Смазливый паренёк решил вложить пять сотен тысяч в лечебницу. Реконструировать! Помочь пациентам! Ха! Как будто докторов когда-то волновали их подопечные. Глупый, наивный мальчишка! Хотя ему действительно было интересно, что этот богатенький сноб забыл в этой дыре. Никакой очевидной выгоды, лишь пустая трата времени и денег. И что больше всего задевало в этом плейбое, он слышал, что главной причиной его вложений в систему безопасности Архкхэма было желание удержать его, Джокера, подальше от улиц Готэма. Как будто он был проблемой для готэмских улиц! Ха! Всё, чего он хотел — играть с Бэт. Веселиться! Дать Готэму повод улыбнуться и понять шутку. Какой от этого вред? Брюси не понимал, что его попытки удержать Клоуна — пустая трата средств. Пожалуй, стоит нанести визит богатому мальчишке, когда он выйдет из лечебницы. О, да! Рассказать ему шутку, показать забавную сторону жизни! В конце концов, это его природный дар — заставлять людей смеяться! Хе-хе, да, определённо следует навестить мальчишку.       Месяц третий, день шестнадцатый       Его сны — буйство фантазии и красок, наполненные образами смерти, распада и разрушения. Ему часто снился Бэтмен. В некоторых снах Джокер убивал Бэтмена, в других — Бэтмен убивал его. Последние были лучше. Когда же Бэтси, наконец, сорвётся и сломает ему шею? О! Он трепетал в ожидании момента, когда это случится в реальности. В той или иной форме Бэт всегда был рядом, Джокер не мог от него избавиться, да и не хотел. Найти Бэтмена, сбежать от него, он был константой его снов, ему даже снились эротические сны с ним. Всегда полные насилия, где либо он причинял боль Бэтсу, либо Бэтс — ему. Ничего похожего на занятия любовью. О, нет! Такого никогда не было и не будет.       Прошлой ночью ему приснился замечательный сон. Он был в Готэм-моле, и никто не узнавал его, не обращал на него внимания. Странно — шрамы, мертвенно-бледная кожа и зелёные волосы должны были выдать его с головой, но все вокруг были слепы, слепы, словно летучие мыши! Хех. Все люди стояли в очереди куда-то. Да, Джокер в очереди с остальными уже сам по себе был чем-то невероятным. Стоящие хотели купить сладкую вату, и перед ним, цепляясь за мамину юбку, ныл маленький мальчик, вопрошая раз за разом, когда же очередь сдвинется. Джокера это веселило. Не потому, что пацан ныл, а потому что он был одет в маску Бэтмена. Ха! Неужто где-то выпускают такие штуки? Где бы ему достать такую же? И вот они стоят в бесконечной очереди, а он то и дело просматривает на паренька, готового закатить сцену. Чего пацан не улыбается, ведь ему скоро купят сахарную вату? Должно быть из-за маски. Бэтс тоже постоянно зол.       Парень мечтал стать таким же серьёзным, как Бэтмен. Нужно снять с него маску, решил он. Пусть ребенок расслабится, насладится ожиданием сладкого лакомства. Нет причин быть унылым. Джокер протянул руку и схватил паренька. Маленькое тельце мгновенно застыло, когда паренёк увидел, кто до него дотронулся. Неужели его узнали? Должно быть. Но кроме мальчишки никто не реагировал. Его мать даже не побеспокоилась обернуться, как будто весь мир застыл в это мгновение. С усмешкой он сорвал с ребенка маску, но рвущийся наружу смех замер в его горле, когда он увидел, что скрывалось под ней. У мальчишки были зелёные волосы, белая кожа и самые прекрасные изумрудные глаза, которые ему когда-либо доводилось видеть. Но сильнее всего его поразило другое, заставив застыть истуканом, уставившись на мальчишку, словно на плечи ему легла тонна невидимого веса — длинные кровоточащие разрезы от уголков губ до ушей. Огромная улыбка, только и ждущая, чтобы её увидел мир. Так вот оно что! Под маской Бэтс всё-таки улыбался. Как же он смеялся, проснувшись! Так громко и долго, что охранникам пришлось сделать ему укол успокоительного.       Месяц четвертый, день двенадцатый       Ещё один пал жертвой Бэтса сегодня. Эдвард Нигма, его недавний бизнес-партнер, был доставлен в лечебницу час назад. Эдди оступился, этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Бэтса. Мальчик Эдди наивно полагал, что раз он такой умный и гениальный, он в безопасности. Нет! Никто не был в безопасности. Именно так Бэтси и играл. Конечно, временами Джокера раздражала необходимость делить любимого товарища по играм с разными недостойными людьми. Но не мог же он позволить своей мышке разлениться и заржаветь, пока он сам пребывал в Аркхеме.       Но, чёрт возьми, Бэтс даже не явился поздороваться, как будто избегал своего лучшего друга. Какая невероятная грубость! Ни звонка, ни письма, ни строчки и даже не зашёл отшлёпать его. Бэтсу определённо нужен был урок дружеского этикета. Но Джокер всегда был великодушен в отношении Тёмного рыцаря. Всегда готов дать еще один шанс и преподать пару уроков. Они же друзья, разве нет? Он сделал бы для Бэт всё, что бы тот не попросил. Сжечь город дотла? Пожалуйста! Убить кого-нибудь? Кого и как? Что угодно.       Но даже при том, что Бэтс не навещал его, как ему хотелось, Джокер не позволил этому испортить настроение. В конце концов, сегодня его переводили из одиночной камеры. Не особенно умный ход, даже он понимал это. Но Стрэнджи! Ха! Да кто вообще мог доверять доктору с фамилией Стрэндж? Аркхемовский совет директоров состоял из идиотов. Стрэнджи дал добро на перевод Джокера обратно, к другим заключенным. Неужто Док считал это хорошей идеей? Полагал ли он, что пациенты и персонал будут в безопасности? Ну, конечно, нет! Это же ясно, как день! Джокер легко читал людей, прекрасно видел тёмную сторону каждого, изучал и умел использовать эту часть человеческой натуры.       Стрэнджи, как и Скэри, стоял на коврике, но вёл себя совершенно по-другому. Скэри стоял гордо, прямо, его раздутое эго не позволяло осознать, что стоя он скорее рухнет вниз. Стрэнджи, в свою очередь тихонько сидел, затрудняя для одной конкретной мышки возможность обнаружить его и скинуть вниз. Похожие коврики, разные позиции. Джокер был единственным, кто на своем коврике прыгал вверх и вниз, временами ошибаясь и падая, временами сбивая Бэтса. Так жизнь была намного веселее. Стрэнджи упадет, как все остальные, рано или поздно, а пока Джокер потешит его любопытство и использует его в своих целях. Снаружи его ждал рыжеволосый паренёк и ещё много, много всего интересного. Медсёстры, доктора, охрана… С ними весело было играть какое-то время, но потом всё приедалось.       Месяц четвертый, день тринадцатый       — Так вы полагаете, что я псих и садист? — спросил его Стрэндж, и, несмотря на грубость определений, в его голосе слышались нотки смеха.       — Конечно, доктор, мы оба это знаем. Незачем это скрывать, — взгляд Джокера был полон уничижительной симпатии.       — Для того, чтобы делать подобные выводы, вы должны обладать определёнными знаниями в психиатрии и способностью к диагностике.       К снисходительному тону, который Стрэнджи использовал, общаясь с пациентами, Джокер уже привык за время их терапевтических сессий. Кстати о них. В этот раз в комнате не было камер — должно быть, Стрэнджи хотел обсудить с ним что-то щепетильное.       — Ну… знаю пару-тройку вещей. Думаю, ты тоже помнишь маленькую распутницу, работавшую здесь до того, как я показал ей весёлую сторону жизни, — оскалился Джокер.       — О, да, мы все прекрасно помним, что вы сотворили с Мисс Квинзел. Довольно интересный случай, — пробормотал он, но в тоне его не было ни капли реального любопытства.       — Видишь, Док, я знаю, о чём говорю. Только взгляни на себя! Скольких пациентов за последнее время ты довёл до самоубийства? До членовредительства? Сколько спровоцировал нападений на других пациентов? Сколько тех, которых никто не назвал бы излечившимися, ты выпустил свободно разгуливать по городу? Тебе нравится препарировать их по частям. Я понимаю и не жалуюсь, нет. Буду нем, как могила. Мне даже понравилась пара-тройка твоих игрушек. В конце концов забота — это умение делиться, по крайней мере, так говорят в детском саду маленьким ребятишкам. Так что всё нормально, у меня к тебе претензий нет. Я никогда не мешал никому веселиться и получать удовольствие. Мне лишь не нравится, что ты скрываешь свою истинную сущность, то, кто ты на самом деле. Слишком много извинений, как по мне.       — Я не извинялся, — вставил Стрэндж.       — Я очень проницательный парень, Док. Хе-хе, — он с притворным сочувствием покачал головой.       — Именно на это я и рассчитываю.       Это заинтриговало Джокера, он подозревал, что Стрэнджи имеет на него какие-то планы, не зря он дал ему столько свободы, сколько было возможно.       — Так скажи мне, доктор Садист, почему выключены камеры? — Джокер ткнул бы пальцем в сторону объектива, если бы на нём не было смирительной рубашки, так что он просто мотнул головой.       — Думаю, вы и так знаете ответ на этот вопрос.       — Решил устроить свидание с Клоуном? — усмехнулся Джокер. — Должен тебя предостеречь, Док, Бэтс может взревновать, он довольно по-собственнически ко мне относится.       — По-собственнически? — теперь Стрэнджи стало интересно, и Джокер выпрямился на стуле — он обожал быть в центре внимания.       — Ага, никак не позволит мне уйти, не желая заканчивать наши игры. Если я падаю с крыши прямо в лапы смерти, готовый разбиться в лепёшку, он непременно летит меня спасать, если я истекаю кровью после нашей встречи, он обязательно залатает меня, пока я без сознания. Это в каком-то смысле даже мило с его стороны — так переживать.       — Почему же вы думаете, что причиной такого поведения являетесь вы, а не его комплекс героя, диктующий ему необходимость спасать всех и каждого?       — Ответ на этот вопрос очень прост, Док. В мире, допустившем мое существование, единственным адекватным решением должно быть моё уничтожение. Бэтс не может заставить себя сделать это. Отказывается. Он не такой уж герой, как вы все считаете, он похож на меня. Я — единственный, кто его понимает, и ему это необходимо. Без меня он окажется совсем один в этом огромном жестоком мире. Потому он и спасает меня раз за разом. Где-то глубоко внутри он понимает, мы — две стороны одной медали, — Джокер мечтательно улыбнулся.       — У вас чрезвычайно искажённое восприятие ваших отношений с Бэтменом. Выяснили ли вы уже, кто скрывается под маской? — Стрэнджи бросил на него многозначительный взгляд, заставивший его заёрзать в кресле.       Почему всех так волнует, кто под маской? Это ничего не меняет. Бэтс есть Бэтс. Чью бы роль он ни играл в свободное время, он не был этим человеком. Кевлар был его настоящей кожей, маска летучей мыши — настоящим лицом. Джокер знал это, как и сам Бэтмен. Такова была реальность.       — Мне плевать, кем он притворяется без маски. Даже если я выясню, это ничего не изменит, — уверенно ответил Джокер.       — В таком случае вы не можете стать полезным источником информации. Я уже определил, кем на самом деле является этот человек, — заключил Стрэнджи, захлопывая блокнот, определённо считая их беседу оконченной.       — Знаешь, Док, если ты говоришь правду, мне, пожалуй, стоит тебя как-нибудь навестить, чтобы вырезать твой болтливый язычок. Не могу же я в самом деле позволить тебе погубить моего друга. Это моя святая обязанность, — Джокер начинал закипать, уже понемногу высвобождаясь из смирительной рубашки. Если Стрэнджи намеревался испортить ему веселье, он дорого заплатит. Бэтс был неприкасаем.       — Не беспокойтесь, у меня нет намерений разрушать вашу игру. Вы двое демонстрируете довольно занятную динамику отношений, которую я бы хотел наблюдать подольше, — урезонил его Стрэнджи.       Это отнюдь не отменяло планов Джокера в его отношении, но любопытство перевесило гнев.       — Должен сказать тебе, Док, ты больше не сидишь на коврике. Раньше ты был в большей безопасности, теперь ты балансируешь на краю. Лучше сядь обратно. — Джокер прекрасно осознавал, что Стрэнджи не понял ни слова, но это его ничуть не заботило. Это единственное предупреждение, которое он мог дать недоумевающему доктору. Бэт начнет свою игру с ним рано или поздно, Стрэнджи напрашивался на это. А доктор не имел ни малейшего понятия, как в неё играть.       — Так мы поняли друг друга, Док? — осведомился Джокер с явной угрозой в голосе.       — Безусловно, — немедленно согласился Стрэнджи. Оба знали, что один неосторожный шаг сделает их врагами.       Месяц четвертый, день двадцать четвертый       — Вы выглядите несколько расстроенным сегодня, — заговорил Скэри после продолжительного молчания. Расстроенным? Ну что ж, возможно. Его злость на Бэтса прошла пару дней назад, и теперь он скучал. Скучал по безумным погоням, битвам, насилию, да по всему! Без игр с Бэтменом его жизнь была пресной и скучной. Лишь пара забав позволяла ему держаться на плаву. Токсин страха! Ха-ха-ха! Скэри не мог заставить кого-то бояться без своего газа. Без него он был никем и при этом называл себя Повелителем ужаса! Чересчур смело, пожалуй, не иначе как обман доверчивых потребителей.       «Терапевтические» сеансы никогда не записывались на камеру. Никакой публики для артиста, как обидно. Однако же с учетом обновлений в системе безопасности, Бэтси не понадобится много времени, чтобы вычислить Скэри. Он протянул дольше, чем рассчитывал Джокер. Но неизбежный итог будет тот же. Вниз, вниз и вниз, как только Бэтс вломится в его дверь. «Эксперименты на пациентах и невинных гражданах!», уже слышал он суровый голос Бэтмена. О, это будет забавно. Человек, называющий себя Повелителем ужаса, понятия не имел, что такое страх. Он просто ни разу не связывался с Темным рыцарем. С монстром, облаченным в черное, обладающим ледяным взглядом, заставлявшим трепетать храбрейших из храбрых. И жестокостью, сравнимой с его собственной.       Джокер лишь пожал плечами и опустил голову на руку, лежащую на столе. Все его мысли сейчас были лишь об одном летающем грызуне.       — Вы ничего не ели уже пару дней, — снова заговорил Крейн, Джокер снова пожал плечами. — Вы спали? — лёгкий кивок в ответ. — Сколько часов?       Джокер вздохнул.       — Слушай, Скэри, мы оба знаем, что тебе плевать. Ты хочешь знать о моих страхах, бла-бла-бла, о шрамах, бла-бла-бла, боксёры или брифы…       — Зачем вы снова акцентируете внимание на шрамах? Вы же всё равно никогда не расскажете истинную историю их возникновения, — Крейн проигнорировал другие вопросы, хотя они оба знали, что страхи — единственное, что его по-настоящему интересовало.       — Боксёры, кстати. Я люблю яркие расцветки, в горошек, к примеру. Хочешь взглянуть? — меланхолично спросил Джокер.       — Спасибо, нет. Вы уходите от вопроса. Мы так и не выяснили причину вашего депрессивного состояния.       Крейн не собирался оставлять его в покое.       — Скучаю по моему Бэтсу, — проворчал он в стол, не поднимая головы.       Темно-голубые глаза окинули его внимательным взглядом через стекло очков. Неправильный цвет. Джокеру нравились голубые глаза другого оттенка, светлые ледяные глаза Бэтса. Все остальные казались подделкой. Огонь, горевший в них, завораживал, притягивал его раз за разом. Ловушка Бэтса собственного производства. Его мысли словно останавливались каждый раз, когда он заглядывал в ледяную глубину, и ему приходилось держаться подальше, чтобы не попасться.       — Восхитительно, — пробормотал Крейн скорее для себя. Джокер взглянул на него, вопросительно изогнув бровь. Что на этот раз пришло в голову Скэри?       — Продолжай, — подбодрил он.       — Все эти месяцы я безуспешно пытался понять, чего вы боитесь. И теперь вы сами сказали об этом, даже не заметив. Это восхитительно.       Джокер выпрямился на стуле с усмешкой. Испуган? Он? Серьезно, Док? Это твое заключение? Его скептицизм не нужно было озвучивать. Крейн и так видел всё в его глазах.       — Вы всегда говорите о Бэтмене так, как будто он вам принадлежит.       — Так и есть. Бэтс — моя собственность.       — Неужели? Даже теперь? Что позволяет вам так считать?       — Бэтс — мой партнер по игре. Никто не играет с ним так, как я.       — Вряд ли он придерживается той же точки зрения, — возразил Крейн.       — О, да, поверь мне, я знаю его вдоль и поперек. Хе-хе, — ответил Джокер с уверенным кивком.       Скэри расслабленно откинулся в кресле и поправил очки с самодовольным видом. Неужто он действительно считал, что ему нечего опасаться? Либо он слишком умен, либо чересчур смел. Джокер склонялся к последнему.       — Из наших встреч я сделал заключение, что вы — экседентезиаст, — Крейн решил сменить тему беседы. Скэри считал, что он имитирует улыбку? Ха! Он что, не заметил шрамов? Джокер всегда улыбался. Всегда смеялся. Жизнь — это большая шутка. Психиатры с их примитивной диагностикой не в состоянии были понять. Это же так просто. Жизнь смешна.       — Что ещё более занимательно — то, какие эмоции вы прячете за своей улыбкой.       Джокер не мог сдержать смеха. Ха-ха-ха! Прячет эмоции! Да он лучший образчик человека, действующего на чистых импульсах. Скэри был настолько далек от истины в своих заблуждениях, что это было даже трогательно.       — О, Скэри, ты невероятен! Неужели ты ничему у меня не научился? Парень, это печально! Ха! — Джокер стукнул руками по столу. Крейн никогда не держал его в наручниках на сеансах, считая, что раз Джокер всегда сам жаждал их встреч, он не представлял для него серьёзной угрозы.       — Вы боитесь, что Бэтмен однажды забудет о вас.       — Невозможно. Ты в курсе, что у него на груди вырезан смайлик, прямо над сердцем? — Джокер хихикнул: то был невероятно весёлый денек, оставивший массу его подручных в совершенно бесполезном состоянии. В костюме Бэтси обнаружилась масса ловушек, все с электрошоком.       — Может быть и так, но такой вариант событий вас пугает. Что, если в один прекрасный день Бэтмен просто не придёт? Никогда не вернется к вашему, как вы это называете, танцу. Что тогда вы почувствуете? — его слова были пропитаны ядом самодовольства. Словно он был змеёй, готовой укусить свою жертву. Крейн играл на чужих страхах, и там, где он не мог использовать свой газ, он действовал словом.       Такая ситуация сломала бы Джокера, он не мог даже подумать о таком. Бэт всегда приходит, вне зависимости от обстоятельств. Подвергни невинных людей смертельной опасности и — бум! — Бэтс уже вламывается в твоё окно и набрасывается с кулаками. Захват заложников вообще был словно звонок Бэтсу по экстренной линии. Он всегда брал трубку. Кстати, есть ли у Бэтси сотовый? Стоило бы выяснить.       — Этого никогда не случится, Скэри. Видишь ли, у нас с Бэтси соглашение — я сею хаос, он меня ловит, мы дерёмся, и он тащит меня обратно в Аркхем, или я сбегаю в процессе. Такова игра. Это делает его жизнь яркой и наполняет мою — смыслом. Знаешь, что я считаю забавным?       — Яд в системе водоснабжения? — невозмутимо осведомился Крейн.       Джокер театрально ахнул в притворном ужасе.       — Глупый Скэри, разве ты не знаешь, что система водообеспечения города и так отнимает годы жизни у людей. Нет-нет. Я считаю забавным тебя!       Изогнув бровь и наклонив голову так, что очки сползли на кончик носа, Крейн взглянул на него с любопытством.       — Поясните.       Лови и подсекай! Как же легко! Живи и учись у лучших, Скэри.       — Видишь ли, Скэри, ты жаждешь быть большим и страшным монстром. Нет, не надо на меня так смотреть. Ты хочешь этого. Твоя цель жизни — поиск людских страхов, довольно трогательная, конечно. Не пойми меня неправильно, пугать людей здорово. Но серьёзно! Ты же не умеешь толком этого делать. Я бы мог помочь. Всё, что от тебя требуется — попросить. Я невероятно щедрый клоун, в конце концов. Ха-ха-ха.       — Это не так… — попытался перебить Крейн.       — Да, да, всё ради науки, бла-бла-бла, — раздражённо замахал руками Джокер. — Мы оба знаем, зачем всё это — маленький комплекс Бога с садистскими наклонностями, — он игриво захлопал ресницами. — Но ты никак не поймешь, что балансируешь на коврике.       — Какой еще коврик? О чём вы?       — Тот самый коврик, Джонни-Джонни! — он сделал паузу, пять раз моргнул, наклонил голову набок как бы в раздумьях, пожал плечами и изобразил невинную улыбку. — Хех, упс. Напомнило мне о недавнем разговоре. Мистер «У меня нет чувства юмора» скоро заявится сюда. Вот, что случится. И весь твой маленький мирок рассыплется, словно карточный домик. И знаешь, что забавнее всего? Всё это время ты даже не догадывался, что единственная причина, по которой ты до сих пор веселишься, — потому что он позволил тебе, либо ты не настолько значим, чтобы удостоиться его внимания. Хе-хе. Самопровозглашенный Повелитель Ужаса оказался недостоин Его внимания. Ты никогда не узнаешь, чего боится Темный Рыцарь. Это смешно, хе-хе. Ты остался в дураках, Скэри, — смех заполнил маленькую комнату.       Крейн поправил очки, размышляя над его словами. Тик-так. Джокер ждал реакции. Давай же, Скэри! Это не сложно. Бэтс повеселится на славу, сломает Скэри, выплавит из него что-то получше. Бэтси же у нас великий творец. Ведь сам Джокер был его детищем, настоящим произведением искусства.       — Вам стоит поговорить с Нигмой. У него есть кое-какая полезная информация для вас.       Джокер растерянно моргнул. Эдвард? Эд что-то скрывает от него?       Месяц шестой       Белые, белые стены, мягкие белые стены, обитые тканью. Скучно. Невозможно разбить голову, невозможно ходить. Комната слишком мала. Слишком бесцветна. Скучно, как же скучно. Не хватает цвета, слишком белые стены. Это невозможно выносить, он сходит с ума. Ха. Кому может понравиться абсолютно белая комната? Ни пятнышка цвета, слишком яркие стены, от них болят глаза. Четыре шага вперед, четыре шага назад. Это всё он! Это его вина! Чёртова крыса! Будь он проклят! Охранники больше не заходят к нему. Зачем? Они же боятся. «Он убьет меня, ты иди проверяй. Я не притронусь к этому фрику. Тогда забудь». Фрик! Ха! Они сами фрики. Всерьёз полагают, что жизнь имеет значение. Никогда не понимают шутки. Как и Бэтс. Всё слишком белое, слишком яркое.       Джокер остановился и оглядел комнату, сверля глазами стены своей одиночной камеры. После беседы с Эдом он пришел в ярость. Загадочник отправился в лазарет, семеро охранников были убиты. Что-то внутри него надорвалось, сломалось, и последующий месяц был словно в тумане. Он ни с кем не общался, ел лишь по необходимости, почти не спал. Даже не улыбался. Если до этого он был в депрессии, то сейчас он был мёртв. Он чувствовал себя потерянным настолько, что за примерное поведение с него сняли смирительную рубашку. И всё из-за Бэтса… И чёртовых Харви. Ну, конечно, здорово, очень удобно, когда Джокер делает за тебя всю грязную работу, но как только бывший дружок попросил о помощи — всё. Бах! И все джокеровские старания псу под хвост. И снова у него забрали его город. И вот он заперт и забыт, а Харви наслаждаются свободой. Если Бэтс всерьёз хотел таких отношений — к чёрту его! После всего, что он сделал для своей любимой маленькой мышки. Ускользал, играл, придумывал состязания — и для чего? Чтобы его так заменили? Так несправедливо и совсем не смешно. Бэтс зашёл слишком далеко, и он заплатит за это. Всё, что теперь осталось Джокеру — смотреть на белые стены. Где цвет? Он не мог этого выдержать. Упав на колени, он зарычал, пальцы с отросшими ногтями вцепились в лицо, процарапав кровавые дорожки на лбу. Запах меди заполнил его ноздри. По щекам и ресницам покатились кровавые капли.       Джокер моргнул, смахивая кровь с ресниц, задумчиво глядя на красные точки, окрасившие пол. Он неподвижно сидел, уставившись вниз несколько минут. Затем к нему пришла чудесная идея. Тонкие губы медленно растянулись в улыбке. Вот чего не хватало стенам! Какая удача, что нужная краска у него под рукой. Смеясь, он окунул кончики пальцев в стекавшую по лицу кровь и повернулся к ближайшей стене. У него вышел прекрасный смайлик. Но этого определённо было недостаточно, для его замысла требовалось больше краски. Его пальцы скользнули к внутренней стороне бедра, там под штаниной был надежно пристегнут нож, который он стащил с кухни. Он был слишком спокойным и смирным последние недели, никто даже не пытался его обыскивать. Довольно сложно при этом было ходить под риском разрезать себе ногу, но годы практики не прошли даром. Он усмехнулся, посмотрев на свое отражение в лезвии. Закатав рукав, он прикоснулся острым краем к коже. Одно движение запястьем — и по телу разлилось приятное покалывание. Боль. Боль заставляла его чувствовать себя живым. Он окунулся в знакомые ощущения. Ещё разрез. Ещё больше тёплой жидкости потекло по руке, окрашивая пол в ярко-алый цвет. «Нельзя терять краску», пробормотал Джокер. Он окунул кончики пальцев в рану и вновь повернулся к стене. «Ха, ха», улыбающиеся рожицы и кровавые летучие мыши начали украшать стену. Каждый раз, когда ему нужна была краска, он делал новый надрез, наслаждаясь ощущениями. «Нельзя резать глубоко», захихикал он, поднимаясь, чтобы продолжить творчество.       Стены постепенно расцветали яркими узорами. В комнате стало ощутимо легче находится, ослепляющий белый цвет больше не терзал глаза. Бледная кожа на его руке была вся залита кровью и покрыта порезами. И всё равно этого было мало. Он задрал футболку и принялся исследовать шрамы, пальцы оставляли на теле кровавые полосы. Его вторая рука начала орудовать лезвием. Тёплая жидкость потекла по его животу. «Вот так гораздо лучше», промурлыкал он и продолжил работу. От потери крови голова кружилась всё сильнее, его походка стала неуверенной, он запинался и тяжело дышал. Его тело нуждалось в отдыхе, и когда Джокер в итоге упал, он не сделал попытки подняться, а просто лежал, вдыхая успокаивающий медный запах крови. И лишь тогда он почувствовал, что его штаны стали тесноваты.       Его рука накрыла пах и осторожно помассировала вздувшийся комок через ткань. «Давненько не виделись», пробормотал он, стягивая штаны аркхемовской униформы. Пальцы, поигравшись с кромкой трусов, вынули жаждущий внимания член. Другая рука, задрав футболку, поднялась к выжженной на груди отметине. Джокер замурлыкал, погружаясь в приятные воспоминания, у Бэтса была тёмная сторона, любившая причинять боль другим, жадная до насилия. Несколько лет назад он начал клеймить самых отъявленных преступников своей меткой. Выжженная летучая мышь. Какая прелесть. Джокер уже не помнил, кого он убил для того, чтобы взбесить Бэтса. Клеймо было вроде смертного приговора, который сам Бэтс был не в состоянии исполнить. Когда Бэтмен уже приготовился заклеймить его, Джокер схватил его за руку и подался вперед, так что метка впечаталась прямо над его сердцем. Бэтс обычно подносил раскаленное железо лишь на доли секунды, чтобы прижечь кожу, но Джокер держал его руку столько, сколько мог, агонизируя в сладостной боли. Даже сейчас, лаская свой возбужденный орган, он чувствовал призрачный запах жженой плоти. После того случая Бэтс больше не клеймил никого, забросив эту идею из-за отвращения к самому себе. Но Джокер вернул долг, выгравировав у Бэтса над сердцем улыбающуюся рожицу. Теперь они были связаны вместе. Навечно.       Обычная мастурбация не могла довести его до оргазма. Он взял нож и прислонил лезвие к внутренней части бедра, делая аккуратный надрез. Его член немедленно откликнулся, ещё больше твердея и наливаясь кровью, пока он осторожно тёр большим пальцем головку, утопая в ощущениях наслаждения и боли. Воображение начало рисовать возбуждающие картинки. Бэтс, связанный, беспомощный, уязвимый, полностью в его власти. Его рука ускорила движения, пока нож во второй врезался глубже в кровоточащую плоть. В его фантазии Бэтс был практически полностью освобождён от своего костюма. Кроме шлема. О, нет, только не шлем. Лишь уязвимая хрупкая плоть под костюмом, буквально умоляющая быть помеченной маньяком. С таким образом он мог работать. Сначала он будет резать неглубоко. О, да. Именно так. Лезвие в его левой руке оставляло аккуратные надрезы на внутренней части бедра. Джокер практически слышал судорожные вздохи Бэтса. О, постойте-ка, это он и был. Бэт будет отрицать боль, пока нож будет врезаться всё глубже в его плоть. Правой рукой Джокер зачерпнул липкую жидкость из раны (кровь была отличным лубрикантом, это он уже успел выучить) и, плотно обхватив член, сжал руку, простонав слово «Бэтс». Его движения становились всё быстрее, рука легко скользила по члену, измазанному его собственной кровью. Бэт не станет умолять его, но он сделает всё, чтобы заставить его. И к тому моменту, когда он снимет часть доспеха, закрывающего пах, глядя прямо в горящие вызовом голубые глаза, Бэтс будет возбуждён. Идеально. Он издал ещё один громкий стон. Левая рука теперь терзала лезвием его грудь, оставляя там и здесь лёгкие порезы. Облизав губы, он выгнул бёдра навстречу своим движениям. О, да! Бэт будет твёрд, как камень, потому что они были слишком похожи, и как бы он не отрицал этого, его тоже возбуждало насилие. Его рука двигалась всё быстрее и быстрее, он жадно глотал воздух, пока лезвие глубже врезалось в кожу. Джокер возьмёт член Бэтса в свой рот, заставив его дёргаться и извиваться в попытках скрыть своё наслаждение. «Нет, Бэтс. Не сдерживайся», будет он шептать ему, разрезая его кожу, чтобы доставить удовольствие. В конце концов, он очень великодушный клоун.       А может быть, он убьёт Бэт. Эта идея была не менее возбуждающей — видеть, как жизнь медленно покидает голубые глаза, глядящие на Джокера. Движения его руки стали настолько быстрыми, что это причиняло боль. О, нет, нет, нет, он оставит Бэтса в живых. Да! Именно так! Его дыхание стало рваным, голова кружилась от удовольствия, жгучим потоком текущего по венам. Джокер чувствовал, что может отключиться от такого невероятного количества ощущений и эмоций, приближающих его оргазм. Один лишь образ Бэтса поверженного, сломленного, пристыженного, которому он позволял уйти, освобождал его. Это было чересчур. «Бэтси!», простонал он, изгибаясь, пока его сперма изливалась на пальцы. Теперь он чувствовал себя опустошённым, голова кружилась. Кровь покрывала молочно-белую кожу практически везде, как и стены вокруг. Он поднёс к губам ладонь, измазанную в крови и сперме и, мурлыкнув, лизнул пальцы, наслаждаясь солоноватым острым вкусом, гадая, будет ли Бэт на вкус таким же, когда он получит от него всё, что хочет.       Месяц седьмой, день тридцать первый       Джокер сидел в столовой, наблюдая, как Загадочник беседует с новоприбывшим пациентом — доктором Джонатаном Крейном. Скэри был посажен Бэтменом пару недель назад, и Джокер начинал смеяться каждый раз, когда вспоминал об этом случае. Оказалось, что Бэтс провернул невероятно веселый номер: подвергнул Крейна воздействию его же творения, лишив рассудка и подарив ему новый и единственный страх — Бэтмена. Это было многократно лучше того, что Джокер предсказывал. Бэтс сам создавал себе новых друзей; должно быть, он был невероятно одинок. То, что он исполнил со Скэри было более чем забавным. Он непременно поздравит Бэтса при следующей встрече: такое эффектное разрушение чьей-то личности заслуживало аплодисментов. Если бы он только мог лично лицезреть эту сцену!       Джокер сидел, играя с тем, что в Аркхэме звалось едой, не особенно прислушиваясь к беседе. Эдвард и так был слишком холоден и чопорен в его присутствии после стычки. Удивительно, что Стрэнджи всё-таки выпустил его после попыток задекорировать одиночную камеру под предлогом того, что отделение от остальных заключенных стало для него невыносимым. Однако диалог напротив него приобретал всё более забавные оттенки.       — Ты эгоистичный нарцисс, ты в курсе? — рыкнул Крейн, мотая головой. Казалось, он готов был убить Загадочника прямо сейчас.       — Не моя вина, что твой бесполезный мозг не может одолеть простейшую загадку. Докторская степень не особенно помогает, верно?       Джокер моргнул, только сейчас начиная вслушиваться в разговор.       — Итак, Эдди, как долго ты планируешь тут оставаться? — промурлыкал Джокер, скалясь, заметив, что Эд сжался и застыл от звука его голоса.       — Не слишком долго, учитывая, что Аркхэм практически проходная, — фыркнул Загадочник с отвращением.       Проходная. Хех. Это вписывалось в теорию Джокера о Бэтмене. Тот всегда запирал лучших друзей здесь. И далеко не все из них были сумасшедшими, как утверждали их доктора. Всегда он возвращал их Аркхэм, откуда они могли легко сбежать. Должно быть, Бэтс так и планировал. Не хотел долго скучать. Какое мягкосердечие! Если он так жаждал поиграть, ему стоило лишь попросить. И словно в голове Джокера щелкнул невидимый выключатель: он решил, что сбежит завтра же. Он и так слишком долго откладывал. О, как же Джокер скучал по Готэму! Постоянные дожди и туманы, темные переулки, полные разных забавных игр, доступные наркотики, доступное оружие. Веселье, веселье, веселье! И лучше всего то, что снаружи ждёт Бэтмен. И как только он там не сошёл с ума от скуки?       Эдвард и Крейн удивленно наблюдали, как Джокер возбужденно раскачивался на стуле.       — Планируешь сбежать? — спросил Крейн, но получил в ответ лишь радостное хихиканье. — Так я и думал, — пробормотал он, прикладываясь к стакану с соком.       Две недели после Аркхэма       Джокер мерил шагами холл Айсберга в ожидании Пингвина. Он гулял на свободе уже почти две недели. Устроил несколько казней, ограбил банк, прихватив немного наличности, восстановил контакты с парочкой старых наёмников и даже нашёл отличное место для своего логова. Последние дни он был весьма занятым клоуном, и сейчас ему просто нужно было найти ещё пару человек для работы. Лучшим вариантом было обратиться за этим к Пингвину: у птички всегда были связи с худшими из худших готэмского криминала. Когда дверь офиса наконец открылась, рот Джокера растянулся в снисходительной усмешке.       — Ты опоздал, — укорил он, глядя на воображаемые часы на своей руке.       — А ты пришёл слишком рано, — парировал Освальд с усталым вздохом. Джокер точно знал, что сказать, чтобы разозлить его. Кобблпот имел репутацию пунктуального человека и никогда не опаздывал на встречи с клиентами.       Наклонив голову набок, клоун улыбнулся.       — Они уже здесь?       — Да, внизу около десяти человек.       — Десять — это маловато.       Освальд пожал плечами.       — У тебя не слишком хорошая репутация.       В одно скользящее движение оказавшись рядом, Джокер обнял Пингвина за плечи.       — Неужели? Отчего же? А я-то думал, у меня прекрасная репутация весёлого шутника. Кому не захочется поработать на меня? Или ты высказал личное мнение, Абнер? Может, тебе не нравится вести со мной бизнес? Тебе недостаточно весело? — его тон вместо приторно-дружелюбного стал угрожающим. Пингвин почувствовал, что зашёл на тонкий лёд, над бровью у него выступили крохотные капельки пота, и он нервно отстранился от удерживающей его руки.       — Конечно нет, Джокер. Я лишь хотел сказать, что у тебя репутация человека, с лёгкостью убивающего работающих на него людей, — это и так было очевидным, и потому он надеялся, что Клоуна не разозлят за эти слова. Джокер расхохотался и хлопнул Освальда по спине так сильно, что тот едва не рухнул на пол.       — Я убиваю только скучных. И я уверен, ты подобрал тех, у кого хотя бы есть чувство юмора.       Освальд поправил костюм и кивнул, всё ещё чувствуя себя тревожно в присутствии Клоуна. Он пошёл вперёд, подав Джокеру знак следовать за ним. Тот лишь хихикнул, уступая дорогу, и отправился следом.       — Как считаешь, сколько времени потребуется Бэтмену, чтобы выследить тебя? — спросил по пути Освальд, минуя комнаты, не предназначенные для обычных гостей клуба, судя по доносившимся оттуда крикам. Джокер лишь пожал плечами.       — Бэтс всегда наблюдает, тебе стоило бы знать это уже, Абнер.       — Честно говоря, я предпочитаю не попадать в его поле зрения. Нехорошо для бизнеса, когда он суёт нос в мои дела.       — Вот тут я с тобой не соглашусь. С Бэтсом чрезвычайно весело, я уверен, он сейчас прыгает по крышам в восторге от того, что я сбежал, — широкая улыбка расползлась по его лицу. — У меня прям мурашки по спине бегают лишь от мысли об этом.       Освальд благоразумно промолчал, а Джокер стал напевать под нос шлягер, услышанный недавно по радио, слишком возбуждённый, чтобы обращать внимание на Кобблпота. Абнер и его мнение не имели значения, с ним просто удобно было вести дела. А вот встречи с Бэтсом он ждал с нетерпением. Слишком давно они не виделись.       Освальд открыл дверь, позволив Джокеру войти первым, прекрасно зная, что никаких представлений в данном случае не требуется. В обставленном в старомодном стиле помещении сидели и стояли, прислонившись к стене, десяток взрослых мужчин. Эту комнату он посещал многократно за прошедшие годы, встречаясь с разными людьми. Все разговоры мгновенно стихли, когда присутствующие заметили вошедшего в комнату Джокера. Многие выглядели слегка шокированными его внешностью: одно дело слышать о нём, и совсем другое — видеть собственными глазами. Каждого из них Джокер мог прочитать как раскрытую книгу — кто был трусом, кто храбрецом, кто — пройдохой и кутёжником. Но все они как один были безлики и скучны. Он разочарованно вздохнул. Зелёные глаза ещё раз пробежались по лицам и внезапно заметили мужчину, стоявшего позади остальных, прислонившись к стене. Несмотря на то, что выглядел он более расслабленно, чем остальные, в его позе читалась скрытая сила и мощь. Он был прекрасно сложен, этого не могла скрыть даже чёрная рубашка, и высок, чуть выше Джокера. Лёгкая бородка и идеально зализанные светло-каштановые волосы. Осветлённые? Да, несомненно. Он пристально рассматривал парня, крадучись подходя ближе, притянутый, словно мотылёк огоньком свечи. Осветлённые волосы его ничуть не удивили, в здешней среде это не было редкостью — позволяло оставаться неузнанным и всё такое. Взгляд ореховых глаз встретился с его кислотно-зелёными, и в этот момент время, казалось, остановило ход. Сам не понимая почему, он придвинулся ещё ближе, остановившись на расстоянии полуметра. В комнате воцарилась мёртвая тишина, все присутствующие замерли, ожидая выстрела или чего похуже. На таком расстоянии Джокер мог видеть пробивающиеся чёрные корни, не задетые краской, его воображение немедленно дорисовало картину того, как мужчина выглядел бы со своим природным цветом волос, и ему определённо понравился этот образ. Он снова шагнул вперёд, становясь нос к носу с предметом своего интереса. Его поразило то, что на лице парня не отразилось ни страха, ни беспокойства, как бы близко к нему он не стоял, словно тот видел Клоуна много раз прежде. Джокер совершенно не привык к полному отсутствию реакции на его персону при первой встрече. Его внимание привлекло движение губ, во рту незнакомца была зажата спичка. Забавно, ему это нравилось. Спички прочно ассоциировались у него с огнём и бензином. И, судя по всему, парнишка тоже любил огонь.       — Имя? — поинтересовался Джокер.       — Мэтчес Мэлоун.       — Мэтчес! Бесподобно! Это имя напоминает мне обо всех забавностях этого мира помимо Бэтмена! — Постучав пальцами по щеке он добавил: — Я буду звать тебя Мэтчи. Да! Мне нравится, а тебе?       — Зовите как угодно, мне безразлично, — ответил Мэтчи с усмешкой. Любопытно. Немногие разговаривали с ним вот так просто, большинство жались и мялись, стараясь угодить, в опасении ляпнуть что-то не то. С этим парнем будет весело.       — Чем ты занимался до этого? — спросил Джокер заинтригованно.       — Поджоги, — ответил тот. Как будто это и так было очевидно. Джокер хихикнул: поджогами он и сам любил заниматься время от времени.       — Думаю, тебе понравится работать со мной, хе-хе, — довольно ухмыльнулся он.       Джокер уже решил, что парнишка ему по нраву. Он жаждал увидеть, на что тот способен, в конце концов, вот так сразу за всю жизнь ему понравились лишь два человека — Бэтмен и Джонни-Джонни. Клоун подумал, что сюда можно было бы отнести и Харли, но ему вначале приглянулось её имя, а уж затем, после того, как он разобрал на части её разум, сложив в новую мозаику, ему стала нравиться и она сама. Она была полезна и преданна. А вот интерес к Бэтсу и Джонни-Джонни был другого рода. С Джонни это длилось недолго. Возможно, Мэтчи удастся продержаться дольше, поскольку притяжение, возникшее с первой встречи, в этом случае было намного сильнее. Заглянув в ореховые глаза, Джокер увидел в этом человеке что-то тёмное и завораживающие, и ему нетерпелось узнать, на что именно он наткнулся. То, что Мэтчи презентовал постороннему наблюдателю, разительно отличалось от того, кем он был на самом деле. Что именно скрывал мужчина, Джокер распознать не смог, но он планировал непременно выяснить. Тьма, плескавшаяся в этих глазах, сама по себе была весьма привлекательна, и что-то было в нём, отличавшее его от остальных, и Джокеру это нравилось.       — Когда мне начинать? — осведомился Мэтчес.       — Прямо сейчас, — промурлыкал Джокер, чрезвычайно довольный тем, что нашёл новую интересную игрушку.