Грязные

-Тш-ш, - меня прижали к горячему телу, и я как будто проснулся. Я начал сильно вдыхать и шумно выдыхать, и только секунд через десять я понял, что плачу. Меня подняли, поддерживая за талию, и потащили на кровать. Меня как будто вытаскивали из прошлого, и это было так свежо (наверное, из-за запаха мяты) и ново. Впервые кто-то пытался меня вытащить, когда я морально тонул в этом дерьме. - Посмотри на меня, - вместо этого я прижался к нему так сильно, как только мог. Я переставил ноги и уселся ему на колени так, что мы могли бы посмотреть друг другу в глаза, если бы я не вцепился в него, как дурак. Но мне так становилось намного лучше. Я прижимался к нему настолько сильно, что если бы прислушался, то, наверное, услышал бы, как кровь течёт по его сосудам. - Ты чего? - он мягко обнял меня, а я чувствовал, как он пытается передать мне спокойствие. Возможно, он слышал меня полностью. - Я не знаю тебя так, как ты знаешь себя. Я никогда не смогу понять мир так, как видишь его ты. Но я могу тебя уверить, что ты можешь мне доверять, можешь цепляться за меня так постоянно, цепляться, как утопающий за соломинку, только я буду титановой соломкой и вытащу тебя, куда бы ты ни влез. – Я люблю тебя, - он прошептал мне это на ухо и громко вдохнул мой запах, от чего моё сердце мгновенно забилось раза в три быстрее, грозясь проломить рёбра. - У тебя очень красивый и полностью чистый аромат, можешь мне поверить, это самоё прекрасное, что я когда-либо чувствовал, - я удивлённо открыл глаза, замирая у него в руках и, ослабляя хватку, я просто смотрел в окно, не веря своим ушам. - Да, я не такой, как ты. Но я и не такой, как те альфы, которых ты описывал. Я рано потерял папу, единственное, что я прекрасно помню о нём - он любил фиалки так же сильно, как отца и нас с братом. И ты пахнешь моим детством, пахнешь этими цветами, пахнешь любовью и заботой, ты возвращаешь меня в прошлое, - я чувствовал его боль, как свою, чувствовал, как ему сложно говорить и чувствовал, как сильно он хочет мне открыться. Это было моё полное поражение, ведь он был полностью искренним со мной, не пытался соврать или что-то скрыть, всё, что он хотел, – это вернуть меня в реальность, и ради этого он даже разворошил своё прошлое. - Посмотри на меня, Марк, - я схватился за его плечи и резко отодвинулся, поражённо смотря в его глаза. Меня так редко называют по имени. Почти никогда, можно на пальцах пересчитать, сколько раз это делали. Я снова ревел, но не пытался закрыть глаза, я сквозь слёзы смотрел на него, а мою душу сдавливала и моя, и его боль, как будто говоря, что теперь мы связаны. - Не плачь, пожалуйста, иначе я тоже заплачу, - он вытирал мои слёзы, а я не мог даже ничего сказать. Я слишком много за сегодня говорил. Возможно, даже больше, чем за весь этот год. - Ты разрываешь мне душу, солнце. Пожалуйста, прекрати. Я не могу на это смотреть, - он прижался ко мне и положил голову на моё плечо. Всё, что мне осталось, это обнять его, пытаясь восстановить и мои, и его душевные силы. Ему тоже было больно это всё слышать. Я только сейчас понял, насколько больно ему было и насколько сильно он себя сдерживал, чтобы не перебить меня и дать мне рассказать всё. Алекс, скорее всего, и вправду меня любит, раз прикладывает столько усилий, чтобы я мог ему доверять полностью. Всё-таки истинность для нас – это не веселье, радость и чувство парения в небесах, как пишут романы. Для нас это боль, одна на двоих, которая полностью смешалась с непреодолимой любовью и жаждой быть понятыми. Он шумно вдыхал мой запах, а я прижимал его к себе и пытался поверить в то, что сегодня произошло. Ещё недавно я был одиночкой, отродьем общества, шлюхой, ледяным омегой, а сейчас я любим. Это непередаваемые ощущения. Единственное, что я сейчас хочу, это спать и курить. Да уж, курить мне хотелось бешено. Наверное, это называется ломкой, но мне было похуй. Бля. Это же теперь я буду под полным контролем моего альфы. От этого мне отчаянно хотелось засмеяться. Что-что, а такого поворота событий я явно не ожидал, когда шёл в компанию. Алекс упал на спину, потащив меня за собой. Я смотрел в его глаза и не мог понять: мне повезло или я снова влип. Этот человек хочет спасти меня из омута боли, но она уже успела стать стала моим домом, и я не знаю, как мне дальше жить, если он меня спасёт. Я не знаю, каким местом я думал, когда мне захотелось его поцеловать. Наверное, сердцем. Я нежно прижался к его губам, впервые кого-то целуя. Я смотрел в его округлившиеся глаза и понимал, что он явно это не ожидал, но я чувствовал, насколько сильнее начало биться его сердце из-за такой, казалось бы, мелочи. Его руки передвинулись с моей талии на моё лицо, и он отодвинул меня от себя, громко выдыхая и не прекращая на меня смотреть. Я бы мог подумать, что, наверное, я так ужасно выгляжу, что ему неприятно со мной целоваться, и это было бы неудивительно, ведь я сегодня ревел больше, чем за всю свою жизнь. Но я чувствовал трепет его рук у себя на щеках, я видел любовь в его глазах, а ещё я чувствовал его эмоции, чувствовал его страх меня спугнуть. И я впервые в своей жизни искренне подумал, насколько же это прекрасно быть "Грязным". Он схватил меня за предплечье, сильно и резко потянув на себя, и я просто упал всем телом на него, ничего не понимая. Он зарылся пальцами мне в волосы, прижался подбородком к моей голове и прошептал: "Спи". Одно слово, но столько заботы и нежности было в нём, что я просто трепетал всей душой. Почему-то так получилось, что вырубило меня сразу же. Может, это из-за того, что я сегодня много говорил, много переживал, много плакал. Может, из-за того, что я недавно только с комы вышел, и по сути дела мой организм ослаб. А может, это из-за того, что Алекс был рядом, и аромат мяты мягко меня убаюкивал. Наверное, если бы я знал, сколько преград будет у нашего союза, я бы так к нему не прикасался. Если бы знал, как сильно будут против его родные и общество, я бы даже плюнул ему в лицо, лишь бы он не переживал то, что ему придётся из-за меня пережить. Возможно, знай я это, я бы не целовал его, не влюблялся, я бы противился нашим чувствам. Но тогда я был слишком окрылён тем, что встретил родственную душу - истинного. А что было потом – уже совсем другая история, и наверное, она даже немного грустнее, чем вся моя жизнь.