***
В глазах Кэролайн собраны все созвездия — она куда чаще смотрит в небо, чем себе под ноги, — и Шейле все сложнее выдержать ее взгляд, все сложнее опутывать правду нитями сказочных чудес. Кэролайн, впрочем, редко спрашивает, разве что только слушает знакомые с детства истории и озорно улыбается, словно она знает чуть больше, словно видит чуть дальше. Время Оброка становится все ближе с каждым днем, и в округе почти смолкает смех. Воздух на вкус отдает пеплом и горечью, а цветы склоняются к земле все ниже, только Кэролайн до глубокой ночи все стоит у утеса и наблюдает за тем, как волны разбиваются о берег, и слушает бесконечный шепот ветра. Когда расписная лодка с головой дракона на носу, но без людей внутри, причаливает у берега, Кэролайн позволяет ледяной воде обжечь щиколотки, а затем осторожно гладит теплое дерево, вдыхает запах, почему-то знакомый, и чуть виновато улыбается матери, прежде чем занять положенное ей место на борту. Шейла кладет руку Лиз на плечо и кожей чувствует робкие улыбки — добровольная жертва одной спасает жизни десяткам, — но не может отделаться от странного чувства… завершенности. Но мысли, что спутались сейчас подобно клубку червей, которых она безжалостно давит для своих мазей и зелий, не успевают сформироваться: волны отталкивают лодку от берега и последнее, что они слышат до того, как лодка входит в густой туман и пропадает, это смех Кэролайн.***
Туман оседает мелкими капельками воды на ее коже, и Кэролайн чуть ежится от холода: простенькое хлопковое платье легко намокает, а конца краю этому путешествию все не предвидится. И хотя ей нисколько не страшно, беспокойство, смешанное с любопытством и предвкушением, заставляет ее покусывать губы. Она слышит пение, похожее на завывание ветра, знакомое ей еще с колыбели, и видит, как в опасной близости мелькает сверкающий хвост, и в восторге едва ли не перевешивается с края борта, чтобы вновь увидеть кусочек волшебства. Но в ответ ей слышится только ласковый смех и волны разгоняют лодку все сильнее, а когда она опускает руку в воду, брызги летят ей в лицо, и Кэролайн смеется в ответ. Туман начинает отступать, а Кэролайн чувствует горячий, но приятный жар, что идет с острова, колыбели древней магии. Она замирает ненадолго на корме, а затем легко прыгает на землю и чуть дрожит, когда слышит едва слышное рычание. Кэролайн доверяется своей интуиции и ощущениям, такое чувство, будто она здесь бывала не раз, и ноги сами несут ее вперед. Ей хочется остановиться и оглядеться, полюбоваться и посмотреть все-все-все, но что-то подгоняет ее вперед, что-то нашептывает ей, что нужно спешить, и она, доверяясь своим чувствам, только крепче сжимает кулачки. …В пещере, на вид сырой и холодной, на самом деле сухо и тепло, а ее учащенное сердцебиение здесь услышали еще тогда, когда она ступила на ветер. Кэролайн охватывает непривычное чувство робости, когда она видит крылья — огромные, кожистые крылья с острыми шипами, смертоносные и безжалостные, — но когда их владелец оборачивается к ней, она прерывисто вздыхает, чувствуя, как щеки заливает румянец от пронзительного взгляда незнакомца. Впрочем, можно ли называть его незнакомцем, когда это его ласковый взгляд преследовал ее все детство, а низкий, хриплый голос — она уверена в том, что знает, как он звучит, — нашептывал ей бесконечные истории. Он приближается к ней осторожно, а она, завороженная его крыльями, смело протягивает пальцы, легко касаясь чешуйчатых пластинок, и смущается собственного порыва. — Здравствуй, sweetheart, — он улыбается ей, ласково и чуть насмешливо, и она тут же вскидывает голову, бесстрашно встречая его взгляд. Ей хочется так много сказать — и еще больше услышать — и впервые за свою коротенькую жизнь Кэролайн, находясь в объятиях знакомого незнакомца, чувствует себя так, словно наконец-то очутилась дома. …И все же она была права — драконы живут в каждом из нас.