Медиум

Патрик и сам не ожидал, что возвращение в бабушкин коттедж окажет на него такое благотворное влияние. С момента появления в его ночных кошмарах, она из горячо любимого родственника едва не превратилась в личного палача, и ее дом теперь воспринимался исключительно как место, откуда берут начало все тревоги. Грэйс обещал отцу договориться с газовщиками и самостоятельно встретить их, чтобы они привели в порядок разоренный сад, но все откладывал и откладывал, не признаваясь даже самому себе, что ему страшно ехать туда, где Лидия провела в одиночестве свои предсмертные мгновения. Помогло присутствие Брендона, особенно после разговора в кафе. Если бы Патрик заранее знал, как тяжело это дается Нери, ни за что не стал бы его тревожить. И Пит тоже молодец нашелся! Мог бы предупредить об особенностях дара своего друга! Но что сделано, то сделано, отступать было поздно, так что Грэйс первым выбрался из машины, позволив Брендону побыть в салоне одному, чтобы настроиться, первым шагнул на участок и первым взошел на крыльцо. Он и сам не мог бы сказать, чего именно ожидал, когда переступал порог дома, но уж точно не ощущения позабытого тепла, светлой печали и вороха счастливых детских воспоминаний. Оглядывая почти месяц назад оставленный холл, он украдкой посмотрел на вошедшего следом Нери и с удовлетворением отметил, что тот стоит с широко распахнутыми глазами и восторженно осматривает обстановку. Да, в этом доме было чем восхититься и о чем вспомнить! И пусть тут почти не водилось ценных с материальной точки зрения вещей, зато за каждой мелочью крылась история, одна интереснее другой. Жаль, что он не успел узнать их все… Вместе они прошли в гостиную, где Патрик, еще будучи ребенком, чувствовал себя, словно в волшебной сказке, и на его глаза чуть не навернулись слезы. Как он мог допустить, что бабушка хочет причинить ему вред?! Этого просто не могло быть, ведь они были так близки! В то время как мать с отцом несколько лет балансировали на грани развода, омрачая жизнь ссорами и постоянным молчаливым противостоянием, Лидия была для него островком спокойствия и уюта. Она была ласкова, добра, умела отвлечь и успокоить. И когда он вырос, именно она оставалась тем, кто всегда готов был выслушать, поддержать и приободрить. Кто-кто, а этот человек не мог желать ему зла! И этот дом – музей, в котором, в отличие от настоящего, все можно потрогать – он всегда будет напоминать о лучших моментах его жизни. Вслушиваясь в непривычную тишину, где не было места неумолчному гомону радио, которое бабушка держала включенным постоянно, он никак не мог избавиться от ощущения, что вот сейчас она выйдет из своей комнаты, разгладит платье в легкомысленный цветочек, сощурится подслеповато, а потом вскинет брови, счастливо улыбнется и раскроет объятия. «Патрик, малыш! Рада, что ты заглянул!» – он буквально слышал ее не по годам молодой голос. Страх прошел, убаюканный теплыми, теперь навсегда чуть горчащими воспоминаниями. Грэйс даже забрался в шалаш пигмеев, чего не позволял себе лет с двенадцати. Конечно, сейчас там было уже не так просторно, как в детстве, и засохшая, неизвестно с чем смешанная глина пахла довольно резко, но память сделала свое дело, добавляя то волшебство, что было утрачено с возрастом. – А разве археологам можно забирать найденное домой? – раздался снаружи голос Брендона. Опомнившись, Патрик поспешно высунулся из хижины, задев шляпой верхний край и на миг обмерев от мысли, как бабушка расстроится, если он попортит ее творение. Уже не расстроится… – Нет конечно! Здесь много копий, костюмы, например, все заказные. А еще всякие грошовые вещички – наконечники, истершиеся монетки, черепки. Таких находят тысячи, особой исторической ценности в них нет, так что их можно купить и относительно недорого. Но для бабушки это были не безделушки, а душа прошлых эпох. Она мечтательница, я ж тебе говорил. Правда, есть и пара действительно ценных, купленных с аукциона вещиц. Патрик осторожно, чтобы не задеть снова, выбрался из шалаша и распрямился. – Пойдём, покажу тебе веер, у бабушки в комнате висит. Вот он действительно шикарен и стоил безумных денег. Не дожидаясь Нери, он вышел в холл, но на пороге бабушкиной комнаты замешкался. Здесь она умерла. Судя по всему, читала в кресле, а потом случился сердечный приступ… Надо пересилить себя. Надо войти. Вздохнув, Патрик шагнул через порог и… ничего не произошло. Только тоска по бабушке накатила с новой силой. Он глянул в пустое кресло, где она, укрывшись привезенной из Мексики шалью, так любила сидеть вечерами с какой-нибудь книгой из своей обширной библиотеки, и стало совсем грустно. – Эй! Как твоя задница не застряла в хижине? – донесся до него издевательски-изумленный голос Брендона, и тот появился на пороге собственной персоной. Он сделал два шага, открыл было рот, словно собирался что-то сказать, а затем вдруг хватанул им воздух, побелел и прижал руку к груди. Это выглядело так жутко, что Патрик в первое мгновение замер, как парализованный, но затем, действуя больше на инстинктах, нежели понимая, что именно требуется сделать, подхватил задыхающегося, царапающего грудь Нери, перекинул его руку через свое плечо и потащил прочь из комнаты, а потом и из дома. «На воздух! – панически билось в голове. – На воздух! Там ему точно станет лучше!» Улица встретила их хлестким порывом холодного весеннего ветра и лучами солнца, пробивающимися между потемневшими тучами. Мельком взглянув во все еще восковое с неестественно расширенными глазами лицо Брендона, Грэйс повлек его дальше, через перерытый коммунальщиками двор, к калитке и за нее. И только оказавшись за пределами бабушкиного участка, он остановился, согнулся и медленно, аккуратно усадил Нери на скамейку, стоящую чуть поодаль под черным от влаги клёном. – Брен! Брен! – Патрик присел на корточки и заглядывал в глаза, держа его руки в своих. – Что? Скорую? Вызвать врачей, да? Не дождавшись ответа от заторможенного, хоть и переставшего с такими жуткими звуками втягивать воздух Нери, Грэйс схватился за мобильный. – Ннн… Не надо, – с усилием вымолвил Брендон. – Уже… уже лучше. – Давай все-таки вызовем! – не сдавался Патрик. Он начал набирать номер, но ощутимо получил по колену мыском сникера. – Ну чего? – Патрик сердито вскинул голову. – У тебя приступ был! Нужен врач! – Да не у меня это! – зло отмахнулся Брендон. Он глубоко, с видимым наслаждением вдохнул и осторожно откинулся на спинку скамейки. Кровь постепенно приливала к лицу, глаза больше не казались двумя бездонными черными плошками, но видно было, что его все еще потряхивает. Где-то вдалеке заливисто рассмеялся ребенок, а вслед за ним залаяла мелкая собака. Ветер тревожил связку колокольчиков у одного из дальних коттеджей. Из приоткрытого окна дома напротив раздавался мерный бубнёж телевизора. Эти простые звуки, постепенно наполняющие сознание, успокаивали, возвращали обратно в реальный мир, позволяли поверить, что беда миновала, но у Патрика до сих пор ныло всё тело и сердце билось в груди гулко и быстро. «Да не у меня это!» Осознание резануло внезапно. Грэйс сжал зубы и зажмурился от вспыхнувшего перед мысленным взором образа бабушки, которая так же вздрагивает от мгновенно накатившей нестерпимой боли, начинает хватать ртом воздух, борется за каждый вдох, а потом умирает одна, совершенно одна в доме, где с ней осталась только любимая работа. Брендон шумно выдохнул, качнулся к нему и потрепал по волосам. Кажется, он обронил где-то шляпу, но какая разница?.. – Как ты? – Патрик взял себя в руки и поднял голову. – Отвезти тебя домой? – Нет, – лицо Нери было близко-близко. – Но мне нужен перерыв. Ты мог бы… – Перерыв? – Грэйс едва не подскочил. – Ты хочешь снова туда зайти? – Да, Пат! – кивнул Брендон. – Да, блядь! Я… Я просто не был готов. Я даже не почувствовал ничего, кроме… Ну, ты понял. Так что сейчас мне очень нужно выпить чего-нибудь горячего, а потом я пойду снова. Не ссы, такого больше не повторится. Грэйс тяжело вздохнул и поднялся, отойдя от скамейки на пару шагов и расфокусированно глядя на соседский двор. Чего он собственно ожидал, когда летел в Лас-Вегас? Наверное, чего-то вроде пары магических обрядов, которые позволили бы духу его бабушки успокоиться, а ему обрести сон, но уж никак не того безумия, что окружало его теперь. – Прости, – он обернулся обратно к Брендону. – Это все из-за меня. Если бы я знал… – Дежавю! – внезапно расхохотался Нери. *** Чашка горячего чая, зажатая в пальцах Брендона, исходила паром. Это была уже вторая. Первую он выпил едва ли не залпом, так что видно было слезы, навернувшиеся на ресницы, когда он жмурился. – Лучше, уже гораздо лучше, – словно заклинание приговаривал Нери, отпивая глоток за глотком. Они остановились перед первой попавшейся на дороге забегаловкой, носившей незамысловатое название «Лес» в связи с расположением около небольшого пролеска. Патрик пару раз перекусывал тут с Лидией, когда был маленьким. Местная официантка даже отдалённо не напоминала ту молоденькую и хорошенькую, что была в «У Мейс» – тощая, лет сорока, с табличкой «Мишель» на плоской груди и зализанными в хвостик жидкими волосами. Она подозрительно посмотрела на их нерадостные лица, монотонно озвучила дежурное блюдо и, получив заказ на две чашки чая, с обличительным вздохом удалилась за стойку. А после того, как напиток оказался на их столе, и вовсе включила игнор. В кои-то веки Патрика это наплевательское отношение только порадовало. Он сидел, положив найденную около крыльца федору на столешницу, и украдкой поглядывал на Брендона. Тому вроде бы действительно стало лучше, только вот его извечной подвижности как не бывало, а ещё Грейс всё никак не мог выкинуть из памяти вздувшиеся вены на его висках и то, как он царапал грудь через футболку. Прав был Нери – дурацкий дар, который не несет ничего, кроме боли… – Не пялься ты, блядь, – Брендон перехватил очередной его тревожный взгляд и нахмурился. – Не сдохну, и не надейся. Патрик ничего не стал говорить, просто деликатно опустил глаза. Разрядил обстановку рингтон «Stayin out all night» в рок-обработке, возвестивший, что ему звонит не кто иной, как Пит Уокер. Так быстро Грэйс еще ни разу не выхватывал сотовый из кармана. Едва не выронив его от переизбытка чувств, он прижал аппарат к уху. – Алло! Алло, Пит! – Успев заметить, как Брендон вскинул голову, Патрик кивнул ему, извиняясь, и бросился на улицу. – Пит, привет! – Привет! – такой знакомый, практически родной голос Уокера словно бальзам лег на душу. – Как дела, Грэйси? Был в Вегасе? Удалось встретиться с Бреном? Он согласился? Где ты сейчас? – О-о-о, Пит, ты не представляешь! – Патрик облегченно выдохнул и прижался спиной к стене закусочной, глядя вдаль, на утоптанную проселочную дорогу и поблескивающую на солнце узкую речушку. – Я да, был в Вегасе, встретился с Брендоном. – Ну-ну! – буквально перебивая, подбодрил его Уокер. – Все как ты и говорил – он пытался меня послать. Был в юбке и весь в следах помады! – Узнаю старину Брена! – рассмеялся Пит. На фоне раздавались сменяющиеся голоса и постепенно отдаляющаяся музыка – видимо, он куда-то шел. – Ну а дальше? – Я уговорил его помочь, – счастливо улыбаясь, продолжил Патрик. – Но он не смог ничего выяснить прямо там, поэтому мы вместе вернулись в Чикаго. Он сейчас тут, со мной. – Брен в Чикаго? – изумился Уокер. – Именно! Но это ладно, тут такое! Мою квартиру ограбили! – Что? – голос Пита сразу стал очень серьезным. – Как? С тобой все нормально? – Да-да! Они взломали ее, пока я был в Вегасе. Все перевернули, разбили и раскурочили. Но это тоже не все! Брен говорит, что ограбление инсценировали, что эти парни искали что-то определенное и не нашли! Повисла недолгая пауза. – Раз Брен говорит – значит, так оно и есть, – мрачно подтвердил Пит. – Знаешь что, я уже завтра буду в Чикаго. Давай сразу встретимся. Соберемся втроем у Барри и обговорим. А что насчет твоей бабушки? – Пи-и-ит, – Грэйс тяжело вздохнул и согнулся, упираясь рукой в колено, – это жесть. Мы только что оттуда и… Брену стало плохо в её комнате. Знаешь, так, словно это у него сердечный приступ был… – Он в порядке? – тут же перебил Уокер. – Да! – заверил Патрик. – Я вывел его на улицу, а сейчас мы в кафе, и он пьет вторую чашку горячего чая. Он хочет вернуться туда, но я боюсь… боюсь за него. Пит опять немного помолчал. Где-то недалеко от него зазвонил предупредительно велосипедный звонок. – Я думаю, если Брен говорит, что нужно вернуться, значит, лучше так и сделать. Он разбирается во всем этом. К тому же… – кажется, он улыбнулся, – ты все равно не сможешь его отговорить. – Это точно, – усмехнулся Патрик. – Ладно. Я буду очень рад встретиться. Заодно расскажу, как все прошло у бабушки. Звони, когда вернешься, ладно? Как твои ребята? – Конечно, позвоню! – заверил Пит. – Ребята – супер! В этот раз мы всех порвем! А вы держитесь там, я скоро приеду и всё разрулю. Раздались короткие гудки, Патрик отключил мобильный и еще с минуту стоял там же у стены, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. Пит вернется и все наладится, это совершенно точно. Пит умеет решать любые проблемы! К тому же он лучше знает Нери и сможет присмотреть за ним, убережет от необдуманных поступков. Да, завтра определенно будет отличный день! Когда Грэйс вернулся в зал, Брендон уже допил свой чай и мрачно сидел, скрестив руки на груди. – Эй, – улыбнулся Патрик, подхватывая шляпу со столешницы. – Пит Уокер звонил. – Круто, – без энтузиазма отозвался Нери. – Привет передавал? – Эммм… Нет… Не то чтобы… Но он волновался о тебе. – Волновался? – Брендон откинулся на спинку сидения и кое-как приладил щиколотку на колено в крайне ограниченном пространстве, приняв подчеркнуто расслабленную позу. – Как мило! Грэйс растерянно посмотрел на него, но под насмешливо-внимательным взглядом нахмурился и отвел глаза. Что произошло? Пока не позвонил Пит, все было нормально, насколько это слово вообще применимо к Нери, а значит, дело в Уокере... Патрик припомнил, что Пит рассказывал о Брендоне и их отношениях. Выходило, что немного. Познакомились года три назад, вместе тусовались, интересовались всякой эзотерикой – вот и всё. Может, они расстались как-то не очень? Не зря же Пит говорил, что лучше ехать к Нери без предварительного звонка… – Что-то не так? – уточнил он, не желая больше играть в угадайку, но настроение Брендона, похоже, вновь сменилось. – Все норм. – Он покрутил головой, разминая шею, и скептически приподнял бровь. – Ну что, готов ко второму заходу? – Нет, – честно ответил Грэйс. – Но тут вопрос к тебе. Уверен, что сможешь еще раз все это перенести? – Не сахарный, не растаю, – грубовато отозвался Нери и, поднявшись, бросил на истертую столешницу пару купюр. Патрик уже шагнул было в сторону выхода, но Брендон медлил, выискивая кого-то глазами, а когда разглядел в нахлынувшей преддождевой полутьме их официантку, направился прямиком к ней. – Детка! – на всё кафе воскликнул он, мгновенно завладев вниманием пары сонных посетителей за дальними столиками. – Спасибо за радушный прием! В этот унылый день ты светом улыбки согрела мне сердце! Думаю, каждый посетитель знает ее, твою фирменную улыбку, да? Женщина, поначалу недоброжелательно уставившаяся на него, по мере продвижения Нери и развития его пламенной речи заметно подрастеряла уверенность и начала оскорбленно озираться по сторонам в поисках защиты. На выручку никто не спешил, да и сам Патрик не вполне понимал, что происходит, а потому просто замер на месте. Брендон же, дойдя до стойки, за которой скрывалась официантка, легко запрыгнул на деревянную поверхность, закинул ногу на ногу и развернулся к ней полубоком. – Да ты само вдохновение, крошка! Послушай, что пришло мне в голову, пока я тобой любовался, – лучезарно улыбнулся Нери и продекламировал громко и с чувством: Нет отбоя от влюбленных У Мишель-очаровашки! От ее улыбки тают Дальнобои и врачи. С дикой грацией и страстью Миш плюет клиентам в чашки, И любовью возбужденный Волос из носу торчит. *** – «И любовью возбужденный волос из носу торчит»? Ты серьезно?! – Патрик догнал Брендона уже на улице – видно, извинялся перед официанткой, и на лице его было написано негодование. – Надеюсь, нам не понадобится снова прийти сюда за чаем! – Я тоже надеюсь, – сухо отозвался Нери, – но не из-за того, что я наговорил, а из-за ее кислой рожи. Настроение скакало, как девочка-истерик, после пережитого в доме Лидии до сих пор подташнивало, а от звонка Уокера и бегства Патрика на улицу вообще было горько и как-то обидно. Нет, ну собственно, а чего он ожидал? Знает ведь, что Грэйс – парень Пита, так отчего бы ему сидеть рядом, когда любимый позвонил из дальней поездки? Логично, что Патрик не хотел миловаться и ворковать при нем, чужом, в общем-то, человеке. Да к черту их обоих! Сделать дело, вернуться в Вегас и закатить шикарную вечеринку, чтобы забыть всё, как страшный сон! А эти пусть и дальше облизывают друг друга, ходят вместе по магазинам и даже заведут общую собаку, если им захочется! Пнув попавшуюся под ноги пустую банку из-под колы, Брендон вслед за Патриком молча сел в машину. Погода была исключительно созвучна его настроению, и стоило только захлопнуть дверцы, как на лобовое стекло из низких рваных туч упали первые тяжелые капли дождя. Отвернувшись к окну, Нери поискал по карманам сигареты, но вспомнил, что его пачка закончилась, а купить новую в кафе он не удосужился. Ну офигеть теперь! – Что случилось-то? – кажется, мистер Грэйс абсолютно не понимал, когда стоило просто оставить собеседника в покое. – Чем тебе та женщина насолила? – Тем, что смотрела, как на таракана, – огрызнулся Брендон. – Даже если я хреново выгляжу и заказал только гребаный чай, это не повод держать себя, как герцогиня в свинарнике. Непрофессионально, мать ее! – Не спорю, – трогаясь с места, отозвался Патрик, – но ты не подумал о том, что у нее есть какие-то обстоятельства? Например, трое маленьких детей, ради которых приходится впахивать в две смены. Она реально неприятная, но не слишком ли круто ты с ней обошелся? Нери сейчас больше всего хотелось просто забыть об инциденте в кафе, у него и так было над чем подумать, но Грэйс упорно продолжал докапываться до сути. – А как тебе такое обстоятельство, – Брендон обернулся и впился мрачным взглядом в следящего за дорогой Патрика, – она просто злая, недотраханная сука и ненавидит всех молодых парней! – Вполне. Но согласись, она же не прям вот сразу такой родилась. У каждого есть причины поступать так, как он поступает, и эти причины не всегда зависят от нас самих. – И что, типа каждый заслуживает прощения? – Ну, может, и не прощения, но снисхождения и хотя бы попытки его понять. Видно было, что Патрик говорит искренне, что сам в это верит, но Брендона, который всегда придерживался позиции личной ответственности, как в отношении других, так и себя, эта ангельская благодать просто выбесила. – Почему ты ищешь людям оправдания? – окончательно распаляясь, воскликнул он. – Почему думаешь, что они лучше, чем кажутся? Как-нибудь раз жизнь, в которую ты так веришь, выебет тебя по полной, и вот тогда ты поймешь, что все вовсе не так радужно, как казалось! – А почему ты думаешь, что со мной такого не случалось? – совершенно беззлобно поинтересовался Патрик и, притормаживая на красный около пустого перекрестка, глянул на Брендона. – Я тоже разочаровывался. И не в каких-то там малознакомых людях, а в самых дорогих, но это ведь не значит, что у них не было причин, что они не могли просто поддаться слабости, оступиться или же оказаться перед слишком сложным выбором. Люди – всего лишь люди, Брен. Нельзя искать в них божественный абсолют. А еще нельзя, даже десять раз обжегшись, чесать всех под одну гребенку. Так можно пройти мимо действительно важного для тебя человека, и кому от этого будет хуже? Только тебе самому. Нери не стал отвечать. Он мог бы поспорить, но не захотел. Просто снова перевел взгляд в окно, на ряды аккуратных загородных домиков. Дождь продолжал скупо орошать землю большими редкими каплями, но на участках кипела жизнь. Резвились дети, деловито расхаживали собаки разных пород. Кое-где были видны и взрослые – вот пожилая женщина подвязывает кусты, а вот мужчина с фигурой регбиста чинит забор. Тишина и умиротворение. Как они тут живут? Брендон поймал себя на мысли, что именно так, по его мнению, должен выглядеть его персональный Ад. Патрик опять, как и тогда в клубе, непостижимым образом сбил весь агрессивный настрой, так что теперь глубоко внутри тлело и чадило. Вот бы сейчас закинуться теми самыми, розовенькими… Как бы враз поднялось настроение! Но да разве рядом с этим философствующим святошей в федоре можно себе такое позволить? Нери попытался разозлиться на Грэйса, но не смог. К тому же из-за поворота показался бежевый коттедж Лидии, и мысли сразу же приобрели иное направление. Патрик спрашивал, готов ли он. Да ни хрена! Ни хрена не готов! Как можно быть готовым вернуться туда, где у тебя, пусть номинально это был и не ты, случился сердечный приступ?! Однако Брендона переполняла решимость исполнить обещанное и разобраться с призраком. На сей раз он не стал медлить в салоне автомобиля, и они с Патриком, словно два солдата безымянной армии, плечом к плечу вошли в сад, а потом поднялись на крыльцо. В представлении Нери, он уже достиг в этом деле дна, и хуже быть не могло, так что усилием воли он поборол волнение и постарался максимально настроиться на события, которые произошли в доме чуть меньше месяца назад. Патрик смотрел на него с тревогой и сожалением, но Брендон игнорировал этот раздражающий фактор. Что-то не давало ему покоя, что-то настораживало еще тут, на улице, и он предупреждающе взмахнул рукой, когда Грэйс собирался открыть входную дверь, останавливая его. – Что? Опять плохо? – зеленые глаза вспыхнули тревогой. Не говоря в ответ ни слова – маленькая месть за слишком белые крылья – Брендон спустился со ступеней и прошел вдоль одной из выкопанных в саду траншей. Трубы, да? Видно, у этих горе-коммунальщиков не было плана их расположения, раз они едва ли не весь сад перерыли… Чутко прислушиваясь к тому, что подсказывало внутреннее я, Нери, под молчаливым наблюдением Патрика, опустился на одно колено и прикоснулся рукой к вывороченной земле. Эти трудяги еще и здорово волновались, когда копали. Надо же, какое рвение к работе! А еще они искали… Ну да, наверное, трубы. Только вот, судя по отголоску негатива и злости, так их и не нашли. И надо же, как интересно, что перекопаны аккурат все клумбы, да вокруг деревьев, там, где нельзя сразу сказать, что почва утоптана давно и надежно! Брендону стало дурно. Показалось даже, что и тут он чувствует едва уловимый, отдающий каким-то металлическим привкусом шлейф присутствия того самого военного, который был у Грэйса в квартире. – Что там? – спросил Патрик, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу и вытягивая шею в тщетной попытке рассмотреть то, что привлекло внимание Нери. – Давай зайдем в дом, – уклонившись от ответа, предложил Брендон. Он пока ещё не был готов делиться своими подозрениями. Сначала надо всё поточнее выяснить, чтобы нельзя было списать на расшалившиеся нервы. Они вновь подошли к двери, и пока Патрик открывал, Брендон заметил на крыльце дома напротив мужчину в халате поверх футболки и домашних брюках. Держа в руках кружку, он неотрывно смотрел в их сторону. Нери потыкал Грэйса локтем. – Кто там нас палит? – уточнил он, подозревая, что, благодаря всей этой истории со взломом, начинает поддаваться банальной паранойе. – Сосед. Видно, наши странные метания его насторожили, – шепотом прокомментировал Патрик, приветственно взмахивая рукой. Мужчина ответил тем же и удалился в дом, но неприятное ощущение слежки не покидало Брендона, пока они не вошли в холл и не закрыли за собой дверь. И опять тишина, мерный ход часов, медведь у стены и фото на стенах, но Нери больше не испытывал восторга. Он полностью обратился в чувства и позволил тому едва уловимому фону, который ощущал еще в первый их заход, выйти на передний план. Теперь он видел одни лишь линии эмоций, слышал отголоски прошлых бесед, считывал ауры от присутствия разных людей. Их не так уж и много бывало в этом доме в последнее время. Сама бабушка, Патрик, возможно, его отец, кто-то из знакомых – он распознавал это по вызываемым у Лидии эмоциям, но все блекло перед одной яркой линией – переплетением пепельно-серого и кроваво-красного. Кто-то пришел к ней в тот вечер. Кто-то, кого она не ждала и не знала. Попытки прочитать образы прошлого порой напоминали Брендону сложную игру, точных правил которой так и не удалось узнать. Он блуждал в потёмках, делал что-то наугад, получая и запоминая результат, но то, что срабатывало один раз, во второй могло провалиться. Как же поступить? Как понять, что произошло, и успокоить дух? Развернувшись лицом к белой с витражными вставками входной двери, Брендон прикрыл глаза и расслабился, стараясь отбросить прочь все мысли и сомнения, полностью очистить сознание, чтобы на нём, как на нетронутом листе, проступили тени былого. Какое-то время ничего не менялось, но затем он ощутил, как налилась тяжестью спина, а суставы начали ныть. Сложновато стало держать голову прямо, и окружающее пространство словно замылилось, не давая чёткой картинки. Он нервничает из-за какой-то недавней беседы. Сердится, ужасно переживает и все никак не может успокоиться. Пытается на что-то решиться, но мысли так и скачут. Звонок в дверь. Поздновато для гостей, но он догадывается, кто это. Тревога усиливается в разы, даже возникает позорное желание не открывать, будто его нет дома. Но ведь свет горит, это глупо… Да и лучше поговорить, лучше выяснить все, как бы тяжело это ни было. Он идет к двери. Колени ноют от любого движения, но он уже привык к этому. – Кто там? – спрашивает он. Ответа нет, но звонок повторяется. За витражами маячат неясные образы-тени, но он не взял очки для дали и не может рассмотреть их получше. Он медлит, старается побороть волнение, подрагивающими пальцами поправляет прядь волос, выбившуюся из-за уха. Не стоит откладывать. Нужно быть смелым и решить все прямо сейчас. Он протягивает руку и отодвигает пружинный засов, морщась от легкого покалывания в груди, ближе к левой стороне. Они влетают, словно ураган. Он ничего не понимает, не успевает рассмотреть лиц, а его уже хватают под руки и спиной вперед тащат через холл, в его комнату и там бесцеремонно швыряют в кресло. То самое, из которого он только что встал, отложив недочитанный том Желязны. – Что такое?! Как вы смеете?! – выкрикивает он, пытаясь за возмущением скрыть страх и сесть удобнее, чтобы не так кололо заведенное потрясением сердце. – Перевод! Твой перевод, где он? – один из них склоняется прямо к его лицу, но ничего не видно, кроме жалящих синих глаз. – Какой перевод?! Кто вы такие?! – воздуха не хватает, он слишком нервничает и все никак не может нормально вдохнуть. – Перевод! То, над чем ты работаешь! Где ты его держишь? Отдай – и мы уйдем! – Убирайтесь! – он уже совсем задыхается, хватает ртом воздух, пытается встать, но его грубо усаживают обратно. Все плывет, ничего не понять, и боль со страхом уже настолько овладели сознанием, что все остальное теряет смысл. Он откидывается на спинку кресла, закрывает глаза, пытаясь выстроить вокруг себя защитную стену, но его хватают за плечи и жестко встряхивают, словно он и не человек вовсе, а просто тряпичная кукла. И тут приходит понимание. Страшная-страшная догадка! А вместе с ней – ярость и мучительное сожаление. Волна неконтролируемых эмоций заставляет сердце зайтись с новой силой. Он все еще пытается подняться, опирается на дрожащие руки, но бесполезно, поздно. Он понимает это, и все мысли, желания и стремления тонут во всепоглощающем, животном ужасе перед надвигающейся смертью…

Конец первой части