Медиум

Звук выстрела ни с чем невозможно было спутать. Оглушительный и жуткий, он раздался как гром среди ясного неба, и Пит инстинктивно пригнулся, упершись руками в ступени только что найденной лестницы, но в следующее же мгновение оттолкнулся от них и побежал вверх. Адреналин зашкаливал, а страх за ребят, один из которых мог сейчас лежать мертвым, гнал вперед, вопреки инстинкту самосохранения. Он едва не выскочил прямо на этаж, но, мельком увидев расстановку сил, метнулся к ограде, под прикрытие огромных металлических катушек и присел на корточки. Сознание и так едва успевало обрабатывать полученную информацию, а разглагольствующий о боге и шрамах здоровяк в камуфляже, Патрик, находящийся у него в заложниках, и белый, как полотно, избитый Брендон произвели на Уокера убийственное впечатление. Суть происходящего напрочь ускользала от него, зато в груди полыхнуло жаром – ни одна сука не смеет безнаказанно измываться над этими парнями и уж тем более угрожать их жизни! Автоматически потерев татуировку, Пит двинулся вдоль перил, стараясь ступать максимально бесшумно. На самом деле, стоило кому-то посмотреть в эту сторону – и он был бы обнаружен, ведь третий этаж цеха оказался практически пуст, но пока все стояли к нему боком и были увлечены перепалкой, у Уокера теплилась надежда пробраться за спину камуфлированного ублюдка и, улучив момент, напасть. – Да, я тоже пытался кое-что узнать, – сиплым, сорванным голосом говорил Нери. Он, как и Пит, двигался – делал маленькие, едва заметные шаги чуть в сторону и вперед. – И поверь, шагнул достаточно далеко, только вот никакая великая истина мне не открылась. А ты, я смотрю, решил за мой счет пошантажировать бога? Это же смешно, Джер! Вспомни, сколько было войн, катастроф, просто всякой душераздирающей херни со смертью детей, стариков и калек, и ни разу он не дал знак! Пит был не в состоянии вникнуть в их философско-религиозный спор, но сам факт его наличия и выцепленное из общего потока имя прошлись по заряженному энергетиками сознанию, словно электрическая волна. Что это? Неужели эти двое знакомы, и дело не в переводе Лидии? Но в чем тогда? Какого черта тут вообще происходит?! В уме закрутилось море предположений, одно фантастичнее другого, однако все это было по большому счету не важно. Единственным желанием, стремлением Пита, смыслом его существования в данный момент являлось стать стеной между ребятами и угрожающей им мразью. – Я и не претендую на познание Его мыслей и целей. – Этот чертов Джер удобнее перехватил Патрика, плотнее прижимая пистолет к его виску. – Я просто пытаюсь понять, что за знак Он мне давал тогда и какой знак дает сейчас. Нам-то Он дает знаки, малыш! Мы тут для того, чтобы расшифровать эту невероятную загадку. Мы на пороге! Мы в одном шаге! Неужели ты не чувствуешь, как дрожит воздух?! Еще одно усилие, еще один рывок – и мы поймем Его! До более или менее удобной позиции было еще слишком далеко, но когда похититель договорил, Пит не осознал – почувствовал, что сейчас произойдет непоправимое. Он напряженно замер, готовый броситься вперед, пусть даже в надежде просто отвлечь, переключить внимание на себя, однако случилось нечто странное. Джер вдруг поменялся в лице, задержал дыхание и смотрел так, словно призрака увидел. Пит проследил за его взглядом и заметил, что Нери застыл на месте, безвольно опустив руки и чуть ссутулившись, словно робот из фантастического фильма, у которого отключился блок питания, а лицо его лишилось всякого выражения и эмоций. Кажется, от пережитых потрясений он был на грани потери сознания, однако Пит не позволил страху за Брена толкнуть его на какой-нибудь импульсивный, необдуманный поступок. Пользуясь заминкой, он торопливо двинулся дальше, но сосредоточенность на состоянии и действиях похитителя сыграла с ним злую шутку – не заметив валяющуюся на пути железку, Уокер споткнулся и звякнул ею. Джер услышал. Он начал оборачиваться, и Пит обмер, не представляя, как избежать пули, но в этот самый миг раздался громкий, хорошо поставленный и лишь отдаленно напоминающий Брендонов голос: – Капитан МакГроун, сэр, разрешите обратиться! Джеймс Рикстон Миллер, связист, сэр! – Миллер… – выдохнул Джер севшим от изумления голосом и резко развернулся обратно. Пит кинул взгляд на Брендона, да так и застыл, пораженный случившейся с ним метаморфозой. После странного «отключения» Нери выглядел совсем другим человеком. Уверенно стоял по стойке смирно с самой настоящей солдатской выправкой и смотрел прямо перед собой, будто был в строю. Перепачканные грязью узкие джинсы и растрепавшаяся модная стрижка гротескно контрастировали с не по размеру большой камуфлированной курткой, но у Уокера мороз пошел по коже от того, насколько пугающе и противоестественно все это выглядело. Словно в Брендона вселился кто-то другой, кто-то, кто управлял его телом, изменив под себя все, вплоть до осанки и мимики. – Сэр, разрешите обратиться, сэр! – повторил Брендон, и даже прежнего сипения, которое Пит отчетливо слышал секунды назад, и в помине не было. – Вольно, Миллер, – завороженно кивнул Джер и шумно вздохнул. – Говори. Нери поставил ноги шире и заложил руки за спину. – Вы хотите узнать то, что живым знать невозможно, сэр. Вы искушаете судьбу и пытаетесь отыскать обходной путь, но вы ведь уже поняли, каков единственный способ получить ответ. Прошу вас, не нужно напрасных жертв. Если вы уверены, я готов помочь. Я буду рядом, сэр. Как тогда, так и сейчас. Пит тряхнул головой, заставляя себя отвлечься от гипнотизирующего зрелища и возвращаясь к той реальности, где Патрику и Брендону срочно нужна была помощь. Все вопросы и сомнения потом. Сейчас нужно сделать последние шаги и… Грэйс опередил его на несколько мгновений. Видимо, он тоже решил воспользоваться тем, насколько похититель отвлекся, и ударил его локтем в живот, выворачиваясь из захвата. Джер дрогнул, а Патрик отбежал на пару шагов, оказываясь в самом опасном и уязвимом положении. Не теряя времени, Пит бросился вперед. Камуфлированный ублюдок услышал его шаги, обернулся с пистолетом наизготовку, но Уокер присел на бегу и проскользил по полу, сделав футбольный подкат. Травмированное колено обожгло болью, но выстрел прогремел выше, а он сумел-таки сбить здоровяка с ног и наотмашь ударить ключом, прежде чем тот был вышиблен из его руки. Бил Джер словно кувалдой. Вещий сон Пита сбросил все иносказательные маски и воплотился в реальность смертельно опасным кошмаром. С ифритом они танцевали, не чувствуя боли и усталости, а с разъяренным похитителем постоянно поддерживающий спортивную форму Пит чувствовал себя жалкой, беспомощной букашкой. Удар в лицо. Удар в корпус. Он попытался заслониться, контратаковать, но все было бесполезно. Еще удар в корпус. Пит судорожно оттолкнулся, оказался чуть дальше и пнул ногой, метя в живот, а затем сразу же попытался вскочить. У него была пара мгновений, но треклятое колено, похоже, не перенесло подката и вильнуло в сторону, заставив с криком упасть обратно в бетонную пыль. Пит задергался в бесполезных попытках подняться, каждую секунду ожидая нового удара или пули, но, вскинув голову, увидел, что отчаянный Патрик набросился на Джера со спины, и тот мечется, пытаясь сбросить его. Только не это! Собрав всю силу воли в кулак и перенеся тяжесть тела на здоровую ногу, Пит все-таки сумел подняться и как раз вовремя – похититель наконец изловчился и через плечо бросил Патрика на пол. Он уже начал разворачиваться обратно к Уокеру, но тот нырнул ему под локоть, ухватил за запястье и каким-то чудом сумел выкрутить оружие. – Стоять! – задыхаясь, прохрипел Пит, нелепо прыгая на одной ноге, чтобы удержать равновесие. Он целился прямо в грудь похитителю и был уверен, что не допустит никаких сюрпризов, однако Джер сделал всего одно, едва уловимое движение рукой – и в ней оказался второй пистолет. – Сэр, нет! – Пит! Голоса ребят слились в единый выкрик, но два выстрела заглушили все звуки. Кисть прошило отдачей и дернуло вверх. Тело будто задеревенело, невозможно было даже вдохнуть, и некоторое время Уокер ждал боли, силясь понять, куда же попала пуля. А потом осознал, что смотрит на лежащего на полу здоровяка, из горла которого вырывается хриплое бульканье, а на груди быстро расползаются два темных пятна. – Пит! Господи! Пит, ты не ранен?! – Патрик оказался рядом, вцепился в плечо. Безумно захотелось обнять его, прижать к себе как можно крепче и никогда никуда не отпускать, даже в гребаный магазин за колой, но расслабляться было рано. Продолжая держать преступника на прицеле, Уокер подковылял ближе и немеющей от боли ногой пнул выпавший из его руки пистолет, отталкивая как можно дальше. – Все хорошо, парни, – промолвил он, едва сумев разжать сведенные челюсти. – Еще кто-то есть? – Один внизу. – Боковым зрением Пит видел мелкие кивки Патрика, больше похожие на дрожь. – Но, кажется, Брен его сделал. Уокер быстро вскинул взгляд, стараясь одновременно посмотреть на Нери и не выпускать преступника из поля зрения. Брендон стоял чуть поодаль и вновь очень напоминал перегревшегося робота или же лишившуюся кукловода марионетку: корпус чуть пошатывается, руки с разбитыми костяшками безвольно висят вдоль тела, голова склонена набок и из-под упавшей на лоб челки не видно глаз. – Брен… – Грэйс бросился к нему, обхватил за плечи, пытаясь поддержать и заглядывая в лицо. – Брен, как ты? Ответа не последовало, и сердце Пита гулко ухнуло куда-то вниз. Что же здесь произошло? Что случилось с Брендоном и как вывести его из этого странного транса?! – Миллер?.. – с сомнением позвал он, желая проверить одну из самых пугающих теорий. Нери не отозвался и на это имя, но Патрик, загладив его волосы назад, обхватил бледное лицо ладонями и аккуратно повернул голову, стараясь попасть в фокус ничего не выражающих глаз. – Брен… Брендон, это я, Патрик. И Пит здесь… Брен, возвращайся к нам. Все хорошо… Все закончилось… Чем дольше не действовали уговоры, тем больше дрожи проступало в голосе Грэйса, но он не сдавался. Гладил Нери по щекам и волосам, ловил его взгляд, чуть встряхивал, обхватив за плечи, и вот наконец Брендон ощутимо пошатнулся, оперся о плечо Патрика и ошалело заморгал, словно только что пришел в себя после глубокого обморока. – Пат… – просипел он, пошарил взглядом и неверяще уставился на Уокера. – Мишка... Почувствовав, как от облегчения защемило сердце, Пит наконец-то спохватился и полез в карман за телефоном, намереваясь вызвать полицию, но лежащий на полу похититель надрывно закашлял, Брендон опустил голову и замер, как завороженный. – Малыш… – Окровавленная дрожащая рука протянулась в сторону Нери. Это обращение из уст человека, совсем недавно едва не убившего двоих, прозвучало совершенно безумно, но еще более безумными выглядели изумление и боль в глазах Брендона. – Брен, нет! – напряженно одернул Пит. – Он опасен! Лицо Нери мучительно исказилось. Брови дрогнули и сошлись на переносице, губы сжались в прямую бескровную линию, и он, оттолкнувшись от плеча Грэйса, сделал первый неуверенный шаг. – Не надо! – Патрик испуганно округлил глаза и попытался удержать его, но Нери уже принял решение и, как всегда в подобных случаях, плевал на чужое мнение и возможные последствия. Отодвинув Грэйса с пути, он кинулся вперед, упал на колени, содрал с себя чужую куртку и, скомкав ее, обеими руками прижал к ранам. – Не смей!.. – зашипел он яростно, нависая над здоровяком, а тот, морщась от боли, поднял руку и мазнул ладонью по волосам Брендона, оставив на лбу кровавый след. – Это… Это должен… был… сделать ты… – кое-как вымолвил он, вновь закашлялся, попытался сплюнуть и повернул голову в сторону далеко отброшенного пистолета. – Давай… – Да пошел ты! – под изумленным взглядом Пита сипло и с надрывом закричал на него Нери. – Хрен тебе, понял?! Откомандовался, капитан! Ты заварил все это! Сделал, что захотел, а теперь решил просто соскочить?! Сдохнешь – и все дела?! Нет! Ты, блядь, будешь жить! И ты сядешь! Просидишь за решеткой всю свою сраную жизнь, а я буду носить тебе передачки! И тогда у тебя снова будет масса времени, чтобы собрать мозги в кучу и понять, каким уебищем ты был, ясно?! Сука! Ублюдок! Тварь! Я не дам тебе умереть! Ты так легко не отвертишься! Ярость постепенно сменилась истерикой. Брендон перестал прижимать куртку к ранам и накинулся на похитителя так, что Пит с Патриком едва сумели оттащить его, окончательно потерявшего голос, но рвущегося с невероятной, одержимой силой. А пугающий, странный человек по имени Джер лежал в агонии на полу заброшенного цеха и криво, но совершенно счастливо улыбался. *** Холодный ветер трепал волосы Брендона, играл с ними, перекидывая челку то на один глаз, то на другой. Надо было бы загладить их назад, но у Нери не было сил даже на то, чтобы лишний раз поднять руку. Он сидел на краю распахнутого кузова скорой помощи, зажав в зубах дымящуюся сигарету, сгорбившись, и бесцельно смотрел по сторонам. Вот тяжелые, низкие тучи, из которых периодически принимается брызгать мелкий, больше похожий на водяную пыль дождь, вот постепенно темнеющий от воды гравий под ногами, вот громада заброшенного цеха справа, а слева – темно синий фургон, полицейские машины, забор и ворота. На миг Нери напрягся, пытаясь подсчитать, сколько времени он провел на заводе, и горько усмехнулся, осознав, что все его злоключения заняли неполные двое суток. Забавная штука – время. Когда-то он мог столько же проваляться в непроходящей отключке под алкоголем и наркотой и даже не заметить, что день недели сменился, а сейчас чувствовал себя, как персонаж романа «Граф Монте-Кристо». Причем не сам Дантес, а тот старик, аббат Фариа, накануне второго и последнего в его жизни припадка. Все тело болело так, словно по нему каток проехался, а чувства наоборот притупились, и даже попытка соблазнить себя маячащей на горизонте возможностью вдосталь пить, спать, есть и делать все, что душе угодно, не находила отклика. Раздался лязг двери, и два сосредоточенных медика выкатили из цеха каталку с наглухо застегнутым черным мешком. Брендон поспешно отвернулся, но в памяти само собой возникло смуглое перекошенное шрамами лицо, на котором застыла умиротворенная улыбка. Чертова счастливая улыбка! Неужели когда-нибудь и он дойдет до такого? Будет ждать смерти, как избавления, и с радостью откажется от всего? Брендон болезненно поморщился и склонился еще ниже. Как бы перестать думать?.. – Джер! Дже-е-е-ер!!! – отчаянный крик, перешедший в вой, таки заставил его резко и испуганно распрямиться. Сознание тут же подбросило безумную картину того, как Джерард ожил и сейчас рвется из брезентового мешка, но оказалось, что это вывели Мика. С целиком залитым кровью лицом он как берсерк рвался к каталке, так что полицейским пришлось свалить его на землю и протащить к машине практически волоком, но даже когда ее дверцы захлопнулись, Брендон продолжал слышать эти больше похожие на скулеж смертельно раненого животного звуки. Для Мика Джерард был больше чем просто боссом, больше чем другом, хоть эти искаженные, искореженные чувства и прятались в укрытых стыдом и ненавистью глубинах. Брендон видел их, когда в поисках компромата коснулся сознания Кислого, но жалко его не было. Ни капли. Нери вообще ничего не чувствовал, словно все эмоции сгорели в плавильных печах проклятого завода. – Одеяло? Он непонимающе уставился на остановившуюся перед ним женщину в форме, и ей пришлось повторить еще раз, а потом показать то, о чем идет речь, прежде, чем он въехал. – Нет, – Брендон качнул головой. – Нет, спасибо. Мне тепло. Она посмотрела с ноткой жалости, словно на обнаруженного на улице бездомного щенка, и пошла дальше, а Нери покачал головой, поправив начинающую сползать куртку. Куртку? Так вот почему тепло? Так и есть. Залитая кровью Джерова куртка. И когда только он успел снова ее надеть? Если бы не хрень, которую ему вколол врач, Брендона, наверное, снова вынесло бы в истерику, а так, просто зачавкало что-то внутри, сыро, тоскливо и бесприютно. Парни кидали на него взгляды. Он чувствовал их, даже не оборачиваясь. Жалостливые такие взгляды, озабоченные и взволнованные. Стыдоба! Патрику вон как досталось, Пит поседел, небось, пока их искал, к тому же убил человека, пусть даже и больного на голову фанатика. Нери же просто отдал свое тело мертвому связисту, а теперь сидит тут, обколотый успокоительным, как гребаная принцесса! Нужно срочно брать себя в руки. Сейчас, вот только сигарету докурит. Затяжка, еще одна, еще… Все, до бычка. Патрик и Пит как раз отбились на время от полиции и направились к нему, так что Брендон собрался с силами, спрыгнул на землю и улыбался, глядя как они подходят ближе. Оба живы. Почти здоровы, хоть и ни фига не невредимы. Патрик двигается осторожно, постоянно трет предплечья, прихрамывает и до сих пор выглядит как-то так… беззащитно что ли? А все потому, наверное, что на нем нет привычных шляпы и очков. Пит опирается на его плечо и вообще еле ковыляет, левое колено обхватывает тугая фиксирующая повязка. А еще он очень сосредоточен и оттого у него то самое лицо, за которое Нери когда-то прозвал его Мишкой. Отличная пара, только бы отмыть, да дать выспаться… – Ну как? – стоило только ребятам подойти, первым заговорил Брендон, кивнув на стоящих поодаль стражей правопорядка. Голос совсем перестал его слушаться, а горло болело так, словно там застрял морской еж, но он старался не морщиться от каждого слова. – Выясняют, – неопределенно передернул плечами Пит и пристально посмотрел на него. – Чего, как ты? – Да все отлично, – Брендон качнул головой и, не удержавшись, потрепал по волосам щурящегося Патрика. – Я бы выпил кофе и перекусил, а так полный порядок. Как вы, пар… Договорить не дали – оба, как по команде, шагнули еще ближе и порывисто обняли его. Крепко сжимающие руки давили на синяки и кровоподтеки, но как же тепло и спокойно стало в этих объятиях! И снова Брендон послал мысленную благодарность врачу – если бы не успокоительное, он, наверное, разрыдался бы от переизбытка чувств. – Спасибо тебе, Брен… Спасибо… – сбивчиво шептал Патрик, тыкаясь холодным носом ему в шею. – Прости меня, малыш… Если бы не та дурацкая ссора!.. Я был так неправ… Я с ума сошел бы, если бы ты… Если бы тебя… Я бы просто не смог… – теплая жесткая ладонь легла на его загривок, то гладя, то сжимая. Каждое слово и прикосновение отправляло по телу волны живительной силы, заставляющей поверить, что кошмар позади, напоминающей, что те, кого он так хотел уберечь, теперь вне опасности. Пит и Патрик были близко, настолько близко, что стоило только чуть повернуть голову – и он мог поцеловать любого из них в губы… И опять накатило то состояние, что было в БарриБаре, когда они с Патриком, после нескольких песен на бис, спустились обратно в зал, а Пит ждал их там с улыбкой и новой порцией пива. Только на сей раз это был не пьяный восторг, а вполне осознанное желание всегда быть рядом и ощущение, что с этими двоими у него связь, гораздо более сильная, чем любое кровное родство. Когда-то давно, через несколько месяцев после того, как он решил расставить все точки над «и» и порезал вены канцелярским ножом, выписанный из больницы Брендон повстречал в школьном коридоре девушку. Ники Бэйли. Их семья переехала из Торнтона, Колорадо, и она перевелась в местную школу аккурат за то время, пока он валялся на больничной койке и убеждал психиатра, что все понял и больше ни-ни. Она была как чистый лист, еще не в курсе того, как у них тут все устроено и на ком какие ярлыки, но даже после того, как «добрые люди» снабдили ее всей необходимой информацией, Ники его не оставила. Она была особенная. А еще смелая, загадочная, бесконечно красивая и не стеснялась открыто проводить время с ним, общепризнанным ебанашкой. Так вот с Ники он тоже ощутил родство. Расслабился, поверил. И самое жестокое заключалось в том, что это не была рвущаяся из штанов любовь с первого взгляда. Они постепенно узнавали друг друга, сходились все ближе, а потом как-то так незаметно стали строить планы на совместное будущее и не представлять свою жизнь друг без друга. Но однажды… «Идем, идем. Тут пусто», – он распахивает дверь и за руку тянет Ники из коридора внутрь. В комнате темно, и только проникающий в окно свет уличных фонарей позволяет разглядеть большую кровать, трюмо, шкаф и кресло. «Точно пусто?» – со смехом уточняет она и закрывает дверь, отрезая их от шума веселой вечеринки по случаю дня рождения Мэри Олдер. Пропустив ее вперед, он запирает замок и тут же снова ловит, сжимает в объятиях и зарывается носом в мягкие белокурые волосы. Ее кожа пахнет солнцем, а еще легким цветочным парфюмом и чем-то таким особенным, неопределимым и принадлежащим только ей одной. «Ни-и-ик», – выдыхает он ей на ухо и нетерпеливо задирает сбоку подол, жадно проходясь ладонью по гладкой коже. Они оба выпили за здоровье теперь уже бывшей одноклассницы, но в меру, как раз столько, чтобы было еще улётнее и ярче, и набрасываются друг на друга так, словно месяц не виделись. Она стаскивает с него футболку, он стягивает лямки ее легкого сарафана в цветочек и обнажает тяжелую мягкую грудь с неизменно торчащими розовыми сосками. От ее прикосновений у него голова идет кругом. Он всегда ее хочет, постоянно и беспросветно, а она всегда хочет его. Когда они падают на кровать, Ники ерзает под ним, тут же принимаясь снимать трусики, а он выхватывает из кармана презерватив и, зажав квадратик упаковки в зубах, торопливо расстегивает молнию на джинсах. Все летит, кружится и искрит. Кровь шумит в ушах, член изнывает от желания, а сердце щемит от ощущения безграничного счастья. Но когда он уже почти готов войти, когда резинка уже раскатана, и он устраивается между призывно и широко разведенных ног, Брендон чувствует, что Ники больше не горит вместе с ним. Она напряжена, она держится за его предплечья так, словно не может решить, позволить ему идти дальше или оттолкнуть, она отводит глаза и постоянно сжимает губы. «Ник, что случилось?» – он замирает в недоумении, пытается поймать ее взгляд. «Н… Ничего. Давай же, ну!» – Она с силой притягивает его к себе, целует в шею, но буквально секундное его промедление гасит мимолетную браваду, и Ники снова отворачивается, пытается спрятать лицо. «Ник… Ну ты что, Ники?» – Теперь он на сто процентов уверен, что случилось что-то серьезное. Дурацкое сочетание каменного стояка и вороха тревожных мыслей дает странное температурное ощущение. Он пытается подняться на четвереньки, но она цепляется за него, словно утопающий за спасательный круг. Снова тянет на себя, утыкается носом в плечо, и Брендон отчетливо слышит всхлип, который окончательно перевешивает возбуждение. Ники никогда не плачет просто так! «Эй, детка, чего тебя так развезло? Неужели завидуешь Мэри из-за ее леопардовых лосин? – Он пытается шутить, но в душе – холод и страх». «Прекрати, Рико, это совсем не смешно!» – неожиданно зло обрывает она, толкает его в плечи, заставляя слезть с себя, и рывком садится. Он послушно отодвигается, заправляет начавший опадать член в штаны и украдкой наблюдает за тем, как она торопливо надевает трусики и нервно оправляет подол. Голова опущена, волосы разметались, и Брендон не может видеть ее лица. «Ник…» – он тянется к ней так осторожно, словно боится обжечься, но она резко вскидывает голову, и он отдергивает руку. «Я хотела… Я просто хотела, чтобы нам было хорошо, чтобы это запомнилось, Рик! Я думала, я смогу! Я… Мне ведь нужно… О, Боже!» Она вцепляется пальцами в волосы, сжимается, подтянув ноги к животу, и замирает. В комнате повисает густое, полное страшных предположений молчание, и радостный гвалт вечеринки на первом этаже кажется кощунственно неуместным. Три удара сердца в секунду в ожидании хоть какого-нибудь объяснения, а потом… «Я уезжаю, Риккардо. Завтра. Точнее, улетаю». «Надолго?» «Насовсем, – ее голос звучит очень тихо. – Я… Меня взяли в Колумбийский университет, и я лечу в Нью-Йорк». Его сознание явно запаздывает, потому что он никак не может понять, о чем Ники ему говорит. «Ты поступила в Колумбийский? – переспрашивает он, растерянно потирая пальцами лоб. – Но мы же оба подавали документы в Вашингтонский, мы же планировали вместе ехать в Сент-Луис…» «В Сент-Луис едешь ты, Рико. – Ее начинает заметно трясти, и он хочет обнять ее, но не может двинуться. – А я в Колумбийский. Это…» Она шумно выдыхает, а Брендон, кажется, вообще не может больше дышать. «У меня же не хватает баллов», – напряженно говорит он после паузы. Пытается как-то осознать, перестроиться, придумать, как теперь быть. «Я не рассказала раньше, потому что не хотела делать тебе больно, понимаешь? Я знаю, что… Знаю, что мы очень привязаны друг к другу…» Она чуть поворачивает голову, бросает быстрый взгляд на его запястья – и осознание приходит, как плевок в лицо. Ну конечно! Она не хотела рассказывать ему, потому что он психопат и может с горя или от злости что-нибудь с собой сделать! А еще она лгала. Лгала все это время, пока они строили совместные планы, пока часами говорили о том, как вырвутся из этого сраного города из-под опеки родителей и начнут взрослую, практически семейную жизнь. Как будут учиться и работать, как снимут на двоих крохотную квартирку на окраине Сент-Луиса – только своими силами, никаких родительских денег. Как будут вместе готовить на кухне, учить лекции, ходить в кино и засыпать в обнимку после жаркого секса… Она лгала о том, что любит его… «Привязаны?! – трудно придумать более оскорбительное определение для тех чувств, что они… что он испытывает. – Ник, я люблю тебя! И ты должна была сказать мне раньше! Ты должна была…» «Нет! – перебивает она, разрубая ладонями воздух перед собой. – Ты не понимаешь! Мы не можем больше… Все, что было между нами, это… Это было прекрасно, но сейчас нас ждет другая, взрослая жизнь. Я лечу в Нью-Йорк, а ты в Сент-Луис. Время для глупостей прошло, Рико. Это школа. Тут всегда так. Завязывается дружба, любовь, первые отношения, но потом все разъезжаются по свету. Надо выучиться, найти свое место в жизни, встать на ноги». Брендон ушам своим не верит. Он никак не может осознать, что эти заученные, нелогичные и такие жестокие слова слетают с тех же губ, которые шептали «я люблю тебя» и «мы всегда будем вместе», что их произносит девушка, до слез смеявшаяся над его шутками и сбегавшая из дома ночью, чтобы в тайне от родителей голышом прыгать в озеро с сорокафутового обрыва. Неужели их «всегда» для Ники закончилось сейчас? Или… Или на самом деле никогда и не начиналось? Брендон захлебывается болью, разрывается на части, и одна из них продолжает судорожно искать оправдания, не желая верить, что весь этот ужас – правда, но вторая, привыкшая получать пинки и давать сдачи, заходится от гнева. «И давно ты решила, что кинешь меня?» – он вскакивает на ноги и принимается метаться по темной комнате из стороны в сторону. «Я не… Я не кидаю тебя! – Она обхватывает себя руками, следит за каждым его шагом. – Пойми, у меня нет выбора! Если бы ты только знал! Я боялась…» Да-да, конечно. «Боялась, что я психану и снова начну себя кромсать? Или сожру мешок таблеток? Конечно, это отличная идея – сказать накануне отъезда и рвануть прочь. А там уж как мне будет угодно – могу застрелиться, могу повеситься! Смелый шаг во взрослую жизнь, Ник!» «Все не так!» – выкрикивает она, но от этих общих, ничего не значащих фраз только хуже. «Знаешь, а ты решительная, – он кривит губы, стараясь улыбнуться. – Решила встречаться с главным уёбком школы – и встречалась, решила его бросить – и бросила. Горжусь тобой, Ники. А теперь шагнешь в свою «взрослую жизнь»! Выучишься, вместо повернутого на призраках фрика найдешь степенного лысого профессора, родишь ему пару розовощеких малышей и запишешься на дизайнерские курсы, чтобы обставлять собственный дом?» Он чувствует, что задыхается, комната опасно кренится и качается, а Ники только пожирает его глазами – и ни слова в ответ. «Предательница! Лживая дрянь! – взрывается он. – Ты просто кинула меня! Кинула!» Брендон так и не смог полностью восстановить в памяти дальнейшие события того вечера. Кажется, они ругались так, что на крики сбежался народ. Кажется, его оттаскивали и совершенно точно дали в челюсть, после чего Ники закричала, чтобы их оставили в покое, и оба они вырвались на улицу. Она велела ему убираться, но он тащился за ней до самого дома, а потом, кажется, просидел на ее крыльце остаток ночи. Под утро он даже немного успокоился, заставив себя поверить, что не поздно еще раз все обсудить, что они просто недопоняли друг друга. В конце концов, можно вообще переиграть и к черту учебу – они вместе отправятся в Нью-Йорк, и он найдет там работу, а параллельно будет ходить на какие-нибудь курсы. Не важно как, главное – быть вместе. Но Ники вышла из дома в окружении несущей сумки семьи, и сколько он ни пытался убедить ее, что это слишком поспешное решение, что они обязательно придумают что-то, она и слушать не хотела. Это был один из самых жутких моментов в его жизни. Кажется, даже когда он собрался покончить с собой, Брендон не испытывал таких мучений. Тогда он был в состоянии аффекта и сам мечтал шагнуть за грань, а сейчас безумно хотел жить, хотел быть счастливым, но у него безжалостно отнимали обе эти возможности. Наверное, он сногсшибательно выглядел – растрепанный, заикающийся, с разбитой губой да еще и с трясущимися руками. Ее родители сначала уговаривали уйти по-хорошему, будто жалели, потом уже стали отгонять, но Брендон даже внимания не обращал. Все, что он видел – это Ники, которая дождаться не могла, когда отец загрузит последние сумки в багажник. Нери просил, едва ли не на коленях умолял, ощущая, что их разрыв станет страшной, непоправимой ошибкой, которая разрушит его мир до основания. Она рыдала и просила беречь себя, а потом двери захлопнулись, и машина тронулась. Большая белая Шевроле Астро. Она набирала скорость, а Брендон, как собака, бежал следом, чувствуя, что его сердце привязано к Ники, и когда расстояние будет слишком большим, оно просто не выдержит и разорвется. Бежал, пока не подвернул ногу и не покатился по дороге, обдирая колени и локти. А потом еще полз по инерции, пока окончательно не сломался и не замер на месте, уткнувшись лбом в шершавый асфальт и заливаясь отчаянным хриплым хохотом. Так закончилась их с Ники история. Настоящая, безоглядная любовь оказалась слабостью, за которую Брендон себя ненавидел, и зависимостью такой силы, что он не пожелал бы этого даже злейшему врагу. Наверное, самым удивительным для самого Брендона было то, что он сумел это пережить. Часть его умерла, сгорела без остатка, но на пепелище выросло что-то новое, более сильное и крепкое. И вместе с ним пришло понимание как жить дальше. Свод простых, но действенных правил: не доверяй, не рассчитывай, не вводи в заблуждение даже ради блага, а главное – не привязывайся. Это были прочные доспехи, новая философия, которая, наравне со знанием об отсутствии загробной жизни и высших сил, берегла и вела его. Но сейчас, после всего пережитого на заводе, Нери смело мог сказать: «Да пошла ты, Ники Бэйли!» и отпустить все свое прошлое. По сравнению с тем ужасом, что он испытывал, находясь один на один с Джером и его подельником, пытаясь уберечь Патрика и едва не став свидетелем смерти Пита, риск вновь остаться с разбитым сердцем казался легким волнением. Как же жаль, что уже поздно что-то менять… Очутиться бы снова на капоте старого доджа под звездным небом Аризоны и сказать, что тоже любит, или гораздо проще – без всяких попыток вернуть упущенное время, сказать об этом сейчас. Вот только не получится. Слишком много воды утекло. Он очень жестоко поступил тогда с ними обоими, и вряд ли Пит простит, а главное, теперь у него есть Патрик. Совершенно особенный парень, в которого просто нельзя не влюбиться. Брен вот не смог, и о каком же счастье для себя он имеет право думать, если не в состоянии определиться, кто из них ему ближе и дороже. А если и мог бы, никого из этих парней ни в коем случае нельзя предать, так что пора просто уйти. Уехать в Вегас, переварить все это, а лучше просто залить бухлом и забыться, а там уж, наверное, он как-нибудь выплывет, хоть теперь, без привычной брони, это и будет гораздо сложнее сделать. – Люблю вас, парни, – пользуясь не слишком вменяемым состоянием, выдохнул Брендон и обнял обоих. – И мы тебя! – с жестокой легкомысленностью отозвался Пит. – Поехали домой, олени. Я вас никуда больше не отпущу. Надо было вежливо, но решительно отказаться и, если уж нельзя немедленно улететь, то хотя бы отправиться в отель, но тут Патрик сжал его руку и добил, глядя прямо в глаза: – Только не беги, Брен. Ты очень нам нужен. И Нери дал слабину, не нашел в себе сил сказать «нет». Пара дней, не больше, решил он. В конце концов, они уже ничего не изменят, ведь расклад и так ясен, а он заслужил немного покоя и счастья… Хотя бы жалких пару дней…