Путь в тысячу миль

      Ей понадобилось немного времени, чтобы всё прочитать и попытаться как-то разложить по полкам.        — Что это значит? — прошептала она, отложив его телефон. Точнее, отбросив, словно он фонил или жёг руки.        — Это значит, что тебя отравили. Не знаю, чем и когда, но полагаю, подсыпали что-то в вино. Ты прекрасно себя чувствовала на пути туда, но затем тебе поплохело буквально за полчаса… могу предположить, что это была какая-то смесь. Рогипнол* и ГОМК**. И что-то ещё. Какое-нибудь сильное седативное.        — Отравили? — она безмолвно остолбенела. — И что… что мы собираемся делать со всем этим?       Кэл поник: его начало одолевать изнеможение, проникая в самые кости, и он едва мог мыслить прямо. Ему жизненно необходимо было поспать хотя бы пару часов.        — Пока не знаю. Но точно могу сказать, что ничего из того, что может угрожать твоей жизни.        — Если мы скажем, что он лжёт, — а он не лжёт… ФБР его не защитит. И мы подпишем его смертный приговор.       Кэл кивнул. Да, подпишут. Но выбирать ему приходилось между бывшим зэком и близким другом, и выбор этот был очевиден.        — Я пока не знаю, что сделаю… но мы найдём выход.       Он подумал, что она от этих новостей стала ещё на пару оттенков бледнее, и забеспокоился ещё сильнее. По правде, выглядела она ужасно. Потускневшая, охваченная паникой. Она пыталась съесть кусочек тоста и выпить воды и удержать их внутри, но он понятия не имел, как скоро она справится. Было подозрение, что это ещё не всё.       Он придвинулся поближе, отметив, как она кусает губы от явно мучившей её боли. И обнимает себя за плечи.        — Ты как, дорогая?        — Нормально… — но с этими словами она поморщилась.        — Я распознаю ложь всю свою жизнь, помнишь? — вскользь обронил он.        — У меня раскалывается голова. И колики.       Кэл обнял её за плечи, плотнее притиснув к себе. Она тихо зашипела от движения. Одна её ладонь лежала на животе, и он осторожно накрыл её своей. Выглядя при этом так, словно хотел задушить виновника голыми руками.       Кэл знал, что она вынослива. Видел, как она быстро оправилась после сотрясения и ДТП, практически не обращая внимания на порезы, царапины и ушибы.       Поэтому, если Фостер хмурилась и стонала, дела были плохи. И, вероятно, отчасти потому, что ублюдки даже не подумали рассчитать дозу, соответствующую её весу, дав вместо этого способную уложить двухсотфунтового*** мужчину. Уже не говоря о смеси препаратов с вином и её пустом на тот момент желудке. Худшая из возможных комбинаций выходила, короче говоря.       Кэл содрогнулся от мысли, как близка она была к смертельной передозировке. Он никогда не узнает, насколько, но подозревал, что опасно близка.        — Могу я что-то сделать? — спросил он.       Она опустила голову на его плечо, взяла его свободную руку в свою, нуждаясь в чём-то, что можно было бы сжимать.        — Нет.       Он поцеловал её в макушку.        — Дыши глубоко. Попробуй расслабиться. Это пройдёт.        — Кэл?        — Что такое?        — Спасибо.        — За что?        — За всё.       Он прижал её к себе покрепче. Это убивало и его тоже. Он мог потерять её прошлой ночью, и от этой мысли у него волосы вставали дыбом и леденел позвоночник. Он больше не представлял себе жизни без неё. Джиллиан Фостер стала его лучшим другом, и он давно начал принимать за данность, что так будет всегда. Всю его жизнь.       Кэл сглотнул и выдохнул, не осознавая, что до этого едва дышал.        — В любое время.       Прошло ещё немного времени, и она, расслабившись, задышала ровнее, задремав у него под боком. Что значило, что ему тоже можно передохнуть, и Кэл тоже забылся сном.       Проспали они больше часа, а потом он почувствовал, как она завозилась рядом с ним, стараясь выскользнуть из-под его руки.        — Эй, — он зевнул. — Всё нормально?        — Нет, — Джиллиан сдавленно покачала головой. — Опять тошнит.       Кэл помог ей подняться, отмечая вернувшийся жар.       Поднёс поближе ведерко для льда.        — Нет, — запротестовала она. — В ванную, — и оттолкнула его слегка, когда он решил помочь ей туда дойти. — На этот раз я сама… пожалуйста.       Даже не думай. Тебя едва ноги держат.        — Прости, дорогая. Не в таком состоянии, — он слишком беспокоился о ней, чтобы плевать на её смущение. Он убрал упавшую ей на лицо прядь влажных волос и успокаивающе, но непреклонно взглянул ей в лицо. — У меня есть ребёнок и, поверь, дорогая, я всё это уже видел.        — Мне всё равно… не в этот раз.       Она снова отпихнула его и неуклюже, но с завидным для её самочувствия проворством, убежала в ванную, захлопнув за собой дверь.       Чтоб мне провалиться… ради всего святого, Джилл, это необходимо? Разве это то, что меня остановит?       Правда состояла в том, что он имел возможность познакомиться со всеми малопривлекательными функциями человеческого тела задолго до того, как стать папой. Благодаря собственному отцу. И зрелище того, как тошнит Джиллиан, рядом не лежало с теми спектаклями, что закатывал пьяный до беспамятства отец.       Он, забарабанив в дверь, приналёг на неё, даже пнул разок, но Джиллиан не открывала. Дверь, вообще-то, была хлипкая, он бы мог сорвать её с петель, но это было уже слишком. Даже для него.       Однако, когда она оставалась внутри в течение следующих тридцати минут, идея о том, чтобы выбить дверь, стала представляться единственным возможным решением.        — Если ты сейчас же не откроешь, я высажу её к чертям, и, клянусь, тебе придётся оплатить счёт за…       Ручка опустилась немного, дверь приоткрылась, и он увидел, что она сидит на краю ванной, совершенно опустошённая.        — Держу пари, это будет большой счёт.       Кэл опустился рядом с ней на колени.        — Ты в порядке, дорогая?        — Нет, — она, казалось, вот-вот расплачется.        — Пойдём, — он протянул ей руку, и, когда она не отозвалась на его жест, поудобнее перехватил её. Поднял и отнёс на кровать. Факт, что она не сопротивлялась, напугал его больше всего остального.       Проклятье, что же мне делать?       От такого её вида у него пересохло в горле, и возникло ощущение, будто на шее затягивают петлю. Фостер была тем, кто всё скреплял. Заботился о них обоих. А не он. Он даже приблизительно не был так хорош в этом, как она.       Кэл глубоко вздохнул. Приказал себе успокоиться и подумать. Всё это было нормально, если она действительно была близка к передозу. Теперь нужно было не допустить обезвоживания. То есть, заставлять её пить столько, сколько она сможет. Дать что-то, что собьёт температуру и облегчит дискомфорт.       Укрыв её одеялом, Кэл поднял трубку и позвонил консьержу.        — Мне нужны спортивные напитки, содержащие углеводы и электролиты, любые, какие вы найдёте. Сладкие. Две бутылки.       После того, как требуемое доставили, он принял душ, собираясь после сменить пропитанную потом одежду.       Переодевшись в поло и джинсы, он проверил Фостер, которая полуспала-полубодрствовала, свернувшись в позе эмбриона на его огромной кровати.       Где-то на диване зазвонил его забытый телефон, и он, схватив трубку, вполголоса произнёс:        — Да?        — Привет, Кэл. Это Алек. Джиллиан с тобой? Она не отвечает на телефон. Я пытаюсь дозвониться ей с прошлого вечера.       Алек. Он начисто забыл о его существовании.       Кэл, нахмурив брови, обернулся к Джиллиан. Её глаза были плотно закрыты, но она не спала.        — Ей было нехорошо прошлым вечером. Расстройство желудка или что-то вроде. Я собирался позвонить тебе.        — Она… она в порядке?        — Думаю, да… но сейчас, наконец-то, заснула. Не хотел бы её будить.        — Ладно… передашь ей… привет? Попроси её позвонить мне, когда проснётся?        — Да… хорошо.       Кэл нервно облизнул губы. Будет ли всё хорошо? И разве не имел её муж права знать, что случилось?       Лайтман отложил телефон. Он не был готов сейчас иметь дело с Алеком Фостером. И никогда не был, по правде. В его руках сейчас и так было слишком многое.       Он заставил её сесть и поднёс к её рту стакан с “Гаторейдом”, в котором перед этим растворил две таблетки аспирина.       Она скорчила мину, сделав несколько глотков:        — Что в нём?        — Ничего.       Она отпихнула стакан.        — Ты лжёшь… я тоже могу это сказать.        — Джилл.        — Что?        — Выпей.        — Кэл…        — Пей.       Борьба была несправедлива, потому что у неё не было сил. Кэл не смог сдержать смешок, когда она, больше не прекословя, осушила стакан.       А ещё лучше то, что, видимо, это подействовало: вскоре она снова провалилась в сон.       Кэл посмотрел на часы, поразившись, что ещё даже не было девяти утра. По его ощущениям прошло дня три, а не одна ночь. Он подумывал позвонить в ФБР и предупредить, что сегодня они ответа дать не могут, но туда нужно было подъехать только к двум часам дня, и ему не терпелось попасть в периферийное отделение. Потому что, сидя в номере, было невозможно выяснить, кто помогал этой шайке.       Поставив будильник на полдвенадцатого, Кэл понял, что всё успеет, и ещё время останется.       Он уснул, едва коснувшись головой подушки, а, когда прозвенел будильник, он увидел Фостер, лежащую рядом с ним и таращившую на него свои голубые глаза.        — Как себя чувствуешь?        — Лучше.       Кэл на мгновение прижал тыльную сторону ладони к её щеке. Не горячая. За её плечом он заметил стоящую на прикроватной тумбочке пустую бутылку Гаторейда.       Усмехнулся.        — Так и знал: если что-то — сладкое, значит, ты обязательно удержишь это внутри.        — Ты очень хорошо меня знаешь.       Слава богу.       Ему было необходимо её удовлетворительное состояние по нескольким причинам, в числе которых было выяснение того, кто её отравил.        — Справишься, если я ненадолго отлучусь? — спросил её он, потянувшись, когда она встала.        — Да, — кивнула Джиллиан.        — Оставайся здесь. Повесь на дверь табличку “не беспокоить”, никому не открывай и не отвечай на звонки, если не узнаёшь номер.        — Я хочу вернуться в свой номер, принять душ, переодеться…       Кэл насупился, не вполне уверенный, что она готова к такому количеству телодвижений.        — Ладно. Позволь тогда сначала мне переодеться и собраться, а потом я тебя провожу.        — Хорошо, — она опустилась на подушки.       Кэл поступил, как пообещал. Удостоверился, что она заперлась, и на щеколду в том числе.        — Не торопись… посмотри ТВ и постарайся что-нибудь съесть, — сказал он, уходя.       Ему была не слишком по нраву идея оставить её одну, но Кэл понимал, что гостиничный номер был сейчас, вероятно, самым безопасным для неё местом. И что чего бы ни добивались эти головорезы, всё уже было сделано.       Часть его надеялась, что Франко действительно лгал. Потому что, если дело дойдёт до прямых угроз, Кэл сделает, как велено. И скажет ФБР, что Франко — лжец.       Потому что альтернативное решение было для него неприемлемо.       Но он пока не был готов сунуть голову в песок. А потому ему требовалось выяснить, кто же за всем этим стоял.