***
Уинри проследила за тем, как Рой Мустанг решительно вышел. За ним, ободряюще улыбнувшись девушке, палату покинула и лейтенант Хоукай, а Уинри снова осталась одна сжимать холодную руку Эдварда, лежащего на кровати. Казалось бы, не железная, самая обычная, но такая ледяная! Это было распоряжение Мустанга: перевезти Эдварда в Централ – мол, тут лучше медики и есть охрана. В общем, сейчас девушка не видела смысла спорить с полковником. После звонка Алу она всю ночь просидела у кровати Эда, но он так и не пришел в себя ни ночью, ни утром, ни тогда, когда в дом ворвался обеспокоенный Ал, видимо, выехавший из Централа сразу же, как только узнал о случившемся. Видеть Ала таким разбитым было невыносимо, поэтому Уинри тихонечко встала и вышла из комнаты, оставляя братьев вдвоем. Усталость давала о себе знать синяками под глазами, тяжелыми веками и шатающейся походкой, но Уинри и помыслить не могла о том, чтобы отправиться блаженно отсыпаться, когда происходит такое. Она бы не смогла уснуть. Разве можно расслабиться, когда каждый миг боишься, что человек, с которым так и не поговорил честно, может никогда уже не открыть глаза? Когда девушка выходила из комнаты, ее не покидало дурное предчувствие. Хотя разве может быть хуже? Но там, в коридоре, которого не существовало еще в тот миг, когда она сидела у кровати Эдварда, ее ждал сюрприз. Оказывается, Ал приехал из Централа не один, он привез с собой половину штаба. Мустанг разговаривал о чем-то с Пинако. Старушка спокойно смотрела на полковника, и Уинри даже удивилась: откуда столько выдержки? Сама девушка поспешила отвернуться. Рядом с Мустангом, записывая все, что говорит Пинако, стояла лейтенант Хоукай. Вон в окне люди в белых халатах. "Медики", — меланхолично подумала Уинри. Вон Армстронг, невесть что тут забывший, распихивает всех своими широкими плечами и требует показать ему Эдварда. Не дай бог, если он помешает Алу, ворвавшись в комнату! Даже Хьюз тут был, стоял у машины и командовал людьми в белых халатах: — Выносите носилки... "Носилки? Зачем носилки?" Уинри сорвалась с места, подбежав к майору. Поглядев на девушку, Хьюз начал что-то бормотать о безопасности, но Уинри его уже не слышала, она развернулась и отправилась паковать вещи. Она не обращала внимания ни на что вокруг, даже на людей в синей форме, снующих туда-сюда по дому и роющихся в бумагах на столе Эда. Проходя мимо двери его кабинета, Уинри почему-то помедлила, остановившись, вспомнив внезапно, как грозилась Эду сжечь все его отчеты, чтобы он не смел работать в отпуске. Быстро пробежав глазами по столу, она увидела то, что не заметила раньше: куда-то исчезла рамка с фотографией. На фото были изображены они: Уинри, Эд и Ал в доспехах. Она помнила отлично эту фотографию, потому что сама поставила ее на стол Эдварду. Но теперь ее там не было. Девушка оглядела комнату, подумав, что, возможно, военные куда-то могли ее смахнуть или убрать. Ничего не найдя, Уинри развернулась и побежала в мастерскую. Терять время было нельзя, если Рой собирается отправлять Эда в Централ, то она поедет с ними, и никто, даже сам полковник, не сможет ее остановить, иначе все они узнают крутой нрав Эдвардова механика и познакомятся со всеми ее гаечными ключами, а в особенности с "монстром", которого боялся даже сам Стальной алхимик. Но, как оказалась, никто не собирался уезжать без нее. Она не знала, сказать ли за это спасибо Алу (тот был в таком состоянии, что мог бы не вспомнить об этом) или же полковнику, который, когда Уинри выбежала из дома, таща за собой тяжелый чемодан (Эдварду потребуется новая автоброня, когда он очнется), смерил ее задумчивым взглядом и сказал: — Мы уже заждались, садись, нам пора ехать, иначе, боюсь, Эду придется туго. Уинри кивнула и залезла в машину, сев рядом с Алом. Полковник Мустанг, слава богу, отправился в другую машину. Уинри не смогла бы сейчас видеть его, не могла бы, как Пинако, что сейчас стояла на крыльце дома и провожала их грустным взглядом, спокойно с ним разговаривать. Не то чтобы Уинри его люто ненавидела, она скорее даже не знала, как к нему относиться. Проще было просто не видеть его, потому что этот человек пробуждал старые воспоминания. О Родителях. Об Ишваре. О войне. Наверное, она тоже навевала ему эти воспоминания, может, поэтому он тоже старательно отводил взгляд? Не хотелось думать о прошлом, да и о будущем тоже. Было только настоящее, и оно лежало сейчас на кровати, руки ледяные, глаза закрыты, едва дышит... Сидя сейчас тут, Уинри испытывала те же чувства, что и тогда, в машине. Не хотелось думать о прошлом, гадать, что случилось, кто это сделал, и почему Эд не смог сопротивляться. И что будет, она тоже не желала знать. Очнется или нет? Ни прошлого, ни будущего не существовало, были лишь догадки и надежды, что все образуется, да эта холодная рука в теплых пальцах. Мустанг покинул палату быстро, хотя Уинри была уверена, что, если бы тут никого не было, даже Ала, то он остался бы подольше. С собой он принес серебряные часы Эда. Наверное, медики сняли их еще в машине, чтобы не мешались, и отдали полковнику, а он вернул их законному владельцу. Осторожно положив их на тумбочку рядом с кроватью, полковник вгляделся в бледное лицо своего подчиненного, а потом быстрым размашистым шагом покинул палату. "Ну, и бегите", — подумала Уинри, осторожно опуская руку Эда на одеяло, а сама встала. Сидеть она уже просто не могла. Чтобы хоть чем-то себя занять, она подошла к стулу в углу палаты, где лежала Эдвардова одежда. Врачи ее вернули, сказав, что она вряд ли понадобится Стальному алхимику в ближайшее время. Уинри не спрашивала у них о состоянии Эда, ей не нужны были слова, чтобы понять: с Элриком-старшим произошло нечто странное. Еще в машине она слушала разговор медиков, которые задумчиво разводили руками, не понимая причину такого истощения. Именно так они и сказали. "Эдвард Элрик, на самом же деле, что случилось?" — подумала она, беря красный плащ в руки. Она разговаривала с Эдвардом еще до того, как все это произошло, он был здоров, как бык, носился по дому, что-то искал... А за каких-то пару часов грянуло нечто, что ослабило его до такого состояния, и он находился чуть ли не при смерти. Вряд ли купание в ледяной реке могло бы так истощить Эда. Тут было что-то другое, но об этом никто не узнает, пока Эд сам не проснется и не расскажет о случившемся. Она встряхнула плащ и повесила его на спинку стула, долго расправляя ткань на плечах. Потом подхватила стопку одежды, как вдруг из кармана, должно быть, брюк, что-то вывалилось, с глухим двойным стуком упав на пол. Уинри положила одежду на место и наклонилась, поднимая записную книжку и карандаш. Помнится, она как-то заглянула Эду через плечо, чтобы увидеть, что он там пишет. Оказалось, что это заметки по делу, которое вел Эдвард. Какие-то адреса, телефоны, имена... Тогда она и потеряла к этой книжице интерес, а сейчас, держа ее в руках, ей вдруг захотелось ее открыть, к тому же что-то застряло между страницами. Открыв записную книжку, онa достала помятый листок. Она не стала бы читать то, что там написано, если бы на бумаге не было выведено ее имя. Кинув на бессознательного Элрика быстрый взгляд, Уинри погрузилась в чтение.***
— Так значит, он выжил? — это был риторический вопрос, и на него не требовалось ответа. Карт с Бладом это отлично понимали, поэтому в комнате повисла тишина. Химера прислонился спиной к дальней стене, скрестив на груди руки и разглядывая что-то на стоящем неподалеку столе. Наверное, его так сильно увлекала заспиртованная ящерица в банке, что он не замечал ничего вокруг. Карту не было стыдно, но он чувствовал, что, так или иначе, виноват. Алхимики не сомневались, что Элрик утонет, а он выбрался. Додумайся Карт до такого развития событий, не отправил бы жертву купаться, а избавился бы от Стального гораздо более надежным способом, который бы позволил Кровавым алхимикам убедиться в успехе. — Да, — подал голос Блад. — И сейчас он в больнице, насколько я знаю. — Это упрощает дело, — проговорила Мег, задумчиво глядя на ученого. Тот усмехнулся и покачал головой. — Там слишком много охраны, к тому же парень может меня узнать, хотя я более чем уверен, что он еще долго не придет в себя. — Смешок получился каким-то очень уж глухим. — После твоей алхимии умереть проще, чем потом восстановиться, — пробурчал Карт, потерев еще свежий красноватый шрам на лице. — Они его приведут в порядок, раз уж выловили и даже смогли перевезти из Ризенбурга в Централ, — не обратив на реплику химеры ни малейшего внимания, продолжал Блад. — Однако, ты права, Мег, нам нужно, чтобы парень молчал. Мы можем добиться этого лишь двумя способами... — Я так понимаю, попытка убийства – первый способ – отпадает? — совершенно равнодушно спросила женщина. Блад кивнул. — Пора бы приступать к разработке второго, — сказал он и поглядел на Карта. — Тебе опять предстоит кое-куда пробраться. — Опять в штаб, улики разбирать? — поморщился тот. — Нет, на этот раз все будет куда проще, — усмехнулась Мег. — Блад тебе поможет, главное, чтобы Элрик вас не увидел. — А ты что будешь делать, Мег? — спросил Карт, отталкиваясь от стены. — Продолжать дальше думать, как все вернуть на свои места.***
В коридоре больницы Ал натолкнулся на полковника, куда-то быстро шагающего. — Полковник! — негромко окликнул он. Мустанг замедлил шаг и остановился. — Привет, Ал, — кивнул он мальчишке. — Полковник, вы же понимаете, почему это произошло? — в голосе Ала послышалась надежда. — Конечно, — кивнул Рой и отчего-то поморщился. — Эти проникновения в штаб, то, что искал Эд, наша квартира, дом Рокбеллов, перевернутые вверх дном. Это же они... — Что ты хочешь, Ал? — устало спросил Рой. — Эду это дело было очень важно, — начал Альфонс, глядя прямо в черные глаза мужчины. — Он не простит, если его бросят. — Никто не собирается бросать расследование, — заявил полковник. — С чего ты взял? — Но вы уже промахнулись, полковник, — Ал лишь констатировал факт, а не обвинял, но полковник все равно вздрогнул. — Я должен сам найти ответы. — И что я должен делать? — слова прозвучали достаточно холодно, хотя внутри Мустанга бушевал шквал эмоций. Ал замялся, он еще и сам толком не знал, чего он требует от начальника своего брата, но ответить на заданный вопрос было нужно. — Не мешать. Просто не мешать, я сам докопаюсь до истины. — Ты что-то знаешь, Ал? — нахмурился полковник. Видя, что мальчишка медлит с ответом, Мустанг понял: Алу что-то известно. Чего он не знал, так это того, что тот будет делать с этой информацией. Поделится ли ей с ним? Неужели можно просто закрыть глаза и пройти сейчас мимо, пробормотав: "Делай, что хочешь"? — Это мой брат, — наконец, ответил Ал. — Я все равно это сделаю. Полковник, я сообщу вам, если что-то узнаю. Кровавых алхимиков надо поймать, это важно не только для Эда. Я тоже ему обещал. Если есть возможность найти Философский камень... — Я понял, — кивнул полковник, оглянувшись назад, на дверь, из которой недавно вышел. — Но я прошу тебя, Альфонс, не лезь никуда. Рой Мустанг прошел мимо, не оглянувшись, за ним направилась лейтенант, которая явно пребывала в замешательстве от такого диалога. Ал же сжал кулак и вошел в палату.***
Уинри сидела на том же месте, только руку Эда уже не держала, в ее пальцах белела маленькая записка, которую она мяла, то сворачивая, то разворачивая. Записка была адресована ей, рука Эдварда вывела всего пару предложений, но таких, что у Уинри начинало щипать глаза. В первые мгновения после прочтения она даже не понимала, что она прочитала, но потом до нее начал доходить смысл. Сначала была растерянность, потом она разозлилась на алхимика, но теперь, когда уже прошло время, она чувствовала желание просто с ним поговорить, все объяснить и закончить, наконец, тот разговор, который они начали перед тем, как все это случилось. В этом положении и застал ее Ал, когда вошел в палату. Он молча встал у кровати Эда, как вездесущий страж. Уинри вздохнула, скомкав в кулаке записку и спрятав ее в карман. Поделиться этим было не с кем.***
Уинри, я все решил окончательно. Есть одно дело, важнее этого дурацкого расследования, которое надо закончить. И ты знаешь, как это важно, поэтому у меня нет времени ни на что другое. Я это понял совсем недавно, я просто не могу быть счастлив, а значит и люди, которые находятся рядом со мной, тоже счастливыми быть не могут. Уинри, я не хочу, чтобы ты вечно за меня переживала, ты тоже имеешь право на свою жизнь. Прощай. Эд.