Балтимор, Мериленд. Наши дни
- Агент Кроуфорд! Кого пришли арестовать на этот раз? Меня, Эбигейл или, может быть, Уилла Грэма? Вот кого-кого, а агента Кроуфорда этим ноябрьским утром видеть хотелось меньше всего. За окном медленно парил снег. Филиппина старалась приготовить обед для Эбигейл и Уилла. Но сжигая в третий раз овощи, женщина полностью смирилась с тем фактом, что во многих отношениях муж её превосходит. - Здесь был Уилл? - Да, он иногда забирает Эби на прогулки. В прошлом месяце они ездили на рыбалку, а что? - Оставьте нас, – когда офицеры полиции вышли, Джек снова заговорил. – Как Ваше самочувствие, миссис Лектер? - Вы думаете, Эбигейл убила того мальчика? – Филиппина не была бы собой, если бы ни фильтровала слова в свой адрес. Интерес Джека был пустым, лишь для поддержания беседы и расположения к себе. – Бойла, кажется. - С чего Вы взяли? - Последнее время каждый обвиняет каждого в желании успокоить собственный разум и отмести от себя подозрения. У Вас бардак в отделе, агент Кроуфорд. - Думаю, в Вашем доме тоже. Миссис медленно склонила голову в бок на этих словах. Ганнибал красиво расставил сети ещё несколько лет назад, медленно плетя паутину и вплетая в задуманный рисунок новые элементы. Два года её отсутствия были подарком для этого города, но видимо, тоску мужа по жене ощутили уже все: и жертвы, и представители правопорядка. - Вы могли бы подвести меня к офису доктора Лектера? - Конечно, тем более я сам туда собираюсь.***
- Извините, доктор, это срочно. – Джек стремительным шагом прошел в кабинет, следом легкой поступью вошла миссис. Ганнибал слегка расслабился при виде жены, тут же обращая внимание на её цветущий, хоть и слегка взволнованный вид. Беременность всегда шла ей, а постоянно витающий вокруг ужас какой-то вуалью окутывал женщину и делал только привлекательнее. - Здравствуй. - Здравствуй, donna. - Что происходит между Уиллом Грэмом и Эбигейл Хоббс? – громко проговорил Джек, привлекая к себе внимание. Лектеры синхронно двинулись к нему. - Уилла посещали некоторые иррациональные мысли. - Он воплощал их? - Насколько я знаю – нет. Но и он не знает. Он страдает от провалов в памяти. - Я заметил, что иногда он сбит с толку. - Вы заметили, как он просыпался? – Ганнибал старался не смотреть на жену, прекрасно зная, что так она догадается обо всем быстрее. Да, соблазн втянуть семью в свою игру был, но не теперь, и не тогда, когда единственной целью всего этого было только подставить Грэма и благополучно уехать. Филиппина не должна подумать, что он использует её или действует против. Но именно так она и подумает. – Не знал, где он и как туда попал. - Просыпался? – не понял Джек, и тут миссис вклинилась в разговор: - Диссоциативное расстройство, верно? С виду выглядит абсолютно нормальным, но ничего не помнит. Помнит другой он. – Филиппина смотрела на Ганнибала, хмурясь. Ей не нравилось участвовать в этом разговоре. - И давно Вы об этом знаете, доктор? - Он рассказал об этом недавно. - Полагаю, у Вас было достаточно времени, чтобы сообщить мне об этом. - Я пытался определить, что это: стресс или психическое расстройство. Прежде чем ставить под сомнение его душевное здоровье. - Он с Эбигейл. – подала голос Филиппина, мужчины посмотрели на неё. – Они не сказали мне, куда собираются поехать. Он забрал Эби из дома два часа назад. Мы не можем потерять её сейчас, ты слышишь?***
Хибинг, Миннесота. Наши дни
Филиппина расхаживала из угла в угол, раздражая глаз. Ей следовало остаться дома, особенно теперь, но оставить её дома было равноценно пренебрежению, недоверию. А Ганнибал доверял, просто иногда о чём-то умалчивал для её же блага. - Филиппина, когда появятся Уилл с Эбигейл, лучше спрячься. С тобой ничего не должно случиться. - Зачем ты втянул в это Эби? - Она была втянута в эту большую историю задолго до знакомства с нами. - Но теперь? Ты пожертвуешь ей, чтобы что? - Чтобы не пришлось жертвовать ей. – Филиппина замерла, видя протянутую в свою сторону руку, и нахмурилась. Ганнибал медленно подошел к женщине и накрыл ладонью живот. – Дворец памяти не интернат. Мы не можем забить его десятком детей. - Сейчас всего лишь начало третьего месяца… - Ты не первый раз носишь. Я знаю, как пахнут мои сыновья, – она с недоверием глядела на него, боясь даже предположить, кто находится внутри неё и кого почуял Ганнибал. Филиппина молилась только за то, чтобы в этот раз ребенок родился живым и здоровым. Мужчина осторожно обнял её. – Это не так важно, как то, что все процессы внутри тебя протекают нормально. Ребёнок в порядке. - Эбигейл знает о тебе и обо мне правду? - Не совсем, но узнает. Мы ей расскажем. А теперь спрячься, – он поцеловал супругу в лоб. – Ты поймёшь, когда нужно будет появиться.***
- Эбигейл. - Что Вы здесь делаете? – девочка крепко обняла Ганнибала, вдыхая приятный аромат его парфюма и успокаиваясь. Больше всего сейчас хотелось оказаться дома, в гостиной около камина и помогать миссис Лектер расчесывать кота. Или читать вслух Мольера. - Переживал за тебя. Лина сказала, что Уилл забрал тебя. От Джека мы узнали, что вы поехали в Миннесоту. Где Уилл? - Где мама? – эта фраза так естественно сорвалась с её губ, скользнула по воздуху и плавно вошла в сердце доктора. На какую-то долю секунды ему стало как-то холодно в груди от осознания того факта, что он должен будет сделать нечто ужасное с приёмной дочерью. За стеной Филиппина задержала дыхание. Слишком личный момент. – Я испугалась, что с ним небезопасно и бросила его в хижине. Где она? - В безопасности. - Уилл всё знает. Если сбегу – меня поймают. И вам меня не защитить. - Вас обоих арестуют, как только найдут. - Он убил Мориссу? - Они так решат. А также, что он убил остальных. Ганнибал склонил голову, рассматривая юное лицо Эбигейл и прекрасно понимая, что осталось немного. Ещё чуть-чуть и она будет готова принять его, принять их. Филиппине не о чем беспокоится, он всё спланировал идеально. - Уилл говорил, что тогда отцу звонил серийный убийца, – девочка медленно попятилась назад. – Зачем Вы звонили? - Предупредить твоего отца, что за ним едет Уилл Грэм. - Зачем? - Ему было любопытно. – Филиппина бесшумно вошла на кухню, заставляя девочку вздрогнуть, а Ганнибала прикрыть глаза. Женщина плавно подошла ближе. – И когда убивал Мориссу – тоже. Ему всегда любопытно. - Было интересно, что сделаешь ты, Эбигейл. - М-миссис Лектер? – она обернулась к женщине, ища поддержки. - Всё хорошо, Эбигейл. Он тебя не тронет. - А Вы? - Я детей не убиваю, – её рука легла на плечо девушки. – Не так. - Вы хотели, чтобы я убила Ника… - Надеялся. Хотел узнать, похожа ли ты на… отца. – Ганнибал говорил спокойно и уверенно, что всегда восхищало Филиппину. Единственный человек, который мог говорить о смерти так просто. Она всмотрелась в лицо мужа и поняла, что ему так хотелось сказать «похожа на меня». Желание найти тех, кто бы принял его и понял, никуда не пропало. – Его смерть была ценна тем, что ты его выпотрошила. Это тебя изменило и теперь ты готова. - Сколько людей Вы убили? - Больше, чем твой родной отец. Намного больше. - Боже… – зашептала девочка и врезалась спиной в миссис. – И меня убьёте? - Мне жаль, Эбигейл, что мы не смогли тебя оградить. – Филиппина аккуратно ввела иглу ей в вену, пуская раствор. – Мне очень жаль… Девочка обмякла, Ганнибал подхватил её и взял на руки. Они отнесли дочь в машину. - Когда она очнётся? - Доза сильная. Может проспать до завтрашнего утра. - Когда Эбигейл очнётся, всё уже будет решено. Если я не успею к пробуждению, тебе придётся объяснить всё самой. Справишься? - После этого мы уедем? - Как только я окончу все дела. – Ганнибал завел двигатель и взялся за руль, но Лина остановила его: - Пообещай, что мы уедем раньше, чем мне уже будет нельзя летать. И что мы уедем до того, как кто-нибудь, особенно Джек или Уилл будут иметь возможность причинить кому-то из нас вред. Пообещай, что мы именно уедем, а не сбежим, сжигая за спинами мосты и меняя имена, Ганнибал, – он развернулся к ней корпусом и переплел пальцы. – Потому что если двухлетний перерыв тебя не устроил и сейчас ты получаешь удовольствие от убийств, убеждая себя тем, что делаешь это во имя семьи, а не в угоду собственному тщеславию, то просто скажи. Скажи мне об этом здесь и сейчас. - Я обещаю тебе, что с тобой и детьми ничего не случится. Что бы ни произошло, вы останетесь целы и невредимы. - Клянёшься? - Своей жизнью. - Нет, не жизнью. – За годы брака Филиппина успела познать, что жизнь для её мужа значит куда меньше, чем возможность выбора. Он временами называл её своей жизнью, но по факту не ценил ни свою, ни чью-либо жизнь вообще. Иначе бы они не находились здесь сейчас. – Поклянись свободой.***
Италия, Флоренция, 1997 г.
- Да, погода, конечно, оставляет желать лучшего! - Луи, не причитай! – Карла пихнула юношу локтём в бок, пока тот снимал пальто. Он скривил губы, помог подругам раздеться. – Ну, здесь так красиво… Кто-нибудь уже бывал здесь? - В детстве ходил сюда с отцом и дедушкой. Не помню, что мы смотрели, какой-то балет… А ты, Филлис? - Мы с семьей бываем здесь несколько раз в сезон. Маме очень нравится «Травиата». К тому же очень символично наслаждаться оперой в театре, который назван в честь автора этой оперы. Агату всегда веселит этот факт. – Филиппина улыбнулась, не подавая виду, что это прозвище нравилось ей гораздо меньше, чем «Лина». Но для неё было важно то, что друзья просто находятся рядом и разделяют её интересы. - Джузеппе Верди – гений! – закивал Луи, улыбаясь. - А где остальные? Где профессор Лектер? - А он будет тут сегодня? – Филиппина вскинула голову, тут же переставая озираться по сторонам, и внимательно посмотрела на Карлу. Карла всегда была громкой и активной, привлекала взгляды и вызывала чувство зависти. Но не в ней. Филиппина прекрасно знала, насколько умна и красива, и с неким высокомерием смотрела на девушек, которые лезли из кожи вон, чтобы обратить на себя внимание. Ей это было не нужно, на неё и так все смотрели. - Он пригласил наш курс на премьеру. Передал тебе билет. Вот, держи, забыла отдать. – Карла вытащила из сумочки сложенный пополам пригласительный и вручила Филиппине. – Голова моя дырявая… Иногда скучаю по Андреа. Она всегда следила за тем, чтобы я ничего не забывала. - Так это не вы оплатили мой билет, а он? - Ему дали несколько штук, он раздал студентам. Очень просил, чтобы тебе передали билет. И желал скорейшего выздоровления. Филиппина улыбнулась, смущаясь и отворачиваясь от друзей. Доброе отношение профессора Лектера льстило, хоть она и не понимала причины. E pensando di lei Mi sopragiunse uno soave sonno Ego dominus tuus* Vide cor tuum** E d'esto core ardendo Cor tuum Lei paventosa Umilmente pascea. Appreso gir lo ne vedea piangendo. La letizia si convertia In amarissimo pianto Io sono in pace Cor meum Io sono in pace Vide cor meum Кто-то наблюдал за ней. Очень долго и внимательно. Филиппина, завороженная голосом Роберты, не могла оторвать от неё глаз, чувствовала, как музыка и сила слова проникают в неё, оседают в сердце и медленно выходят во внешний мир. Ганнибал не мог отвести от неё взгляда. Всю неделю, пока Филиппина болела, он не находил себе места, а когда узнал от Луиджи Пацци, что его донна выздоровела и скоро возобновит учёбу, решил как-то порадовать её. Пришлось немного постараться, чтобы устроить всё так, будто ему совершенно случайно достались билеты в оперу на весь поток. Если бы девушка, сидящая сейчас в третьем ряду, знала, что весь сегодняшний вечер спланирован для неё, то не поверила бы. Сочла бы его сумасшедшим. Она передернула плечами, явно чувствуя взгляд. Не могла ни почувствовать. Филиппина неожиданно резко повернулась и посмотрела прямо ему в глаза, заставляя ощутить всю степень смущения, какая только была доступна мужчине его возраста и склада характера. Ганнибал смог только сдержано кивнуть в ответ, смущая девушку. Она поняла, кто именно смотрел. Лектер не мог нащупать внутри себя тот момент, когда всё началось. Казалось, мысль о ней была с ним с рождения. До появления Миши, до её смерти и до его принятия самого себя, до Франции, леди Мурасаки и работы на скорой помощи и начала преподавания. До всего, что было сотворено Богом. Филиппина просто в какой-то момент обрела форму, имя и тело, стала в зоне досягаемости. Он вспомнил о Прекрасной Даме Александра Блока, о Беатриче Данте, и в полном удовольствии прикрыл глаза. Можно ли было когда-то надеяться встретить её? Давно осознав и приняв тот факт, что он болен, Ганнибал не мог допустить мысли, что где-то в мире есть кто-то ему в пару. Но вот же, вот же она. Он не мог убедить сам себя, наделить молодую женщину теми качествами, какими она не обладала, обманываться. Филиппина ещё себя покажет и раскроется перед ним, словно диковинный цветок, но он точно знал, какой именно это цветок. Алая роза. Действие кончилось, зрительный зал взорвался овациями, люди стали расходиться, кто-то дожидался актеров, а профессор Лектер просто стоял и смотрел на девушку, стоящую в окружении друзей. Он осторожно извлек из кармана пиджака сложенный лист с первым сонетом Данте и направился к ней. Как бы ни был схож их трепет с Данте перед Филиппиной и Беатриче, но Ганнибал твердо знал, что был смелее. - Добрый вечер, студенты, как вам опера? Надеюсь, все остались довольны. - Профессор Лектер! О, опера чудесная… - Вы бы слышали, что сказала Джулия… - Professore... - Синьорина Пичинни, – он кивнул ей, не в силах отвести взгляда от лица, глаз, от губ и пунцовеющих щек. – Вам понравилась опера? - Д-да. – шум вокруг отошел на второй план. – Спасибо Вам за билеты и за… заботу. Карла передала мне, что Вы очень волновались, пока я болела. - Вы должны лучше следить за своим здоровьем, синьорина Пичинни. - Я постараюсь. Как?.. - Я нашел это в своих бумагах. Заметил, как Вас покорило либретто, – он протянул свернутый листок девушке, не касаясь её пальцев. Филиппина тут же развернула и вздохнула. – Это не «Травиата», но… - Изумительно! – она перебила его, и то было так естественно, что Ганнибал даже не заметил. Взгляды встретились. – Первый сонет из «Новой жизни», – она замешкалась, но увидела в его тёмных глазах просьбу прочесть. И она действительно там была. – О благородные сердца, внемлите сердечным вздохам! Разве их сдержу? Я умер бы, по чести вам скажу, когда бы не прибегнул к их защите. - Что могут слёзы? Сами посудите. Как я предел страданьям положу, свою оплакивая госпожу, как вновь найду связующие нити? И днём вздыхая, и в ночной тиши, взываю к ней, зову её одну, достойную небесного удела, и временами эту жизнь кляну от имени страдающей души, что безнадежно вдруг осиротела. Они были одни. Никого кругом и ничего. Ганнибал смотрел и смотрел, видя в чайных глазах двадцатилетней девочки все свои прошлые и будущие воплощения, все страхи и желания, всё, что тревожило и лелеяло его сердце. Филиппине чудилось, что она медленно куда-то и во что-то проваливается, а Ганнибал летит следом и улыбается ей улыбкой Ангела. Она смотрела и видела его нагого, сотканного из солнечных нитей и сгущённого света, и так хотелось коснуться этой ослепляющей энергии. Он смотрел будто в саму тьму, в сверкающую драгоценными камнями глубину космоса, вечно двигающуюся и вечно изменяющуюся, не зная жив или мертв. Они были одни. С самого начала и до конца. - М-может ли мужчину охватить подобная одержимость после единственной встречи? – Филиппина спросила и тут же осознала, что понятия не имеет, откуда взялась даже мысль об этом. Ганнибал чуть прищурился, и оба осознали, что случилось: она чувствовала его. - Может ли он вожделеть её и удовлетворять свой голод простым созерцанием? Думаю, да, – чертовски хотелось коснуться её руки, чтобы дать понять, кого именно она чувствовала сейчас и что всё это реально, не вымысел. Филиппина же, как кролик смотрела на него и тонула в омуте глаз, концентрируясь на ощущениях. – Но она порвёт ли пут и устремится ли к нему?.. О-оставьте себе. - Я… не могу. - Я настаиваю. – Ганнибал заставил себя поклониться и уйти раньше, чем мог бы сделать или сказать что-то неприемлемое. Не время. - Филлис? Ты в порядке? - Не называй меня так, пожалуйста. Мне не нравится, Луи, – попросила Филиппина, провожая Лектера взглядом. - Хорошо, хорошо, больше не стану. Но позволь спросить, разве ты не замечаешь этого? – осторожно поинтересовался юноша, смотря то на подругу, то на уходящего профессора по анатомии. - Чего именно? - Того, как сильно он влюблён в тебя.***
Балтимор, Мериленд. Наши дни.
- А professore оказался прав: ты проснулась до его приезда. Как ты себя чувствуешь, Эбигейл? – Филиппина улыбнулась и присела на край постели. – Вышло дурно, но это было необходимо. - Что? Кто? Я ничего не понимаю… Почему я тут? Что произошло? Где Уилл и доктор Лектер? - Доктор Лектер сейчас с Джеком. Уилла арестовали, – она подалась вперед и накрыла руку девочки своей. – Всё, что тебе надо знать сейчас, это то, что ты в безопасности. - Вы просили прощения… До… до того, как что-то вкололи мне. Что это было? - Сильная доза снотворного. Эбигейл, как ты себя чувствуешь? Ты голодна? Голова не кружится? - Вы знаете, – девочка села, оперевшись спиной о подушку, и внимательно посмотрела на миссис. - Что именно? - Вы знаете про него. Вы всё знаете. Но… как? Вы и… как? - Эбигейл, кто, по-твоему, сделал Алую Розу? - Подражатель? В-вы? - Это мои любимые цветы, к слову. – Филиппина едва уловимо ухмыльнулась. – Помнишь сказку о молодом графе, которую я тебе рассказывала несколько месяцев назад? Помнишь ту часть, где граф срезал каждую розу, которая хотела вырасти рядом с Алой? - Это не просто сказка. Всё это было. Вы… - Принимаю его со всей тьмой, на которую только способно его сердце. У меня было миллион причин уйти, но только одна причина заставляла остаться. Мы с Ганнибалом – единое целое. - Он убьёт меня? - Нет. Он слишком уверен в своей непомерной вине передо мной. Наши дети… он всегда помнит, за что я ненавижу его сильнее всего. Точнее себя, нашу общую суть, нашу невозможность или нежелание чувствовать и поступать иначе. Ты – нечто совершенно новое для нас обоих, Эбигейл. Мы оба не можем потерять тебя. - Но ФБР рано или поздно найдут меня. Вы не сможете всю жизнь укрывать меня. - И не придётся. – Филиппина немного подумала и добавила. – Ответь мне честно: ты боишься нас? Или, быть может, кого-то из нас? - Н-нет. Я верю Вам, и если Вы говорите, что доктор не тронет меня, то нет причин беспокоиться. Мой биологический отец ел девушек, похожих на меня. - Мне жаль, что всё это произошло с тобой и до сих пор происходит. Мы с доктором Лектером не самые ужасные существа в этом мире, поверь мне. – Филиппина осторожно поднялась и прошла до окна, распахивая шторы. - Как Вы себя чувствуете? – на постель неожиданно запрыгнул кот, стал тереться о колени Эбигейл. - Я чувствую себя замечательно, если честно. Сама удивлена не меньше. - Я могу чем-то помочь? Вы сказали, что ФБР не станет искать меня. Что для этого нужно? - Твоё доверие. – Филиппина посмотрела прямо на девочку. – И твоё левое ухо.