Грязные

Алекситимия. Эмпатия. Сложные слова, не менее сложные понятия. Я много читал пытаясь понять, кто же я такой. Я пытался узнать к чему лежит моя душа, возможно это совсем не компьютеры — у меня просто не было выбора. Может я бы стал врачом или учителем, ведь это действительно может быть моё призвание. Как бы не старался, понимать чувства я так и не научился. Потому и понять к чему лежит моя душа не смог. Кто бы смог? И как понять то, чего не существует? Это как верить в Бога, кто-то что-то когда-то слышал или видел — но ты верь! Все вокруг говорят о чувствах: восхищение, любовь, ненависть, радость, гнев и боль. Они чувствуют, они знают, чего они хотят, все вокруг полноценные. А я урод. Я ничтожество, которое даже собственные родители ненавидели. И как теперь Вы прикажете верить людям, после всей той боли, что я почувствовал при рождении. Или может быть после всех тех издевательств над телом. Или может после тех издевательств с душой, которую пришлось уничтожить, заморозить на века. Все такие умные, все по-любому знают ответ — живи дальше, благодари всех за жизнь. А кого благодарить, за всё ужасное? Кому петь дифирамбы? Как вспомнить что-то хорошее? Выбор стоит между смертью за прожитые эмоции чужих мне людей, или жизнью без своих эмоций. Взрослые решили за меня в детстве, выбор я бы и не смог сделать — умер бы раньше. Может смерть была бы благороднее? Я не жрец, меня не учили. Мне и не предлагали ничего другого, кроме быть уродцем для всего общества. Как вообще можно было породить такую ненависть к одному из классов людей? Настолько сильную, чтобы даже родной о-папа сразу после рождение тебя выбросил. Злоба, ярость, ненависть — самые сильные чувства родителей «грязных» детей. Именно они оставляют яркие воспоминания слова «эмоции» на всю жизнь для нас. Некоторые всё же ищут и другие эмоции в книгах, либо интернете, пытаются понять как бы они их чувствовали. А некоторые просто живут во злобе, ярости и ненависти всю свою жизнь. Эти точно знают чего ждать от мира, точно знают чему можно верить, воспринимая мир только со стороны своих впечатлений. Они не верят в сказки, не верят в изменения, в бескорыстную доброту. Плохо ли это? Нет. Хорошо ли? Нет. Это алекситимия — не восприятие своих чувств — нету негативных либо позитивных сторон. Истинный нейтралитет. Либо — отчуждение и безэмоциональность. Мы черствые люди, но кто же этому виной? Правильно не кто, а что — гены, оттенок глаз. Болотные. Зелёные? Нет. Коричневые? Нет. Болотные. Тысячи фотографий не нас — в интернете тысячи фотографий наших глаз. Полностью одинаковые. Ни одного отличия. Тысячи людей без единого отличия в оттенке. Были сотни тысяч здравомыслящих, готовых отстоять свою позицию, готовых жертвовать собой ради других людей. Но их убили. За веру в свои убеждения, за чувства, за расхождение в мыслях с высшими в этом мире. Их убили, ибо у них были чувства, были права на них. К ним взрастили ненависть и передали её через поколения. Люди не должны были чувствовать друг друга, они точно не должны были этим пользоваться, как аргументом. Не должны были понимать ложь, когда их поддерживают. Не должны были улавливать ненависть в улыбках. Не должны были выступать на суде делая свои ощущения гарантом правды и сея в массы сомнения во власти. Они были не «грязными», они имели право отстаивать свое мнение, они имели право на то, чтобы хотеть изменить мир. Потому сейчас мы, совсем другое поколение, остались изгоями и уродцами, хотя даже не знаем почему. За оттенок глаз или же за чувства? Скорее всего мы ничтожества, просто чтобы нам даже не захотелось верить в то, что мы на что-то способны. А другие на уровне подсознания чувствовали агрессию, настороженность. Чувствовали в нас лжецов, предателей и подлецов. Знали что они сильнее, знали что они высшая раса, что закон на их стороне при любых обстоятельствах. Ударил? Изнасиловал? Он в реанимации? Умер? Не волнуйся — все ок. Ты был прав. С ними по другому нельзя — спровоцировали сами. Реальность жестока. Отчаяние пап-омег убивает их детей. Но нам заткнули рты, нас отправили по системе. Мы заглушили эмоции, нас заткнули членами. Но реальность уже не убивала, не было другой жизни, не было чувства потери. Чувств просто не было. Идеальное общество создано. Сосуществование ограничено. Презрение гарантировано. Физическую боль никто не отменил, за то душевная не разрывала. Она не просила умереть и забыться. Не обещала успокоение, после смерти. Эмоций нету — проблемы стерты. Я бы никогда и не понял с чего выросла эта ненависть, если бы не включились эмоции. Если бы я не стал искать из-за появившегося интереса. Я ничего толкового не нашел в интернете, в общественных библиотеках, но я нашел людей которые знали. Мужья и дети тех «грязных» с которых это всё началось. Я объездил всю страну в поиске имен, которые упоминались, в поиске их родственников. В эру интернета это не сложно. Сложно разговорить их, ведь видя глаза они умирали. Внутри. Такая истинная боль, было сложно не выключить восприятие на автомате. Но я хотел знать не врут ли мне, не срывают ли чего. От меня отмахивались до тех пор, пока я не говорил, что чувствую их, что встретил истинного, что убегаю в поиске ответов. Что они мне нужны, что они и есть ответы. Дети истинных, тех первых «грязных», мало что знали. Их родителя убили, либо посадили и убили. Но они имели контакты тех, кто им помогал в тот период. Имя либо номер телефона, которые уже не используется. Но даже с помощью этих данных, я мог взламывать системы данных и анализировать. Я три месяца катался по стране, пока не нашел того самого. Старый альфа, истинный одного их тех самых «грязных». Он сказал что подписал неразглашение, что у него другая семья, что за ним следили всю его жизнь. Что может и сейчас здесь кто-то есть, может и сейчас его прослушивают. Старый альфа, которого я нашел в доме престарелых с деменцией, был непробиваемым. Но самое главное я чувствовал его эмоции, как через слой воды. Его не покоряли ни мои просьбы о помощи, ни рассказы о сложной жизни или паре. Он смотрел на меня с ненавистью, я чувствовал вихрь эмоций и не понимал ни одну. Я думал мне ничего не узнать, я потратил три дня, а впереди ещё есть имена тех, кто мог бы мне что-то сказать и дать ответ. Если бы я уезжая, на злости за потраченное время, не вывалил на него всё, что узнал. Не вывалил про митинги, суды, убитых детей и отцов, репрессии — я бы так ничего и не узнал. Он заткнул меня! Орал мне в голову заткнись! Я впервые такое чувствовал, как будто тело подчиняется на уровне инстинктов приказу этого альфы. Такой шок я не испытал даже тогда, когда понял, что могу переключаться между эмоциями людей и блокировать их. Раньше те омеги так умели и их истинные так умели. Он мне всё рассказал. Как будто показал слайд-шоу из воспоминаний в моей голове. Отрывки слов, урывки эмоций, крики и боль. Убийство его пары, удушающую боль. Преследования, репрессии, избиение его в тюрьме, электрическая терапия и слова разных врачей. Я не сказал ни слова, я не смог это прекратить даже, когда смотрел как его насилуют. Понятия не имею сколько прошло времени, я вылетел оттуда пулей, как только он меня отпустил. Я блевал на крыльце этого дома, какой-то санитар удалил меня и я скатился по лестнице. Я даже не помню как встал, бежал ли, бежали ли за мной, я пришел в себя вечером не пойми где за мусорным баком весь облеванный и заплаканный. Ужасная судьба этого альфы как будто разъедала внутренности. Хотелось блевать снова и снова, но кроме желчи и крови в организме ничего не было. Я не помнил ни города в который приехал, ни улицы на которой нашел его, ни его имени. Он стер это! Я по истории и заметкам нашел куда покупал билеты и где был. Нашел и его имя, и город. Но это казалось мне чужим, совсем не хотелось туда возвращаться. Хотелось бежать и уезжать так далеко, как только могу. Я больше не искал никого, я стер все следы своих поисков, сжег записи. Так и не смог избавиться от удушающего чувства потери самого родного человека. Стало безумно страшно за своего альфу, хотелось к нему как к светлому образу чего-то хорошего. Воспоминания о нем дарили мне чувство надежность, вверяли, что всё будет хорошо, — я под защитой, он убережет, он не отпустит, не даст в обиду. Я привел себя в порядок, заказал билеты обратно и не мог нарадоваться мысли, что увижу его. Совсем незнакомые чувства, которые дарили мне покой. Я ехал в поезде полностью погружен в программирование, отвлекало. Моя стихия, моя жизнь была в этом. До Его появление в ней была хоть какая-то стабильность — работа. Мятная конфета помогала восстановить эмоциональную стабильность. Напоминала его вкус, его запах, дарила мне его присутствие. Это и вправду помогало, эмоции и воспоминания того альфы тухли, блекли. «Успокоился?» — его мягкий и волнующийся голос с легкой хрипотой как будто звучал у меня в голове. Тот же вопрос, что и в нашу первую встречу. Я тогда не мог себя собрать, боль пережитая за всю жизнь как будто убивала меня. Воспоминания пережитых ужасов поглощали с такой скоростью, что кроме смерти и мыслей не было. И лишь он, как гарант спокойствия, в секунду утихомирил весь тот поток эмоций. Это было сказкой: моё умиротворение и чувствовать лишь его. Сейчас меня шатал поезд, а казалось будто убаюкивает он. Как тогда. До боли захотелось чтобы он обнял, снова спрятал от всего мира и эмоций за своей крепкой спиной. Захотелось увидеть его теплые карие глаза, которые будут с любовью на меня смотреть. Алекс же простит мне побег? Должен, я не мог поступить иначе. Хотя ему всего лишь восемнадцать, даже то, что он мой альфа, не сделает его взрослее. Я не чувствовал раньше запахов, потом чувствовал лишь его, теперь же я освоился. Я могу отличать людей по запаху, даже больше я могу отличать стать по эмоциональному фону. Мне нужно было уехать, чтобы освоиться, чтобы привыкнуть к тому кто я. К тому кто я после встречи с Алексом. Я надеюсь приехать и донести это ему, но даже сейчас периодически сложно дышать, когда вспоминаю нас. Я скучаю. Я впервые так сильно скучаю, душа по нему ноет. Хочу утонуть в мятном чае, но лишь смотрю на чашку, что принес проводник, и стараюсь дышать. Пару часов и я дома. Теперь так естественно, что мой дом рядом с ним, что он и есть дом. Хочу к нему возвращаться, не хочу уезжать больше. Истинность как наркотик. Даже непонятно как я столько времени глушил это всё в себе. Жрец любви — я так и не узнал правду ли когда-то прочел. Могу ли я определять пары и как? Но сейчас мне больше не хочется ничего узнавать, хочу к нему. Я так боялся уезжать, боялся умереть от эмоций людей, сейчас боюсь лишь не вернуться. Меня не беспокоят ни взгляды, ни слова других, мне лишь страшно представить, что мне не к кому возвращаться. Что он не примет меня, не поймет, не поверит. Я же вроде пахну фиалками, любовью и заботой в его понимании, он же не сможет обижаться на меня долго? Истинность наркотик, запах наркотик. Тем более я почти не матерюсь и не курю, он должен обрадоваться. Хочу увидеть его улыбку, и хочу поцеловать. Даже не знал, что я так скучал, пока не увидел тот кошмар. Пока не понял, что единственное, что я боюсь — это его потерять. Потерять так как тот альфа утратил пару. И боюсь, что он потеряет меня и будет чувствовать все те эмоции. Проживать их день за днем всю оставшуюся жизнь. Слишком больно, не могу этого допустить. Тот альфа больше 30 лет день за днем жил с этим чувствами. Он умеет их глушить и умеет их показывать, что ещё более странно. Но мне не хочется узнавать как. Хочу забыться в Алексе, утонуть в объятиях и умереть в один день через очень-очень много лет. Я уехал прям с детдома, взял только ноут, снял все деньги и забрал его часы с собой. Даже номер сменил, со всеми попрощался и умчался, когда до меня дошло, что я начинаю чувствовать других. Поодиночке или вместе. Я испугался и умчался в столицу в поиске ответов. Бегал по всем библиотекам в которых мог бы что-то найти. Взламывал все базы, в которых мог найти ответы. Учился блокировать всех разом, и даже раз всех разом открыл. Это было тяжко я как будто переключался с одного на другого, а потом разом заговорили все. Потом у меня начало получаться четко концентрировать на одном, потом на группе людей. Я узнал радиус — не более 5 метров. По крайней мере у меня сейчас так. А раньше я думал что «грязные» чувствуют на километрах. Ложь была во многих учебниках и рассказах. Или же они не касались тех, кто истинный. Этого мне не узнать. В столице три детдома для нас, я был во всех и со всеми говорил, везде перечитывал все записи и книги, которые были о нас. Их мало, информации было мало. Но движение, которое началось я нашел, так и вышел на репрессии и терроризм. Вышел на преследование, нашел имена, журналистов. Узнал о неразглашении, которое многие подписывали. В целом с момента отъезда прошло приблизительно 7-8 месяцев. Мои волосы сейчас каштановые, ниже лопаток и вьются. Я был на море, загорел. Глаза по прежнему болотные. Я умею отличать и распределять эмоции по концентрации и правдивости. Оказывается люди лгут себе даже в эмоциях, говорят было страшно — испытывают страх, но подсознание иногда подкидывает невероятные эмоции в подарок. Например, удовлетворение, радость, свободу, которые люди даже от себя прячут под «страшно». Смешно. Но мне 23, меня зовут Марк и я почти дома.