Звезда Севера

Астра       Вернувшись в теперь официально наши покои и навесив заклинания от прослушки, Север устроился в кресло у камина и нетерпеливо посмотрел на меня, вопросительно приподняв бровь.       — У вашего Квирелла добровольно подселенный разумный паразит в ауре. Судя по степени ее загрязненности и состоянию тела донора, уже давно, — прокомментировала я просьбу старшего присмотреться к мужчине в фиолетовом тюрбане, устраиваясь на большой светлой шкуре у его ног и протягивая руки к огню.       Несмотря на неощутимый из-за чар холод, ловить ладонями ласковое тепло домашнего очага невероятно приятно.       — Я знал, — вскочил маг, заметавшись по комнате и схватив какие-то книги с полки, — знал, что с ним что-то не так! Ночные прогулки подозрительно близко к запретному коридору, мерзкий запах, чеснок не больно-то маскирует разложение, убийства единорогов. Он одержим. Я подозревал, но не верил. Дамблдор не может не знать, куча звенящей дребедени в его кабинете направлена именно на отслеживание темных эманаций, — замерев, охваченный неожиданной идеей, он, не глядя, открыл книгу, явно не один раз ее изучал, и, пробежав глазами текст, обессилено опустился в кресло, уставившись в никуда совершенно больными глазами.       Не смея отвлекать старшего, я придвинулась ближе и вчиталась в текст.       «Одержимость — полное и всеобъемлющее подчинение разума слабого духом и магией человека (разумного) существу или существам враждебно настроенным и действующих зачастую с целью причинения зла. Одержимость бывает двух видов: полная, в которой человек целиком попадает под власть нечистого, и внешняя, когда „демон“ мучит его и осаждает, но внутрь войти не может. Впрочем, даже если он войдет в человеческое тело, в душу войти он бессилен. Признаки: ужасное лицо, дикий голос, оцепенение, невероятная сила, постоянное беспокойство. Иногда говорят о возможности вселения духов в мертвецов или в неодушевлённые предметы».       — С начала года я не мог понять, как можно допустить к преподаванию это заикающееся, дерганное, воняющее и трясущееся ничтожество, — казалось, Север просто размышляет вслух, но не стоило сомневаться, для кого он озвучивает свои выводы, я навострила ушки. — Когда я обнаружил его рядом с запретным коридором и прижал к стенке, требуя ответов, он с не подозреваемой в щуплой тушке силой вырвался и сбежал, мои подозрения окрепли. А не так давно были нападения на единорогов, и вот совпадение, — иронично хмыкнул он. — Квиррел внезапно перестал напоминать мертвеца не первой свежести, даже ученики стали не столь явно демонстрировать брезгливое презрение. Дамблдор не мог не заметить очевидного, он знал. Знал с самого начала, и его устраивал одержимый профессор в школе, полной детей.       — Скажи, — внезапно перевел старший на меня острый взгляд, — у вас есть школы-интернаты?       — Нет, никто не доверит свое дитя посторонним. Кому, кроме родителя, выгодно вырастить его продолжение сильным? Семья, прежде всего, и окружающие того же мнения, поэтому по умолчанию являются если не врагами, то противниками. Кто же откажется заполучить в Род сильного и ПРАВИЛЬНО воспитанного ребенка? А поскольку чужой… участь его будет незавидной, расходный материал, не более.       Это была одна из первых истин, объясненных родителем, и смена мира не заставит меня отвернуться от мудрости предков.       — Вот как, — казалось, Север удивлен развернутым ответом, он нахмурился и задумчиво водил указательным пальцем по губам.       Мне даже нравилось изучать его привычки, замечать так многого говорящие знающему жесты, изучая человека, внезапно ставшего моей семьей.       — Одной из причин создания Хогвартса было желание познакомить потенциальных женихов и невест аристократии, дать присмотреться друг к другу, завести связи, — пояснил старший.       — Ха! — развеселилась я. — Чтобы Главы Родов пропустили рождение перспективного младшего? Хотела бы я посмотреть на это! Хотя о таком позоре все равно никто бы не узнал, кто ж позволит заподозрить себя в слабости? Просто «тихо и мирно» резко сократится штат разведки Рода, и все. Всепрощающие Главы крылатых — это миф для наивных детишек других рас.       — А ты? — испытующий взгляд черных глаз заставил напрячься и переосмыслить сказанное, ища ошибку.       — Ммм?       Ошибки не найдено. Что я не учла?       — Тебя так же воспитывали?       Фух, понятно, он боится, что я его попытаюсь «сократить», а он даже не поймет, за что. Различия мироощущения и воспитания будут стоять между нами всегда, я могу принять законы их общества, но моя суть останется неизменной. Он это понимает и не собирается ломать, это невозможно не ценить.       — Семье прощается, все кроме предательства, — твердо произнесла я, глядя на своего старшего. — Ты сам ввел меня в свою семью и назвал перед магией и разумными дочерью, мы неразрывно связаны. Я буду верить тебе и беречь в меру сил и возможностей, не считаясь, если будет нужно, с законами и средствами.       С каждым моим словом из мужчины уходило внутреннее напряжение, темные глаза теплели, глубокие морщины разглаживались, и наградой мне была мягкая, словно непривычная его мимике улыбка. Тишина в покоях как-то сразу стала уютной и по-семейному расслабленной, здесь не было места соперничеству, подозрениям и наигранности, были двое разумных, учащихся доверять друг другу.       — Пожалуй, я попрошу сообщать, если я сделаю что-то неприемлемое для тебя, обещаю ответить тем же.       Я согласно кивнула на мудрое предложение и, поколебавшись от нежелания портить момент, все же спросила:       — Если ваш директор знал о столь опасном существе, почему он ничего не сделал?       — Не покупайся на его вид чудаковатого доброго дедушки и славу величайшего светлого мага, — мгновенно помрачнел Север, но не замкнулся и, позволив опереться спиной на свои колени, вставать с мягкой шкуры категорически не хотелось, стал нежно гладить меня по голове. — Он всегда действует лишь в своих интересах, прикрываясь девизом «для всеобщего блага», а пострадавшие считаются «сопутствующими потерями» на пути к благой цели. Очень удобная позиция, но не для тех, кого используют, словно пешки, в собственных интересах, Дамблдор всегда умел убеждать. Ты не представляешь, как жутко наблюдать безутешную мать, после беседы с ним уверенную, что единственный сын погиб во имя всеобщего блага и с улыбкой, жертвующую деньги, чтобы его жертва не была напрасной. Чтобы не быть голословным, ведь у меня есть причины ненавидеть «светлейшего», я поясню. Я говорил, что являюсь неофициальным мастером темных искусств, так одно из его ответвлений — это легименция. Если ее антипод, окклюменцию, можно изучить в частном порядке, нанимая учителя, если имеешь достаточный уровень магической силы или владеешь наследственным Даром. Это непросто, но плюсов больше: улучшенная память, возможность найти в собственном сознании любую, когда-либо слышанную или виденную информацию, контролируемые сновидения и многое другое. Легилименция же является запрещенным много лет назад искусством, предрасположенность к ней обязательна, что можно считать поводом для завистников, но сейчас я понимаю, что простить умение читать мысли, чувства и корректировать их по своему усмотрению невозможно. Все знания о ней были уничтожены и преданы забвению, лишь отделу Тайн министерства разрешено одно из двух дошедших до наших времен заклинаний, обливейт. После принятия Статута Секретности было необходимо иметь возможность стирать память маглов, ставших случайными и не очень свидетелями применения магии. Применение второго, позволяющего читать воспоминания, преследуется законом и, в зависимости от причиненного вреда, карается от года в Азкабане до приговора к поцелую дементора, лишающего души. Несмотря на то, что по матери я наследственный менталист, из-за моей позорной для рода полукровности и отца-магла я никогда не буду допущен в родовую библиотеку, в которой наверняка сохранены секреты владения семейным даром. Лорд, находящийся когда-то в таком же положении, заметил мои способности и посчитал возможным обучить меня легименции и обливейту. Мне не важны были его мотивы, я был благодарен и усерден в постижении этой сложнейшей науки. Знаешь, Астра, когда ты только начинаешь практиковаться, вторжение в разум другого человека причиняет ему боль, причем сильную и длящуюся весь день, а без желания быть осторожным, и более того. Я практиковался часто, даже не спрашивая, откуда берутся подопытные, они были молчаливы, не жаловались, и меня это устраивало, наивно предполагая, что им платят, не считал нужным вникать в их дальнейшую судьбу. За два года я научился обходить практически все, исключая Лорда, врожденные защиты, надежно защищать собственный разум и причинять вторжением лишь неприятные, но вполне терпимые ощущения. Но это все предыстория, главное впереди. Когда я пришел к Дамблдору с просьбой защитить Лили, я едва удержался от панического бегства, отчетливо ощутив щитом мягкое, едва ощутимое касание чужого разума. Сам не знаю, какие внутренние силы заставили не подать виду и выставлять на обозрение выгодные мне воспоминания. Великий светлый оказался легиментом огромного опыта, и я не могу представить, где он нашел столько людей для отточки навыков и как смог скрыть подобное «увлечение». Но в 1945 году он победил на дуэли, как уверена общественность, Геллерта Гриндевальда, развязавшего мировую войну, и немногие знают, что они были друзьями в юности. Вот такая сказочка, Звездочка, и нам в ней жить.       Я внимательно слушала тихий голос и поражалась, как могут родители спокойно спать, отпуская своих детей в лапы подобному чудовищу. Не верю, что Север — единственный, кто смог сделать подобные выводы, значит, у директора имеются серьезные рычаги влияния на власть держащих, могут ли это быть тайны, прочитанные во время обучения, а после с их детей? Запросто, шантаж и подкуп — основные методы, заставляющие впрячься в осуществление чужих интересов. А закон об обязательном обучении детей магов в единственной в Англии школе гениален, даже тот, кто мог бы противостоять, вынужден учитывать, что его ребенок в полной власти Дамблдора. Я бы восхитилась его хваткой, если бы не была в таком же положении, добровольно-принудительно пополнив ряды учащихся.       «Что ж, поиграем, директор, раз уж я маленькая девочка, побуду таковой для вас. А что я умею на самом деле… кому это интересно. Хи-хи».       — Можно, я завтра, пока ты на уроках, осмотрю территорию вокруг замка?       — Только в лес не ходи, там слишком много опасных тварей, а лучше попроси Хагрида провести экскурсию, здоровенный увалень, зовущийся хранителем ключей, мимо не пройдешь, — подумав, согласился Север, продолжая поглаживать меня, — только предупреди, что если он потащит тебя к своим «милым» питомцам и я не досчитаюсь хоть волоска на твоей золотой головке, то лучше ему самостоятельно им скормиться до того, как я до него доберусь.       Я улыбалась, довольная принятым решением и радуясь нежной ласке большой теплой руки.       Отступление       Рубеус Хагрид сидел на крыльце своего дома, наслаждаясь слишком теплой для конца апреля погодой, и вырезал охотничьим ножом, кажущимся в огромной руке игрушечным, очередную свистульку в форме весенней певчей пташки. В ногах дремал Клык, заливая слюнями хозяйский ботинок, но вдруг пес шевельнул мокрым носом и, подняв лобастую башку, насторожил уши, к чему-то внимательно прислушиваясь. Смотрел он в сторону замка, поэтому лесничий не спешил тянуться к арбалету, но отложил незавершенную поделку, недоумевая, кто мог прийти к нему в разгар учебного дня, даже до обеда еще порядочно времени, любопытство заставило подняться, но сделать шаг он не успел.       — Здравствуйте, дяденька!       Донесшийся из-под ног звонкий голосок едва не заставил подпрыгнуть полувеликана, не считающего опасным бродить лунными ночами по Запретному лесу. Медленно опустив голову, лесник встретился с огромными глазищами самого голубого на свете цвета, сияющими с детского личика на уровне чуть выше его коленей. Хагрид замер.       — Я ищу хранителя ключей мистера Хагрида, правда, мне его только описали, и вы… похожи.       Головка, окруженная струящимися золотыми волосиками, по-птичьи наклонилась вбок, а на губках зажглась сияющая улыбка, явив миру прелестные ямочки. Хагрид окаменел.       — Вы меня не понимаете?       Глазищи сверкнули из-под чуть нахмурившихся бровок, щечки надулись, личико стало огорченным. Хагрид не моргал.       Рубеусу Хагриду было более шестидесяти лет, пятьдесят из них он провел в Хогвартсе, разводя зверушек, которых остальные почему-то считают опасными. Дети же для него существовали сразу одиннадцатилетними, поэтому наблюдая буквально под ногами крохотную сияющую девочку не толще его ноги, испугался, до ступора боясь повредить ребенку или, не дай Мерлин, наступить. В своей грациозности Рубеус не заблуждался, предпочтя замереть и даже не дышать на незнакомую малышку.       Конечно, он слышал от студентов, заходящих на чай, о девочке, свалившейся с потолка прямо во время пятничного ужина и утащенной Снейпом в свое логово, но столкнуться с ней не ожидал.       — Вы не хотите со мной говорить, — девочка накуксилась, готовясь заплакать. — А я так хотела подружиться с мистером Хагридом, говорят, он очень добрый и может показать мне все интересные места вокруг школы. Одна я боюсь пока гулять.       Чуткое сердце полувеликана не выдержало душераздирающего зрелища, и, собрав мужество в кулак, он сделал широкий шаг назад и нерешительно произнес:       — Ты это… эээ… не плачь, золотко. Я просто ох… эээ… удивился, вот. Ты так неожиданно выскочила… и кроха такая… я ж наступлю и не замечу… — покраснел под вновь счастливо засиявшим взглядом лесник, радуясь, что под бородой не видно его смущения.       — Я и есть Рубеус Хагрид… Хранитель ключей-то есть… кого ты искала… Зови меня просто Хагридом и на ты, золотко, меня все так зовут…       — А я Астра Эйлин Снейп, — улыбаясь представилась девочка, бесстрашно протягивая для пожатия ручку. — Но ты можешь называть меня Золотком, мне нравится.       — Так ты… эээ… волосы твои золотые и… эээ… светятся все, вот. Как есть, Золотко! Как бы на галеоны не украли, — неловко пошутил лесничий, трепетно сжимая беленькие пальчики и украдкой облегченно вздыхая, не повредив хрупкой ладошке, теряющейся на его огромной загрубевшей лапище.       — Пошли, что ли, покажу тебе… эээ… что тут есть… интересного… Как только тебя Снейп отпустил… эээ… одну-то…       — А Север сказал найти тебя и попросить провести экскурсию, — пояснила девочка, счастливо улыбаясь и вприпрыжку поспевая за старающимся делать шаги поменьше лесником. — Он очень волновался и велел передать тебе: «если он потащит тебя к своим „милым“ питомцам и я не досчитаюсь хоть волоска на твоей золотой головке, то лучше ему самостоятельно им скормиться до того, как я до него доберусь».       Хагрид, мучительно пытающийся представить злобного профессора Снейпа волнующимся Севером, осознав в послании недвусмысленную угрозу, резко свернул с курса.       — Лучше я тебе лес покажу, — пояснил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе, пустыми угрозами Ужас Подземелий не разбрасывался. — Там листочки распустились… эээ… цветочки кой-какие есть… Кентавры, единорожков мож встретим, да. Про лес он тебе ничего не говорил? — несколько робко поинтересовался полувеликан.       — Нет, — отрицательно качнулась головка, отразив макушкой солнечный зайчик. — Только одной ходить запретил.       — Ну тады пошли, Золотко, — облегченно вздохнул Хагрид.       Конец отступления       Северус Снейп       Уроки у меня сегодня заканчивались рано, поэтому я планировал отловить с прогулки Астру и пойти обедать, чтобы после спокойно подобрать ей новые книги и посадить читать рядом, пока буду готовить зелья для больничного крыла.       «За которые мне, кстати, не платят», — мысль была давняя, но с недавнего времени бесила несравнимо больше.       Подходя к сторожке лесничего, я почувствовал, как брови неумолимо рвутся вверх, а рот несолидно открылся, предо мной предстала поразительная в своей сюрреалистичности картина. Хагрид широко шагал со стороны леса и увлеченно что-то рассказывал, указывая в сторону рукой. И все бы нормально, но второй он бережно придерживал сидящую на плече Астру.       «Котенок объезжает медведя». Мысль бредовая, но поразительно подходящая ситуации.       Стоп! Откуда, откуда он идет? Какого мордреда он таскал мою девочку в лес?!