Дом Лайтмана, Вашингтон, округ Колумбия.
Джиллиан зевнула и лениво приоткрыла глаза лишь для того, чтобы взглянуть на часы на прикроватной тумбочке. Глаза, которые, впрочем, тут же распахнулись полностью, стоило ей увидеть, который час. Было почти одиннадцать утра. Она проспала без малого двенадцать часов. Джиллиан не могла припомнить, когда в последний раз беспрерывно спала хотя бы часа три, не говоря уже о двенадцати. И когда в последний раз, проснувшись утром, чувствовала себя отдохнувшей. Ещё до того, как в их доме появилась Софи, а было это несколько месяцев назад. Она перевернулась на спину и, прислонив подушку к изголовью кровати, приняла полусидячее положение. Зашипела, когда от неловкого движения болезненно заныло плечо — неслабое напоминание о ДТП. Нет, поправила себя она. Авария. Не происшествие. В её действиях в ту ночь не было ничего случайного. Джиллиан откинула одеяло до пояса и обвела взглядом окружающее пространство. Кэл разместил её в комнате Эмили, потому что, вопреки его сделанному в офисе предложению, им обоим прошлым вечером было слишком лениво менять постельное бельё в гостевой спальне. Особенно когда кровать Эмили была совершенно готова к эксплуатации по назначению, а самой девочки не будет дома до выходных. Стены были украшены полудюжиной постеров. Несколько изображающих романтичные океанские зори, от которых замирала сама Джиллиан, ещё будучи подростком. И парочка других, с рок-звёздами, которых Фостер видела раньше, но не могла назвать. На поверхности комода сидели штук пять старых мягких игрушек, а над ними, на стене, висело великолепное современное полотно. Вообще вся комната выглядела полудетской-полувзрослой. И, конечно, всюду были расставлены и развешены фотографии. Две из них привлекли внимание Джиллиан. Одна изображала показывающую язык фотографу Эмили верхом на лошади, а другая — её же, но в формальной обстановке, одетую в великолепное синее платье, выглядящее словно сшитым точно по её фигуре. Дочь Кэла превращалась в прекрасную молодую женщину. Джиллиан улыбнулась, осознав, что впервые за долгое время проснулась довольной жизнью. Она оглядела себя, одетую в просторную футболку с логотипом британского футбольного клуба на груди, которую прошлым вечером выдал ей Кэл. Обстановка была так уютна, что Джиллиан захотелось послать к чёрту весь мир и как минимум до завтра остаться в этой постели. Или, может, до послезавтра. Но было уже одиннадцать, и, кроме того, ей ужасно хотелось есть. Голод — ещё одна вещь, которой она не ощущала уже очень давно. И за последние несколько недель потеряла в весе так сильно, что, пожалуй, без труда влезла бы во что-то из одежды Эмили, пока стирается её собственная. Без особого желания Джиллиан всё же отбросила толстое тёплое одеяло, взяла в шкафу полосатые домашние штанишки Эмили и отправилась вниз.Позднее.
Джиллиан сидела на высоком табурете у стойки на кухне Кэла; с одной стороны от неё, на столешнице, стояла чашка с кофе, рядом — тарелка с омлетом, а с другой стороны — свежая газета, которую она неспешно читала, когда раздался звонок в дверь. Она сперва решила не обращать внимания, но тому, кто стоял за дверью, настойчивости явно было не занимать: он звонил и звонил, пока она не снялась с табурета и не пошла посмотреть, кого там принесло. Приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в глазок, — и, шокированная, узнала в посетителе Алека. В будний день, почти в полдень. Она и не рассчитывала, что в такое время Алек может находиться где-то ещё, кроме работы. Она открыла дверь: — Алек? — Я получил твоё сообщение. Что ты будешь здесь. Но ты не ответила на моё, — нервно. Он отчего-то нервничал. — Что ты здесь делаешь? На улице было холодно, и, похоже, её муж замёрз, несмотря на надетое на нём шерстяное пальто. — Могу я войти? — спросил он. Джиллиан хотелось ответить отрицательно. Эгоистично не хотелось впускать его в место, которое она ощущала своим надёжным убежищем. Но она, конечно, позволила ему войти. — Ты в порядке? — спросил он, шагнув в прихожую. Зависит от того, что по-твоему считать порядком. Разумеется, она знала, что он вкладывает в “порядок”. — Да, всё нормально. — Я был кретином, — сказал он ей, потоптавшись на месте. Нервно. Неуютно. Неловко. Иногда она задумывалась, было ли ему хоть когда-нибудь по-настоящему комфортно. Получал ли он удовольствие — от себя и от своей жизни. А потом вспомнила, каким он был с Софи. Отцовство делало тебя счастливым. Более счастливым, чем я когда-либо тебя видела. Более счастливым, чем сама могла тебя сделать. — Я надеюсь, ты не ждёшь, что я стану это отрицать, — мягко произнесла она, несмотря на то, как была зла. Зла за то, что именно он заставил её чувствовать в последние несколько недель. — Я вчера разговаривал с Лэсом, — пояснил он. На лице Джиллиан отразилось непонимание. Она понятия не имела, о ком шла речь. — Он говорил с копом, который тебя преследовал, — продолжал Алек. — Тот сказал, что видел, как перевернулась твоя машина. И что ещё бы несколько дюймов — и ты оказалась бы на встречной, по которой ехал трактор, с которым ты могла столкнуться. Джиллиан не знала, как реагировать на его слова. Воспоминания о большей части той ночи были крайне туманны. Её бесцельная езда. Её иррациональное решение постараться удрать от копов. Гололёд на дороге и последующая потеря управления. Такое стремительное скольжение и переворот, что она едва осознавала происходящее, пока машина не приземлилась на бок, а Джиллиан не ощутила струйку текущей по лицу крови. Неясно она помнила молоденького копа, который помог ей выбраться из авто. Едва ли ему было больше двадцати, однако он аккуратно довёл её до полицейского внедорожника. Он был удивительно терпелив и вежлив, даже когда заставил её выдохнуть в алкотестер. После того, как они посетили ближайшую больницу, где ей обработали ссадину на виске и заставили проглотить несколько таблеток, от которых захотелось спать, он отвёз её в участок. И даже дождался, пока Алек туда доедет и заберёт её домой. Внезапно Джиллиан пожалела, что не запомнила даже его имени или хотя бы не поблагодарила. — Он сказал, что ты бы погибла от этого столкновения. Джиллиан вздохнула. Теперь она поняла. Алек вдруг прозрел от факта, что ДТП могло закончиться её смертью. А ты мог представить мою смерть до того, как на всё наплевать? — Я не погибла, — напомнила ему она. И, как бы зла ни была, не намеревалась перекладывать на него ту вину, что в последние несколько недель он так старательно сваливал на неё. Это было не в её стиле. — И у меня всё прекрасно. — Всё, что меня волновало после аварии — это способ избежать большого штрафа и убедиться, что в офисе об этом никто не узнает… я был огорчён из-за дурацкой машины и страховки. И поручительства, — его голос задрожал, и он заплакал. — Я мог тебя потерять, но думал о том, что вообще не имело значения. Его новообретённая вина и сожаление буквально убивали его. Она читала это по его лицу. — Ты для меня — всё, а я чуть не потерял тебя… Она хотела попросить его успокоиться, потому что ведь не потерял. Но не сказала, так как не была уверена в правдивости его слов. — Что ты хочешь от меня услышать, Алек? — Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой. Пожалуйста, Джиллиан. Позволь мне всё исправить. Джиллиан подавила слёзы. Это было несложно — гнев помог. — Несколько недель ты обвинял меня в том, что мы потеряли дочь. Ты не возвращался домой с работы. Не разговаривал со мной и не прикасался ко мне, и… ты опять принимаешь наркотики. Я знаю, что принимаешь! И ты полагаешь, я забуду всё это только потому, что внезапно ты понял, что я могла погибнуть в том ДТП? — Было так больно потерять её, — попробовал объясниться он. — Мне нужно было винить кого-нибудь… хоть кого-то. — И потому ты винил меня, — её голос дрогнул. — И ни на секунду не задумался, что это — вот же неожиданность! — ранило и меня тоже. Это не было инстинктом, Алек. Это длилось неделями! Каждый раз, когда я тянулась к тебе, ты закрывался! — Прости… я… Она не дала ему закончить. — Всё, что я сделала той ночью, в метель, было опрометчиво и просто глупо, но я это сделала потому, что мне было некуда идти. Не к кому обратиться. — Это неправда. Он протянул руку, но Джиллиан шагнула назад. — Я не хочу тебя обидеть, — сказала она искренне, — но я не готова вернуться домой. На его лице отразились страх и паника. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Я не знаю, — призналась она. — Я сделаю всё, о чём ты попросишь, Джилл. Обещаю. — Прекрати принимать наркотики, — она подумала, что это должно быть очевидно после того, что они пережили, борясь с его зависимостью, но, видимо, не было. Очевидно, не было очевидно. — Хорошо, — муж кивнул. В обычной ситуации она бы поверила ему, почувствовав бы, как падает с души камень. Было всего несколько вещей, которые она хотела так же сильно, как того, чтобы любимый мужчина переборол зависимость. Но сейчас она не чувствовала ничего, кроме жидкого гнева, пропитавшего, казалось, каждую клетку её тела. Какая ирония. Она так отчаянно нуждалась в его любви в эти несколько недель, а теперь, когда он, наконец, предлагал её, ей стало безразлично. — Я люблю тебя, — сказал он. — Я тебя люблю и продолжу бороться. — Хватит, Алек… — она не хотела продолжать этот разговор. Не хотела прибавлять ещё и его вину к той, в которой до недавнего времени тонула сама. Алек овладел собой: — Я собираюсь всё исправить. Её глаза наполнились слезами, вопреки всем её усилиям. Она верила ему. Каждому слову. Он её любил. Не хотел ранить. Даже если продолжал это делать. Даже если в итоге это оборачивалось против него самого. Она хотела взять его руки в свои и дать понять, что всё наладится. Потому что она тоже его любила и потому, что так бы сделала Джиллиан Фостер. Которая всегда всё делала правильно. Не в этот раз. Её тело отказывалось повиноваться. Отказывалось шагнуть к нему. Вместо этого она сложила руки на груди и, колеблясь, отступила ещё на шаг вглубь дома Кэла. — Сегодня вечером у меня встреча в Национальном Банке. — Хорошо. — Я тебя люблю, — повторил он, и Джиллиан заметила проблеск надежды на его лице. Надежду, что, может, если он будет это повторять, то дождётся так нужной ему реакции от неё. — Тогда найди способ всё наладить. — Джилл… — он подступил ближе, взял её за запястье и поднёс ладонь тыльной стороной к губам. Он мог быть таким нежным и любящим. Когда переставал думать и рисоваться и просто следовал сердцу. В такие редкие моменты он напоминал человека, в которого она когда-то влюбилась. Заставлявшего её верить, что когда-нибудь они всё преодолеют. Он медленно отпустил её руку. Отступил, осознав, что она не собирается ни идти с ним, ни пускать его дальше. — Я всё исправлю, Джилл, — в третий раз повторил он. Ей захотелось взять его лицо в ладони, поцеловать и ощутить тепло его тела. Хотелось его в каждом смысле слова. Но вместо этого она снова скрестила руки на груди, смотря, как он уходит. Дождалась, пока скроется с глаз, потом закрыла дверь. И дала волю слезам.Позднее.
После того, как Алек ушёл, Джиллиан вернулась в комнату Эмили. Потому что, даже проспав двенадцать часов, она всё ещё ощущала усталость. И потому, что пребывание в этой комнате делало её счастливой. Свернулась калачиком под одеялом, снова засыпая. Желая остаться здесь на неделю, а лучше — на месяц. В этой кровати и в этой комнате. Подальше от непростых реалий собственной жизни. Проспала она порядка двух часов и после этого приняла душ. Продолжительный и горячий. В огромной ванной комнате дома Кэла. Вместо того, чтобы надеть свою постиранную одежду, Джиллиан нашла старый спортивный костюм Эмили и без особого труда в него влезла. Потом снова спустилась на кухню и обнаружила, что кроме яиц и тостового хлеба, из которых и состоял её завтрак, в холодильнике больше ничего не было. Было очень необычно находиться в огромном доме Кэла одной. Когда ЛайтманГруп только-только заработала, они практически не вылезали из его кухни, занятые работой, и потому она чувствовала себя здесь, как дома. Знала, где что лежит. Но никогда ещё она не находилась здесь без хозяина. Без своей машины под окном, макияжа, с необходимостью переодеться больше раза. Это было странно, но вместе с тем свободно и спокойно. Она обвела взглядом просторную кухню, укомплектованную всем необходимым для приготовления чего-либо. Даже не так. Для приготовления чего-либо с любовью с нуля. Благодаря бесконечным общественным обязательствам Алека и её внеурочной работе она чаще ела вне дома. И почти забыла, как сильно любит готовить. Джиллиан отыскала в интернете ближайший супермаркет и уже было собралась вызвать такси. Но потом осознала, что чего-чего, а времени у неё сегодня достаточно. Из шкафа Кэла она позаимствовала пальто, а из обувного ящика Эмили — кроссовки. Пальто явно было велико, но оно было тёплым и гораздо больше подходило к нынешнему случайному наряду, чем её тренч. Она отправилась на улицу, решив прогуляться пешком. Даже если это займёт какое-то время. На обратном пути, держа в каждой руке по крафт-бумажному пакету, Джиллиан решила взять такси. Оказавшись снова на кухне, она сгрузила свою добычу на столешницу и обвела её удовлетворённым взглядом. И, поймав джазовую радиостанцию и выпив ещё чашку кофе, принялась священнодействовать.Позднее.
Первое, что заметил Кэл, оказавшись дома, это запах пищи, витающий в прихожей. Приглашающий запах, тут же вызвавший урчание в его желудке. Он сбросил пальто и обувь и, миновав кухню, где на столе стояла вскрытая бутылка красного вина, оказался в гостиной, где и обнаружил свою гостью. Она сидела на софе, подогнув под себя ноги, и смотрела телевизор. — Привет, — услышав звук его шагов, она на мгновение повернула к нему голову, чтобы затем опять перенести внимание на экран. — О, боже… я поверить не могу, что она выбрала гласную букву. Кэл, это же очевидно. “Долг платежом красен”, — Джиллиан скорчила гримаску. — Ну как она не понимает? Кэл издал смешок: — “Колесо Фортуны”, дорогая, серьёзно? Неужели все мыльные драмы закончились? — Мыльные драмы, — со знанием дела усмехнулась она, глотнув вина из стоящего на кофейном столике бокала, — показывают днём. — Ну конечно. — Как же до неё ещё не дошло… — простонала Джиллиан. — Вот, теперь она пропускает ход. Невероятно. — Чёрт, — Кэл подхватил пульт и выключил телевизор. — Вчерашняя игра “Визардс” интересовала тебя куда меньше. Джиллиан опять поморщилась: — Вчерашняя игра была такой же разочаровывающей, как эта женщина, которая только что проиграла пять тысяч. — Что это за запахи из кухни? — Ужин, — коротко ответила она, поднимаясь. — Ты голоден? Я ждала, пока ты придёшь. — Да, — он бросил взгляд на обеденный стол. Если подумать, он был бы не прочь съесть слона. — Садись, — приказала она. — Сейчас всё будет. На столе уже стояла полная миска салата. Латук, томаты, оливки, лук, огурцы и небольшие кубики феты. Полный спектр цветов, и выглядел он фантастически. Он положил себе салата, а Джиллиан тем временем вытащила из духовки и поставила на стол дымящееся горячее. — Телятина в панировке и картофельные эскалопы. Она не спросила его, нравятся ли ему такие блюда. Слишком хорошо знала, что в еде он был непритязателен и вполне мог удовольствоваться тем, что было перед ним. Но от этого… буквально потекли слюнки. Кэл принялся за салат. — Где ты всё это взяла? — В супермаркете, — отозвалась она, наливая ему вина. — Тебе стоит туда заглядывать время от времени. В её словах была изрядная доля правды, он признал. И правдой являлось также то, что он тоже любил готовить, но делал это преимущественно когда появлялась Эмили, потому что готовка для себя не приносила ему столько удовольствия. И потому он не парился. Джиллиан пододвинула к нему небольшую чашечку. — Я приготовила соус карри. К мясу, если захочешь. Я знаю, ты любитель острого, — её губы изогнулись в улыбке, и на секунду он подумал, что речь не об еде. Он отрезал кусочек телятины и, обмакнув в соус, отправил в рот — глаза у него тут же расширились. Совсем другое дело. Не то что какое-то жалкое американское подобие индийских специй. — Отлично, — похвалил он. — Ты дашь мне этот рецепт. — Только на смертном одре, — ответила она, накладывая себе щедрую порцию картофеля. Его озарило: впервые за несколько недель у него появилось чувство, что его прежний партнёр вернулся — любящий поесть какой-нибудь вкуснятины, отпускающий шуточки, смотрящий дурацкие шоу по ТВ. И оказавшийся, к великому его шоку, куда лучшим поваром, чем он мог себе вообразить. И выглядеть она тоже стала лучше. Даже одетая в старый тренировочный костюм его дочери, с забранными в хвост волосами и без грамма макияжа, Фостер выглядела лучше, чем в предыдущие недели. Какого рожна я ждал так долго? Почему сразу не дал ей того, в чём она так нуждалась? Они говорили об Эмили, о работе и о том, почему их любимые команды не могут просто поднять свои задницы и выиграть что-нибудь грандиозное. Когда они приступили к десерту, Кэл осознал, как сильно скучал по всему этому. По мягким звукам джаза из радиоприёмника на кухне и настоящему разговору за полноценным ужином в конце дня. Его дом снова ожил. Но, больше того, он вдруг понял, как ему нравится её присутствие здесь. Как легко она вошла в его жизнь и в его дом, вписалась, как недостающая деталь. Могу себе представить, каково это — возвращаться домой к тебе каждый вечер. От этой мысли он почувствовал себя виноватым. Но Джиллиан, к счастью, не обратила на это внимания. — Я купила его в кондитерской секции, — призналась она. — Шоколадное печенье остаётся за Эмили, печь — не мой конёк. Кэлу, впрочем, было всё равно. Он не был поклонником сладостей. Однако, даже уже насытившись, всё равно съел кусочек лаймового пирога. — Алек заезжал, — сказала Джиллиан между делом. — Да? — он постарался прозвучать ровно. — Он просил прощения. Да уж, следовало бы. Кэл не был уверен, стоит ли отвечать. Или стоит ли говорить то, что он хотел сказать. И потому промолчал. — Кэл? — Да? — Спасибо за то, что позволил пожить у тебя. — Ты можешь оставаться так долго, сколько нужно. Только если ты останешься, я могу не захотеть тебя отпустить. — Не возражаешь, если я задержусь ещё на одну ночь? — Конечно, нет. — Завтра я вернусь домой, — проинформировала она. — Хорошо, — Кэл кивнул. Должно быть, она заметила какие-то изменения в его лице. — Я люблю его, Кэл, — добавила Джиллиан. — Не нужно объясняться, — солгал он. — И, кроме того, это, возможно, и к лучшему, потому что я могу привыкнуть. Её лицо, когда взгляд её голубых глаз пересёкся с его взглядом, озарилось довольной улыбкой. Она решила, что он говорил о пище.