Он умер
29 июня 2016 г. в 21:53
«Меня раздражают обои в твоей кухне»
Приходит короткое «смс» на телефон Гука. И Чонгук тут же начинает собираться, он и так уже засиделся в своем кабинете, а тут это, как всегда странное, «смс» от Тэ. И это намек, Чон знает, так Ким говорит ему, что находится сейчас у него дома. И потому парню нужно поторопиться и тоже скорее оказаться на месте.
«Тэ не нравятся обои в моей кухне?»- думает над этим Гук, выруливая на дорогу. Значит, он не любит серовато-оранжевый, наверно, все цвета, что так или иначе напоминают цвет огня, всю палитру того цвета ненавидит. Всё же, когда выбирал цвет во время ремонта, надо было выбрать зелёный, хотя можно же и переклеить, но тут Гук вдруг цокает. О чём он думает вообще?
В квартире темно, кажется, Тэ не привык включать свет. Видимо, тьма ему ближе. Чонгук проходит в коридор, щёлкает выключателем, прислушивается. Тишина. Неужели уже ушёл? Заходит на кухню, там тоже никого. Остаётся только спальня. Но и там никого не оказывается.
— Чёрт! — сквозь сжатые зубы злится Гук. Он всё же ушёл.
Парень снимает куртку, кидает её прямо на кресло и падает на кровать. Надо сходить в душ, но желания ноль. Чон прикрывает глаза на минуту, так он себя убеждает, и вдруг слышит, как позади, там, где встроенный шкаф, скрипит дверь, которая, по сути, и скрипеть не должна, она же раздвижная. Чонгук слегка приподнимается на локтях и поворачивается в сторону звука. И ей богу, чуть в штаны не накладывает, когда из того самого шкафа вылетает футбольный мяч, затем его обувь для особых случаев, прямо в коробке, а потом из-за вещей вылезает рука в чёрной перчатке. Чонгук, подскочивший уже после мяча, сжимая в руках пистолет с круглыми от шока глазами, смотрит на беснования в своём шкафу. Это сон такой реалистичный, или он сходит с ума? Ни то и ни другое. Ещё немного пошуршав вещами, та бесовщина затихает, Гук сглатывает и тихонько подходит к знакомой мебели, чётко понимая, что ему даже во время поимки маньяков и головорезов так страшно, как сейчас, не было. Он осторожно отодвигает дверь шкафа до конца, всё еще крепко сжимая пистолет в другой руке, раздвигает висящие на вешалке вещи, мысленно готовя себя к чему-то ужасному. Как неожиданно его резко за запястье хватает та самая рука в чёрной перчатке и из-за вещей показывается фигура в чёрном.
— Бу! — говорит нечто знакомым голосом, толкнув по итогу Гука на кровать. Чонгука, который, к слову, чуть его не подстрелил от страха.
— Я тебя чуть не убил! Ты совсем, что ли, спятил, что ты забыл в моём шкафу?! — полукриком в быстром темпе выдает полицейский своё возмущение.
— Мне скучно стало. Ты долго ехал, вот я и решил тебя слегка напугать. Даже дверцу твоего шкафа у рельсов перекрутил так, чтобы та скрипела, — весело выдаёт Тэхён, снимая чёрные перчатки и чёрный плащ Гука, видимо, найденный в шкафу. Затем поправляет на себе тёмно-синюю кофту, и, всё также улыбаясь, садится рядом с переваривающим информацию старым другом.
До Чона же не то чтобы так долго доходило, он просто только что чуть не свалился с инфарктом, и сердце всё ещё стучало слишком быстро. Так что, убрав пистолет на тумбочку рядом с кроватью и сделав глубокий вздох, он только и мог, что теперь обернуться к Тэ и одарить того уничтожающим взглядом.
— Ещё раз такое учудишь, и ты труп, — тем не менее добавил парень.
— Ну наконец-то, — ухмыляются ему на это, — так хоть поинтереснее. Ещё осталось в тебе, оказывается, что-то от Гуки, которого я знал в детстве, стоит тебя только встряхнуть для этого, — хлопает парень по спине Чона.
Чонгуку за этот жест, как в детстве, хочется повалить Тэ на спину и защекотать до слез. Хочется, но они давно уже не дети. И потому Чон лишь улыбается уголками губ и смотрит на мяч, валяющийся под ногами у кровати. И снова наступает тишина. Какая-то неправильная, неуютная.
— Когда собираешься меня посадить? — нарушает молчание спокойным голосом Тэхён.
— Никогда, — так же спокойно отвечает Чон, словно они говорят о том, чтобы сходить к кому-то в гости. Так просто.
— А если я начну их убивать и отправлять к вам в отдел по частям? — откидываясь на кровать и подложив под голову руки, добавляет он, рассматривая потолок.
— Ты не станешь этого делать. Ты не убийца, — тот человек не в счёт, думает Гук про себя.
— Ну да, я всего лишь садист, — усмехается Тэ.
— Как ты оказался тогда у дома Чимина? — сменив тему, решается спросить Чонгук. Почему не постучал в соседние дома? Почему не пришёл ко мне? Ты тогда сбежал? Последние вопросы задаются лишь взглядом, который Гук бросает на лежащего парня.
Тэ опускает взгляд на Гука, сталкивается с чужими вопросами и прикрывает глаза.
— Он закрывал все двери на замок, на окнах были решётки, но тот дом всё же не напоминал тюрьму, — снова не называя имён, начинает парень, словно вырвав предложения с середины. — Тогда прошел ещё только месяц, я ещё не отошел от пережитого шока и не мог говорить. Почему-то не получалось. Как рыба, только и мог, что открывать и закрывать рот. И… — он вдруг делает паузу и немного морщится. Гук внимательно следит за каждым его движением, — я пробовал сбежать и раньше, но то были такие дохлые попытки. Только зря руки и колени раздирал. Вокруг того дома было болото, незасыхающая грязь, в которой валялись его любимцы, я боялся их тогда. А чтобы бежать, надо было пройти через всё это болото, грязь, обойти их, и при этом на выходе из болота были ловушки. Вообще они предназначались для диких собак, что решатся покуситься на его любимцев, но попадал в них я, и тогда попал. Но всё равно набрался смелости, и, может, во мне ещё говорил адреналин, я бежал и бежал оттуда, с этими кровоточащими стопами через лес, какие-то заброшенные дома. Чёрт знает куда, лишь бы подальше. Тогда темно ещё было, я увидел отъезжающий грузовик, который, видимо, останавливался там у леса, чтобы водитель справил свои дела. Незаметно прокрался в него и залез внутрь. Чёрт, как же тогда ныли ноги и хотелось кричать, ты бы знал, все губы себе искусал. Весь в грязи, в крови, заметь меня тогда водитель, наверно, упал бы в обморок, честно, — вдруг усмехается парень, так и не открывая глаз. — Знаешь, когда этот грузовик тронулся, я вздохнул с облегчением. Такой вот я был наивный идиот, что смешно. Иногда выглядывал, пытаясь понять, где мы проезжаем, а через час, быть может меньше, заметил знакомые дома, наш посёлок. Повезло мне, опять же, водитель ещё остановился заправиться на той старой бензоколонке у нашего посёлка, помнишь же её? — наконец открыл он глаза и глянул на Чона. Гук кивнул. Отлично помнит. — Вот там я и вылез. И зря. Хорошо, что было темно, и я знал куда идти, благодаря нашим частым прогулкам по лесу я быстро скрылся в нём и вышел через него к знакомой дороге. Все спали, естественно, кроме дома Чимина. Там горел свет, и я сразу понял, что это Чим, наверняка, сидит у открытого окна и читает. Я подбежал к фонарю около его ворот, чуть не упав возле него в очередной раз за ту ночь. И увидел наконец Чимина, и он меня, я так хотел улыбнуться ему, но у меня не получалось, как и говорить. А он был в таком ужасе, глядя на меня, и да, я выглядел, конечно, ужасно, но всё же. Я тогда ведь не знал, что меня тоже похоронили. Надеялся, что ищут, но взгляд Чима мне всё рассказал. Он ведь смотрел на меня, словно призрака увидел. А стоило мне подойти к воротам, скорее закрыл окно и исчез в доме, — взгляд парня застыл на одной точке на потолке, — а я двинулся к следующему дому, но упал. Я так устал, какой же я был жалкий слабак. Там впереди виднелся твой дом, но ты давно уже спал, и я, прежде чем потерять сознание, пытался найти в той тьме окно твоей спальни, даже не знаю зачем. Но так и не нашёл, — Тэ умалчивает, о том, как рыдал тогда, валяясь на земле, не в силах подняться, как пытался ползти, но сил не было. Совсем не было. И Тэ, сейчас уже вспоминая это, не может сказать точно, пропали ли тогда его силы из-за беготни или из-за того осознания — «Меня никто не искал и не ищет вовсе. Я для них тоже умер». Тогда он возненавидел и Чимина тоже. Он ненавидел их обоих. Ведь до того Ким верил, что они его ждут. Он верил, и зря. Они его похоронили, и дело с концом. Он долго ненавидел их за это, но со временем пришли новые понятия, с возрастом и злость, как таковая, прошла. И он уже мог понять и Чимина, и всех людей, похоронивших его, и даже не задумавшихся, что то был не просто пожар, что может стоит разобраться в этом получше? Он понял, так всем было проще. К чему людям чужие проблемы? Разбираться в том, что их не касается, лезть в обломки чужого дома и искать истину, кому это надо? Проще просто оправдать себя — «они умерли», и забыть.
— Что было потом? — тихо спрашивает Гук, и, практически кожей ощущает, как взгляд, направленный на него, режет его на кусочки. Ему почти физически больно ощущать его на себе.
— А потом снова был он, — пусто изрекает Тэхён и встает с кровати.
— Я помогу тебе, но ты должен бросить свои дела. Затаиться, а всё остальное я как-нибудь улажу, — вдруг восклицает Гук, тоже поднимаясь с кровати. А Тэ смотрит на него так, что по спине пробегает холодок, останавливается в районе шеи и начинает душить его своими холодными невидимыми руками.
— Поможешь? Кому это ты тут собрался помогать? — практически выплевывает Тэ, — тому мальчишке или мне? Чонгук, если ему, то не старайся, он умер, — произносит он столь ненавистное Чону слово, — тот беззащитный идиот умер. Он сгорел в том доме. А я не беззащитный мальчишка, я совсем не он. Тот Тэхён умер, — Чонгуку хочется зажать себе уши, лишь бы не слышать этого слова.
— Не говори так, — просит Чон. — Ты жив.
— Он умер, — бросает Ким вновь и выходит из спальни. Уходит из чужого дома. Оставляя Гука стоять посередине спальни одного и тихо повторять про себя: «Ты жив. Ты жив. Жив».