***
Венеция, Италия, 2005г.
Этот город на воде понравился ей сразу. Ганнибал купил дом на окраине города, просторный и светлый. С балкона открывался вид на море, а спустя пару месяцев, как они поселились здесь, к дому стали приходить коты. Двоих Филиппина настояла оставить, Ганнибал назвал одного Сандре, другого – Марио. Он никогда не показывал, что любил этих животных, но девушка отчего-то это прекрасно знала. Долгое время после острова Муреа они сторонились друг друга, Ганнибал даже отвез её назад во Флоренцию и передал родителям. На рассвете она выбежала следом за ним и бежала несколько кварталов до того, пока он не сжалился над ней и не остановился. Девушка молчала, не до конца понимая, зачем пошла за ним, но мужчина опередил любые разговоры и действия: в несколько шагов настиг её и крепко поцеловал, притянув за шею. Филиппина вышла за него спустя неделю, а на следующий же день они уже гуляли по Венеции. - Когда тебя ждать? - Я постараюсь вернуться к вам как можно скорее. Только начинаю практику, поэтому... каждый клиент важен, – он наклонился и поцеловал её в лоб, а затем в незаметный четырехмесячный живот. – Всё будет хорошо, donna. Вернусь как можно скорее. Свою первую годовщину миссис планировала провести с мужем, прогуляться по берегу моря, выпить ягодного чая и лечь спать, слушая, как Ганнибал что-то нашептывает ребёнку на родном языке. Никто из них не мог знать, что всё сложится несколько иначе. Венеция была её своеобразной царской страной. Так считала Филиппина, прогуливаясь по извилистым улочкам, слушая пение птиц и родной певучий говор прохожих. Так каждым своим действием говорил ей муж – всё самое лучшее и самое желанное ей, для неё, во имя неё. При всём своём самолюбии, на которое когда-то ему указала Филиппина, говоря об Il mostro, Ганнибал был счастлив усадить свою донну на огромный трон в главном зале своего Дворца памяти и положить всё к ногам. Видя их вместе, люди задавались вопросом: что нашла такая красавица в этом господине, который явно был старше? Что такого есть у него, от чего её глаза всякий раз светятся любовью, стоит посмотреть в его сторону? Ганнибал не обращал никакого внимания на окружающих, взгляд всегда возвращался к жене, он часто сопровождал её, идя позади, но потом девушка настояла, чтобы он всегда шел по левую руку от неё и позволял взять себя под руку. Вместе. Наравне. Больше не было «прекрасной диковины», пленившей «ужасного монстра». Была только молодая чета Лектер, идущая рука об руку, и больше ничего. Ганнибал убил всего пару раз. Это были те, кто нахамил супруге, пока та гуляла по рынку. Торговцам отсек голову и выколол глаза, потому что прекрасно знал, как именно они смотрели на Филиппину. Слухи о том, что у него был мотив, быстро распространились по городу, полиция допросила супругов, но в решающий момент кто-то «спас» Ганнибала, «вернув» голову одного из торговцев, нанизанную на ограждение. Обвинения сняли, но ненависть в сердцах друзей убитых никуда не делась. Их дом был пуст, когда доктор Лектер вернулся. Коты не переставали скрестись в дверь, выходящую в сад. В духовке обнаружился сгоревший пирог. Хорошо, что пожар не случился. Он нашел её в саду – полуживую, в разорванном платье, в крови и синяках. Падшего и поверженного ангела Боттичелли, всё ещё уповающего Отцу о помощи. О снисхождении. Филиппина держала за волосы одного из нападавших, а второй рукой обхватила живот. Судя по всему, боролась изо всех сил и даже разбила мужчине голову о камень. Нельзя сказать, сколько именно было нападавших. Но они сбежали, бросив товарища. Значит, он убьёт их и очень скоро. - Ганниба-ал... – поднял её на руки и понёс к машине, проклиная себя за то, что оставил. Она ведь так просила отменить сеансы. В больнице его похвалили за то, что остановил кровотечение и обработал раны. - Она потеряла много крови, синьор Лектер. Сейчас Ваша супруга спит. Можете отправиться домой, Вам позвонят, когда она очнется. - Я останусь, – медсестра кивнула, стараясь не смотреть в глаза. Он прекрасно знал, что все они так боялись ему сказать. – Говорите, как есть. - Легкое сотрясение мозга, несколько ушибов и ссадин, вывих запястья и... В результате пережитого стресса беременность была прервана. Мне очень жаль, – женщина хотела было коснуться его плеча, но не рискнула, увидев вдруг в тёмных глазах нечто животное и жуткое. – Можете находиться в палате, я распоряжусь, чтобы поставили вторую кровать. - Благодарю. Она пришла в себя через два дня и осторожно осмотрелась. Кругом стояли цветы, как вечное извинение за каждый промах, каждую каплю причиненной боли и крови. Отдаленный запах лекарств перебивал запах от недавно принесенной еды, но всё это меркло. Миссис Лектер выдохнула и нашарила ладонями плоский живот. Её внутреннее «я» забилось в истерике на постели, кричало и завывало, слёзы текли по раскрасневшимся щекам, но в реальности Филиппина лишь прикрыла глаза. - Филиппина? Всё хорошо, твоё состояние стабилизировалось, я успел вовремя... – Ганнибал осекся, осознав, насколько абсурдно прозвучала эта фраза. – Пожалуйста, прости меня. Мне так жаль. Девушка молчала. Когда он сел на край кровати, надеясь своим видом поднять ей настроение, она всего лишь посмотрела на него долгим пустым взглядом и обратила своё внимание к потолку. Так прошел весь месяц в больнице. Филиппина отказывалась есть, ни с кем не говорила, а Ганнибал полностью обосновался в её палате, перестал спать и есть. Они сидели или лежали, молчали или пытались заговорить, но единственное, что теперь объединяло их, помимо брачной клятвы, это зияющая в груди дыра, которая с каждым днем всё разрасталась. Впервые оба не знали, что им делать не то, что друг с другом, даже с самим собой.***
- Синьора Лектер, будьте добры, как Вы себя чувствуете? – молчание. – Я понимаю, что Вы испытываете боль и пока не можете даже принять случившееся, но мне необходимо осмотреть Вас. Пожалуйста. Филиппина вскинула голову, услышав «пожалуйста». Теперь это слово – слово, которое она повторяла бессчетное количество раз во сне и мысленно вот уже второй месяц – вызывало отвращение. - Просто проговорите это, доктор. Моя супруга всё слышит, – заговорил Ганнибал из своего угла, – а Вы сами можете рассудить о её самочувствии. - Как скажете, синьор Лектер, – он кивнул и повернулся к женщине. Она смотрела куда-то в стену, это слегка напрягало. – Вы потеряли много крови, плюс были нанесены увечья несовместимые с жизнью плода. Это Ваша первая беременность, поэтому ещё сложнее мне сообщить следующее. – Ганнибал почти физически ощутил, как Филиппина напряглась, как вся обратилась в слух. – Вы вряд ли когда-либо будете способны повторно зачать и выносить ребенка. Мне жаль. - А что до моего мужа, доктор Роддини? Он здоров? Способен зачать ребёнка? - Полагаю, что да. Мы его не обследовали, но судя по старым анализам... - Это... хорошо, – голос Филиппины был своего рода музыкой для ушей Ганнибала. Она так давно не говорила с ним, вообще не говорила, что сейчас он с наслаждением ловил каждое слово. – Хорошо. Утром Ганнибал проснулся от пронзительного женского крика где-то в коридоре. Миссис Лектер сонно смотрела на дверь, не говоря ни слова. В коридоре на каталке лежало тело доктора Роддини. Ганнибал всматривался в ровные порезы, в струи стекающей крови, в замысловатую композицию из извлеченных органов, вен и мышц. Позади скрипнула дверь палаты, и Филиппина встала рядом, разглядывая труп. - Синьор Лектер, Вам с супругой лучше будет вернуться в палату. Не стоит на это смотреть! Они послушались. Несколько часов спустя, когда коридор прибрали, полиция опросила медперсонал, а его самого отпустили с «допроса свидетелей и пациентов», он застал жену сидящей на подоконнике в белой сорочке и с распущенными волосами. Издалека она напоминала невесту или небесного Ангела, хотя в понимании Ганнибала эту женщину сложно было отнести какой-либо группе. Для него она была воплощением самого слова «красота» и одновременно не было в окружающем мире ничего похожего на неё, достойного неё. - Думаю, нам дадут другого врача или же выпишут. Скорее всего, второе. Ты достаточно здорова, чтобы покинуть эти стены, – он подошел ближе и заметил на подоконнике сложенный вдвое листок. – Могу я?.. – она быстро кивнула, не дожидаясь окончания фразы. На листе было написано всего несколько слов, но это было красноречивей любых фотографий, подробных записей или же личного присутствия. Опустошение. Слепота. Глухота. Немота. Нити жизни потеряли ценность. Всё утратило цвет. Брови его медленно поползли вверх. Когда? Когда ей удалось? И главное: как? Неужели удалось обмануть его чуткий слух, удалось провернуть всё так?.. или же, или же... нет, это не могла быть его донна, только не она. Ганнибал был готов поверить в то, что сам лично убил доктора Роддини и таинственным образом забыл об этом, чем принять такое. Он прикрыл глаза, медленно опуская листок на подоконник. Если проводить параллели с тем, что он видел, то всё становится на места. У жертвы были выколоты глаза, вырезан язык и уши. Слепота, немота и глухота. Так же был вскрыт живот и тело обескровили. Опустошение. Вены и некоторые мышцы вытащили и распределили таким образом, будто к телу подступали провода, будто подпитывали его или же наоборот, выкачивали энергию. Нити жизни потеряли ценность. И цвет... Сердце доктора Роддини было выкрашено в чёрный, в цвет, который сам по себе характеризуется как отсутствие цвета. Ганнибал открыл глаза и встретился взглядом с женой. Её спокойный пустой взгляд отражался в окне, прошивая насквозь. Она знала, что он знает. Она молчала и смотрела на него, будто желая увидеть мельчайшую реакцию на лице. - Думаю, что мы уедем сегодня же. Я всё устрою.***
Дворец был со вкусом украшен к празднику, музыка лилась, казалось бы, изо всех комнат сразу, пение птиц доносилось из сада. Здесь всегда была поздняя весна, всегда было тепло и солнечно. Филиппина медленно шла по коридору, с легкой улыбкой оглядывая родные стены. - Отец послал за тобой. Торжественный ужин вот-вот начнется, – рядом возник мальчишка лет 13-15, но на самом деле ему должно было быть максимум лет 10. Лина всегда намеренно представляла его старше. – Ты освободилась? - Где твоя сестра? Ты помог бабушке с дедушкой спуститься в столовую? - Все давно там. Ждут только тебя, мама. Филиппина остановилась и ласково провела ладонью по его щеке. Его губы дрогнули в смущенной улыбке. Родители были с ним строги, но никогда не причиняли физического или психического вреда. В этом доме не было боли. - Ты очень красивый, care, – она оставила невесомый поцелуй на лбу сына. – Ты всегда очень красивый. Такой, каким и должен был быть. Твой отец всё бы отдал, чтобы увидеть тебя сейчас. - Он знает, каков я. Я довольно часто захожу на его сторону, гуляю с бабушкой и дедушкой, нянчусь с тётей Мишей, – они медленно направились в сторону столовой. – Почему, когда ты здесь находишься, ты чаще всего беременна? - Потому что здесь это возможно, – миссис осторожно улыбнулась ему. – Как и то, что ты играешь с Мишей или читаешь дедушке газеты. Мы с твоим отцом не зря построили этот Дворец. - Из его крыла снова пахнет гнилью и смертью. Я плохо от этого сплю, – заметил юноша и осторожно добавил: – Мне бы хотелось, чтобы однажды ты не пришла сюда. Это бы значило, что вы счастливы вне этих стен, – он начал спуск по лестнице, даже не замечая, отставшую от него мать. – И да, я не выдам твой секрет. Филиппина медленно открыла глаза, разглядывая приборную панель собственного автомобиля, и судорожно выдохнула. - Я открою! – Эбигейл с дружелюбной улыбкой впустила миссис в дом и помогла раздеться. Гости уже пришли и сейчас были завлечены хозяином дома в неторопливую беседу. – Доктор Лектер просил передать, что Ваше платье наверху. - Спасибо. – женщина сухо кивнула и плавно направилась к лестнице, минуя арку в гостиную и не удостаивая гостей даже взглядом. Вечер шел даже лучше, чем Ганнибал планировал. Джек привел жену, с которой Филиппина быстро нашла общий язык и радостно заговорила на родном итальянском, обсуждая Флоренцию, парки и сады, мужчин и традиционную кухню. Эбигейл больше отмалчивалась, но Ганнибал не раз предпринимал попытки вовлечь её в разговор с Джеком, Уиллом и Аланой. - Если бы не Караваджо, то я искал бы тебя ещё полчаса, – усмехнулся мужчина, присаживаясь на скамейку рядом. Кот покрутился в ногах, а затем убежал в кусты. – Эбигейл вызвалась помыть посуду. - Боюсь представить, что она там намоет, – они рассмеялись в унисон, а затем доктор Лектер взял её руку и прижался губами к тыльной стороне. Её пальцы слегка дрогнули, он втянул носом слишком знакомый запах и медленно поднял взгляд на жену. Она не изменилась в лице, всё так же рассматривая мужа. Он осторожно потянул ладонь на себя и провел большим пальцем по фалангам, спустился на аккуратные круглые ногти. Филиппина дёрнулась, но Ганнибал лишь усилил хватку, а потом и вовсе прижал её руку к своей груди. - Нужно это почистить, – на последнем слове он не смог скрыть своего восхищения. Она молча рассматривала его, стараясь понять, какие именно чувства в нем вызвало осознание сделанного. – Ты должна мне показать. - Н-нет. - Это не только любопытство, я беспокоюсь. - Нет, – уже более мягко повторила женщина и коснулась его щеки. – Ты увидишь, но когда придет время. Ганнибал открыл рот, собираясь возразить, но сразу же закрыл. Миссис медленно наклонила голову набок и прищурилась. - Расскажи мне, что ты чувствуешь? - Я удивлен и заинтригован, но... - Но? - Но это не то, чего бы я хотел сейчас. Не то, что заслуживает обсуждения в этот вечер. Я всё равно приведу в порядок твои руки, как бы ты не спорила, а сейчас могу я?.. Могу я обнять тебя, donna? Вместо ответа она моментально прижалась к нему, стремясь слиться телами, душами, врасти в Ганнибала, раствориться в нём и найти покой. Тот лишь обхватил её руками и едва заметно стал укачивать, словно ребёнка, словно самое драгоценное существо в мире и неторопливо шептал что-то нежное на литовском. Ганнибал догадывался, кто проснулся в глубине души супруги, кто ощутил голод по крови и боли, кто в скором времени мог бы начать вершить свой собственный суд. Но он лишь прикрыл глаза, растворяясь в близости с ней, и решил отложить серьезный разговор до момента, когда в нем будет жизненная необходимость. Филиппина уткнулась носом в его шею и втянула запах.