Возвращение Владычицы

— Это моя вечная боль, Олорин, — говорил Нолофинвэ пришедшему к нему ранним утром майа, — Есть ли здесь моя вина? Замысел Единого исказился благодаря Исходу. На долю наших воинов выпали суровые испытания, многие из жен не захотели последовать за своими мужьями, которых призвал в ряды своих отрядов Феанаро. Многие из тех дев, кто все же отправился вслед за отцами, братьями и супругами, остались навечно среди леденящей стужи Хелькараксэ. Когда мы добрались, перенеся все какие возможно лишения и мучения, до земель Эндоре, потеряв во льдах две трети наших женщин и многих детей, те из моих квенди, чьи семьи остались в Амане, благословляли Единого за такую судьбу. Поверь, я не оправдываю тех, кто нашел утешение в объятиях других нэри, я лишь пытаюсь понять причину этого поразившего наш народ недуга… И прошу тебя помочь мне. Ты много столетий прожил в Хекелмаре, ты знаешь ту землю лучше меня, ты мудр, твои знания и опыт — бесценные самоцветы в сокровищнице Сулимо. Кто как ни ты сможет направить меня и указать мне путь, который я должен избрать, чтобы избавиться от этой вражьей заразы. Что ты скажешь, Олорин? — Я внимательно слушал твой рассказ, Владыка нолдор, — отвечал Олорин, — но чувствую, что есть и другая печаль, которую ты носишь в твоем сердце. Расскажи мне о ней, и я отвечу тебе на просьбу о помощи. Нолдаран затравленно сверкнул на майа своими светло-серыми прозрачными глазами и метнулся прочь от стоявшего рядом с ним у высокого арочного окна его приемной Олорина, словно испугавшись слов истара. — Я уже говорил тебе, Олорин, — начал он ломающимся от волнения голосом, — я уже говорил тебе, что начав делить ложе со своими сотоварищами, многие нашли в их объятиях утешение и… любовь. Если так можно назвать это чувство… Но у многих из этих воинов остались в Амане семьи. Здесь оставались их жены. И теперь, вернувшись в Валимар, эти воины не хотят возобновлять брачные узы, но желают продолжать жить так, как они делали это, находясь в Землях Изгнанников. Девы страдают, лишенные внимания мужей, и при этом, будучи навечно связаны с ними таинством брака… — тут Ноломэ сделал паузу. Олорин кивнул, приглашая его продолжать повествование. Нолдаран глубоко вздохнул и страдальчески закатил глаза. — Не первое столетие от меня требуют того, чтобы я просил Сулимо допустить расторжение священных уз брака — молвил полушепотом Нолмэ, прикрывая глаза и сглатывая болезненный ком, застрявший, казалось, у него посреди горла. — Все, что ты поведал мне, я понял, — заговорил Олорин, — И позволь ответить тебе так, как я считаю наиболее верным. Три тысячелетия я прожил в Средиземье и успел за это время изучить народы, населяющие его. Твой народ, когда я приехал туда, был почти полностью уничтожен за предыдущие эпохи. Те из нолдор, кто еще продолжал находиться в Хекелмаре, жили в Имладрисе, городе-прообразе Тириона, которым правил твой потомок, внук Итарильдэ. Ты, верно, слышал об Эллерондэ, что лишь наполовину квендэ? «Эллерондэ» — повторил про себя Нолдаран. — Он приплыл вместе со мной и твоей племянницей, Артанис Нэрвен, на одном корабле три дня назад, — продолжал Олорин, — Могу заверить тебя, что Элронда, Лорда Имладриса, никогда за долгую историю его твердыни не тревожили проблемы, о которых ты говорил мне сейчас. Его квенди жили согласно замыслу Илуватара. Еще менее подобные проблемы занимали умы сумеречных квенди, чьи предки искони были хозяевами Белерианда, а затем и Средиземья. Их брачные союзы нерушимы, привязанность между супругами безгранична, а верность синдар своим избранницам вошла в легенды. То же самое я мог бы сказать и о квенди из тэлери и ваниар… — Да, но ведь те никогда не покидали пределов Амана, как синдар не покидали до недавнего времени своих земель! — парировал Нолофинвэ. — А еще не рядили своих женщин в доспехи, заставляя вставать в один строй с мужчинами, проводя столетия в бесконечной войне, и не смотрели на нисси как на рабочую прислугу, — продолжил Олорин, — Что же до возможности расторжения браков, то я обещаю переговорить об этом с Сулимо. Я подготовлю его своей речью, а затем он вызовет тебя в Круг Судеб и примет окончательное решение на Совете Стихий. — Но расторжение брачных уз противно заветам Единого! — воскликнул Нолдаран, подавшись вперед. — Это брачные союзы, где меж супругами нет любви, противны его заветам! — возразил Олорин, — Такие союзы лишь поощряют искажение! — Эру! — подняв глаза к потолку и вцепившись побелевшими пальцами в спинку кресла, воззвал к небу Нолмэ. Майа подошел к нему и дотронулся до плеча Нолдарана. — Я помогу тебе, — сказал он тихо, доверительным тоном, — То, что можно исправить, мы исправим совместными усилиями. Все, кто пожелает расторгнуть брак, должны иметь возможность сделать это. — Но чего тогда стоят клятвы в вечной любви и обещания прожить вместе Вечность, что произносят на свадьбе супруги? — Они стоят того, чтобы найти ту единственную, перед которой их нужно произнести, — качая головой и проникновенно глядя своими лучистыми серыми глазами в глаза Нолдарана, отвечал Олорин. Владыка нолдор побледнел и губы его неслышно прошептали что-то. — Обратись к опыту и традициям синдар и тэлери, Нолдаран, — наставлял его на прощание майа, — Я пришлю к тебе вестника, после того, как мне удастся переговорить с Сулимо. Когда дверь закрылась за Олорином, обессиленный Владыка нолдор упал в глубокое, обитое темно-синим бархатом, кресло. Он еще не знал, что аудиенции на сегодня еще далеко не окончены. Утро незаметно подбиралось к своему завершению, а день к полудню. Дотянувшись в осанве до стоявшего за дверями в приемную прислужника, Нолмэ попросил принести ему завтрак. Элеммира во дворце не было. Некому было даже пожаловаться на утреннюю усталость. В ожидании пока слуга принесет ему поднос с едой и питьем, Нолофинвэ прикрыл глаза, потирая лоб и переносицу. Перед мысленным взором Нолдарана промелькнула картина: он коленопреклоненный перед Сулимо и другими Валар в Круге Судеб униженно оправдывается, умоляя простить его за Лалвэн. Внезапно его сосредоточенное погружение в собственные мысли было прервано криками и грохотом, доносившимися из открытого окна приемной. Встревоженный, Нолмэ подскочил с кресла. Подбежав к подоконнику, он перегнулся через окно, находившихся на довольно большой высоте личных покоев. Внизу были видны раскинувшийся перед дворцом огромный старый парк и главные ворота, перед которыми и разразилась ссора. Острый взор Нолдарана поймал стоявших перед воротами троих квенди в сверкавших на солнце доспехах. Они, по всей вероятности, желали пройти на территорию дворца, в то время как стражи, которых собралось у ворот около дюжины, усиленно этому противились, преграждая посетителям путь с помощью длинных копий и выставив вперед поставленные наземь щиты. Вошедшему к нему слуге Нолофинвэ дал поручение выяснить, кто были незваные гости, и с какой целью они хотели пройти на территорию его жилища.

***

Они с Элеммиром оказались в резиденции Нолофинвэ ближе к полудню. Но час был такой, что Нэрвен вполне могла рассчитывать, что во дворце, принадлежавшем когда-то ее деду Финвэ, ее накормят завтраком. Оруженосец и личный помощник Нолдарана знал все ходы и выходы из дворца, а потому, чтобы избежать лишней огласки, сразу же направился вместе с Нэрвен к потайному входу, находившемуся ближе других к одной из самых высоких башен, что являлась местом непосредственного обитания Мудрого Финвэ. Успевший за проведенные с ней в пути из Альквалонде в Тирион часы в немалой степени изучить характер Венценосной Девы, Элеммир сразу же, как они вошли внутрь дворцовых коридоров, приказал одному из слуг приготовить для них завтрак. Только после того, как Артанис насытилась свежеиспеченными сладостями и собранными для нее в саду фруктами, Элеммир пригласил ее проследовать за ним в приемную Владыки. Первым в двери приемной вошел сам оруженосец Ноломэ, чтобы объявить своему господину о визите к нему ожидаемой им с нетерпением Леди. Нэрвен вошла в дядину приемную и сразу же ее внимание привлекли доносившиеся из окна крики. Слуга метнулся к ставням, плотно запирая их, закрывая всяческий шум снаружи, затем подхватил стоявший на рабочем столе Владыки нолдор поднос с остатками завтрака и бесшумно удалился. — Дядя Ноломэ, — Нэрвен приветственно улыбнулась и поклонилась. Она искренне была рада увидеть родного брата своего отца, находиться сейчас в Тирионе было для нее и радостно, и волнительно, и отчего-то тревожно. — Артанис, краса Альквалонде и Хекелмара, — улыбнулся, в свою очередь, Нолдаран, заговорив своим красивым бархатным голосом. Все в нем было красиво. Высокий ростом, широкий в плечах, с которых на спину падали густые, тяжелые пряди темно-каштановых волос и ниспадала не менее тяжелая парчовая мантия насыщенного темно-синего цвета, тканная серебряными звездами. Глаза выразительные, усталые, светло-серые, в угольно-черной обводке ресниц. Стройный и статный — истинный нолдо, истинный сын Финвэ и Владыка Тириона. — Я безмерно рад видеть тебя, с твоим возвращением свет Анара померк, солнце Валимара, — осматривая ее не без любопытства, говорил дядя. Они обнялись. — Благодарю, Мудрый Финвэ, — снова улыбнулась Аратнис, первая размыкая объятия, — Мой отец передаёт тебе приветственное слово и просит прибыть в Альквалонде на праздник, который Кириаран устраивает вскоре для наших родичей, — она решила не ждать расспросов, а сразу же исполнить просьбу отца и деда. — В честь твоего возвращения, несравненная Нэрвен… — закончил за племянницу Нолдаран. Та опустила взор. — Передай мой привет Арьо и твоим родичам и поклон Кириарану. Я приду на твой праздник, Артанис, и со мной придет моя семья, — он кивнул, — В этот раз мы не пропустим праздника в твою честь. Мне жаль, что мы столь долго не виделись, дитя, ведь ты так и не посетила нас в Хитлуме, хотя сколько раз обещала, что приедешь туда. — Прости дядя, я виновна в том, что не смогла выполнить обещанного, — покаянно начала его племянница, — Поверь, посетить Хитлум было и моим горячим желанием… Она хотела сказать еще что-то, извиниться, оправдаться, удивляясь тому, что дядя Нолмэ вообще помнил то, что случилось настолько давно, что уже успело изгладиться из ее памяти. — Не извиняйся, дитя, — прервал ее Нолофинвэ, — Я могу понять тебя. Любовь помешала тебе приехать на берега Митрим. Верно? — он чуть лукаво прищурился. Глаза Нэрвен расширились от неожиданности услышанных ею слов. — Отлично понимаю, как чувствуют себя молодые квенди, когда приходит пора любви… — продолжал, тем временем ее дядя, — Это время — самый прекрасный период нашей Вечности. Уверен, ты как никто другой согласишься со мной, Артанис, ведь о вашей любви с твоим супругом ходят легенды даже здесь, в Благословенных Землях… — Неужели? — пролепетала потрясенная этим открытием Нэрвен. — Да, — покачал головой Нолдаран, — да, свет Валимара, это так. Вот и я призвал тебя затем, чтобы одним из первых, по праву ближайшего родича, иметь возможность увидеть несравненную Нэрвен после долгой разлуки, и также для того, чтобы просить рассказать мне о твоей жизни в Землях Изгнанных и раскрыть секрет вечного супружеского счастья, который известен сумеречным квенди. Наш народ тоже умеет любить. Мы любим горячо и страстно, отдавая себя целиком, позволяя чувству поглотить наши разум и волю, но этого недостаточно для того, чтобы построить долговечное счастье… — голос его сделался печальным, а выражение лица задумчивым. — Нолдаран, — растерянно отвечала Нэрвен, — если таково твоё желание, я с радостью поведаю о том, как я и мои родичи жили в Хекелмаре, вдали от казавшегося навсегда потерянным Амана, все эти бесчисленные годы. Но не проси рассказать то, что неизвестно мне самой. — Неизвестно? — переспросил, отвлекаясь от своих мыслей, Ноломэ, — Но как это возможно?! Что ты хочешь сказать?! Ведь ты жила среди сумеречных квенди, ты видела и знаешь уклад их жизни, их обычаи и законы. Лучше тебя, чьё счастье на протяжении эпох является предметом зависти и восхищения, никто не сможет рассказать о том, как хранить его вечно! Артанис смешалась. Что она должна ответить ему? — Это оттого, что мое сердце никогда не познало того чувства, о котором ты говорил сейчас. Артанис Нэрвен за всю долгую жизнь не изведала вкуса любви, дядя, — с горечью произнесла Леди Лориэна, — И, видит Эру, уже смирилась с тем, что ей не суждено когда-либо изведать его. Мне нечего рассказать. Прошу простить меня, — с этими словами она поклонилась, резко развернулась и быстрыми шагами покинула приемную растерявшегося от таких слов племянницы Владыки нолдор. — Артанис! — донеслось из-за двери, которую Нэрвен, выходя, прикрыла за собой, — Я не отпускал тебя! Держась изо всех сил, чтобы окончательно не дать волю чувству жалости к себе, Нэрвен, в плену обуревавших ее противоречивых переживаний, мыслей и воспоминаний и раскаиваясь в том, что произнесла эти слова, а не привычно соврала про «неугасимый священный свет вечной любви», преодолела частым шагом пустой коридор, ведущий в просторную гостиную покоев Владыки, из которой был выход в основной широкий коридор дворца. Желая поскорее покинуть чертоги дяди Нолмэ, Леди Лориэна рывком распахнула открывавшиеся внутрь тяжелые створки дверей в гостиную и замерла, забыв дышать, потому что чуть не налетела, столкнувшись с ним лоб в лоб, на стоявшего на пороге четвертого сына Феанаро. Он был совсем такой же, каким она его помнила. Потрясенная узнаванием и ошеломленная неожиданностью встречи, Нэрвен, не веря своим глазам, скользила взором по черным прядям у висков, соболиным изогнутым бровям, ровной линии носа, красиво вырезанным, темно-бордовым тонким губам и коже выделяющихся скул, которую, как и его лоб и чуть заостренный подбородок, начинала заливать постепенно сгущающаяся малиновая краска. Они так близко, его глаза, устремленные на нее — сине-серые, глубокие, темные. Его удивленный взгляд, в котором и сейчас присутствует что-то надменное, даже жестокое. Могла ли она подумать, что вот так запросто встретит его, столкнувшись на пороге гостиной дорца деда Финвэ, спустя пропасть лет после всего, что случилось? На миг молнией блеснула мысль, что и сейчас, как тогда, когда они встретились в кедровом лесу, он внезапно прильнёт ртом к её губам, а она, как и тогда, позволит ему это сделать. Мороз прошёл по коже. — Здравствуй… — прошептала едва слышно Артанис. Его имя — «Морьо…», она произнесла лишь в осанве, не решаясь тревожить им дворцовых стен.