Путь в тысячу миль

      Она была настолько поглощена чтением романа, что даже не услышала, как он вернулся.       И не знала, что он появился дома, пока не услышала знакомый звук его голоса.        — Джиллиан?       Она отложила книгу и, повернувшись, увидела Алека, на ходу снимавшего пиджак и стягивающего галстук. Её всегда забавляла его привычка начинать избавляться от костюма, едва перешагнув порог дома. И напоминало, что для остального мира существовал один Алек, а для неё — другой. Джиллиан потянулась и бросила взгляд на висящие на стене часы.       Почти одиннадцать.        — Привет, милый, — отозвалась она, борясь с зевотой. Она знала, что у него были ещё дела после работы, но не думала, что всё так затянется. И сама потеряла счёт времени.       Он уселся рядом с ней с ленивой улыбкой на лице и сунул руку под плед, которым она обернула ноги, погладил обнажённое бедро. На ней была надета одна из его свободных футболок.        — Длинный день.       Алек кивнул:        — Ага. Я скучал.        — Правда?        — О, да. — Его пальцы поползли выше по бедру, сжали, когда он потянулся за поцелуем. — Знаешь, я иногда забываю… что ты так невероятно красива. Как же мне так повезло?       Она улыбнулась и вернула поцелуй.        — Не знаю.       От него пахло сигарным дымом, одеколоном, алкоголем и потом. Но Джиллиан не возражала. Все её чувства сосредоточились на тепле его кожи под её пальцами. Как она по всему этому скучала.       Рука, лежавшая на её бедре, моментом позже переместилась, заставляя лечь, и он придавил её собой, сжимая коленями её ноги.       Джиллиан помогла ему, неспособная быстро расправиться с пуговичками на его рубашке. И не в состоянии вспомнить, когда последний раз он заявлялся домой, так отчаянно её желая.       Она не знала, что думать, но солгала бы, сказав, что против. Сказав, что не хочет его так же сильно.       Давно. Очень давно.       Избавившись, наконец, от одежды, он поцеловал её крепче, глубже. Она слышала стук его сердца, быстрое и тяжёлое дыхание.        — Помедленнее, — шепнула она, желая насладиться этим чуть дольше. Неторопливо.       Но он не отреагировал на просьбу. Придавленная тяжестью его тела, она в какой-то миг подумала, что вот так и задохнётся между ним и диванными подушками.        — Алек… я не могу…       Она почувствовала, как его пальцы пробрались под резинку её трусиков; он даже не озаботился сдёрнуть с неё футболку.        — Боже… я так сильно тебя хочу… ты понятия не имеешь.       Она упёрлась руками в его плечи, отталкивая, когда внезапно отметила кое-что.       Расширенные зрачки. Жар его кожи. Пустившееся вскачь сердце.       Сексом, вроде такого, они занимались только когда…        — Алек…        — Ты восхитительна, каждый дюйм твоего тела… — он опустил голову ниже, целуя, кусаясь, царапаясь. И всё это торопливо, беспорядочно и грубо.        — Алек! Прекрати!       На этот раз она отпихнула его сильнее, вывернулась из его рук.       Он смотрел на неё, широко распахнув глаза, спустившись, наконец, на землю. Он всё ещё дышал так, словно только что пробежал марафон.        — Джилл? Что не так? Я думал, ты хотела…       Джиллиан села и отодвинулась от него, чувствуя, как наполняются слезами глаза.        — Что не так? Я думал, ты хотела…        — Не так, — в этот момент она его ненавидела. Так сильно, что едва могла заставить себя взглянуть на него. — Не когда ты под кайфом.        — Понятно… — он откинулся на спинку дивана.       Ей так хотелось, чтобы он начал отрицать всё. Убитая тем, что даже не попробовал.        — Ты клялся, Алек… — Джиллиан еле совладала с голосом. — После всего, через что мы прошли… ты клялся!        — Я был там, и каждый… — он повернулся к ней. Защищаясь. — Каждый это делал! Одна дорожка. И всё. Одна чёртова дорожка! Ты не знаешь, что такое в этих обстоятельствах… я не мог быть единственным, кто сказал бы “нет, спасибо”.       Внезапно Джиллиан пробрал холод. Руки покрылись гусиной кожей, и она поёжилась после того, как он швырнул на пол плед.        — Ты не мог отказаться, потому что все остальные нюхали? — Она всё ещё не могла поднять на него взгляд. Не уверенная, плакать ей или смеяться от такого его оправдания.       А мыслями она вернулась в прошлое.       К дням после выпуска из колледжа. В безнадежное, беспорядочное время, когда дни, ночи, недели смешивались в одно. Тошнота, паранойя. Перепады настроения и последующая депрессия. Все классические симптомы, узнаваемые сердцем, описанные во всех книгах, что она прочла. Проявляющиеся у человека, которого она любила. Человека, уже сделавшего ей предложение.       Она вспомнила времена, когда он неделями не спал, а затем днями не вставал с постели.       Будто она жила с незнакомцем. Будто находилась на лезвии ножа. Плача и борясь. Надеясь и пытаясь. Без конца.       Такой же была её юность, с отцом.       Но она сходила с ума по Алеку. Отказывалась сдаваться. Отказывалась верить, что она, в конце концов, не могла ему помочь. Потому что она знала: когда наркотики временно разжимали хватку, он любил её так же сильно, как она его. И она не могла представить свою жизнь без него.       Этот год едва не отдалил их друг от друга, и, когда он, наконец, нашёл способ выбраться из бездны, она зареклась когда-либо ещё делать такое. Она просто не сможет всё это повторить.        — Всего одна дорожка кокаина, Джилл… на одной идиотской вечеринке, — повторил он, возвращая её в настоящее. — Это больше никогда не повторится.        — Ты поклялся, Алек… — Джиллиан не хотела плакать. И ненавидела себя за неспособность остановить покатившиеся слёзы. Зло стёрла их с лица тыльной стороной ладони. — Ты поклялся, что мы никогда к этому не вернёмся.       Алек тоже больше не мог на неё смотреть.        — Ты не понимаешь. Я не мог быть единственным в завязке… это не так работает.        — А если бы они дружно прыгнули со скалы, ты бы тоже прыгнул?        — Не все такие идеальные, как ты, Джилл, — он поджал губы.       Как психотерапевт, она могла бы найти объяснение его действиям, но сегодня не хотела этого делать. Потому что она не была его терапевтом.       Я — твоя жена. И это меня ранит.       Это вызвало, против её воли, новый поток слёз.        — Кроме того, что… если я так идеальна, моему мужу не нужно было бы находиться под кайфом, чтобы заняться со мной любовью.       Его злость угасла. Быстро, как и всегда. Алек не был вспыльчив. Ни на йоту. На деле он был самым нежным мужчиной, которого она знала. И это было её самой любимой его чертой. Теперь на его лице было сожаление.        — Это неправда, — его голос понизился, смягчился, наполнился виной. — Ты знаешь, что это не так.        — Уйди от меня.       Алек повернулся к ней, наполовину ошеломлённый. Всё ещё одурманенный.        — Прости… я знаю, ты злишься… но я бы никогда тебя не ранил, ты знаешь. Я просто хотел дать тебе то, что… не всегда могу.       Джиллиан сглотнула, ощущая, как горят щёки.       Она точно знала, что под этим подразумевалось.       Правда состояла в том, что она получала куда большее удовольствие от секса, чем он. Хотела, чтобы он был более дерзким, и иногда винила себя за это. Но она никогда не заставляла его чувствовать себя так, словно он её не удовлетворял. Никогда не давала почувствовать, что ей было недостаточно того, что у них было.       Может быть… я лгала нам обоим.        — Не под дурью.        — Я посплю на диване.        — Нет… — её слова были глухи и горьки. — Ты поспишь под другой крышей.        — Джилл?        — Просто уйди.       Она никогда раньше не просила его убраться. Не важно, как плохи были дела. Но сегодня Джиллиан знала, что если не уйдёт он, тогда уйдёт она. И эгоистично не хотела быть этим человеком.       Она наблюдала, как он одевается, заправляет рубашку в брюки, поднимает с пола пиджак и уходит, не оборачиваясь. Молча.       Джиллиан услышала звон его ключей, когда он аккуратно прикрыл за собой и запер дверь. Тщательно. Даже находясь под кайфом.       Часть её хотела, чтобы он поборолся. Разозлился. Сказал ей, что не уйдёт, как бы она ни старалась его выставить. Но Алек никогда не был “борцом”.       Другая её часть внезапно захотела побежать за ним. Хотела извиниться. Потому что испугалась того, что он может натворить, или того, что с ним может случиться.       Но она не двинулась с места. Конечности налились свинцом.       Трясущимися руками Джиллиан подняла с пола плед и завернулась в него, не в силах согреться. Не в силах перестать плакать. Теперь над гневом преобладало расстройство и опустошённость.       На самом деле, это никогда не заканчивалось. Теперь она осознала это. Тень его зависимости всегда нависала и будет нависать над ним. И, может, однажды поглотит его снова. А может, и нет.       Но вероятность этого будет всегда. Не важно, как старательно она будет делать вид, что этой вероятности нет.       И впервые Джиллиан захотелось не любить его так сильно.       Впервые она задумалась, настанет ли день, когда она сможет уйти, ничего больше не чувствуя.