Grin and bare it

      Первая встреча с пациентом. Имя неизвестно. Прозвище — Джокер. Согласно записям доктора Стрэнджа, пациент демонстрирует симптомы диссоциального и обсессивно-компульсивного расстройства, шизофрении, подвержен галлюцинациям, страдает биполярным расстройством личности, а также паранойей. Набор патологий уникален и ранее не наблюдался. Пациент признан неконтактным и опасным, склонен к вспышкам насилия. На первой сессии я планирую поднять тему его одержимостей, возможно, найдётся способ контролировать маниакальные проявления, в таком случае существует шанс успешной реабилитации.       Брюс слушал диктофонные записи со своего планшета, лёжа на широкой кровати. В отношении Джокера понятия врачебной этики полностью никогда не соблюдались: основной причиной были его вспышки насилия в отношении лечащего персонала и охраны. Его посещало большое количество различных докторов, считалось, что это способствует прогрессу в его лечении, но Брюс был уверен, что большинство из них просто жаждало сделать сенсацию из случая Джокера, ведь добейся кто-то из них откровенности от маньяка — он стал бы знаменитостью, а уж если кому-нибудь из них удалось бы совершить прорыв в лечении столь известного пациента — имя этого счастливчика было бы вписано в анналы истории психиатрии. Однако же лечение Джокера было рискованным занятием, он был самым опасным из известных пациентов. Большинство его докторов жили недолго.       Доктор Рэндел Кершоу был новым лицом в Аркхеме. Он успел проработать в лечебнице лишь месяц, до прибытия Джокера. Кершоу сменил Доктора Стрэнджа в его расписании на три недели. На очередном терапевтическом сеансе психопат убил его неизвестно откуда добытой скрепкой, и эта смерть тоже висела на совести Уэйна. Джокера привезли в Аркхем в ещё более мерзком, чем обычно, состоянии духа. Благодаря усилиям Бэтмена, Клоун в тот момент больше всего напоминал бешеную собаку, в слепой ярости пытающуюся воткнуть зубы во всё, до чего можно дотянуться. Возможно, если бы он не разозлил Джокера тогда… Брюс вздохнул и потёр виски. На очереди было видео первой сессии. Четвертый день пребывания Джокера в Аркхеме. Морально приготовившись, он кликнул кнопку проигрывателя.       — Добрый вечер, меня зовут Доктор Рэндел Кершоу, как бы Вы хотели, чтобы я называл Вас?       Джокер, одетый в оранжевую аркхемовскую робу, с безучастным выражением на лице молча сидел на стуле, определённо, не в настроении для своих игр. Кершоу поёжился в кресле и записал что-то в свой блокнот.       — Сколько Вам лет?       Джокер вновь ответил безразличным молчанием. Кершоу устало вздохнул, гадая, как еще можно вызвать пациента на диалог.       — Вы же знаете, Джокер, я здесь лишь для того, чтобы помочь Вам. Вы можете говорить со мной абсолютно откровенно, — снова тишина в ответ. — Может быть, Вы хотите поговорить о том, что случилось с Вами до прибытия в Аркхем? — снова тишина, но на этот раз Джокер слегка шевельнулся.       — Хотите поговорить о Бэтмене?       Джокер, наконец, взглянул на него, обозначая, что заметил присутствие другого мужчины в комнате.       — Нет, — попросту ответил он и отвернулся, уставившись в стену отсутствующим взглядом.       У Джокера был один определённый предмет одержимости, ему предложили поговорить на эту тему и он отказался. Это было необычно. Видимо, последняя их встреча выбила его из равновесия гораздо сильнее, чем Брюс мог предположить. Тем не менее, вопрос о Бэтмене слегка оживил его.       — Как насчет того, чтобы поговорить, — Кершоу замялся, подбирая слова, — о неприятном инциденте с охраной сегодняшним утром?       Джокер взглянул на доктора без тени улыбки.       — Мне не понравилась его челюсть.       Брюс почувствовал мурашки на коже.       «Не челюсть, а пасть монстра. Зачем ты оставил на себе это окошко плоти?» — «Чтобы смеяться над тобой».        После его ответа Джокер словно сорвался с цепи.       Кершоу посмотрел на него с недоумением.       — Что же конкретно в его челюсти вывело Вас из себя?       — Слишком нормальная. Красивая, я бы сказал. Её нужно было… м-м… подправить.       Голос Джокера был спокойным и безразличным, но под маской видимой беспечности клокотала ярость.       — Ему потребуется хирургическая операция, реконструкция лица, он…       — Я мог бы её сделать, — Джокер слегка улыбнулся, указав на шрамы. — У меня врождённый талант, знаете ли.       Кершоу начал возбужденно черкать что-то в своем блокноте.       — Вы были хирургом до того, как стали Джокером?       В его голосе слышались нотки надежды, вероятно, он думал, что нашёл ниточку к прошлому Джокера.       Брюс уже знал, к чему всё идет. Очередная история о шрамах. Клоун был патологическим лгуном, особенно в части своей биографии. Он однажды заявил, что хотел бы иметь многовариантное прошлое. Было время, когда даже детективы пытались понять, было ли что-то из многочисленных историй правдой. Там были рассказы про жестокого отца, про мать-наркоманку, неудавшегося комедианта, срыв на фоне депрессии… Длинный список бесконечных фантазий Джокера. Было ли что-то из этого правдой? Доведётся ли ему когда-нибудь узнать истину? Что это изменит? Ничего, по большому счету. Возможно, даст определенный ключ к разгадке. И все же, вот он здесь, жаждущий понять, изучить, узнать больше, рискуя своей и чужими жизнями.       Джокер наклонил голову вбок, на губах у него заиграла лёгкая улыбка, руки начали перебирать цепи наручников.       — Да, именно так. Я был хирургом. И чертовски хорошим, кстати. Хочешь, расскажу? — он наклонился вперед к доктору, словно намереваясь раскрыть какой-то большой секрет. Завороженный Кершоу подтянулся ближе к нему.       — Видишь ли, Док. Я был лучшим в медшколе. Учительский любимчик и все такое. Когда я получил лицензию…       — А в какой медицинской школе Вы учились? — нетерпеливо встрял Кершоу.       Джокер раздраженно зацыкал.       — Тс-с! Не перебивай! Так вот, как я и говорил, когда я наконец начал работать, я понял — это моё. Все эти спасённые жизни, — смешок, — наполняли моё сердце счастьем. Хех. Но однажды появился мальчик, рыжий такой паренек с веснушками. И карими глазами, лет восемь на вид… Видишь ли, я как-то думал раньше, у рыжих глаза зелёные. И он меня сразу зацепил…       Кершоу с остервенением строчил в блокноте, записывая каждое слово.       — У паренька были большие проблемы с его моторчиком. Требовался лучший хирург, и папочка готов был платить любые деньги. Операция была по моей специализации, в то время я был лучшим в этой области. Парнишке повезло родиться в богатой семье, так что я взял его своим пациентом. «Спасите нашего сына!» умоляли они, и я ответил им: «Конечно! Не волнуйтесь, ваш сын в надежных руках!», — Джокер довольно захихикал, — Но была одна проблема — пацан, казалось, никогда не улыбался. Само собой, мальчик умирал, но хоть раз-то можно было улыбнуться? «Улыбнись», говорил я ему, «научись смеяться». Ха-ха. Это стало моей миссией, Док. Я должен был заставить паренька улыбнуться. На каждом осмотре я придумывал новую шутку, но ни разу! Ни разу он даже не усмехнулся. Это меня просто убивало. И в ночь перед операцией я пришел к нему и сказал серьёзно: «Парень, тебе нужно больше улыбаться». А он мне отвечает: «Но ты же сам не улыбаешься! Никогда!» И я понял, что парень прав! В бесплодных попытках рассмешить его, я сам стал угрюмым. Это сводило меня с ума, у меня крыша буквально поехала. И я сделал то, что должен был, ведь это было лицемерно: просить маленького ребёнка улыбнуться, когда я сам был мрачнее тучи. Я взял свой скальпель, — Джокер наклонился к Кершоу настолько близко, насколько позволяли цепи, пристегнутые к наручникам, — «Ты прав! Я должен больше улыбаться!» и засунул его себе в рот.       Кершоу затаил дыхание и перестал писать, уставившись на Джокера широко открытыми глазами.       — Разрез, разрез и бах — у меня на лице широченная улыбка! И представь себе, Док, пацан рассмеялся! Он хохотал, как сумасшедший и не мог замолчать, пока не начал задыхаться! Он хохотал, пока его маленькое слабое сердечко не остановилось!       Комнату заполнил маниакальный смех. Джокер раскачивался на стуле, хохоча от восторга. Кершоу резко побледнел, проследив за взглядом пациента: понимание обрушилось на него, словно ведро ледяной воды — на рабочем столе стояла фотография его рыжеволосого сына. Он стал злобно вычёркивать записи в блокноте.       — Думаю, на сегодня достаточно.       — Говорю тебе, Док, ты должен привести его сюда. Хочу посмотреть, умеет ли он смеяться, как я! Ха-ха-ха!       На этом видео заканчивалось. Брюс почувствовал, как похолодели руки. Через день после побега Джокера, сына Кершоу нашли мёртвым в его спальне. У его матери было перерезано горло. У семилетнего Эрика Кершоу было вырезано сердце, детское лицо было обезображено широкой, от уха до уха, улыбкой Глазго. Так он узнал о побеге Джокера. Именно смерть мальчика подтолкнула Брюса к рискованной идее о работе на Клоуна.       Он выключил планшет, вытащил наушники и внезапно услышал странное постукивание за стеной. Что за?.. Брюс поднялся с кровати и, подойдя к стене, прислонился к ней ухом. Тук, тук, тук. Через несколько секунд он понял, что звуки имеют определенную последовательность и ритмичность. Азбука Морзе. Сколько же времени Джокер так настукивает? Тук — тук — пауза — тук. «Что на тебе надето?», гласило послание. Брюс скрипнул зубами от злости. Сообщение повторилось. Да твою же!.. Серьезно?! Очевидно, Харли заснула, и Клоуну стало скучно. Брюс посмотрел на часы — три двадцать пять. Да пошёл он к чёрту! Никакая сила на свете не заставит его ответить. Он всегда может соврать, сказав, что не изучал код, хотя ему начинало казаться, что каждый уголовник в Готэме знает Морзе. Как будто их всех обучали в одной школе и этот предмет шел сразу за руководством по обращению с оружием, а как раз после него они изучали прикладное искусство «Как вывести из себя Бэтмена». По последнему пункту Джокер обладал экспертным уровнем знаний. Ворча, Брюс пошёл к своей сумке, чтобы отправить сообщение Альфреду.       «Я в порядке. Сегодняшние планы Джокера включают поджог. Я не знаю подробностей, попроси Гордона предупредить пожарный департамент», написал Брюс. Постукивание становилось всё громче. Нет. Сегодня он не будет разговаривать с маньяком. Он и так был пугающе близок к тому, чтобы растерять остатки контроля, выломать дверь в номер Джокера и избить того до полусмерти. Он убрал всё обратно в сумку, спрятал её обратно под доски, выключил свет и отправился в кровать. Взглянув на комод, он решил не трогать его до утра, чтобы не давать Джокеру повод думать, что Мэлоун не спит и игнорирует его.       БАМ! БАМ! БАМ!       Голубые глаза распахнулись, Брюс вздрогнул всем телом и резко сел на кровати. Чёрт! Он проспал. И валяется в кровати без маскировки. Плохо. Взгляд метнулся к двери.       — Мэтчи!       Чёрт. Клоун.       — Д-да, босс? — голос был хриплый и сонный.       — Открывай дверь! Сейчас же! — раздражённо прорычал Джокер. Думай, Брюс, думай.       — Не одет, босс!       Неплохо. Каскад ударов прекратился, за дверью послышалось хихиканье.       — Нужна помощь, Мэтчи? — перемена тона означала, что Клоун больше не злится.       — Все нормально, я сам. Скоро выйду, — взмолился Брюс.       — Поторопись там! — Ещё один удар в дверь. Клоун снова в ярости. Брюс тихо выругался — день обещал быть долгим.       Сборы заняли двадцать минут, Брюс покинул номер в полном облачении, готовый к любым неожиданностям. Некоторое облегчение приносила мысль о том, что Альфред наверняка успел доставить анонимное предупреждение Гордону — жертв пожара, возможно, удастся избежать. Он прошёл в бар и взял тарелку с яичницей и беконом, приготовленными одним из людей Джокера, временно исполнявшим обязанности повара. Невесть какая еда, но сегодняшний день потребует много энергии. Ночь была беспокойной, в сегодняшних снах его преследовали кошмарные видения растерзанных трупов и хохочущих клоунов. К слову о Клоунах. Джокер сидел за дальним столиком, прислонившись к стене. Со стороны могло показаться, что он игнорирует Брюса, но он затылком чувствовал жгучий ядовитый взгляд зелёных глаз. Нарушение одного из неписанных бэтменовских правил — никогда не поворачиваться спиной к непредсказуемому маньяку-убийце, совсем не способствовало повышенному аппетиту. Брюс ел, прислушиваясь к разговорам в баре: кто-то говорил о стриптиз-клубах; кто-то о женщинах, которых хотел уложить в постель; о футболе; о планах на жизнь. По большому счету лишь праздная болтовня. И потому, когда ему на плечо внезапно легла чужая рука, пришлось проявить недюжинное самообладание, чтобы её не сломать.       — Мэтчес, босс хочет с тобой поговорить, — ворвался в его мысли голос молодого парня. Его звали Дэнни, всего лишь девятнадцать и уже в банде. «Помогаю готэмской молодежи со стабильной работой», ответил Джокер на вопрос Брюса о нём. Парню он дал кличку Дэннис. История гласила, что Дэнни пытался ограбить ресторан, в котором как раз обедал Джокер, и когда охранник ресторана поднял тревогу, Дэнни пристрелил его. Мозги, кровь и кусочки черепа попали прямо на тарелку Джокера, и это его так развеселило, что он тут же предложил Дэнни работать на него, обещая денег больше, чем тот когда-нибудь сможет заработать, грабя рестораны. Дэнни был на седьмом небе от счастья и невероятно горд собой.       — Понял, пацан, — ответил Брюс, вставая и глядя на Джокера, следившего за каждым его движением.       Джокер ни разу не моргнул, молча наблюдая, как Брюс подходит и садится напротив. В полном молчании он сверлил его пристальным взглядом ещё минуты две, а затем спросил как бы между прочим:       — Как спалось?       Подтекст вопроса был вполне ясен — Джокер был зол и желал знать, почему его так нагло проигнорировали этой ночью. Как будто Брюс совершил какое-то невероятное предательство, хотя на самом деле всего лишь пытался поспать. Только Клоун хотел другого: он хотел общения и получил отказ. Джокер потратил часа три настукивая Брюсу в стену сообщения вроде: «Что на тебе надето?», «О чем ты думаешь?», «Скучаешь по мне?», «Хочешь сыграть в игру?», «Почему ты меня игнорируешь?» — и это была лишь малая часть того, что миллионеру пришлось выслушать, пока он безуспешно пытался заснуть. Джокер повторял одно и то же сообщение несколько раз, пока ему не надоедало, тогда он переходил к следующему вопросу. Как Харли не проснулась от этого шума, он даже не хотел знать. Так как ему спалось? Довольно, мать вашу, хреново. Из-за этого он проспал. А все потому, что чёртов Клоун хотел пообщаться. Эта постоянная жажда внимания начинала сводить Брюса с ума. Немалая сила воли потребовалась, чтобы не постучать в стену и не наорать на Клоуна, чтобы тот заткнулся. Как будто бы он послушался. Как только Джокер замечал, что его действия кого-то раздражают, он удваивал усилия. Забраться под кожу, довести до нервного тика — он жил этим. Всё лишь игра для него. Игра, которая стоила Брюсу многих ночей сна в прошлом, и постепенно уничтожала его нервные клетки сейчас.       — Прекрасно. Я вообще сплю как убитый, — соврал Брюс.       Разочарованный ответом, Джокер слегка наклонил голову.       — Опасная привычка, Мэтчи. Никогда не знаешь, какой псих может подобраться к тебе ночью, пока ты так уязвим. Просто дружеский совет, — недвусмысленный намёк. Ясный как день. Клоун не хочет, чтобы его игнорировали.       — Я учту, — ответил он на предостережение.       Клоун захлопал в ладоши и, мрачно усмехнувшись, наклонился ближе к миллионеру.       — Обожаю тебя, Мэтчи. Ты такой забавный. Так вот, прямой вопрос, сразу в лоб, так сказать. Мне очень любопытно — отчего же ты решил работать на меня?       Потому что ты псих, которого нужно остановить. Потому что кто, если не я? Потому что это — единственный способ докопаться до твоих секретов. Потому что Готэм нужно защитить, а ты — самая большая угроза для моего города. Ты — угроза всему, что я защищаю. Ты — то зло, которое нужно уничтожить навсегда, не став таким же злом в процессе. Чего бы мне это ни стоило. Потому что ты олицетворяешь всё то, с чем я борюсь. Мы будем сражаться, пока один из нас не сдастся и, клянусь, это буду не я.       — Потому что Вы на вершине, босс. Нет ничего интереснее, чем быть в центре событий.       Да, Брюс любил быть в центре событий, избивая уголовников, спасая людские жизни. Ради этого он жил. Джокер жил для того, чтобы заставить Бэтмена страдать. Довести до края и сбросить в пропасть, заставить сорваться, сломать, вытащить наружу всю темноту его души. Не раз Бэтмен был близок к тому, чтобы уничтожить безумца; когда ярость переполняла его настолько, что он был почти готов переступить тонкую грань, отделявшую его от убийства; близок к тому, чтобы нарушить своё основное правило. Временами казалось, что все просто, можно одним лёгким движением свернуть, наконец, бледную шею, забыв про свои убеждения. Но тогда бы не было больше пути назад, тогда бы он сам стал частью тьмы, его бы затянуло в чёрную дыру, из которой не было бы выхода. Брюс не мог его убить, сам себя обрекая на бесконечное противостояние. Поэтому он был здесь — в поисках альтернативного варианта уничтожить Джокера.       — Тогда, Мэтчи, ты пришел по адресу. Со мной ты повеселишься на славу! — Джокер посмотрел на часы. — Готов к приключениям?       — Куда мы собираемся сегодня, босс? — возможно, он успеет передать сообщение Альфреду до их отъезда.       Пожав плечами, Джокер отхлебнул виски из стакана. Пожалуй, рановато для выпивки, босс.       — Узнаешь, когда будем там. Поедешь со мной и Харли, — такой расклад не оставлял надежды на возможность связаться с дворецким, и то, что Брюс сейчас чувствовал по отношению к сидящему напротив маньяку можно было бы описать как чистую, незамутнённую ненависть. — Но не волнуйся, все готово и нам назначено. Думаю, самое время встретиться с нашей летающей крыской.       Джокер радостно хихикал, раскачиваясь на стуле. Чёрт, чёрт, чёрт. А Бэтмена-то там не будет. И как Джокер отреагирует на это? Он едва успел открыть рот, чтобы возразить, как в разговор вмешался Дэнни.       — Эм… Босс, думаете это хорошая идея? Я слышал, в прошлый раз он повязал много наших. Зачем нам привлекать его внимание?       Джокер сделал глубокий вдох и повернулся к мальчишке, невзначай нарушившему пятое правило.       — Дэннис, — медленно проговорил Клоун, словно отчитывая непослушного ребёнка, — было бы грубостью с моей стороны не начать игру с моей мышкой. Не думаешь ли ты, что девять месяцев без прекрасного любимого меня сводят его с ума?       Не в этой жизни, Джокер. Брюс крепко сжимал штанину, даже не осознавая, что задержал дыхание, ожидая неизбежного.       — Но, босс! Если Бэтмен заявится туда, мы все отправимся в Блэкгейт.       В баре воцарилась мертвая тишина. Без сомнения, все знали, что должно случиться, но ни у кого не хватило смелости заступиться за мальчишку.       — Дэнни, — Джокер перешел от клички к настоящему имени, и это было верным знаком того, что он взбешен. — Я-то был уверен, ты понял, как устроена эта игра. Какой прекрасной и веселой может быть жизнь.       БАХ!       Со звуком выстрела всё закончилось. Тело Дэнни валялось на полу, стена была забрызгана кровью, лужица растекалась вокруг оставшейся целой половины лица. Мужчины в зале помолчали ещё немного, затем вернулись к прерванным занятиям. Напряжение в помещении было почти осязаемым, но никто не был настолько глуп, чтобы прокомментировать ситуацию вслух.       — Готэмская молодежь в ещё большей нужде, чем я думал, — проворчал Джокер, поворачиваясь обратно к Брюсу. Брюс был на грани, его переполняло желание разбить в кашу самодовольную физиономию перед ним. Глубокий вдох, медленный выдох. Устроишь сцену и ты — труп. Одно неверное движение, одно опрометчивое слово — конец. Джокер всегда наблюдает. Но вот кровь… он чувствовал её. Брюс поднял руку и провел пальцами по щеке — они ожидаемо окрасились в красный.       — Не любишь оружие? — скептически осведомился Джокер. В этом месте, среди этих людей, вопрос прозвучал почти нелепо. Он вручил Брюсу чистую салфетку, и тот, как мог, очистил лицо. Только сейчас он осознал, что весь дрожит от ярости. Нет. Он не любил оружие. Не любил с восьми лет. Еще больше он не любил смерть. А Джокер над смертью смеялся. Для него она была кульминацией, лучшей в мире шуткой.       — Нет, — ответил Брюс, и, подумав, что для заядлого преступника это довольно странное утверждение, добавил: — Мне больше нравится огонь.       Джокера ответ позабавил.       — Хм, может, ты и прав. Сжигать людей гораздо веселее.       Ты больной ублюдок, Джокер. Увы, ответ не избавил его от дальнейший вопросов.       — Так отчего же ты не любишь оружие, Мистер Серьёзность?       — Личные причины, — просто и в точку.       — Например? — не унимался Джокер. Чёрт, теперь ему любопытно.       — Печальный опыт, — уклончивый ответ — всё, что он мог сейчас дать Клоуну, но это лишь больше разожгло его интерес.       — Знаешь, Мэтчи, мне ты можешь сказать. Я провел в Аркхеме достаточно времени, чтобы узнать пару-тройку терапевтических фокусов. Позволь доктору Джею излечить тебя от страшных плохих воспоминаний, спрятанных в твоей голове.       Да ни за что на свете.       — Давайте запланируем это на другой день, — Брюс с видимой беззаботностью пожал плечами.       — Ловлю тебя на слове, — улыбнулся Джокер, всем своим видом говоря о том, что он не забудет об этой беседе, как бы Брюсу не хотелось обратного. Ну уж нет, он не позволит Джокеру узнать правду. Никогда. И уж тем более не станет обсуждать с ним свои чувства.       — В любом случае, как я и говорил, сегодня ты получишь массу удовольствия, Мэтчи. Хе-хе. Кстати, нам пора выезжать, — Джокер встал и жестом приказал Брюсу следовать за ним. Выйдя, он свистнул Харли и отдал распоряжение убрать беспорядок остающимся в мотеле подчинённым.       Поездка в фургоне была довольно тихой, Харли вела машину, а Джокер устроился в салоне с Брюсом. Зеленые глаза задумчиво наблюдали за дорогой, Джокер, казалось, полностью погрузился в свои мысли. Брюс же сосредоточился на том, чтобы запомнить путь и понять, где они находятся.       — Знаешь, он будет счастлив, — внезапно прервал тишину Джокер, не обращаясь ни к кому конкретно, даже не озаботившись тем, чтобы отвернуться от окна. — Уверен, он скучал. Он всегда скучает по мне. — Брюс не сразу понял, что разговор идет о Бэтмене. Счастлив? Да уж, конечно. Сейчас он как никогда был далёк от того, чтобы чувствовать себя счастливым. Джокер видел их противостояние как игру. И все, чего хотел Бэтмен — эту игру закончить. Чтобы люди вокруг были в безопасности. Но Клоун каждый раз умудрялся выбраться из лечебницы, удрать из тюрьмы, от копов, вновь сея вокруг хаос, разрушения и смерть, вновь начиная игру в кошки-мышки. О нет, счастья в нем не было ни на грамм. Скучал ли он по Джокеру? Сама мысль об этом казалась абсурдной. С чего бы ему скучать по маньяку? Он ненавидел в нём все — кричащую внешность, безумный смех, его нездоровое восхищение Тёмным Рыцарем. Единственное чувство, которое он испытывал к Клоуну — была ненависть. Думал ли он о нем? О да, постоянно. Гадая, когда он сбежит, что готовит на этот раз, где он сейчас. Это было похоже на одержимость, потому что навязчивое желание остановить безумца и прекратить этот кошмар не покидало его никогда.       — Мы на месте, Мистер Джей, — услышал он голос Харли. Она уже парковала фургон. Брюс моргнул. Он настолько ушел в свои мысли, что перестал обращать внимание на обстановку за окном. Осмотревшись вокруг, он почувствовал, как холодеет кровь в венах — задний двор Частной начальной школы Готэма. О, господи! Джокер всерьез намеревался сжечь школу. Во время классных занятий. Он обернулся к улыбающемуся маньяку, подняв брови в немом вопросе. Все это было очень неправильно. Необходимо было что-то срочно предпринять, теперь на кону стояли детские жизни.       — Школа? Вы уверены, босс? — открыто подвергать сомнениям действия Клоуна было опасно, но он обязан был сделать всё, что в его силах, чтобы уберечь детей.       — Только представь, Мэтчи! — от нескрываемого восторга в голосе Клоуна его затошнило. У Джокера воистину не было никаких нравственных ограничений. — Это же лучший подарок моему дорогому Бэтси. Видишь ли, у Бэтса есть пунктик насчет маленьких ребятишек. И я решил: почему бы в честь моего возвращения не поразвлечься с богатенькими избалованными сопляками?       — Джокер, — Брюс изо всех сил старался не зарычать.       — А ещё ты сможешь записать школу в маленькую черную книжку мастера поджогов. Чёрт, да со мной ты станешь известнее, чем тот пироманьяк из Сиэтла. Я же говорил — тебе понравится! Можешь не благодарить!       В горле словно застрял комок чего-то горького и острого, он не подписывался на такое, идя работать на Джокера. И хуже всего были лучащиеся радостью взгляды Клоуна, он смотрел на него так, словно устроил для Брюса внеочередное Рождество. Прежде чем Брюс смог запротестовать, Харли и Джокер выпрыгнули из фургона.       — Твою мать, — прошептал он и поспешил наружу. В это время Харли уже открыла заднюю дверь, доставая самодельную взрывчатку, канистры с бензином и оружие.       — Босс, я…       — Тихо, — Джокер поднял канистру и вручил ее Брюсу.       — Босс, я не люблю калечить детей.       Джокер бросил на него рассеянный взгляд.       — Мы туда и обратно, ты даже не заметишь. Ну, а если уж кто-то из этих сопляков откинет копытца, их богатенькие мамочки и папочки просто купят себе нового, — он облизал губы.       — Но я… — слова заглушил шум фургона, подъехали остальные члены банды. Вид многих говорил о том, что идея поджога школы им нравилась не больше, чем Брюсу. Они, может, и были уголовниками, но нападение на детей даже для них было за гранью добра и зла.       Мозг Брюса судорожно искал решение, позволяющее одновременно остаться неузнанным и спасти школьников. Что заставит детей покинуть здание в максимально короткое время? Решение пришло неожиданно и оказалось до невозможности простым. Конечно — пожарная тревога. Школа объявит экстренную эвакуацию, сигнал тревоги привлечет внимание пожарного департамента, а Клоуну придется отказаться от своих планов. Все, что требовалось — добраться до кнопки незамеченным до того, как подручные Джокера успеют разложить оборудование. Достойный план. Раскрывать себя сейчас было бы опрометчиво и могло крайне негативно сказаться на его здоровье, не говоря уж об окружающих. Джокер развернулся на каблуках, чтобы окинуть взглядом свою команду и убедиться, что все в порядке; полы пиджака взметнулись вверх. Он выглядел взволнованным, возбужденным и абсолютно счастливым. Как жаль, что Бэтмен уже планировал похоронить на корню все его планы, не оставив Клоуну даже намёка, что это был он.       Проникнуть в школу оказалось несложно. В середине дня все школьники были на занятиях в классах, коридоры и залы пусты. Для этой миссии Клоун снарядил семнадцать человек помимо Брюса и Харли, двое из них сейчас несли тяжелую канистру с бензином, аккуратно поливая пол и оставляя на пути дорожку из резко пахнущего топлива. Харли вместе с Джокером, держась за руки, забежали в один из проходов, и Брюс, оставшийся позади, использовал этот момент, чтобы незаметно скользнуть в боковой коридор. Он должен был сделать всё быстро. Завернув за угол, он с удивлением обнаружил там маленькую белокурую девочку, пьющую воду из фонтанчика. Когда она обернулась к нему, Брюс приложил палец к губам.       — Ш-ш, — прошептал он, и девчонка послушно кивнула. Он подошел ближе к ней, стараясь не шуметь. Если все пойдет как надо, такой вариант будет даже лучше, поскольку он будет вместе с группой, когда заработает сирена.       — Что это? — спросила она, указывая на канистру с бензином.       — Не обращай внимания, — Брюс изобразил самую очаровательную и добрую улыбку, на которую был способен при таких обстоятельствах. — Милая, послушай, это очень важно. Я хочу, чтобы ты нашла ближайшую кнопку пожарной тревоги и нажала ее.       Девочка смутилась.       — Но меня накажут за это, — вид у нее теперь был испуганный и обеспокоенный. Послушный, добрый ребенок, привыкший доверять взрослым.       — Не волнуйся, никто тебя не накажет. Наоборот, ты поможешь людям. Давай, иди, только выжди минуты две перед тем, как нажать.       Девчонка побежала в противоположном направлении. Вздохнув с облегчением, Брюс направился назад к группе, отсчитывая секунды в голове. Он обнаружил Джокера, прильнувшего к стене возле одной из классных дверей, и его сердце пропустило удар. Только не это! Пожалуйста, не надо! Остальные члены группы продолжали работу по раскладке бомб в других коридорах. Ушла даже Харли. Когда Джокер заметил его, на его лице расплылась широкая, исковерканная шрамами улыбка, зелёные глаза сверкали искрами абсолютного безумия. И то, о чем говорили эти глаза, где-то внутри Брюса отдалось ноющей болью. Во взгляде Джокера ясно читалось: всё, что он делал сейчас, он делал лишь для двух людей — для Бэтмена и Мэтчеса Мэлоуна. Он делал всё это для него. С полной уверенностью в том, что делает это во благо. Это было отвратительно, неправильно, это было опасно. Это было так по-джокеровски. Единственное, о чем Брюс мог думать теперь — это то, что происходящее прямо сейчас полностью будет его виной, но пути назад уже нет.       Джокер опустил руку на дверную ручку классной комнаты, сжимая револьвер в другой руке. И в этот момент включилась сирена пожарной тревоги.       — Какого черта? — ругнулся Джокер, хмурясь. Окинув злым взглядом коридор, он махнул Брюсу и резким рывком распахнул дверь, врываясь в класс фиолетовой молнией. Звук выстрела заглушил рев сирены. Брюс, все еще державший в руках канистру с бензином, побежал за Клоуном. Он предполагал, что подручные Джокера, не желая быть пойманными полицией, рванули к фургонам. В классе останутся лишь испуганные дети, он сам и Клоун.       Их противостояние было игрой для Джокера. Что ж, теперь правила в этой игре изменились.