Шестое чувство и глубины сознания.

… Полковник положил большую черную телефонную трубку и выдохнул с облегчением. Разговор с генералом длился не более пятнадцати минут, пусть и достаточно тяжелых, как при любом общении с Басё. На суде Тонари не присутствовал, хотя и жалел об этом. Видеть, как ненавистного маньяка упекают в каземат, и последний стук молотка судьи возвещает неминуемое и долгосрочное заключение, было бы весьма приятно и радостно. Человек, доставивший столько боли и страха всему городу, ровно четверть часа назад был выведен из здания суда и отправлен в изолятор, из которого его отвезут на место дальнейшего заключения, о чем и сообщил генерал. Кстати, в непривычно мягкой манере. Перед полковником на столе лежала черная папка с эмблемой СРСФ, на заклепках и пружине. Свет лампы под потолком создавал причудливые блики на лакированной гофрированной обложке, расплываясь по ней белыми кругами. Тонари снял замочки и открыл титульный лист. На принтерной бумаге формата А4 четким, стандартным шрифтом было напечатано: «Дело номер» и далее рукой самого полковника написано: «555». Дата начала расследования, также написанная вручную, была чуть меньше и размещалась на второй строчке. Мужчина перевернул лист. На следующем было оформлено досье. Имя и фамилия Александра Норта, дата рождения, место рождения, место прописки, вид деятельности, краткие медицинские данные. Далее номер статьи КУСЗ (Калифорнийского* Уголовного Свода Законов), количество жертв, досье которых ра полагались на следующих страницах в папке. Их Тонари перелистнул сразу, не задерживаясь. Мимолетом выхватил взглядом несколько имен, но даже маленькая Ринни, с улыбкой смотревшая с фотографии, и лохматый восьмилетний Хиро не заставили его остановиться хоть на минуту. Нужна была самая последняя, самая важная страница. Она была светло-голубого цвета. Как ясное небо после проливного дождя, освещаемое полуденным солнцем. Символично, ничего не скажешь. Прямо по центру было начерчено несколько строк, как в обрывке школьной тетради, и коротко обозначены графы, некоторые из которых уже были заполнены: «Фамилия-Имя начальника Уголовного Розыска» (рядом, от руки — «Соуцке Басё»), «Подпись» (почти параллельные линии — четкая роспись генерала). Рядом со словами «Начальник спецподразделения» Тонари приписал шариковой синей ручкой свои имя и фамилию, быстро расписался на предпоследней строке и на последней, в графе «Вынесенный приговор», вывел, диктуя себе под нос: -Мистер Александр Норт пятнадцатого августа две тысячи семьдесят восьмого года в 18:30 приговорен Верховным Судом Сан-Франсокио к пожизненному заключению в одиночной камере. Разогрев печать на машинке, полковник глубоко вдохнул, как бы собираясь с силами, одним резким движением поставил на бумаге штамп СРСФ и, отложив печать, свободной рукой захлопнул папку, защелкнув замки. Только после этого Тонари выдохнул, откинулся на мягкую спинку кресла и закрыл глаза. Хотелось погрузиться в сон, забыв про все посторонние явления. Уставшие пальцы легко захрустели, когда полковник вытянул руки над головой, пытаясь размять суставы. Потянувшись противоположной рукой в нагрудный карман, мужчина вынул из него недорогой телефон, набрал какой-то номер и приложил трубку к уху. Гудки были недолгими: абонент ждал звонка. -Дорогая, -голос Тонари был утопленным, но невероятно счастливым, -Дело закрыто. Пожизненное в одиночной, -затем, вздохнув и немного помолчав, он тихо добавил, -Всё кончено. На том конце что-то ответили. Полковник кивнул и с улыбкой отключился. Франческа попросила подождать ее в кабинете, ей осталось перебрать совсем немного документов, проверить и сдать приказ. А потом — домой. В их уютную квартиру, к любимым маленьким детям и пухлому пушистому фокстерьеру Джеки, который за эти месяцы очень редко видел хозяев и непременно будет рад, когда супруги снова придут. Сон всё-таки овладел мужчиной. Едва убрав аппарат теперь уже в карман брюк, полковник несколько минут следил за тем, как качаются на сквозняке листья фикуса в кабинете. И в один прекрасный момент, опять закрыв глаза, Тонари окончательно провалился в дремоту. И черная папка на столе была последним, на что он перед этим бросил взгляд… … Чайник вскипел, и пар со свистом вылетел из тонкого носика. Референт сняла сосуд с плиты, разлила по стоявшим на столе шести чашкам горячий цитрусовый чай и, взяв свою, отошла к дивану. Там сидели четверо сотрудников лаборатории — те самые парни и девушки, что безрезультатно бились над уликами ровно до момента задержания Норта. Один из них, вихрастый худой блондин в узких очках и зеленой мятой рубашке, встал и, по примеру референта, взял другую чашку, только сел уже на стул. -Отличный у тебя чай, Лиз, -прокомментировал он, отхлебнув немного, -После такого дела — самое то. -Да уж, -отозвалась с дивана девушка в клетчатом платье, откинув со лба завитые каштановые кудри, -Дело было кошмарное. И ведь ни одной, ни одной зацепки! А мы, между прочим, специалисты высшего класса. -Были бы высшего класса — не опозорились бы так, -мрачно произнес третий юноша, чем-то очень похожий на первого, -Это контора у нас с самой лучшей раскрываемостью, я-то вообще программист. Да мы все здесь программисты! Даже до сержантов не доходим. -Ну-ну, -референт, не любила такие разборки, тем более, что ребят она лично считала вовсе не такими бездарными, как выражался собеседник, -Вы тут ни при чем. В конце концов, за сбор улик отвечаете не вы. Что принесли, то и смотрите, а приносят, между прочим, оперативники. -Ребят, давайте начистоту, -подала голос еще одна сотрудница, миниатюрная брюнетка, самой яркой деталью которой были кислотно-салатовые джинсы, -Из нас всех — а я говорю не только про лабораторию — не виноват никто. Не было бы вообще этого маньяка — не было бы и дела, и разноса от генерала. -Его тоже понять можно, -пожала плечами девушка с каштановыми кудрями. -Кого? -вскинул бровь блондин в рубашке, -Норта? -Да иди ты… Не Норта, -отмахнулась она, снова сдув челку, -Басё. -Ну да, ну да, -согласно кивнул второй парень, одернув вязаную жилетку, хотя она и так сидела хорошо, -У него дочь умерла, мы знаем, понимаем и всецело сочувствуем. Не надо по сто раз напоминать. -Я тоже про смерти детей слушать не люблю, -отстраненно добавила девушка в джинсах, ставя на стол пустую чашку, -А уж что с Франческой было… Вот, хотите — верьте, хотите — нет, а я к ней как-то на той неделе в морг зашла, так там так накурено было… И ведь она сама у стола с сигаретой стоит и плачет. -Ну, это ты врешь, -усмехнулся первый юноша, тоже допивая чай, -Чтобы Франческа заплакала в морге… -Ты лучше помолчи на эту тему, -одернула его Лиз, и друзья поразились строгости в ее обычно веселом голосе, -Все на нервах были, а она вообще трупы вскрывала. Ты сам попробуй провести все эти процедуры с шестьюдесятью детьми. Мертвыми. А у Франчески, к твоему сведению, свои дети есть. Я бы скорее удивилась, если бы она не плакала. Парень, насупившись и уткнувшись в свою чашку, промолчал, и девушка окинула его победным взором, благодарно улыбнувшись референту. -А мне Норта всё-таки жаль, -протянул юноша в жилетке. Ребята изумленно на него посмотрели, -А что? Он же тоже нахлебался со всем этим. У него и семья была неблагополучная, и работу потерял, и сейчас еще… С ума сошел. -Он симулянт, -возразила референт, -Он просто в психушку хочет, потому что там ему врачи ничего сделать не смогут. Это в тюрьме правила у заключенных свободные, с караулом или без, а если захотят пристрелить — пристрелят, глазом не моргнут. Его семеро психологов проверили — абсолютно вменяем. Первый парень хмуро отодвинул чашку. Причем, звук получился громким, отчего обернулась вся компания и вошедший в этот момент Браун. -Знаете, -прошипел программист, раздраженно теребя чайную ложку, -Была б моя воля — убил бы гада… Жаль, смертную казнь отменили. Судья бы мог просто двадцать лет назначить. -Он не глуп, -покачал головой оперативник, ничуть не стесняясь того, что он бесцеремонно встрял в разговор, -И не жесток. Пожизненное в одиночной — это лучшее, на что мог надеяться Норт с таким преступлением. -После того, что он натворил, -добавила сотрудница с непослушной челкой, поднимаясь с дивана, -Я уж и не знаю, что еще можно назвать жестоким. В голове не укладывается, как здоровый мужчина мог сотворить такое… Она взяла со столика рядом с собой маленькую кожаную сумочку и направилась к дверям, стуча набойками на туфлях. Юбка-карандаш несколько стесняла движения, и девушка шла не очень быстро. -Ты куда? -поинтересовалась вторая, вставая следом за ней. -Домой, -отозвалась подруга, вяло закидывая лямку сумочки на обнаженное плечо, -Мне теперь дня три отлеживаться. В ванне с кориандром. Девушка удалилась лишь минут десять назад, а буфет уже опустел. Референт, три сотрудника лаборатории и оперативник — все почти сиюминутно разошлись, да и разговор больше не продолжался, так на замечании программистки с каштановыми волосами и завял. А на столе осталась одна недопитая чашка чая. Почему именно к ней никто не притронулся — непонятно. Ведь Лиз и в самом деле готовила удивительно вкусные напитки…