***
Италия, Брешиа, 2005г. Чехия, Прага, 2006г.
На расстеленном диване лежала молодая женщина и смотрела перед собой. Жизнерадостное лицо утратило цвет, вечная улыбка угасла. Она смотрела, но ничего не видела, не чувствовала. Поблизости раздался шорох – напротив нее на полу расположился мужчина, опираясь спиной на комод, и молча смотрел на нее. Все слова давно потеряли значение, и он решил просто дать время, просто быть рядом. Месть была отложена на неопределенный срок, Ганнибал не сводил глаз с жены, был постоянно рядом, боясь оставить её хоть на секунды. Женщина долго глядела на него, затем отвернулась на другой бок и прикрыла глаза. Утром, перевернувшись на спину и с легким намеком на улыбку, она поглядела в окно, повернула голову вправо и обнаружила своего мужа на том же месте. Он смотрел на нее и молчал, только во взгляде она прочла бесконечное сожаление. Так продолжалось неделю: она мало ела, почти не покидала постель, они не разговаривали, он приносил еду на подносе и молча сидел на том же месте. Однажды Филиппина повернулась к нему и долго смотрела в лицо, а затем поинтересовалась: - Почему ты постоянно сидишь подле меня? Это твой способ меня разговорить? - Получилось же, – оба замолчали, потом он осторожно добавил: – Лина?.. - Я бы погуляла. - Я... могу составить тебе компанию? – подумав, женщина кивнула. – Куда ты бы хотела пойти? - К воде. Они переоделись, взяли плед и бутылку воды на тот случай, если она захочет пить, и отправились к озеру Гарда. Во время всей поездки до места миссис Лектер молчала, рассматривая проносившийся за окном вид, и раздумывала над тем, каким был бы Дезенцано, будь их здесь трое. Каким бы был весь остальной мир, если бы вместо бесконечной чёрной мглы внутри множилась теплота и любовь? Ганнибал мельком взглянул на неё, будто проверяя, и вновь заинтересовался дорогой. Филиппина зажмурилась. Ему тоже было бесконечно больно, а её молчание всё только усугубляло, но она не могла себя перебороть. Выбрав его, она будто вступила на лёд, будто самостоятельно, без принуждения, отправилась в пещеру к волкам, но кто мог знать, чем обернётся её светлая решимость, её вера в самое хорошее. Мужчина наблюдал, как медленно его жена бродила по берегу босыми ногами, оставив туфли рядом с ним на песке. Она казалась выбравшимся из глубин Ада ангелом, который заново привыкал к прежней жизни. Неуверенные движения ступней, лёгкая дрожь в пальцах рук, сгорбленная спина – всё в ней кричало о затаенной, стонущей боли. Филиппина была единственным существом, после Миши, которое вызывало самые человеческие чувства: любовь, сострадание, вину. Она не звала, ни о чём не просила и будто вообще забыла, что пришла не одна. Пина вздрогнула, ощутив колебание воды, и обернулась, чтобы иметь возможность посмотреть, как муж идёт к ней в закатанных до колен брюках. Он и рукава рубашки закатал. Поджала губы и вздохнула: - Если ты думаешь, что... - Я уже ничего не думаю, но и оставлять тебя одну не собираюсь. Больше нет. - Хочешь выслужить прощение? - Мне его никогда не выслужить, но ты уже меня простила. Ты не умеешь долго злиться. - Знаешь меня лучше меня самой, – она медленно отвернулась, заходя дальше в воду. - Это обоюдно, – они помолчали, затем он продолжил. – Послушай, мне бесконечно жаль, ты это знаешь, но я сделал всё возможное, правда. Мы попробуем ещё раз, мы уедем, я... - Я не хочу пробовать ещё раз. Ничего больше не хочу делать с тобой. Ганнибал прикрыл глаза, борясь с чувствами. Боль разрывала изнутри, и мужчина понимал, что испытывала супруга при одном лишь взгляде на него. Он понял, что никогда не сможет по-настоящему избавить их обоих от этой боли. Женщина вздрогнула, осознав, что муж направился к берегу. Слёзы текли по щекам, она силилась, но не могла заставить себя даже посмотреть в его сторону, чтобы попросить остаться. Мысленно она молила его остаться.***
Через год или около того она пришла к нему ночью, молча прошла до постели и оседлала бедра. Ганнибал проснулся от робких поцелуев в шею, в которых были все невысказанные слова о необходимости быть рядом. Она никогда не звала его после ночных кошмаров, редко позволяла коснуться себя или помочь с чем-либо, поэтому этот визит стал неожиданностью для них обоих. Филиппина застонала ему в рот, ощущая тёплые ладони на ягодицах. Он взял её медленно, с некоторой робостью, будто боялся разбить, раскрошить руками. Своими огромными, грубыми, уродливыми, как оказалось, руками. Она устроилась на нём после пережитого оргазма, чувствуя внутри ещё возбужденный член. Но Ганнибал не рискнул даже двинуться без её воли. Когда миссис вновь завозилась на нём, дрожащими пальцами разделяя их тела, а затем вновь насаживаясь и упираясь в широкую грудь ладонями, мужчина откинулся на подушках и осторожно двинулся навстречу. - Тише... пожалуйста, я не хотел причинять тебе боль... – шептал бывший профессор, обнимая жену и стирая пальцами слёзы. Она распадалась на части в его руках и вновь собиралась, содрогаясь всем телом от беззвучных рыданий. Ей было так больно и так хорошо рядом с ним. – Я рад, что ты здесь... Так рад, что ты здесь. Она ничего на это не сказала, пришла на следующую ночь, а потом через две ночи тоже. Постепенно давала себя коснуться за пределами спальни, но всё также молчала. Иногда Ганнибал ловил на себе задумчивый взгляд и что-то, напоминающее улыбку. Но долго не смотрела – слёзы всякий раз застилали глаза, и Филиппина опускала голову, чувствуя огромную вину. Впервые она заговорила в Праге, встретив Ганнибала вечером после работы ужином и красиво сервированным столом. Глаза светились; она нетерпеливо помогла ему раздеться, взяла за руки и буквально потащила в столовую. - Что-то случилось?.. – улыбка украсила его лицо, а ладони в ответ едва пожали пальцы супруги. – Прекрасная работа, любовь моя, – позволил усадить себя за стол. – Как ты провела день? Миссис Лектер куда-то ушла и вернулась с белой коробочкой, протянула супругу. Он замер, понимая, что именно ему дали, и осторожно распаковал. Тест на беременность оказался использованным и показывал две полосы. - Я-я... – он поднял неверящий взгляд на неё. Филиппина произнесла одними губами: - Спасибо. Миссис Лектер оживала с каждым днём, и теперь не было ночи, которую она не проводила бы подле мужа. Она напевала что-то на русском во время прогулок по городу или саду, и Ганнибал подавлял улыбку, пытаясь скрыть, что понимал смысл песен. Мать Филиппины была из семьи русских иммигрантов, поэтому он не удивился, что жена знала этот красивый язык. Он нашел её в спальне, вернувшись из больницы с дежурства, и рухнул на колени. Кровь впиталась в простыни, Филиппина слабо стонала, находясь между реальностью и забытьем. Ганнибал что-то шептал, пытаясь сдержать собственный вопль, собственное отчаяние и взять себя в руки. - Прости меня, мне так жаль, Л-лина... Так жаль... В этот раз Филиппина не говорила с ним три месяца, затем изъявила желание посетить балет. Боялся отпускать одну куда-либо, сам всегда покупал продукты, оставив всякую надежду хоть чем-то завлечь на улицу. Их игра в молчанку прервалась одним утром, когда Ганнибал вернулся с ночного дежурства и обнаружил на обеденном столе труп одной из медсестер. Той самой, с которой последнее время так часто виделся в городе. Той самой, которая откровенно флиртовала с ним и даже намекала на близость без обязательств. Его донна сидела молчаливым изваянием во главе стола и смотрела прямо перед собой. Нетронутое (а под этим подразумевается слово «не выпотрошенное») тело медсестры совсем её не беспокоило. Лектер прошел мимо, не в силах прервать зрительного контакта, и опустился на колени у ног супруги. Её глаза сверкнули, она собственнически притянула его за волосы и горячо зашептала: - Если ты думаешь, что я не убью каждую такую, то сильно ошибаешься, – мужчина приподнял брови, удивляясь ярости и желанию говорить с ним. Слушать её голос было чертовски приятно. Он как завороженный смотрел на девушку и всем своим видом пытался показать ей, что нет никого для него важнее и дороже. И не будет. – Мне нечего терять, любовь моя, мне уже ничто не поможет. Её пальцы разжались, а взгляд на секунду показался каким-то рассеянным, будто она внезапно оказалась в незнакомом месте, но Ганнибал моментально прижал её маленькие ладони к губам и притянул ближе. Он молчал, баюкая её ладони в своих, целуя маленькие аккуратные пальцы, и затем потянулся и осторожно поцеловал в губы. Утром, оставив жену ненадолго одну, доктор Лектер отвез труп медсестры в лес, разрубил на куски и закопал в разных местах. К его возвращению Филиппина уже проснулась и, только заметив мужа в дверях, бросилась к нему на шею с горячими поцелуями и что-то неразборчиво зашептала на итальянском. В следующий раз, когда ей стало плохо, срок был гораздо больше, а он снова был на дежурстве. Медсестра буквально влетела в операционную, испуганно оглядывая помещение, и, наконец, нашла взглядом нужного мужчину. Сердце Ганнибала замерло и рухнуло вниз ещё до того, как та начала говорить: - Д-доктор Лектер, Ваша жена... Ганнибал, не помня себя, бросился прочь. Просидев всю ночь у палаты, он запоздало вспомнил про прерванную операцию и решил поинтересоваться, как всё прошло. Получив удовлетворительный ответ от коллеги, он вернулся к палате жены. Доктор Лонг осторожно прикрыл за собой дверь, устало вздыхая, посмотрел на коллегу. - Она сейчас спит. Потеряла много крови и... – они медленно пошли к посту старшей медсестры. – Мне так жаль, дорогой друг, мне очень жаль. - А ребёнок?.. - Миссис Лектер, вернитесь в постель, прошу Вас!.. Вам необходим покой! – причитала та самая медсестра, которая пришла в операционную. Ганнибал обернулся на голос. Дверь распахнулась, и мужчины увидели растрепанную измученную Филиппину, которая едва стояла на ногах и глядела вокруг каким-то мутным, невидящим взглядом. Она дошла до Ганнибала, грубо хватая ткань его врачебного халата, и забормотала как-то уж очень отчаянно: - Ребёнок кусками вышел... – сердце будто полоснули ножом. – Он еще даже не сформировался, м-мой... мой сын, мой м-мальчик... – она заглядывала мужу в глаза, повторяя одно и то же сухими губами. – Я хочу... хочу увидеть его, покажите мне моего сына... - Лина... - Пожалуйста, пожалуйста, покажите мне его... – он прижал её к себе, не обращая внимания на то, что она попыталась вырваться. Молодая женщина быстро затихла, безвольной куклой повиснув в его объятьях, и беззвучно заплакала, позволяя взять себя на руки и отнести в палату. Чехия, как и Италия до этого, опротивела ей мгновенно. Ганнибал забрал жену домой через две недели и был готов к тому, что больше никогда не услышит её прекрасный мягкий голос, но ошибся. Вместо этого она просто сказала, что хочет побыть одна. И уехала.***
Эбигейл Хоббс старалась двигаться тихо, настроение после рыбалки с Уиллом резко шло к нулю, стоило ещё на пороге услышать нервные фразы на разных языках и шум. Она давно поняла, что между её названными родителями что-то произошло, и это «что-то» имело глубокие больные корни. Она видела, как доктор Лектер смотрел на свою жену – словно не было ничего больше во всем мире – и как каждый раз, когда они не находили мира, боль скапливалась в его глазах, а лицом он будто становился ещё старше. Эбигейл считала миссис Лектер очень красивой женщиной, но и очень холодной. Хотя эта холодность, как потом осознала девочка, не была подлинной, Филиппина Лектер годами обрастала защитной ледяной коркой, в редкие моменты позволяя себе прежней показаться сквозь толщу льда, улыбнуться миру и вновь спрятаться, будто боясь чего-то страшного. - Hai solo pensare a te stesso, stronzo!.. - Stronzo? Se non fossi mia moglie, non ti farla franca. Calmarsi, donna! Prego! - Успокоиться? Твой доктор снова сказал «нет», а по твоим глазам видно, что ты рад, рад! Лучше бы я умерла тогда в Индии, Богом клянусь! Прямо в Дакшинешваре!.. - Мы можем поговорить об этом не здесь? Эбигейл пришла... - Ты думаешь, я стесняюсь какой-то девчонки? Pensi che mi preoccupo per i tuoi nuovi giocattoli? – она показалась в арочном проеме коридора, ведущего в гостиную, и Эбигейл замерла. – Каждый день здесь наполнен каким-то ужасом, кровью и болью, больше ничем! И это всё ты, ты! – она яростно шипела, но в её голосе больше чувствовалось отчаяние и нескрываемая боль, чем реальная ненависть. Ганнибал приблизился и попытался коснуться, но женщина вывернулась из его рук и прошептала: – Giocare con me, come una piccola cosa, fino a quando morirò... - Филиппина! - Vattene! – миссис Лектер прошла мимо Эбигейл и покинула дом. Девочка изумленно уставилась на доктора, думая, что даже в гневе и со смазанной немногочисленной косметикой на лице Лектер была прекрасна. - Я... простите, я не собиралась подслушивать... Девочка залепетала, раздумывая, как поступить сейчас. Ганнибал посмотрел на неё, взгляд его был самым обычным, будто ничего не было минуту назад. Он склонил голову набок и поинтересовался, в который раз поражая Эбигейл своим умением держать себя в руках: - Добрый вечер, Эбигейл, как прошла рыбалка? Ты голодна?