However long it takes

Отблески алого заката на беспокойных волнах напомнили Клаусу о кровоточащих ранах, и он провел языком по нижней губе, вспоминая сладость русалочьей крови. Это заставило его нагло ухмыльнуться, и он спустился к самой кромке воды, зная, что она где-то рядом. — Ну же, love, — позвал он ее, прислушиваясь к яростному шипению океана. — У нас были разногласия, но я уже все забыл, — он наклонился, опуская пальцы в воду, и брызги полетели ему в лицо. Это его только развеселило, и он, безуспешно пытаясь подавить улыбку, вновь позвал ее, зная, что она не может игнорировать зов. — Кэролайн, — произнес он, лаская ее имя своим глубоким акцентом, и несколько минут спустя она, сотканная из морской пены и волн, появилась перед ним. Прекрасная, нагая и в абсолютной ярости, которой он не уставал наслаждаться. — Я утоплю тебя, если ты вновь здесь появишься, — мрачно сообщила она, смеривая его негодующим взглядом, — что тебе нужно, Майклсон? — Я по тебе скучал, — просто ответил Клаус, снимая свое пальто и осторожно опуская на ее острые плечи, и, не удержавшись, скользнул по ним подушечками больших пальцев, заставляя ее хищно оскалиться в ответ. — Ты украл мой кулон, — она яростно ткнула пальчиком ему в грудь. — Ты обманул меня, одурманил, а затем украл мой кулон! — Я его одолжил, — поправил ее Клаус, прикасаясь к кожаным ремешкам на своей шее, среди которых тонкая цепочка была почти незаметной. Золотая раковина, принадлежащая русалке, теперь покоилась на его груди, заставляя ее подчиняться его зову. Мало того, что этот обходительный ублюдок мог позвать ее, когда ему захочется, так еще и его проникновенный, хрипловатый шепот начал преследовать ее даже в морских глубинах. — И я тебя не дурманил, — с дьявольской улыбкой добавил он, наклоняясь к ней так близко, что мог различить изумрудные прожилки в ее аквамариновых глазах. — Ты наслаждалась обменом кровью не меньше меня, sweetheart. Кэролайн не отвела взгляд, ничуть не смущенная его словами. Она не привыкла отказывать себе в удовольствии, и магия, заключенная в его крови, не говоря уже об умелых пальцах и языке, была слишком соблазнительной, и она, всего на несколько минут, позволила себе забыться, растворившись в удовольствии. Первородная кровь была такой горячей на ее языке и двигался он в ней так порочно, что она даже не заметила, как кулон оказался в его руках. Забрать его она не могла по условиям чертового заклинания, так что, раззадорив свою жажду мести тем, что воткнула ему в грудь десертный нож, она исчезла из его спальни, оставляя после себя запах соли и ветра. Клаус же позволил ей уйти, зная, что она подчинится его воле, и, словно желая взбесить ее еще больше, начал носить ее кулон на своей шее. — Я у тебя ничего не крала, — скривила она личико, не обманываясь его взглядом, который говорил об обратном. — Говори, что тебе нужно, и убирайся отсюда, пока я не решила, что слишком голодна. — Я верну твой кулон, Кэролайн, — пообещал он, привлекая ее к себе. — Если ты выполнишь то, что я попрошу. — В его глазах заплясали янтарные искры. — В чем твоя просьба? — мрачно поинтересовалась она, пытаясь не льнуть к теплу, что шло от его тела, и подозрительно сузила глаза — слишком легко он отказывался от почти бесценного дара. — Проведи несколько дней на суше, рядом со мной, — горячее дыхание вампира обожгло ее губы. — И я отпущу тебя, sweetheart. Кэролайн склонила голову набок, а затем кивнула, улыбаясь хищно и демонстрируя острые зубы. — Хорошо. Но потом я тебя съем или заточу на дне морском, — пообещала она, дрожа от удовольствия, когда его глаза окрасилась в желтый. Кэролайн поспешила уйти прежде, чем он ответил ей очередной остротой, что взбудоражила бы ее кровь. Она обернулась пеной морской под его жаждущим взглядом и исчезла, забрав на этот раз его пальто. Клаус усмехнулся, сжимая в ладони ее кулон. Его русалка могла упрямиться столько, сколько хотела, но сын ведьмы знал, что русалочьим золотом может завладеть только тот, кто сумел покорить сердце русалки.