Путь в тысячу миль

      Сердце Кэла стучало так бешено, что грозило поломать рёбра, когда он взглянул на бессознательную Джиллиан.       Ему не требовалось перечитывать смс, чтобы вспомнить его дословно.       Не вези её в госпиталь.       Он не мог отвести от неё взгляд. Будто бы от этого зависело, будет ли она дышать.       Если рыпнешься, тоже убьём.       Её накачали бог знает чем, и чёрт знает когда (возможно, с вином в ресторане). Теперь это было очевидно. И что бы это ни было, оно оказалось пугающе сильнодействующим.        — Давай, дорогая. Очнись, — он сжал её ладонь и снова похлопал по щекам. Безрезультатно.       Он не мог вспомнить, когда в последний раз так отчаянно ждал чего-то, как сейчас хотел, чтобы знакомые голубые глаза открылись. Не мог вспомнить, когда в последний раз испытывал такой ужас. Может, когда Эмили было шесть, и её лихорадило три дня подряд. Он помнил завладевшую им тогда беспомощность. Именно это он ощущал и сейчас. Беспомощность.       Что, если она не очнётся? Что, если… будут какие-то куда более неприятные последствия?       Кэл слышал стук собственной крови в ушах.       Что, если они на самом деле выполнят угрозы? Если я отвезу её в больницу, и они сдержат слово?       Он замаячил по комнате, в какой-то момент одним злым движением задвинув портьеры.       Что, если они наблюдают за ними?       Откуда кто-то мог узнать, что они включились в расследование?       Кэл вернулся мыслями к разговору за столом.       “...имеют глаза и уши абсолютно везде.”       “Включая высшие эшелоны ФБР?”       Видимо, ответ на этот вопрос был положительным.       Он продолжал проверять её пульс, благодаря всё на свете, когда каждый раз нащупывал его биение. Дыхание было поверхностным, но она дышала.        — Ладно, — прошептал он себе под нос. — Никакой больницы. Пока что.       Джиллиан всё ещё лежала на спине, и потому Кэл перевернул её набок, полагая, что как только она придёт в себя, её вырвет. Именно так иногда погибали наркоманы и алкоголики — захлебнувшись собственной рвотой, только придя в сознание.       Потом ему в голову пришло кое-что ещё.       Следовало устроить её поудобнее. Избавить от этого узкого платья, чтобы ей было легче дышать.       Он начал расстёгивать молнию на спине, потом спустил лямку с одного плеча.       Они многое пережили вместе за последние несколько лет. Видели друг друга и в наилучшем, и в наихудшем состояниях, и Кэл мог бы поклясться, что ничего из этого не оставило между ними никакой возможной неловкости. Это ведь была Фостер. Его лучший друг и компаньон.       Фостер, неоднократно дремавшая на его плече в самолёте и ночевавшая в комнате Эмили после потери Софи. Присмотревшая за его внезапно занемогшей дочерью в Колорадо и выпекающая вместе с ней печенье на его кухне. Вытащившая его из-за решётки в Вегасе и вытянувшая его из бездны после стрельбы на складе.       Но это… раздевать её без её ведома было уже совсем другим уровнем близости.       Они никогда не видели друг друга обнажёнными, и он не думал, что когда-либо увидят. Он бы солгал, конечно, если бы сказал, что такая мысль не проскакивала в его сознании, когда он видел её в одном из таких платьев, однако “думать” и “делать” — две совершенно разные вещи.       Он сдвинул с другого плеча вторую лямку и аккуратно стянул платье с её бедер.       И снова ощутил вину. То, что он чувствовал, не имело ничего общего с участием, какое следовало бы проявить по-отношению к лучшему другу.       Его реакция на её красное кружевное нижнее бельё была решительно более первобытной.       Может, от того, что он не ожидал увидеть под одеждой Джиллиан что-то настолько пикантное. Или от того, что, оцепенев, пялился на это.       Его взгляд выхватил ещё кое-что неожиданное. Крошечную татуировку на боку, в месте, где выпирала тазовая кость. Кэл не мог рассмотреть, что это было. Какой-то символ. Драконообразный. Азиатский, вероятно, но он не был уверен. В виде полумесяца вдоль выпирающей кости, узкий кончик которого терялся под полоской белья.       Красивая и экзотичная. И он умирал от желания узнать её значение. Откуда она у неё. Когда она её сделала. И какая-то иррационально-ревнивая его часть любопытствовала, сколько ещё мужчин её видели.       Правдой было то, что от неё у него перехватывало дыхание, и он стыдился того, что чувствовал.       Как он после этого сможет вести себя с ней, как прежде?       Кэл подумал об её унылом скучном муже.       Джиллиан Фостер. Блистательная, притягательная и дьявольски сексуальная.       В каком ещё мире кроме этого нелепый бесхребетный мудак вроде Алека мог всё это заполучить?       Она никак не отозвалась, пока Кэл её раздевал. И теперь он хотя бы мог наблюдать, как слабо поднимается и опускается её грудь, давая понять, что она всё ещё дышит.       Тем не менее, решил Кэл, он не может оставить её вот так. Обнаружить себя полуобнажённой в его постели наверняка будет для неё неловкостью и смутит ещё больше. Плюс, ему срочно нужно было заставить мысли прекратить двигаться в том направлении, в каком они шли. А с этим он не справится, пока она лежит на его кровати, одетая лишь в это.       Лайтман открыл свой чемодан, вытащил одну из рубашек, и, вернувшись к кровати, просунул руку под плечо Джиллиан, приподнимая её так, чтобы прислонить к себе, и аккуратно продел обе её руки в рукава. Рубашка была ей велика, и он застегнул пуговицы, скрывая от собственных глаз красный кружевной бюстгальтер. По-хорошему, следовало бы снять с неё и его, но но это было выше его сил.       Бережно уложил её обратно и снова перевернул на бок.       Определённо, в свободной рубашке было гораздо удобнее, чем в платье. И бесконечно менее соблазнительно (или более безопасно) для него.       Теперь больше ничего не оставалось, кроме как ждать, пока она придёт в сознание.       Не заставляй меня ждать слишком долго, дорогая. Потому что ты понятия не имеешь, как пугает меня неизвестность. Если это…        — Ради всего святого, хватит, — приказал себе он. Он не собирался даже мысли такой допускать.       И, поскольку не мог лечь спать, решил заварить чаю. Потом включил свет и телевизор на почти полную громкость.       Когда чай стал достаточно крепким на его вкус, он сбросил туфли и уселся на кровать рядом с ней, периодически переводя взгляд с экрана на неё и обратно.       И поминутно касаясь её руки, то легонько поглаживая, то сжимая в надежде на какую-либо реакцию.       Через десять часов опустошивший чайник Кэл утомился настолько, что был опасно близок к путешествию к Морфею, даже хотя его сердце, казалось, прибавляло темп каждые десять минут, а она всё не оживала.       Десять часов — это чересчур. Проклятье, чем же они тебя отравили?       Ещё несколько минут спустя он, наконец, почувствовал её движение — она вытянула свою ладонь из его.        — Джилл?       Глаза приоткрылись ровно на пару секунд, чтобы он успел это увидеть, а потом она повернула голову набок и снова закрыла их.        — О, нет, ты не… — Кэл легонько её потряс. — Я слишком долго ждал. Ну, давай, очнись. Ты можешь.       Джиллиан сопротивлялась, и он схватил её за руку и похлопал по ней.        — Кэл?       Облегчение захлестнуло его:        — Наконец-то…       Она перевернулась на спину и прижала ладонь ко лбу:        — Кэл? Что…? Где… где мы?        — В моём номере. В Нью-Йорк-Сити.        — В твоём номере? — она взглянула на него с ещё большим смущением и приподнялась на локте.       Он почти мог видеть, как изменяется цвет её лица на сероватый по мере принятия сидячего положения.        — Кэл… — она вздохнула и взглянула на него так, словно он был чужаком. — Я думаю… меня сейчас вырвет.       Кэл предполагал подобное развитие событий и потому заранее примостил ведёрко для льда, стоящее у мини-бара, на пол у кровати.       Он подхватил его и приподнял.        — Это нормально… даже хорошо. Тебе нужно вывести эту дрянь из организма.       Она не знала, что делать с этим его жестом. И вместо того, чтобы опустошить желудок в ведёрко, вылезла из постели. Чтобы бежать в ванную.       Но, стоило ей подняться, колени у неё подкосились, и она рухнула на пол.        — Чёрт, Фостер, — Кэл одним прыжком оказался рядом. — Идиотская идея. Не надо.       Страх и стеснение — вот и всё, что он видел на её лице.        — Голова так кружится… — пробормотала она. — Что со мной?        — Не заставляй себя, — Кэл закинул её руку на свои плечи и помог подняться. — С тобой всё будет хорошо, — он почти приволок её в ванную и поднял крышку унитаза, чтобы её могло вырвать. Если она не захотела делать этого в постели — прекрасно, но вызвать рвоту было необходимо, чтобы неведомая гадость покинула её тело. И чем раньше, тем лучше.       Он уселся на плиточный пол рядом с ней, придерживая, пока она опустошала желудок. Недолго — и Кэл вспомнил, что она не ела со вчерашнего утра. Как, впрочем, и он. Их покормили в самолёте, в течение дня времени на обед у них не нашлось, а вечером они едва прикоснулись к ужину. Неудивительно, что отрава подействовала так сильно и быстро.       Фостер попыталась вызвать рвоту повторно.       Кэл дал ей выпить стакан воды, а потом ещё один, чтобы было проще. Ни первый, ни второй долго в ней не продержались.       Должно быть, они провели в ванной около часа. Каждый раз, когда Кэл думал, что уже всё, оказывалось, что нет. Это было неуклюже и болезненно, и оба они умаялись вконец.       Латйман прижал ладонь сначала к её щеке, потом — ко лбу, пока она молча сидела на полу, привалившись к стене ванной.       Она горела, и Кэл разрывался между необходимостью доставить её к врачу и страхом за её жизнь, если он это сделает. Он схватил маленькое полотенце для лица, смочил ледяной водой, а потом аккуратно промокнул им её лицо. Прижимая к щекам и шее, пока её кожа, наконец, не стала остывать.        — Лучше?       Джиллиан слабо кивнула.        — Хочешь перебраться на диван? Посидеть немного и посмотреть, сможем ли мы впихнуть в тебя немного еды?       Он понимал, что это было необходимо. Хотя бы для того, чтобы было, чем вырвать. Как и пить, чтобы облегчить позывы.        — Я не знаю, Кэл.        — Я закажу что-нибудь. Посмотрим, сможешь ли ты что-то съесть. Без нажима.       Кэл помог ей встать. Увидел, что эти попытки снова вызвали головокружение и тошноту; она обернулась и снова опустилась перед унитазом.       Кем бы ты ни был, тебе лучше никогда не попадаться мне на пути, мразь.        — Позволь мне тебя отнести, — сказал он.        — Нет.        — Джилл?        — Нет. Всё нормально.       Фостер сжала зубы и сделала несколько шагов в направлении дивана.        — Я собираюсь это припомнить, когда ты в следующий раз назовёшь меня упрямым.       Она села на диван и закрыла глаза: её снова затошнило. Кэл предусмотрительно поставил ведёрко на диван около неё. Потом налил воды в высокий стакан и поставил на кофейный столик.        — Попробуй попить немного, ладно?       Он следил за ней взглядом, плечом прижимая к уху телефонную трубку и заказывая завтрак. Яичницу с беконом для себя и тосты с джемом для неё.       Джиллиан, подогнув ноги под себя, сидела на диване, прижав к животу ладонь.       Эксперт уселся рядом, нежно погладил её по плечу.        — С тобой всё будет в порядке, дорогая. Худшее позади.       Позади ли?       Кэл надеялся на это.       Она обернулась к нему, и эмоции на её лице застали его врасплох — стыд и смущение.        — Извини. Я не знаю, что на меня нашло. Я никогда в жизни так не напивалась… я даже не помню, сколько выпила… ничего не помню из…        — Эй, — перебил он её, — не в тебе дело. Тебе нечего стыдиться. Это не похмелье.        — В смысле?       Он вздохнул, не уверенный, была ли она готова к такому.        — Кэл?       Кого он пытался обвести вокруг пальца? Даже в её текущем состоянии Фостер будет требовать объяснений.       Кэл взял телефон и показал ей смс.       Джиллиан в шоке прижала ладонь ко рту:        — О, боже.