Медиум

В квартиру Уокера они, нагруженные вещами, пошатывающиеся и голосящие песни на весь подъезд, ввалились около девяти вечера. Патрик где-то на этаже уронил шляпу, но бдительный Пит тут же заметил пропажу и, сбегав за ней, водрузил обратно. Изображение перед глазами плыло и колебалось, расчерченная тенями квартира Уокера опасно кренилась, а дурацкий смешок нет-нет, да и прорывался наружу. Патрик понимал, что это пир во время чумы, что он напился и веселится с друзьями на следующий же день после того, как узнал, что есть люди, виновные в смерти его бабушки, но Пит и Брендон, словно сговорившись, ни минуты не давали на скорбь. – Твою мать, Пат, чего ж ты молчал, что у тебя такой охерительный голос? – раз в пятый за вечер возмутился Нери, хватая его за грудки и притягивая к себе. – Ты мог бы петь с Мадонной, а мог бы… Мог бы, вот что, сколотить свою группу! Только нас не забудь! Я играю практически на всех музыкальных инструментах, песни пишу… Что еще, мать его? А! Я тоже пою! А Уокера, этого стриженого хрена, мы возьмем на басухе играть. Уокер, да?! Пит выглядел самым трезвым, да, пожалуй, и был таковым, не успев наверстать то, что они влили в себя, дожидаясь его в баре. Он перехватил вынужденного привстать на цыпочки Патрика из цепких Бреновых рук и отпустил на волю, заботливо оправив ему рубашку. – Сам играй на басухе! – огрызнулся он. – А тексты буду писать я. – А я хочу есть, – внезапно выдал Грэйс. – Поддерживаю! – встрепенулся Брендон. – Только я не есть хочу, я прямо-таки жрать! Что они в это пиво подмешивают, что я так голоден? Пит, скажи, что у тебя есть еда! – У меня есть еда, – послушно откликнулся Уокер. – Только это вранье, потому что у меня ее нет. Я же только приехал. – Закажем! – решил Нери. – Тока пусть привезет симпатичная брюнетка на роликах! Таких, знаете, как раньше, где два колеса в два ряда… Ну в стиле семидесятых, короче! Кое-как разобравшись в полутьме с куртками и побросав чемоданы в холле, они втроем ввалились в гостиную, где Пит таки догадался хлопнуть по выключателю. Свет установленных по периметру диодов залил более чем просторное помещение, высветив детали стильной обстановки. Черный диван и два кресла огибали стоящий на коровьей шкуре низкий стеклянный столик. Около одной стены примостилась пара шкафов и витрина с футбольными наградами, на другой висел плазменный телевизор и ассиметрично расположенные полки с фото и сувенирами из разных городов и стран. В углу замерло подвесное кресло в виде яйца. Пара большелистых растений в плетеных кадках отбрасывала на покрытый ковролином пол причудливые тени. – Располагайтесь, где удобно, – махнул рукой Пит, тут же выуживая из кармана сотовый и принимаясь набирать номер. – Пицца? Паста? Бургеры? Патрик замешкался, напряженно размышляя, куда он хочет приземлиться, а Брендон медлить не стал, с размаху упав на диван и с наслаждением вытянув ноги. – Давай я сделаю тебе приятное и проголосую за пиццу, – он ухватил с пола футбольный мяч и принялся ловко жонглировать. – Грэйси? – Пит перевел взгляд на него. Серьезный такой взгляд, как будто они не еду выбирали, а голосовали за нового президента. – Пицца пойдет, – устраиваясь в кресле, кивнул Патрик. Он знал о любви друга к этой разновидности фастфуда и почувствовал необъяснимую волну тепла, убедившись, что и Брендон в курсе. Пока Уокер заказывал, Нери еще раз исполнил «Big shot» а капелла и в полный голос, местами хватая опасно высокие и не всегда удачные ноты, а Грэйс развалился на сидении, запрокинул голову и бездумно смотрел в потолок. Он любил бывать у Пита дома, отчего-то тут всегда было уютно и спокойно. Только гостиная казалась слишком большой для такого скромного количества мебели – хоть на велосипеде катайся. Пожалуй, тайна притягательности квартиры заключалась в ее хозяине. С теми, кого пускал в свою жизнь, Уокер был заботлив и внимателен. Он всегда помнил о последних событиях, готов был посоветовать и помочь делом, а еще излучал умопомрачительное тепло и уверенность. Патрик не считал себя слабым, зависимым человеком, которому нужно, чтобы его постоянно вели за ручку. Он умел принимать решения и самостоятельно справляться со сложностями, но Пит был редкостным исключением. С ним сразу сложились такие отношения, что хотелось как можно скорее поделиться радостями и при этом не стыдно было рассказать о проблемах. – Пицца скоро будет, – Уокер подошел к креслу сзади, оперся руками на спинку по бокам от головы Патрика и смотрел ему в глаза, чуть покачиваясь вперед-назад. Долго смотрел и пристально, но Грэйса это совершенно не смущало. Он был расслаблен и до удивительного спокоен, так что они прилично поиграли в гляделки, прежде чем Брендон швырнул в Пита мячом, и тот вынужденно отвлекся. – Змея! – констатировал Уокер, отходя от кресла. – Ничуть не изменился! – А кстати, ребята! – оживился Патрик. – Раз уж мы все так собрались, расскажите хоть, как и где вы познакомились! Он заставил себя сесть ровно и, упершись локтями в колени, переплел пальцы. Комната опасно качнулась, но выстояла. – А что, ты ничего Пату о нас не рассказывал? – поинтересовался Брендон с постепенно наползающей на лицо хитрой улыбкой, смысл которой от Патрика ускользнул. – Почти, – Уокер покачал головой, перешел к Нери и плюхнулся на диван, так что тот еле успел подтянуть ноги. – Говорил, что мы дружили и что ты медиум-профи. Не растерявшись, Брендон тут же вновь устроился с комфортом, положив ноги на колени Питу, а тот, вроде как это в порядке вещей, подтянул его поудобнее и опустил поверх руки. – На самом деле, знакомство-то на наше с тобой похоже, – Нери улыбнулся так искренне и тепло, словно их с Патриком встреча теперь стала для него особым и очень приятным воспоминанием. – Ты его тоже посылал? – не удержавшись, съязвил Грэйс. – Кстати, Брен, ты свинья! – сразу отреагировал Пит и хлопнул Нери тыльной стороной ладони по едва прикрытому пуловером животу. – Оу! – тот состроил непередаваемую гримасу, будто сейчас разрыдается как младенец, а затем ухмыльнулся. – Нет. Нет, его я не посылал. Я имею в виду, что я тогда активно занимался всей этой спиритической херней, а Пит… Мишка, ты не против, если я немного пройдусь по твоим мозолям? Уокер в ответ только кивнул, задумчиво поглаживая щетинистый подбородок. – Ну так вот, – продолжил Нери, – Пита мучили кошмары. С детства. Но знаешь, кошмары у всех бывают, да проходят, а у него не прошли. – Тоже призрак? – Патрик изумленно округлил глаза и даже дышать перестал. – Нет-нет! – Брендон замахал руками, согнул одну ногу, упираясь в бедро Уокера подошвой сникера и словно пытаясь куда-то отодвинуться, но был перехвачен и возвращён обратно. – Никакого призрака. Вещие сны. О близких, о далеких, о тех, кого он даже в глаза не видел. В такой мешанине невозможно понять, что же это, и проследить закономерность, так что Пит долго думал, что он просто тронутый на всю голову. И это, блядь, ничуть не лучше призрака. Даже хуже, потому что хер его знает, что с этим делать! Патрик почувствовал себя обескураженным и даже обиженным. Как так вышло, что Пит был в курсе всех его дел и всячески помогал, в то время как он, оказывается, не знал о нем очень важной вещи, вещи, которая здорово отравляла жизнь этому всегда веселому и жизнерадостному человеку! – Нас друзья общие свели, – не обращая внимания на его задумчивость, продолжил Брендон. – Я как раз прилетел в Чикаго на несколько дней, тусовался тут по клубам и барам, в одном из них мы и пересеклись. Да, сладкий? Брендон перевел пьяный взгляд шальных карих глаз на Пита, перекинул через него одну ногу и устроил ее за головой Уокера на спинке дивана. – Правда, пупсик, – отозвался Пит, глядя на него наигранно сердито. Кажется, этих двоих многое связывало и не одно лишь желание повеселиться, как наивно думал Патрик раньше. Эта связь была не только на словах Брендона, она сквозила в их взглядах друг на друга, жестах, в том, как привычно они находились в тесном контакте. – Мы тогда выпили по паре пива с друзьями, а потом плюнули на компанию и отправились в другой бар тусоваться вдвоем, – Брендон уже и не смотрел на Патрика, только на Пита, лениво покачивая той ногой, что лежала на коленях, под его ладонями. – Нереально было делить это с кем-то еще! Мы буквально с полуслова друг друга понимали, скакали с темы на тему, болтали без умолку всю ночь. Ну и потом стали очень много видеться, практически жили друг у друга, то в Чикаго, то в Вегасе. Вместе пачками читали философские и эзотерические книги, статьи всякие и ржали до упаду едва не над каждой. А еще колесили по штатам на машине, исследуя разные типа загадочные места, учились жить с тем, что нам навязала мать-природа, мать ее… Порой казалось, еще одна ночь под открытым небом, еще один глоток вискаря, еще одно слово – и мы поймем, какого хрена происходит во вселенной, да, Пит? Пит кивал, и по его губам скользила мечтательная улыбка. Это было путешествие на двоих, и то, что Патрика допустили к мизерной его части, вовсе не значило, что он был им нужен в этот момент. Грэйс смотрел на Пита и Брендона во все глаза, и в какой-то момент ему показалось, что лучше уйти, дать им побыть наедине. А еще показалось, что Нери сейчас также порывисто, как обычно делал все на свете, сядет, оказавшись вплотную к Питу, и страстно поцелует его. Ощущение было настолько явным, что Патрик уже начал было подниматься, но Уокер опередил его – сгрузив ногу Брендона на диван, он встал и ринулся к одному из двух шкафов, а когда вернулся, его ладони были полны всевозможных канцтоваров. – Подъем, олени! – велел он сурово и ссыпал свой улов прямо на пол у одной из свободных от мебели стен. Патрик не хотел двигаться, но Брендон тут же легко перемахнул через спинку дивана и подошел к Питу, с интересом заглядывая тому через плечо. Пришлось подниматься и, прорываясь сквозь туман в собственной голове, присоединиться к друзьям. Стоять Грэйс уже не мог, потому опустился на теплый пол, скрестив ноги и непонимающе глядя на ворох разноцветных бумажек, ручек, фломастеров, булавок с цветными головками и прочей ерунды. – Что за нахрен? – вслух выразил его мысли Нери. – Ну как, – Пит ухмыльнулся ему через плечо. – Пока пицца едет, будем визуализировать исходники. Замысловатость фразы не дала опьяненному и измученному сознанию Патрика проникнуться смыслом, так что он просто продолжал сидеть и смотреть, но Брендон, кажется, отлично все понял и тут же подхватил с пола блок цветных бумажек. – Что, прям как в гребаных детективах? – восхищенно уточнил он, глядя на Пита, как новобранец на маршала. – И стену не жалко? Уокер скривил губы и отрицательно качнул головой. – Не жалко. Пишите. Патрик потянулся к усевшемуся на пол Брендону, пытаясь рассмотреть, что он там выводит маркером. «Военный», «Квартира Пата», «Гребаный перевод»… – По-о-онял, – протянул он и взялся за маркер. Некоторое время все трое практически не разговаривали. Пит раздобыл где-то в недрах спальни автомобильную карту Чикаго и пригорода, закрепил скотчем на стене, а Брендон и Патрик писали ключевые моменты. Причем, не сговариваясь, а потому одни и те же, но алкоголь и время суток располагали. Когда они закончили, Уокер отобрал по одной из одинаковых бумажек, отдавая предпочтения то надписям Нери, то надписям Грэйса, затем натянул красную нитку между канцелярской булавкой, отмечающей дом Патрика, и булавкой, отмечающий дом Лидии, и, окинув все это внимательным взглядом, ушел в спальню. Пока его не было, Брендон по-хозяйски принял две огромные пиццы и вернулся крайне разочарованный тем, что доставил их какой-то сонный парень, а вовсе не пинап-девица на роликах, в джинсовых шортах и подвязанной под грудью клетчатой рубашке. – Неужели хренов медиум за работой не может получить такую малость, как сисястая брюнетка? – мрачно поинтересовался он у Грэйса и, опустив обе коробки на пол рядом с ним, выхватил из верхней исходящий ароматным паром кусок. – А кстати, – встрепенулся Патрик, – Брен, может, ты мог бы попробовать как-то еще связаться с бабушкой? Спиритическая доска там или… или… ну… Он сконфуженно умолк, понимая, как по-дурацки прозвучали его предположения, но Брендон, на удивление, не засмеялся. Он медленно сел на пол напротив и, прожевав, некоторое время внимательно смотрел на Грэйса. – Послушай, Пат, – заговорил он наконец, прищурившись. – Я хочу, чтобы ты внимательно выслушал и понял. Призраки – это не те люди, что умерли. Не они же, лишившиеся своих тел. Это просто сгусток остаточных эмоций, энергии. Они не вступают в диалог, лишь продолжают двигаться по тому вектору, что был задан в момент смерти. И они не всегда подсказывают правильные решения, просто потому что сами их не знают. Они и знать не могут, им нечем. Они просто излучают то, что не дает им развеяться, то, из чего они, собственно, и состоят, понимаешь? Патрик понял. Несмотря на обильное возлияние и усталость, понял сразу, но легче от этого не стало. Как раз наоборот. Он был уверен, что бабушка все еще с ним, что он может помочь ей обрести покой, дать понять, что она не забыта, отомстить за нее. А нужно ли это простому отражению ее последних эмоций? Это ведь словно эхо в колодце. И мало того, что ничего не исправить, так еще и нельзя утешить, попрощаться. – То есть ты… – он умолк, мысленно собираясь с силами и запрещая своему голосу звучать так жалко и разочарованно. – Ты хочешь сказать, что это уже не она, что души нет, и после смерти от нас ничего не остается? Брендон ответил не сразу. Долго молчал, глядя куда-то сквозь Патрика, а потом произнес: – Да. Да, Пат. Даже если дело выгорит, если мы сможем узнать, кто это был и справедливость восторжествует, даже тогда ты не сможешь рассказать об этом своей бабушке. Ее уже нет, этого не изменить. Но то, что мы делаем, нужно нам, живым, понимаешь? Тебе, Питу, потому что он твой друг, мне, потому что я тоже теперь часть этой истории и мне важно знать, что у тебя все хорошо. А еще это нужно всем тем людям, которые могут в дальнейшем пострадать от этих ублюдков. Прости, это больно, но это правда. Просто сживись с этим, даже если смириться не можешь, и не опускай руки. Брендон потрепал Грэйса по плечу и отвернулся, глядя куда-то в сторону. Патрик тоже не мог вымолвить ни слова, он словно язык проглотил, а внутри все горело и рвалось, как земля под артобстрелом. Он всегда надеялся, что есть много жизней, что есть перерождение, и душа остается после смерти в этом мире, вновь воплощаясь или же присматривая за близкими как ангел-хранитель. Все это было зыбко и даже противоречиво, но помогало ему жить без постоянного, неотступного страха смерти, своей или же своих родных, а Брендон, которому он уже немало доверял, несколькими фразами подкосил самую важную опору. «Сживись, даже если не можешь смириться…» – А как же… Как же третий и седьмой день? – Патрик понимал, что сейчас, скорее всего, порет чушь, но не мог просто принять свалившееся на него ужасное откровение. – Почему именно в эти дни мои сны были такими яркими и четкими? Я видел бабушку как наяву и вообще все было… было как наяву! Ведь наша вера говорит, что душа особенно близка к нам именно на третий, седьмой и тридцатый день! Как ты это объяснишь? – Легко, – без какого-либо видимого удовольствия от своей осведомленности отозвался Брендон. – И у меня есть целых два варианта. Первый и самый простой – твои знания и надежды являются в твои сны и утрируют реальность. Чистая психология. Второй – произрастание некоторых религиозных догматов из реального положения вещей. Отголоски эмоций умерших сильнее именно в эти дни. Нумерология, уверен, может и не такое объяснить, а ты, судя по всему, отличный эмпат, неудивительно, что ты почувствовал это. Прости, я не хочу покушаться на твою веру, просто говорю то, что знаю сам, по собственному опыту. Патрик поджал губы, чувствуя, как разрастается внутри колючий ком отчаяния. Это было невозможно, невероятно больно – признать такое. На мгновение ему показалось даже, что вокруг все стремительно темнеет, и он погружается в эту густую вязкую тьму, но в следующий миг тряхнул головой и, не в силах сдержать злую возбужденную дрожь в голосе, громко зашептал: – Откуда? Откуда ты это знаешь? Читал? – Нет, видел, – Брендон обернулся и сделал какой-то неопределенный жест пальцами в воздухе. – Чувствовал, точнее. Патрику до слез не хотелось верить, не хотелось сдаваться и признавать, что все усилия тщетны и за добро не будет награды, равно как и за зло воздаяния. Как теперь жить? На что надеяться и чем оправдывать те чудовищно несправедливые вещи, что постоянно происходят в мире? – Зачем ты рассказал мне это? – горько спросил он. – Зачем? Ты же понимал, во что я верю, и понимал, что мне больно будет слышать об этом. Неужели нельзя было просто промолчать? – Желтая лихорадка тоже неприятная вещь, но, если едешь в Конго, стоит о ней знать, чтобы сделать вовремя прививку и не отдать концы, а вопросы веры тут совершенно ни при чем, – жестко отозвался Брендон. Он смотрел остро и выжидающе, готовый отбить любую новую попытку спора, но Патрик молчал, и вскоре Нери смягчился. – Можешь злиться, можешь не верить, но я говорю это лишь для того, чтобы ты понимал – жизнь одна, второго дубля не будет. Все, что ты отложишь, все, на что не решишься, все, что сочтешь недостаточно важным – оно канет в Лету, и никогда больше не представится шанса встать перед тем же выбором. Живи так, чтобы ни о чем не жалеть. Мне только эта мысль в свое время помогла не наделать больше глупостей, чем уже было сделано. Патрик хотел огрызнуться, сказать что-нибудь резкое, но в этот момент в гостиную вернулся Пит. Оказалось, что он напечатал на принтере изображения двух лыжных масок, знак вопроса, исписанный свиток и картинку, на которой общались двое схематически обозначенных людей. – Как-то пусто у нас, – прокомментировал он их вопросительные взгляды и развесил на стене новые детали головоломки. – Итак, пробежимся еще раз. Брендон с готовностью подскочил на ноги, будто и не было у них только что такого важного и такого тяжелого разговора, откусил еще кусок от зажатой в руке пиццы и ткнул пальцем в красную булавочную головку на доме Лидии. – Восьмое марта. Вечер. Лидия Грэйс, – он перевел палец на пришпиленную рядом картинку со схематическими людьми, – переживает из-за какого-то разговора. Звонок в дверь. Она думает, что знает, кто пришел, но ошибается. Ворвавшихся двое. Лиц она не видела, я предполагаю маски. Они требуют перевод, над которым она работает. Лидия в курсе, о чем речь, но не понимает, зачем он им нужен. А потом… потом она вдруг что-то осознает, – палец перешел с фото лыжной маски на знак вопроса. – Не знаю, какого рода это было озарение, но она страшно на кого-то разозлилась, а еще очень о чем-то пожалела. Увы, я не знаю, о чем, мать его, речь. А, и, кстати, я уверен, что после смерти Лидии они обыскали весь дом на предмет этого самого перевода! Патрик сглотнул ставшую вязкой слюну, но не позволил себе выпасть из обсуждения, съехав в беспросветное отчаяние. Откровения об обстоятельствах смерти бабушки, откровения о душах и призраках. Не слишком ли много для одних суток? Но Брендон одно сказал верно – нужно жить так, чтобы ни о чем не жалеть, а значит, он сделает все от него зависящее, чтобы правда, какой бы она ни была, выплыла наружу. – Далее. Одиннадцатое марта, – энергично продолжал Нери. – Коммунальная служба звонит по якобы заранее достигнутой договоренности с Лидией о том, что они должны проверить неисправную газовую трубу. Их принимает Патрик, он только что после похорон и не обращает внимания на то, что газовщики перекапывают весь сад, к тому же в основном под цветами и деревьями. Мне и там чудится след этого гребаного военного!.. – Надо им позвонить! – внезапно перебил Грэйс и, поднявшись, ткнул пальцем в кнопку обозначающую дом бабушки. – Газовщикам! Они же обещали все закопать, вот и поговорим с ними. – Одобряю, – кивнул до того задумчиво молчавший Пит, – но только завтра. Сейчас уже никто не работает. – В ночь с первого на второе апреля, – продолжил выступление Брендон, – эти суки взламывают и обчищают дом Патрика. Точнее, делают вид, что обчищают, а на самом деле – я думаю, без вариантов – ищут тот самый перевод. Не находят, что характерно. Очень злятся. Заебались бедняжки – почти месяц прошел, а результата нет! Ну вот… Спасибо, я все. Нери уселся на пол, скрестив ноги, выхватил из коробки второй кусок пиццы и задрал голову, глядя на импровизированную доску сыщика. На смену ему пришел Пит. – Грэйси, есть идеи по поводу перевода? Как он мог выглядеть? Твоя бабушка ведь часто этим занималась, может, у нее было что-то вроде дневника? Патрик задумался, стараясь окинуть мысленным взором все вещи Лидии, припомнить их разговоры. – Трудно сказать, – протянул он. – Дневника вроде тех, куда некоторые записывают всё, что произошло за день, или же мемуаров каких-то – такого точно не было. Она могла писать что-то в тетрадях, на отдельных бумажках, да хоть на салфетке, у нее и такое случалось. Но вот, что я думаю – речь, скорее всего, идет о переводе какого-нибудь текста для музея, где она работала. – Так она уже сколько на пенсии! – вклинился Брендон с набитым ртом. – Мистер Харт, директор музея, очень хороший бабушкин друг. Они сотрудничали много лет, и после того как она вышла на пенсию, он продолжал передавать ей разные задания. Бабушка, она ведь шикарно с этим справлялась, так что и ей была разминка, и ему польза. Пит кивнул, написал на еще одном квадратике «мистер Харт» и пришпилил его на доску. – Думаю, нам нужно съездить в музей и поговорить с ним, – он ткнул пальцем в бумажку. – Если речь шла о переводе чего-то по его заказу, то кто, как не он, может пролить на это свет! Патрик и Брендон согласно закивали. – Думаю, смогу договориться с ним о встрече, – объявил Грэйс, почувствовавший вдруг прилив активной, деятельной энергии и определенную ясность. – Он и ко мне всегда хорошо относился. – А еще, – Нери потыкал своим куском пиццы в лицо Патрику, чтобы откусил, – надо будет самим позвонить в полицию по поводу отпечатков и свидетелей. Знаю я этих сук, не поторопишь – ничего делать не станут. – Итак, – подытожил Уокер, – завтра нас ждут великие дела. С утра звоним газовщикам и в полицию, а потом, если повезет, едем в музей. Проведем разведку и обеспечим себе голевую ситуацию (1), парни. – И выпьем за это! – Брендон вскочил, в очередной раз поразив Патрика способностью отлично координировать движения, даже будучи сильно пьяным, и ринулся на кухню. – Пит! Пит, где виски? Где у тебя чертов виски?! Dovè cazzo il tuo whisky?(2) Уокер приподнял брови и, утомленно пожав плечами, отправился следом за Нери, а Патрик побрёл к жалюзи, за которыми находилось нежно любимое им панорамное окно в полстены. – Отвали от бара, итальянский полукровка! – донеслось из-за двери, а следом – звук разбитого стекла и заразительный хохот Брендона. Грэйс глянул в сторону кухни, улыбнулся чуть печально и, отодвинув несколько полос, устремил взгляд на город. К ночи ветер разметал тучи, оставив лишь пару дымчатых полосок там, где недавно догорел закат, и позволяя насладиться плавным переходом ультрамарина в сапфир. Подсвеченные мощными прожекторами небоскребы взрезали высокое чистое небо, словно скалы. Два потока машин внизу, на проходящей параллельно дому улице искрились красным и белым. Мерцали вывески, уютно-желтым светили витрины магазинов. Глядя на это великолепие, Патрик жалел лишь о том, что не может ощутить на коже прохладный беспардонный ветер, который колыхал в полутьме ветви деревьев и трепал полы одежды прохожих. Ему было душно, но пришлось лишь прислониться горячим лбом к холодной поверхности окна. – Мы найдем их, бабуль… – прошептал он и зажмурился. – Я тебе обещаю. Пит и Брендон хорошие ребята, они помогут. И ты, если можешь, помоги. Нам очень нужны подсказки. __________________________________________ 1 – Голевая ситуация (футб. сленг) – перспективная атака, в которой возникает голевой момент, с высокой долей вероятности могущий завершиться голом. 2 – Dovè cazzo il tuo whisky? (итал.) – Где у тебя, блядь, виски? *** Проснулись они втроем, хотя Патрик точно помнил, что засыпал с одним лишь Уокером, да и то на разных краях постели. Теперь же он оказался точно посередине – с ноющей поясницей валялся на животе, уткнувшись носом в плечо обнимающего его Пита, в то время как ноги Брендона лежали практически поперек его ног. Разумеется, при таком раскладе, стоило ему пошевелиться, как проснулись и остальные. Помятые, растрепанные, едва находящие в себе силы разлепить веки. Совсем не те два шикарных героя, которые вчера притягивали влюбленные взгляды девушек в баре. – Кхмнтвоюмать… – промычал Нери, утыкаясь лицом в подушку. – Солидарен, – хрипло отозвался Пит, поглядывая на ворочающегося у него на руке Патрика. – Который час? Оба они накануне, отправившись на кухню, хорошенько приложились к виски, но Грэйс отказался. Он вовремя понял, что свою меру уже выпил, а потому на этот раз чувствовал себя приличнее других. Кое-как перебравшись через едва прикрытого одеялом Уокера, Патрик ухватил с прикроватной тумбочки чей-то мобильник и, ткнув в него, нахмурился. – Уже полдесятого, а мы спим. – Полдесятого? – возмущенно вскрикнул Брендон, приподнимая голову над подушкой. – Какого хера мы вообще шевелимся?! Для лютого тусовщика столь ранний подъем, наверное, был серьезным испытанием, но Патрику вдруг стало не до его нежных чувств – мысленно перебрав дела на сегодня, он осознал, что упустил очень важный момент, и похолодел от страха. – Отец! – прошептал он, оборачиваясь к Питу. – Если те мерзавцы перерыли дом и сад бабушки, а потом мою квартиру, что им стоит от отчаяния взяться и за него? Взгляд Уокера стал гораздо более осмысленным и серьезным. – Позвони на всякий случай. Не думаю, что что-то случилось, но лучше удостовериться. Припомнив, что оставил свой сотовый в гостиной, Патрик сбросил снова оказавшуюся поверх его ногу Нери, выпутался из обмотавшегося вокруг другой ноги одеяла и кое-как ссыпался с кровати, поспешив в соседнюю комнату. Мобильник нашелся около той самой стены, где ночью устроили импровизированный полицейский стенд. Тогда, в таинственном ночном полумраке, да под хорошим градусом, Патрику казалось, что они делали нечто серьезное и значимое, что очень продвинулись в своем расследовании, но на свежую голову и при свете солнца вдруг понял, как они беспомощны и далеки от решения. – Отставить пессимизм! – вполголоса велел он сам себе и торопливо набрал номер Мартина, пытаясь расправить штанины джинсов, за время сна перевернувшиеся самым немыслимым образом. – Алло, – раздался из динамика привычно деловой, собранный голос отца, и у Патрика от сердца отлегло. – Привет, парень! У тебя что-то срочное? Я на встрече. – Привет, пап, – Грэйс прижал трубку ухом, прислонился к стене рядом с растянутой на ней картой Чикаго и принялся теребить нижний угол. – Извини, что отвлекаю, я просто… Я хотел с тобой встретиться. Сказать бы сразу, поделиться всем, но Патрик слишком хорошо знал своего отца. Если узнает, что у него нет никаких весомых доказательств, сразу упрется, стремясь выказать презрение к пустой панике. Нет, тут нужно действовать осторожнее, хитрее и общаться исключительно с глазу на глаз. – Ты уже в городе? Все хорошо? – осведомился Мартин. – Нормально, пап. Мы можем сегодня увидеться? Давай, я приеду к тебе. – Хорошо. В два, идет? Раньше я не успею. Все! Все, мне надо идти. В два. Я буду ждать. – Да! Да, пап. Будь осторожен… – Раздались короткие гудки, и Патрик задумчиво отключил телефон. Странное это было чувство – пытаться предупредить об опасности собственного отца, пытаться отвратить ее от него. Вроде совсем недавно он был ребенком, и именно отец казался тем, кто может решить все проблемы… Первым ударом по образу его всемогущества был развод с мамой. Вторым – известие о том, что у него по наследству от Лидии проблемы с сердцем. А в последние годы Патрик все чаще ловил себя на мысли, что давно не ждет от отца чудес. Просто любит и старается сделать так, чтобы у него все было хорошо. Грэйс закусил губу и стукнул затылком в стену. У бабушки было слабое сердце, и вот к чему это привело. Не дай Бог, эти мерзавцы сделают то же с его отцом! – Ну, чего там? – из спальни, шлепая босыми ногами, деловито вышел Пит. – Как Мартин? – Нормально. На встрече. Я договорился, заеду к нему в два. – Ну и отлично. А спал как? Лидия снилась? – Да нет, – Патрик меланхолично смотрел на спортивное, разукрашенное татуировками тело Пита, которому даже несколько старых шрамов придавали особый героический шарм. – Она мне вообще ни разу не снилась, с тех пор как я приехал к Брену в Вегас. – Думаю, это знак, что мы идем в верном направлении, – довольно кивнул Уокер и собирался было двинуть в сторону ванной, но еще раз взглянув на Грэйса, нахмурился и подошел ближе. – Чего такой смурной? – Ничего, – Патрик попытался изобразить беззаботное лицо. – Так-так-так, стоп! Послушай меня. Мартин среди людей, – Пит безошибочно определил причину волнения, положил руку на плечо Грэйса и заглянул ему в глаза. – Максимум, что может случиться – те ублюдки проберутся домой в его отсутствие. Они, я так понимаю, воры, но не убийцы. Перестань переживать. Ты загонишься, а пользы ноль. – Тока отвернулся, а они там уже обнимаются! – раздалось за их спинами внезапно и очень громко. Патрик вздрогнул, да и Пит, кажется, тоже, и оба, как по команде, обернулись к сонному Брендону, одетому в одни лишь едва держащиеся на самом неприличном месте джинсы. Тот стоял, опершись плечом о дверной проем и щурился на свет, сжимая в зубах незажженную сигарету. Патрик еще при первой встрече в Лас-Вегасе заметил, что у него не только нет волос на груди, но и живот ниже пупка лишен всякой растительности. Почему-то этот факт ассоциировался исключительно с моделью или порноактером, и эти образы смутно преследовали его все время, пока они с Брендоном общались, усиливаясь, когда тот начинал вести себя, как утомленная тусовками звезда. – Проснулся, котенок? – издевательски ухмыльнулся Пит. – А у меня, блядь, был выбор, медвежонок? – в тон ему отозвался Нери. – Ушлёпок. Всё, я в душ, – Уокер с улыбкой покачал головой, но стоило ему сделать шаг, как заторможенный Брендон внезапно ожил и кинулся вперед, с явным намерением занять ванную первым. Пит не растерялся и тоже сорвался с места. К сожалению, развязку этой спортивной драмы Патрик увидеть не смог – ванная комната находилась за аркой, но он отчетливо услышал звук столкновения, ругань, шум короткой борьбы, а следом зашелестела вода, и в гостиную, чуть прихрамывая, вернулся Нери. – Блядский футбольный подкат, – мрачно констатировал он. – А ведь первым был я. Ладно, тогда я курить. Сваришь кофе, обаяшка? На фамильярности от этого типа Патрик уже научился не обращать внимания, так что без проблем выполнил бы просьбу, но перед сном он успел кое о чем поразмышлять и сейчас чувствовал настоятельную потребность высказать свои идеи, даже если они будут осмеяны. – Брен, я… Погоди, – он догнал Нери в холле и придержал за плечо. – Есть разговор. – Вот прям щас горит? – скептически поинтересовался Брендон, накидывая кожаную куртку Пита на голое тело. – Вот сейчас, – настойчиво кивнул Грэйс. – Окей. Я весь внимание. – Нери так и оставил куртку надетой на одно плечо, привалился к двери, пожевывая новую сигарету взамен выпавшей во время его забега наперегонки. Выглядел он помятым и совершенно не расположенным к беседам, но Патрик не мог молчать. Этой ночью он долго лежал на спине, глядя в расчерченный тенями потолок и вслушиваясь в размеренное дыхание Пита неподалеку. Он думал о жизни и смерти, любви и ненависти, судьбе и предназначении, о том, что может ждать их там, за гранью, и, в конце концов, пришел к мысли, что не готов разделить точку зрения Брендона, даже если тот знает наверняка. Какие бы откровения ни являлись Нери, каким бы образом он ни постигал законы мертвых, Патрик все же надеялся, что их, как и большинство всего, что творилось в мире, можно истолковать двояко. Опять же, никто не застрахован от того, что его знания – лишь часть реального положения вещей, и может статься, что печальный дар Брендона позволяет ему видеть больше, чем любому другому человеку, но истину во всей ее полноте даже ему предстоит открыть лишь после смерти. Вспоминая свою жизнь, жизнь своих друзей и родных, порывы, мечты, серьезные поступки, клятвы, обиды, боль и радость, Патрик никак не мог поверить, что все это пустой звук, после окончания достойный лишь недолговечного отголоска некогда живых и ярких эмоций. К тому же, как тогда примириться с теми безжалостными случайностями, что уносят жизни ни в чем не повинных людей и даже детей? Как понять смысл жизни, если ее в любой момент может оборвать какой-то жадный до наживы мерзавец, и ему за это не будет никакого воздаяния, а его жертва не получит еще одного шанса ощутить себя частью мира? Нет, нет и еще раз нет! Пусть он заблуждается, но пока сам не увидит обратного, никто не заставит его изменить своей вере! Лучше уж прожить жизнь, надеясь, что все несправедливости в ней обернутся дарами, те, кто испытал горе, получат утешение, а тех, кто творил зло, ждет возмездие, чем постепенно тонуть в отчаянии, понимая, что грязь не смыть, грехи не замолить, а за последним вздохом следует небытие и могильные черви. Переполняемый желанием вывалить на Брендона все свои философские измышления, Грэйс уже открыл было рот, но тут его взгляд упал на обнаженную руку с зажатой в ней сигаретой. Нери опустил ее вниз, развернул тыльной стороной наружу, и в свете льющегося из гостиной утреннего солнца стало отчетливо видно длинный белый шрам. Начинаясь чуть ниже локтевого сгиба, он доходил почти до самого запястья, и Патрик отчего-то был уверен, что на второй, закрытой рукавом куртки руке он увидел бы то же самое. «Пат, ты вены решил порезать? Таким неудобно, поверь моему опыту», – тогда он не придал этой фразе должного значения, решив, что сказана она для красного словца… И вот это вчера: «Живи так, чтобы ни о чем не жалеть. Мне только эта мысль в свое время помогла не наделать больше глупостей, чем уже было сделано». Грэйс понятия не имел о том, что произошло в жизни Нери, что довело его до опасной черты, но вдруг отчетливо представил как философия «одной жизни» могла удержать от последнего шага. Когда ты на грани, когда лишился всех сил, мысль о том, что сдавшись сейчас, ты не получишь еще одного шанса, кого-то способна загнать в гроб, а кого-то наоборот заставить мобилизовать все скрытые резервы и встать стеной. – Ну что? – недовольно поторопил Брендон. – В любви мне решил признаться? – Я… Я просто хотел сказать, что отец до обеда на встрече, так что я сейчас сварю нам кофе и буду звонить мистеру Харту в музей. – Чувак, – Брендон закусил сигарету, натянул куртку и торжественно положил руку ему на плечо, – это был серьезный, важный разговор, и я рад, что мы обсудили это именно сейчас. Развернувшись, он выплелся на лестничную клетку, а Патрик, еле сдерживая улыбку, отправился на кухню. В его душе с новой силой разгорелась уверенность, и она дарила ни с чем не сравнимое ощущение тепла и спокойствия. Как же это было прекрасно – чувствовать убежденность, которая не требовала доказательств и не нуждалась в чьем-то одобрении! И каким-то удивительным образом его вера совершенно не конфликтовала со взглядами Брендона, будто они были одновременно истинны и при этом легко уживались в рамках одного мира. Тихонько намурлыкивая под нос веселый мотивчик, Грэйс принялся варить кофе, то и дело поглядывая в окно. На улице светило солнце, и город в его лучах выглядел ярко и празднично. Хотелось поскорее выбраться из дома, оказаться там, среди высоток. Пройтись по парку, посмотреть с берега на водную рябь, вдохнуть полной грудью и позволить остаткам алкоголя выветриться из головы. Краем уха Патрик слышал, как хлопнула входная дверь – Брендон вернулся, потом Пит освободил ванную, и Нери занял его место в душе. – Ну как тут? – Уокер пришел на кухню в домашних брюках, пахнущий чем-то сдержанно цитрусовым, и устроил подбородок у Патрика на плече. – Да вот, кофе варю, – не оборачиваясь, отозвался Грэйс, всем телом ощущая, как близко находится Пит и как мало на нем одежды. Патрик знал, что у него никогда не было, нет и не будет такой крутой фигуры. В юности он и вовсе был полненьким, от чего очень страдал, и хоть лишний вес давно ушел, его форма не выдерживала сравнения с формой Брендона или Пита. Эти спортивные боги могли в любой момент скинуть с себя футболки и повергнуть всех окружающих в эротический шок, а ему становилось нехорошо от одной мысли, чтобы излишне обнажиться при незнакомых, а тем более знакомых людях. Положение усугублялось тем, что Грэйс смотрел на окружающих его мужчин не только с точки зрения праздного интереса или же здоровой конкуренции, и в такие мгновения его несовершенство особенно давило, заставляя чувствовать себя бесполезным и ни для чего, кроме дружбы, непригодным. Он старался не вспоминать об этом, но когда они с Питом только познакомились, когда только начали общаться, не раз думал о нем совсем не по-дружески. Был даже короткий период особо сильного помешательства, когда он, засыпая после очередного дня, заполненного общением с Уокером, представлял его обнаженным, мысленно и так и этак проигрывал сцены, в которых они объясняются друг другу и тут же переходят от слов к делу, даже словно воочию видел, как Уокер в одном полотенце входил в его спальню, на четвереньках забирался на кровать и… Это было очень нелегкое время, но Патрик прекрасно осознавал, какое впечатление производит на окружающих, и сумел довольно быстро отучить себя от неуместных фантазий, тем самым сохранив их дружбу и свое душевное равновесие. И все же, когда Пит подходил вот так сзади, когда бездумно обнимал или, того хуже, тыкался носом ему в шею, словно почти целовал, это, несмотря на практически два года самого тесного общения, все еще было слишком жестоко. Выдав Уокеру его чашку, Патрик аккуратно вывернулся и, подхватив мобильный, отошел к столу звонить бабушкиному другу. – Слушаю вас, – раздалось после нескольких длинных гудков. Голос директора прозвучал совсем по-стариковски, чуть дребезжа и срываясь. Энтони Харту было под семьдесят, и здоровье давно не баловало его, но он бодрился, поддерживал форму, и, насколько Патрик знал от Лидии, в делах музея был неутомим. – Мистер Харт, это Патрик Грэйс. – Патрик заметил, что Пит продолжает смотреть на него, и отвернулся к окну, делая вид, что любуется урбанистическим пейзажем. – Внук Лидии. Можете уделить мне минутку? – Патрик? – тон директора сразу потеплел. – О, ну конечно же! Как ты? Держишься? Патрик сжал губы и сглотнул. – Благодарю, мистер Харт. Скажите, мог бы я подъехать сегодня, чтобы поговорить с вами? Это займет совсем немного времени. – Сегодня? О! У меня семинар в двенадцать, а потом я уезжаю на конференцию, но если успеешь до полудня, а лучше до одиннадцати, я с удовольствием побеседую с тобой. Пит переместился поближе и вопросительно кивнул, но Грэйс лишь бросил быстрый взгляд на часы. – До одиннадцати? Разумеется! Я успею. Спасибо, мистер Харт! – Ну, чего? Чего он? – заторопил Уокер, стоило только сбросить звонок. – Сейчас выезжаю, – отозвался довольный Патрик. – Что это за «выезжаю»? Мы выезжаем, ты хотел сказать! – Пит, зачем? Отдохните с Бреном спокойно, а я потом все расскажу. – Патрик заставил себя посмотреть Уокеру в глаза и улыбнуться. Ощущение, что им с Брендоном необходимо остаться наедине, не покидало его еще с прошлой ночи, когда Нери рассказывал об их знакомстве. Может, это все его воображение, но Патрик не мог избавиться от мысли, что его – нет, не обманули, конечно – просто не договорили о том, что, помимо общения взахлеб, у них был такой же секс. Сомнений по поводу того, что искрящийся сексуальной энергией Брендон не ограничивает себя увлечением одними девушками, у Патрика практически не было, что же касается Пита, то он виделся ему человеком, больше обращающим внимание на сходство интересов и взаимное притяжение, нежели на пол, возраст или же сферу деятельности. Таким образом, ничто не мешало этим двоим в прошлом быть любовниками, а стоять преградой у чувств, которые вполне могли вспыхнуть по новой, он уж точно не желал. – Ерунду не говори! – не оценил его альтруистического порыва Уокер. – Поедем вместе. Нам нужно, чтобы Брен тоже побывал там, вдруг он что-то учует, а то можно было и по телефону с мистером Хартом пообщаться, так? Патрик приподнял брови и вздохнул, чувствуя себя полным дураком. Похоже, он слишком много думает об отношениях Пита и Брендона, вместо того, чтобы сосредоточиться на действительно важных делах. – Тогда вытаскивай его из душа, – кивнул он, – нам пора ехать.