However long it takes

У Кэролайн был стресс. Каждый раз, когда Кэролайн Форбс находилась в стрессовой ситуации, она… вытворяла разное. Например, ела очень-очень много картошки фри. Болтала без умолку и на любые темы, тараторила без остановки. Или была готова выдраить весь дом зубной щеткой. В общем-то то, чем она занималась прямо сейчас, только стрессом и можно было объяснить. Она в ванной Клауса Майклсона зачем-то пыталась постирать его рубашку. Кэролайн, вздохнув, посмотрела на светло-серую хенли, окрашенную алой кровью, и задумалась было о тех миньонах, которые должны были уже или избавиться от этой рубашки, или отдать ее в прачечную. Их поблизости не наблюдалось, и фыркнув, она достала отбеливатель и решила избавиться от стресса. Отстирав от крови рубашку Клауса, которого пытался убить Сайлас, который, как оказалось, мог забраться в голову даже Клаусу. Чем больше она об этом думала, тем больше нервничала. Это же был Клаус, верно? Жуткий тысячелетний тип, которого ничто не могло взять, который с лукавой усмешкой играл со всеми ними. Манипулятор и кукловод, который умудрился держать нити всех куколок в одной руке, обмануть смерть не единожды… Это был Клаус, он был непобедим. Это была аксиома. Она могла с легкостью представить его себе — такого же незыблемого, с неизменной усмешкой и лукавым блеском глаз и через год, и через век или даже через тысячу лет… Кэролайн встряхнула головой, пытаясь отогнать мурлыкающий голос в своей голове — это было тяжеловато, если учесть, что владелец голоса всего в нескольких метрах от нее сначала принимал душ, а сейчас с кем-то разговаривал. Кэролайн вслушиваться не хотела, потому включила воду, твердо намереваясь — зачем-то — закончить начатое, а потом, совершенно неосознанно, поднесла хенли к лицу, вдыхая сладкий аромат крови. Пряный, чуть горьковатый и мускусный аромат его тела смешался с тяжелым, невыносимо сладким запахом крови, и Кэролайн почувствовала, как стали проявляться черные вены и клыки. Вкус его крови воспоминанием отозвался на ее языке, и она поежилась, чувствуя мурашки. Ничего слаще она не пробовала. Усилием воли Кэролайн подавила внезапную жажду и, облизав губы, принялась отстирывать засохшую кровь, щедро добавив отбеливатель. Да, хенли было не спасти, кол оставил в ней рваные дыры, но эти механические жесты ее успокаивали, как и мягкий материал, наверняка очень приятный телу. Как и обволакивающий запах с горькими нотками полыни… …Она вышла из ванной как раз к тому моменту, как Клаус закончил говорить по телефону. Кэролайн усердно вытирала руки полотенцем, пытаясь стереть с себя запахи, но затем Клаус потянулся к ней, внезапно дотрагиваясь до локтя и заставляя подойти к себе ближе, и по внезапной его улыбке, она поняла, что он ощутил свой запах на ней. Не удивительно, впрочем. Она с ним тут провела несколько часов, пытаясь достать несуществующий осколок белого дуба из его спины, так что все объяснимо. Впрочем, она смутилась все равно. Отчего-то этот его взгляд, чуть изменившийся, более тяжелый и в то же время — ласковый, ее смущал. Она опустила голову, чтобы собраться с мыслями и вновь поразить его ответом, а потом вернула ему полотенце, на мгновение ладонью прижимаясь к твердой груди. Позже Кэролайн уверяла себя, что щеки у нее горят от прохладного апрельского вечера. В голове все мурлыкал его проникновенный голос. Интересно, насколько сложно быть другом Клауса?