Под гнетом беззаботных дней

Пошевелившись, я чувствую, что Нельо больше не обнимает меня, и я замерз. Этого еще не хватало. Оказывается, я перекочевал на диван и лежу, укрытый краешком плаща, ногами к Карнистиру. Сейчас время слияния Древ. Натягиваю плащ на нос и вдыхаю запах — пахнет не листьями на свету, как от Нельо, а ветрами перед бурей, накаленным воздухом в преддверии грозы. Запах Атара. Ногам мешает Карнистир. Потягиваюсь, мне хочется встать, но двигаться лень, и я сдаюсь. Повернувшись на бок, подтыкаю как следует плащ и пытаюсь согреть о братишку ноги. Пригревшись, растекаюсь на подушках, и веки снова тяжелеют. Сквозь полусомкнутые ресницы разглядываю Нельо. Он снова углубился в работу. В смешанном свете Древ его волосы полыхают огнем. Внезапно меня разбирает досада. Если бы не заснул, то грелся бы по-прежнему у него на руках. Опять я остался один, маленький и глупый. Недовольный собой, засыпаю. *** Оглушительно распахивается дверь библиотеки. — Нельо! Ты знаешь, сколько сейчас времени? Я совсем забыл, что пора готовить ужин! А сегодня у нас за столом подмастерья! Сна как не бывало. Я подпрыгиваю на диване. Сердце бешено колотится. Но это всего лишь Макалаурэ, так что не о чем волноваться. Нельо шум тоже застает врасплох. Не дописав слово, он вскакивает как ужаленный и бросает взгляд в окно. Свет, заливающий комнату, на глазах становится серебряным. — Илуватар и Эа! Макалаурэ босой и растрепанный, на нем белая туника и просторные серые штаны, и Нельо выглядит ничуть не лучше. В библиотеке парит, словно в бане, и неудивительно — до лета остались считанные недели (я что, и в самом деле кутался недавно в плащ? верится с трудом). Одежда у Нельо мятая, как будто он в ней спал. Кроме наполовину зашнурованной туники с коротким рукавом и закатанных по колено штанов, он все скинул. Башмаки валяются под столом. Выбившиеся из неаккуратного узла пряди волос налипли на шею. Губы измазаны синим, видно, опять облизывал перо и кисти. — Ну и жара! Как ты тут живешь? — Макалаурэ обмахивается подолом туники. — Здесь еще хуже, чем в кошмарной кузнице отца! — Разве? Я не заметил, — рассеянно отзывается Нельо, торопливо собирая книги и исписанные листы. Когда Нельо работает, то совсем не следит за собой. Амил уже устала его ругать. — Ради Манвэ, Майтимо, убери, наконец, волосы в хвост, — повторяет она. — А лучше дай мне или отцу заплести их с утра как следует. Разве я напрасно назвала тебя «Майтимо»? Какая уж красота при твоей неряшливости! Атар обычно не обращает на легкую неаккуратность внимания, разве что посмеивается. Но, бывает, на него находит особое настроение. В такие минуты что мы ни сделаем — все плохо, и Нельо тоже достается. — Нельяфинвэ! Когда ты, наконец, перестанешь пачкаться чернилами? — недовольно бросает он. — Ведешь себя как орк! Между прочим, нас с Карнистиром отец тоже частенько ругает орками. Не знаю, кто они такие, а Нельо отказывается объяснять. Но если не хочешь, чтобы обозвали орком, лучше не мешать Атару работать и тем более не стоит лезть ему под горячую руку. Старшие принимаются будить нас с Карнистиром. — Вставай, Турко, не ленись, пора готовить ужин, — легонько тормошит меня Нельо. За добрых сорок лет общения с младшими братьями он хорошо научился будить детей. Берет меня сонного и покачивающегося за руку и ловко снимает с дивана. Макалаурэ его навыков не хватает. Не успевает Нельо слово сказать, а он уже сдергивает плащ с уютно посапывающего Карнистира и, не дав проснуться толком, поднимает его на руки. Карнистир испускает пронзительный вопль, больше похожий на верещание мелкого зверька, угодившего в когти крылатого хищника, а не на плач ребенка, которого ни с того ни с сего разбудил старший брат. Вцепившись зубами обидчику в запястье, Карнистир отчаянно выворачивается у него из рук и на глазах наливается краской. На секунду затихает, набирая побольше воздуха в легкие — мы с Нельо боязливо морщимся — и принимается верещать с удвоенной силой, осыпая плечи Макалаурэ яростными ударами маленьких кулаков. — Ради Манвэ, Макалаурэ, ну что ты делаешь, — вздыхает Нельо и отпускает мою руку. Взяв с дивана плащ, он набрасывает его на трясущегося в истерике братишку, закутывает как следует и спасает из рук благодарного Макалаурэ. — Атар! Атааааар! — рыдает Карнистир, заливаясь слезами. — Откуда я знал, что он будет плакать? — оправдывается Макалаурэ. Очутившись в объятиях старшего, Карнистир высовывается из плаща, обвивает шею Нельо руками и, уткнувшись ему в плечо, приглушенно рыдает. То ли он принимает его за Атара из-за плаща, то ли считает, что кто угодно лучше, чем Макалаурэ, только Карнистир потихоньку успокаивается. — Он ведь малыш, Макалаурэ, просто малыш, — ласково приговаривает Нельо, покачивая Карнистира, больше чтобы успокоить его, чем отвечая Макалаурэ. — Не плачь, Карнистир. Никто тебя не тронет. Я никому не дам братишку в обиду. Не плачь, малыш. — Я вовсе не хотел его обидеть! — протестует Макалаурэ, возмущенный до глубины души. — Возьми-ка лучше Тьелкормо, — перебивает его Нельо. — А то мы никогда не начнем готовить ужин. С готовностью протягиваю Макалаурэ руки (Нельо на такие трюки не поддается еще с тех пор, как родился Карнистир, только Нельо сейчас не до нас, он укачивает Карнистира, а то бы напомнил Макалаурэ, что я и сам прекрасно могу дойти до кухни). Макалаурэ, кряхтя, поднимает меня с пола. Довольный, цепляюсь за его шею и тайком улыбаюсь поверх его плеча. Пока мы идем на кухню, провожаю взглядом комнаты и коридоры, через которые пролегает наш путь. Карнистир затих, только изредка всхлипывает, уткнувшись лицом в растрепанные волосы Нельо, и не выпускает его тунику из крепко сжатых кулаков. Я давно понял, что Карнистир — это сущее наказание. Иногда он всем доволен и готов на любую проказу, а то вдруг возьмет и закатит истерику. Я слишком тяжелый для Макалаурэ, поэтому постепенно сползаю на пол. Дергаю его за волосы, он возмущенно охает, но, поднатужившись, подтягивает меня выше. Наконец, Нельо толкает дверь в кухню, и у Карнистира опять прорезается голос — почуял, что недолго ему осталось сидеть на руках. Меня сгружают на пол. Хочу тоже повисеть на Нельо и затеять потасовку, но Макалаурэ не дает. Он решительно берет меня за руку и тащит в кладовую. — Подставляй руки, — командует он, когда мы оказываемся в прохладном полумраке кладовой. Я послушно вытягиваю руки, и Макалаурэ нагружает меня хлебом, сыром и овощами. — Ну хватит уже… — ною я. Куча овощей такая огромная, что я почти ничего не вижу. — Не бойся, я тебя проведу, — отзывается он из дальнего угла, где Атар хранит винные бутылки. Неуверенно шагаю вперед. Головка сыра норовит скатиться на пол. Макалаурэ кладет мне ладонь на плечо и направляет мои шаги на кухню. Пока нас не было, Карнистир угомонился. Они с Нельо облюбовали себе стол посередине кухни. Маленький красноглазый плакса завернулся в плащ по самые уши и сидит, нахохлившись, на скамье рядом с Нельо. — Побудь пока тут, малыш, — поцеловав Карнистира в лоб, велит ему Нельо. Он спешит нам навстречу и ловит сыр, вываливающийся у меня из рук. — Скажи-ка мне, Тьелкормо, тебе можно доверить нож? — забирая у меня снедь и выкладывая ее на стол, интересуется Нельо. Я возмущен таким вопросом. Нельо вздыхает. — Ах да. Тебе ведь в мастерской Атара и не с таким приходилось иметь дело? Не дожидаясь ответа, он быстро выдвигает ящик из комода и достает серебристый кухонный ножик. Свет Телпериона играет на изящном лезвии. Я восхищенно ахаю. Отцовская работа! Нельо усаживает меня напротив Карнистира и коротко объясняет, как правильно порезать сыр — половину кубиками, а половину соломкой. — Старайся резать ровно, — наставляет он. — Чтобы нам с Макалаурэ было проще вырезать из кусочков цветы. — И я хочу вырезать цветы! — вмешивается Карнистир. — Я буду помогать! Нельо само терпение, но снова вздыхает, не сдержав досады, и на мгновение прикрывает глаза, наверное, не хочет, чтобы мы увидели в них лишнее. Я старательно режу сыр ровными кубиками и не смотрю, как Нельо мечется по кухне, доставая таз для мытья овощей и наполняя его водой, чтобы занять Карнистира делом. Раздается вопль. Нельо пытается распутать на Карнистире плащ. — Мы всего лишь освободим тебе руки, не упирайся, — уговаривает его Нельо. Наконец, плащ повязан вокруг шеи, как полагается, и теперь обширное одеяние тяжелыми складками ниспадает на пол, грозя опрокинуть моего упрямого братца вверх тормашками. На стол рядом с ним ложится груда овощей. Макалаурэ гремит кастрюлями у меня за спиной и разжигает в печи огонь, чтобы вскипятить воду. Ненадолго отрываюсь от сыра, чтобы подсмотреть, чем занимается Нельо. Он опустил руку в таз с водой и осторожно направляет ручонки Карнистира, показывая, как правильно смывать грязь с овощей. Вода колышется еле-еле. Робко смотрю на Нельо, и он улыбается мне. — Видишь, как надо, малыш? — спрашивает он Карнистира и целует его в кончик уха. Карнистир хихикает. Нельо поднимается и идет помогать Макалаурэ. По пути он слегка касается моего плеча, и я еще старательнее принимаюсь стучать ножом по деревянной столешнице. Чего я только не сделаю ради Нельо. И ради Атара тоже. Карнистир бросает в таз картофелину и смеется, когда нас обдает брызгами. Нельо и Макалаурэ оживленно переговариваются у меня за спиной, перебивая друг друга. Гремят кастрюли и сковородки, наполовину заглушая их болтовню. — Держи-ка… ох, ну вот! — что-то глухо плюхается на пол. Кажется, они уронили яйцо. Карнистир, радостно блестя глазами, заглядывает мне через плечо. С носа у него капает вода. — Ничего, потом уберем, — ободряюще командует Нельо. — Дай другое. Противни отправляются в духовку, сковороды — на плиту, и через каких-нибудь полчаса старшие садятся с нами за стол, Нельо с Карнистиром, а Макалаурэ — рядом со мной. Они принимаются нарезать овощи для салатов и заводят «взрослый разговор», нам с Карнистиром непонятный. Макалаурэ подгибает под себя ногу и водружает локти на стол, на лице у него написано возбуждение, а Нельо, как всегда, сидит прямо, расправив плечи, и мерно работает ножом, лишь на губах мелькает легкая улыбка — только так и поймешь, что он увлечен беседой. — Выходит, они все приглашены на ужин? — замечает он. — Я слышал, что все. И даже… — не договорив, Макалаурэ многозначительно поднимает брови. Нельо на него не смотрит, и намек пропадает впустую. — Что ни говори, а ужинать мы сядем поздно. Надеюсь, что все обойдется, — размышляет он. — Конечно, обойдется. Раз ужин подаешь ты, она не заметит, даже если ты накормишь ее золой и опилками. — Кано, что ты говолишь? — встревает Карнистир. Опять лопочет, как маленький. Атар уже начал с ним уроки по родной речи и как раз отучает от этой привычки. — «О чем ты говоришь», — строго поправляет Нельо. — О чем ты говоришь? — старательно подражая, повторяет Карнистир. — Мы обсуждаем правила хорошего тона, — уклончиво поясняет Нельо. — Мы обсуждаем дев, — перебивая его, смеется Макалаурэ. — Тссс! — Нельо пинает его под столом. Макалаурэ роняет огурец, который только что нарезал, и хватается за ногу. — Ай! — Сам виноват, — ворчит Нельо и принимается безжалостно крошить ни в чем не повинные листья салата. — Она у Атара в подмастерьях, поэтому даже не начинай. — Почему? — удивляется Макалаурэ. — Атар ведь женился на дочери своего учителя. — Это верно. И все-таки я не хочу, как родители, жениться несовершеннолетним, хоть и появился на свет благодаря их поспешному решению. — Нельо, да ты уже старше, чем был отец, когда просил руки нашей матери. Илуватар и Эа! Ты старше, чем они были, когда ты родился! Три года до совершеннолетия — это пустяки! Ничего страшного не будет, если ты попросишь у милой Аннавендэ разрешения ухаживать за ней. Можно подумать, я толкаю тебя на что-то неприличное! Нельо не отрывает глаз от быстро растущей кучки зелени. — Я не стану этого делать, — в конце концов говорит он. — Нельо… — Если ты находишь ее такой милой, может, сам и возьмешься ухаживать за ней? — язвительно предлагает Нельо. Макалаурэ ухмыляется. — Вот если бы именно я вскружил ей голову… — он со смехом забрасывает ноги на скамью, чтобы увернуться от очередного пинка Нельо. Я уныло переглядываюсь с Карнистиром. Он с хлюпаньем втягивает носом воздух. Делаю гримасу. Опять у него сопли. Нельо оборачивается и вытирает сопливый нос платком. — Хватит, Макалаурэ. — Ну вот, теперь ты скажешь, что от моих разговоров у Карнистира начался насморк. — При чем тут насморк! Им скучно нас слушать, еще немного — и начнут хулиганить. А нам только этого не хватало. — Ага, значит, все-таки волнуешься! — Перестань. — Я так и знал. Нельо искоса бросает взгляд на смеющееся лицо Макалаурэ. Мы с Карнистиром побаиваемся так нахально дразнить Нельо, хотя вряд ли он станет пинать нас под столом. У Нельо от Макалаурэ нет секретов, даже Атару он рассказывает меньше, хотя иногда работает с ним целыми днями напролет. Старшие часто ходят вместе на праздники и танцы. Бывает, Телперион давно расцвел, а их все нет. Мне не хватает терпения их дождаться. Я стараюсь не заснуть, пока не услышу на лестнице звук их шагов, но серебристый свет насылает на меня дрему, тяжелит веки, а когда открываю глаза, Лаурелин уже щедро разливает утреннее сияние, а Нельо и Макалаурэ спят в своих постелях, да так крепко, что и к завтраку не добудишься. Обычно прогулка надолго повышает братьям настроение, они улыбаются по любому поводу и тайком перешучиваются между собой. Но бывает, что Нельо возвращается не в духе, такой мрачный, что вопросы застревают у меня в горле, а Карнистир прячется под кроватью. Я заметил, что даже Атар в такие дни не слишком наседает на старшего с учебой и работой. Как-то раз я спросил Макалаурэ, отчего Нельо ходит мрачный словно туча. Тот в ответ шепнул по секрету, что Нельо «бросили». Что значит «бросили»? Я не понял, что он имеет в виду, а переспросить не решился. Наверное, это больно, когда тебя «бросают»? Однажды ночью, после того, как Нельо «бросили», но тучи его дурного настроения немного развеялись на горизонте, я забрался к нему в кровать, пока он спал, и осторожно ощупал, но не нашел ни ран, ни синяков. Почему же он грустит? Я прижался ближе, и Нельо обнял меня, не просыпаясь, за столько лет уже привык нас обнимать. Я задумался. Вот бы стать могучим великаном, тогда я найду того, кто обидел моего красивого и доброго брата, и тоже «брошу» его за это. С овощами наконец-то покончено, и нам с Карнистиром разрешают перемешать их в большой плошке. Нельо и Макалаурэ идут в столовую и ставят на обеденный стол праздничные тарелки — тяжелые керамические блюда с отцовской восьмиконечной звездой на донышке. Сквозь окна в кухню и столовую струится серебристый свет почти без примеси золота, значит, скоро мы услышим робкие шаги подмастерьев, спешащих по коридору. Макалаурэ сует мне в руки ложки и ножи, а Карнистиру поручает вилки. Раскладываем их на большом овальном столе, как учил Атар. Нельо идет следом, поправляет то, что криво уложено, и сворачивает большие льняные салфетки в форме цветов. Старшие спешат на кухню, проверить все в последний раз. Горячее в духовке, не остынет — раз, закуски охлаждаются в кладовке — два. А вино поставили? Нет, конечно… Поспешно хватают четыре бутылки, вынутые из кладовой и забытые Макалаурэ, и водружают их на обеденный стол. Вернувшись на кухню, облегченно вздыхают, переглядываются и, не сговариваясь, смотрят на нас с Карнистиром. Без лишних слов мы отправляемся в ванную, по соседству с кухней. Нельо ведет за руку меня, а Макалаурэ — Карнистира. Отцовский плащ волочится следом, будто шлейф невесты. Нас поднимают на скамеечку и споро берутся за дело. Нельо тщательно водит гребнем по моим волосам, хотя они и так мягкие и гладкие, почти никогда не путаются. Потом достается лицу и рукам, ведь я помогал готовить десерт и перемазался в малине. — Искупать бы их целиком, — бормочет недовольный Макалаурэ. Он все еще продирается сквозь волосы Карнистира, совсем не такие послушные, как мои. Карнистир не вопит на всю комнату только потому, что увлеченно вытаскивает шнурок из туники Макалаурэ. Нельо, к счастью, не хочет нас купать. — Некогда, — отзывается он. — Нам осталось… — присматривается к серебряному лучу, проникающему через окошечко под потолком ванной. — …минут десять, не больше. Да и самим нужно хотя бы причесаться. — Это верно, хорошо, что ты вспомнил, — с готовностью соглашается Макалаурэ. Нельо сердито косится на него. Карнистир почти расшнуровал тунику, у Макалаурэ чуть ли не вся грудь наружу, но старшие ничего не замечают. Я бы подсказал, но если лишить Карнистира развлечения, то крику будет выше крыши, а кому это нужно? Карнистир вытягивает шнурок из последних дырочек и торопливо сует его в рот. Нельо поправляет на мне одежду. — Где ты оставил башмаки? Послушно пытаюсь вспомнить. — Ладно, не вспоминай. Принесу другие из твоей комнаты, когда закончим. — Ну и грязнуля! — жалуется Макалаурэ, оттирая ладони Карнистира мочалкой. Довольный собой Карнистир радостно улыбается мне, показывая кончики шнурка между зубов. Макалаурэ внимательно оглядывает плоды своих трудов. — На худой конец сгодится. А теперь… Он вдруг хватается за грудь, заметив наконец, что туника наполовину раскрыта. — А куда подевался… Подозрительно смотрит на братишку. В больших темных глазах Карнистира не видно ни капли раскаяния. — Куда ты его дел? — возмущается Макалаурэ. Нельо вздыхает и, оставив меня на скамейке, подходит к Карнистиру. Открывает ему рот, извлекает обслюнявленный шнурок и протягивает Макалаурэ. — Держи. — Фу, — бедный Макалаурэ с отвращением берет шнурок двумя пальцами и вешает на стенку умывального таза. Карнистир опять тянется к шнурку, но Макалаурэ убирает руки братца подальше и принимается распутывать завязки отцовского плаща, повязанного у него вокруг шеи. Карнистир с минуту растерянно смотрит на это безобразие, а потом, видимо, сообразив, что к чему, испускает воинственный вопль и опять вцепляется Макалаурэ в руку маленькими острыми зубами. — Ай! Илуватар и Эа! Ну почему я все время должен с ним возиться! Он же меня просто ненавидит! Макалаурэ трясет укушенной рукой и сердито смотрит на Карнистира. Тот разошелся и готовится закатить еще одну истерику. Нельо внимательно оглядывает Карнистира. Если не считать длинного помятого плаща, Макалаурэ справился с задачей и отчистил братца на славу. — Да ну его в пропасть, этот плащ, пусть остается, — решает Нельо. Всхлипывания утихают, переходят в обиженное пыхтение, и Карнистир постепенно успокаивается. Только краснота не сразу уходит с лица. Нельо и Макалаурэ наконец-то могут заняться собой. Макалаурэ зашнуровывает тунику, брезгливо протягивая мокрый шнурок сквозь дырочки. Нельо пытается расчесать торчащие во все стороны волосы, слипшиеся от пота и от слез Карнистира. Закончив шнуровать, Макалаурэ мягко отбирает гребень у расстроенного брата. Вот бы он со мной и Карнистиром почаще так нежничал. — Дай помогу. Макалаурэ расчесывает рыжие пряди и убирает назад, закалывая их на затылке. — Ну вот, другое дело, когда волосы не лезут в глаза. — Спасибо. Амил будет довольна. — Думаешь, я ради Амил стараюсь? — лукаво улыбается Макалаурэ. Нельо хмурится. — Ты что, надумал занять мою комнату? Так торопишься сбыть меня с рук. — Вот еще! Это все из-за них! — Макалаурэ машет рукой в сторону скамейки, где стоим мы с Карнистиром и с любопытством наблюдаем за перепалкой. Я крепко держу Карнистира за руку, чтобы не свалился на пол, а он свободной рукой теребит край отцовского плаща. — Сам ведь знаешь, — продолжает Макалаурэ. — Пять минут, и я уже готов бежать от наших братцев, спасаться в объятиях Ирмо. Но ты — другое дело. Из тебя получится замечательный отец, Нельо, лучше мне и представить трудно. Тебе сам Эру велел поскорее найти любимую и завести с ней детей. Вот я и помогаю по мере сил. Мне хочется твоей женитьбы даже больше, чем своей собственной. Старший смотрит недоверчиво, но Макалаурэ не отводит взгляда, и Нельо сменяет гнев на милость. — Идем, а то опоздаем на ужин. Он снимает Карнистира со скамейки. Братец расслабленно повисает в бережных руках. Глаза у Нельо ясно светятся, не спрятанные за волосами. *** В подмастерьях у родителей четверо юных нолдор, примерно ровесники Нельо — двое у Атара и двое у Амил. Они неуклюжие, вечно дичатся родителей и прячут глаза. Но старшие братья хорошо с ними ладят, видимо, потому, что близки по возрасту, и подмастерья частенько увязываются за ними на танцы и лесные сборища. А нам с Карнистиром они не нравятся, поэтому я люблю их изводить. В конце лета будет год, как с нами живут ученики Амил. А Ворондил, старший подмастерье Атара, работает в кузнице давным-давно. Когда отец уезжает надолго и берет с собой Нельо, то даже поручает Ворондилу наше с Карнистиром обучение. Этот зануда воображает, что знает все на свете. Ловить его на мелких промашках — сплошное удовольствие! И я упорно дразню его самолюбие, будто расковыриваю ранку. Но недавно Атар взял в подмастерье девчонку — неслыханное дело, ведь эльдэ редко идут в кузнецы и скульпторы, а уж тем более интересуются обработкой металлов. Обычно они больше по части рукоделия и рисования. Новенькая работает с отцом всего лишь месяц и еще ни разу не садилась с нами за стол. Зовут ее Аннавендэ, я подслушал в кузнице, когда Атар отрывисто раздавал указания. В его устах имя Аннавендэ звучит буднично, таким же тоном отец говорит «молот» и «клещи». Ворондил и Макалаурэ обращаются к ней тепло, как к другу. А Нельо ее избегает, видно, думает о ней больше всех. Возвращаемся в столовую. Нельо и Макалаурэ несут на стол нарезанные ломти хлеба, и в это время из коридора доносятся знакомые голоса. Низкий голос — это Ворондил, его гнусавый северный говор ни с чем не перепутаешь. Разглагольствует о какой-то новой задумке, на которую хочет пустить отборный зеленый мрамор. Так и вижу, как он по привычке размахивает руками, будто отгоняет комаров. Ворондила всегда слишком много. Аннавендэ гораздо спокойнее. Лицо у нее постное, как ни посмотри, словно наелась горькой редьки. Она настоящая громадина, выше и шире Макалаурэ, легко удержит молот в руке, хоть в правой, хоть в левой. У нее невзрачные темные волосы, обычно завязанные на затылке обрывком бечевки. Аннавендэ смуглая и говорит странно, потому что родом с юга Амана. Посмотришь на беломраморные точеные черты Нельо, и кажется, что ее лицо в сравнении с ним похоже на небо, затянутое тучами. Макалаурэ многозначительно косится на Нельо, но старший чересчур внимательно поправляет тарелки на другом конце стола, и все старания Макалаурэ пропадают впустую. Подмастерья заходят в комнату и по очереди моют руки в тазу, который Нельо поставил у дверей. Они тщательно оттирают ладони в холодной воде. Можно подумать, кому-то повредит горстка сажи из кузницы. Хорошо хотя бы, что Ворондил замолкает. В дверях появляется Атар, и подмастерьев словно ветром сдувает. Отпрыгивают в разные стороны и зачем-то прячут мокрые руки за спину. Атар тоже опускает руки в таз и брызгает водой в Карнистира, который ждет у дверей, примериваясь, как бы посноровистей укусить Ворондила за лодыжку. Карнистир заливается смехом, трет лицо и несется со всех ног к Атару. — Умгу! Умгу! — мычит он, уткнувшись отцу в ногу. Что значит: «Атар! Атар!». — Ах, это ты, Карнистир, мой темный малыш? Вот куда подевался мой плащ! — Атар нагибается и поднимает Карнистира над головой. — Придется носить его вместе с тобой! Он сажает Карнистира на плечи. Тот визжит от восторга и хватается за волосы отца, как за вожжи. Пыльный плащ, полдня подметавший пол, колышется у Атара за спиной. Отец по очереди здоровается с нами. Первый Нельо, он получает поцелуй в щеку, и отец дружески сжимает его плечо. Потом Макалаурэ. И последний я. Атар нагибается и быстро целует меня в лоб и в нос. Я смеюсь и обнимаю его за шею, и он легко поднимает меня, хотя счастливый Карнистир разбушевался и дергает его за волосы от избытка чувств. Сижу у Атара на руках и вдыхаю запах кузницы и воздуха, опаленного грозой. — Все успели? — звучит голос Атара возле самого моего уха. Нельо подчеркнуто смотрит на отца, а Аннавендэ — на Ворондила, который опять пустился в скучные рассуждения о достоинствах зеленого мрамора. — Можно подавать ужин, — отвечает Нельо. — Подождем маму. Отец опускает меня на пол и шутливо подталкивает. Я подлетаю к Нельо и, обхватив его за ногу, наваливаюсь всем весом. Нельо рассеянно запускает мне пальцы в волосы. Выглядываю из-за спины брата и встречаюсь взглядом с Аннавендэ. Делаю очень злое лицо и обнимаю Нельо изо всех сил, будто говорю ей: «Он мой, а не твой. Мой и Карнистира. Нам он нужен гораздо больше, чем тебе». Атар разгуливает по столовой, делая вид, что потерял Карнистира, восседающего у него на плечах. — Кого же я забыл? С кем не поздоровался? Нельо вижу, Макалаурэ вижу. А вот и Тьелкормо. А где мой четвертый сын? Как же его зовут… Где самый маленький? Карнистир хихикает и поднимает длинные пряди отцовских волос кверху, как крылья. — А, ну конечно, Карнистир! Мой темный малыш! И куда он запропастился? Заглядывает под стол. Карнистир визжит и цепляется за шею отца, чтобы не улететь на пол. — Атар! Атар! — смеется он. Наконец, заходит мама. Ее длинные рыжие кудри стянуты лентой, а чистое голубое платье надето прямо поверх рабочей туники и штанов. Платье хоть и свежее, но уже немного присыпано каменной пылью. У Амил всегда так. Ученики послушно следуют за ней по пятам. Мама моет руки и по очереди целует нас, как отец. Поцеловав, она кладет мне руки на плечи. — Ты хорошо себя вел сегодня, Тьелкормо? — Да, Амил, — шепотом отвечаю я. Когда мама обнимает меня, я чувствую себя совсем ребенком. Она ласково гладит меня по спине. — Молодец. Интересный был день? — Нельо читал нам с Карнистиром. Но я уснул. — Знаю, знаю, нелегко быть юным эльда. Амил разжимает объятия, и я чувствую себя брошенным. Тащусь за ней хвостиком к Карнистиру. Атар уже поставил его на пол. Мама обнимает Карнистира и что-то шепчет ему на ушко. Стою рядом, согреваясь ее теплом. Потом она оставляет и Карнистира и идет здороваться с отцом. — Феанаро, — начинает она. — Нерданэль, — отзывается отец. Они обнимают друг друга за талию, и мама кладет голову отцу на плечо. Он проводит рукой по ее спине и тянет за ленточку, укрывшуюся в волосах. Амил делает движение, будто хочет отчитать его за это, но Атар не дает ей и слова сказать. — Ты прекрасна с распущенными волосами. Я так соскучился за день. Они целуются. Родители так лучатся радостью сейчас, что похожи на измученного жаждой путника, который с наслаждением погружает лицо в прохладные струи реки и не может оторваться, настолько поглощенный своим счастьем, что готов утонуть в водах, что спасли ему жизнь. Но сейчас они не станут тонуть. Помедлив минуту, родители разжимают объятия, тайком улыбаясь друг другу. Они ненадолго забыли и про нас с братьями, и про своих учеников, как будто во всем мире обитают лишь две их души, слившиеся воедино. — Я тоже скучала, любимый, — шепчет мама, почти отцу в губы, и он украдкой срывает еще один поцелуй. Амил смеется и снова обнимает его. — Люблю тебя, люблю, люблю. Нельо тянется за моей рукой. Карнистир уже сидит у него на руках и мусолит край отцовского плаща. Мы идем приветствовать подмастерьев. Вот глупый обычай! Разве я не сидел десять дней назад на скучном уроке Ворондила о разновидностях сталей? А теперь нужно заново встречать его, как будто мы не знакомы. К сожалению, Нельо уважает этикет. Он считает, что нельзя нарушать установленные правила, а то начнется неразбериха. Ну, а там, где нужно навести порядок, лучше слушать нашего старшего. Аннавендэ достается на сладкое. Месяц назад, когда она только что приехала, меня уже знакомили с ней. С тех пор мое мнение о ней не изменилось. Я считаю, что она некрасивая и скучная. Волосы неприметные, темные, серые глаза пронизывают насквозь. Неулыбчивый рот. Она не пара моему высокому красивому брату. — Аннавендэ, — скованно начинает Нельо. — Позволь представить тебе моих младших братьев, Тьелкормо и Карнистира. — Рад возобновить наше знакомство, — послушно произношу я, как учил брат. Беру ее за руку и сжимаю изо всех сил. Но Аннавендэ хоть бы что. То ли у меня не та хватка, то ли она и в самом деле непробиваемая, как скала. Карнистир кривит губы и издает некрасивый звук, разбрызгивая слюни. — Карнистир! — одергивает его Нельо, но Аннавендэ смеется. — Не обращай внимания, Майтимо. Он просто прелесть. У тебя чудесные братья. Вроде бы не шутит. Мне становится немного совестно. Аннавендэ ободряюще кладет Нельо руку на плечо и тут же снимает, едва коснувшись, но он расслабляется прямо на глазах. — Как видишь, весь пошел в отца, — неловко улыбаясь краешком рта, шутит Нельо и подтягивает сползшего Карнистира повыше. Карнистир молча мусолит уголок плаща. Оборачиваюсь в поисках Атара. Он стоит рука об руку с мамой, приветствует ее учеников. Сейчас настанет черед Амил здороваться с подмастерьями отца, даже с противной Аннавендэ, которая прикасалась к Нельо. Нельо тоже видит, что время любезностей подошло к концу, и поспешно завершает формальное приветствие. — Чувствуй себя как дома, Аннавендэ. Надеюсь, тебе понравится наш ужин, — говорит он и уводит меня к Макалаурэ. Я оглядываюсь через плечо на Аннавендэ. Она провожает моего брата улыбкой.