Нью-Йорк-Сити.
Он зашёл в ресторан, где они вчера ужинали. Опять было полно народа, и к стойке хостес стояла очередь. — Вы заказывали столик? — спросила девушка, не поднимая глаз. — Прошлым вечером я здесь ужинал и сидел вон за тем столом, — сказал Лайтман, дождавшись, пока та обратит на него взгляд, а потом указал на стол. — И мне нужно знать, кто нас обслуживал… Собеседница ответила непонимающим взглядом: — Извините… но зачем? И внезапно Кэл его увидел, моментально забыв про хостес. Подождав, пока тот отойдёт от обслуживаемого стола, Кэл ринулся через обеденный зал, перехватив официанта на входе в кухню. — Помнишь меня? — спросил Кэл. — Я прошлым вечером был здесь с женщиной и двумя другими мужчинами. Я заказал стейк. И даже попытался его попробовать. Быстрый взгляд — и официант отвернулся. — Послушайте… мне очень жаль, но не помню. Вчера было очень много посетителей. Лжец. Кэл махнул у него перед носом пропуском в ЛайтманГруп, едва ли позволив тому взглянуть на него. — Я работаю на ЦРУ, — солгал он. — И мне нужно поговорить с тобой. Парень сглотнул. Со страхом. — Э-э… это может подождать? Сейчас, правда, очень много людей. Кэл улыбнулся: — Здесь всегда много людей, не так ли? — и вывел его наружу. — Пара минут твоего времени — вот и всё, что мне нужно. Как послушная овечка, молодой человек подчинился. — Следуй за мной, — приказал Кэл, уводя его подальше от входа в ресторан, в переулок за зданием. Он мог видеть растущую тревогу на его лице. — Зачем это? — Прошлым вечером моего друга отравили, — мягко произнёс Кэл, наблюдая за реакцией. Удивления, как он и ждал, на лице официанта не отразилось, и это было всё, что Лайтману нужно было знать. — Она потеряла сознание, а потом её рвало. Необычно сильно. — Мне… мне жаль. Кэл пригвоздил его взглядом. Запугал. — Почему это? С чего тебе вдруг сожалеть? Ну, разве что… ты приложил к этому руку? — Нет, — ответит тот, слишком быстро. — В смысле, когда кто-то умирает… вы соболезнуете, верно? Это всё, что я хотел сказать. Мне жаль, что вашему другу было плохо. У Кэла не было времени на эти игры. Он схватил официанта за воротник и придавил к стене, так жёстко и быстро, что тот растерялся. — Что за… — пропыхтел он. — Я знаю, что ты знаешь что-то о том, кто подмешал препараты в её напитки. И не думаю, что ты достаточно умён, чтобы самостоятельно подписаться на это… тебя кто-то заставил. И, полагаю, ты скажешь, кто. — Я не знаю, о чём вы говорите. Хотелось бы, чтобы ты перестал лгать. Кэл ударил парня в тощий живот, так сильно, что у того перехватило дыхание. — Ты можешь всё облегчить. Или усложнить для себя, — сказал ему Кэл. — Твой выбор. Но ты скажешь. — Я не знаю, — заныл он. Ты самый жалкий тип, какого я когда-либо пытался запугать. Кэл снова ему врезал. И не думал, что официант выдержит ещё один удар. Тот уже почти рыдал: — Он… он угрожал моей матери, — проскулил парень, сползая вниз по кирпичной стене и скорчившись на земле. Кэл присел на корточки, заглядывая в его лицо: — Кто? — Этот… этот тип, что всучил мне фиал и заставил вылить в её напитки. — Какой тип? — Я не знаю! Клянусь богом… я никогда раньше его не видел. Он сидел у барной стойки… пришёл после того, как вы заняли стол. Он… отвёл меня в сторону. Сказал, что сделает с моей матерью… — он натурально разрыдался, — если… если я не поступлю, как он требует. Он сказал… что перережет ей горло. Он знал, где она живёт. Знал, как её зовут… Кэл наблюдал за его лицом, слушая историю. Наконец-то тот говорил правду. — В ресторане есть камеры, обозревающие бар? — Что? — официант утёрся. — Камеры, которые могли поймать его? — Нет… нет камер. Как бы Кэлу хотелось, чтобы в этот раз он солгал. — Мне жаль… — повторил тот. Кэл собирался назвать его трусом. Хотел снова его унизить, но это было бы лицемерием, принимая во внимание факт, что сам Лайтман сделал точно то же самое. Позволил себя шантажировать. В моём случае жертва тоже погибает. Кэл почувствовал в горле горький привкус поднявшейся из желудка желчи. Не так уж и сильно они отличались: он и этот малодушный официант. И вся эта его своеобразная экспедиция была затеяна только ради того, чтобы убедиться, что Фостер отравили в ресторане. Ничего больше. Кэл оставил его там, валяющимся на разбитом асфальте переулка.Нью-Йорк Мариотт Ист-Сайд.
Это случилось, когда она сбросила одежду, прежде чем залезть в ванну: стало ясно, что надетая на ней мужская рубашка принадлежала явно не ей. Что прошлым вечером в ресторане она была одета в красное платье. И что сняла его не она. Кэл переодел меня прошлой ночью. Упругие струи воды ударили ей в лицо в тот же момент, когда осознание поразило разум. Наряду со стыдом, но вовсе не от его действий. Она бы сделала для него то же самое, окажись он на её месте. Кэл был её лучшим другом, и она без колебаний доверила бы ему даже свою жизнь. Стыд был вызван мыслью о том, что её совершенно не смутил или обеспокоил факт, что он её раздел. Потому что часть её желала находиться в сознании, когда он это делал. Джиллиан сделала воду погорячее, прикусила губу, принуждая эту и подобные ей мысли покинуть голову. А потом села на дно ванны, потому что сил стоять не было абсолютно. Было ощущение, словно по ней прокатили каток. На неё обрушивался поток горячей воды, и хотелось, чтобы было так же легко смыть всё пережитое за последние сутки. Вернувшись думами в прошлый вечер, она вздрогнула, несмотря на практически кипяток, льющийся на неё из душа. Она ждала ужина целый день. После перелёта и работы без перерыва она вечером одевалась и пролистывала на сайте ресторана меню, предвкушая отличное завершение дня. А Кэл прикалывался, сердясь на её привычку восхищаться пятизвёздочными ресторанами. До пищи дело так и не дошло. Всё, что она запомнила — это невыносимую свинцовую тяжесть после первого бокала вина. Неспособность мыслить ясно и титанические усилия, прикладываемые к тому, чтобы сидеть прямо и говорить связно. Смутно припоминала, как Кэл вышел вместе с ней. Запихнул её в такси. Что если бы он не пошёл со мной? Отвёз ли бы таксист меня в госпиталь? Или выкинул на каком-нибудь перекрёстке? Это был бы мой смертный приговор. Ошарашенная осознанием того, как запросто кто-то получил контроль над её жизнью, она расплакалась, зная также, что это и последствие действия наркотика. Смешиваясь с химией крови, он многократно усиливал каждую эмоцию, будь то печаль, меланхолия, безнадёжность или страх. Она поднялась на непослушные ещё ноги и медленно вымыла голову, позволяя воде смывать слёзы. Соберись. С тобой всё будет хорошо. Худшее миновало. Выйдя из душа, она завернулась в одно из плотных, мягких отельных полотенец и вышла в спальню. Кэл был прав, говоря, что немного еды поможет ей почувствовать себя лучше. Но она ещё не была готова принимать пищу. Джиллиан бросила полотенце на пол и легла в постель, укутавшись в толстое одеяло, не прекращая дрожать, потому что волосы всё ещё были влажными, и от того было дико холодно. Но сил на то, чтобы высушить их, тоже не было. Фостер нахмурилась, услышав треньканье телефона. Отвечать на звонок не хотелось. Но это мог быть Кэл; вдруг ему нужно было сказать ей что-нибудь по делу? В полусне она дотянулась до мобильного и сняла трубку: — Джиллиан? — Алек? — Что происходит? Я всю ночь пытался тебе дозвониться. Оставил сообщение, а потом позвонил Кэлу. Он сказал, тебе было плохо, верно? — Да… было. — Я беспокоился. Я хотел, чтобы ты перезвонила. — Извини… я просто… прошлым вечером я не могла. — Сейчас ты в порядке? — Лучше. — Хорошо. — Слушай, Алек, сейчас я… — Просто… ты была мне очень нужна вчера. — Зачем? — Я был на рабочей встрече… и некоторые там… они принимали кокаин, и я вышел и позвонил тебе, я… просто мне очень нужно было поговорить с тобой прошлым вечером, а ты не ответила. Она знала, что за этим последует. Он скажет, что употребил кокаин, потому что она не взяла трубку. У меня почти передоз, а ты принимаешь наркотики? От абсурдность всей ситуации она едва не расплакалась. — Джилл? Ты там? Да. Но я не хочу продолжать этот разговор. Не сейчас. И я тебя ненавижу за то, что просишь меня… ненавижу… Кэл бы никогда… — Слушай… извини, Алек. Мне правда было плохо. — Я верю, это не значит, что я не верю… просто ты была мне очень нужна. — Почему ты не ушёл оттуда? — Не мог. Только не вчерашним вечером. Я хотел быть честным с тобой. Рассказать тебе. Дать знать, что такое больше не повторится. Повторится. — Один раз оступиться не означает рецидив, — тем не менее, произнесла она. — Знаю. — Алек… — Что такое? — Можем мы поговорить позже? У меня голова раскалывается. — Да… конечно, — разочарование в его голосе было так велико, что она снова почувствовала себя виноватой. — Отдыхай, дорогая. Надеюсь, тебе полегчает. Я люблю тебя. — Пока, Алек. И, отбив вызов, она разрыдалась.ФБР, Нью-Йоркское периферийное отделение.
Кэл глазел на типа, сидящего в помещении для допроса. Тот выглядел до смешного нормальным. Средних лет, белый, худощавый, с редкими, каштановыми с проседью волосами. Столкнись Кэл с ним на улице, он бы предположил, что мужчина — бухгалтер, например. Или библиотекарь. Но уж никак не осведомитель ОПГ. — Так вы говорите, вам требуется два интервью, чтобы понять, лжёт ли он? — уточнил спецагент Нейт Мессино. Он смотрел сквозь стекло в комнату для допросов, как и Кэл, и его напарник Джоуи Шмидт. — Да, — солгал Кэл. На самом деле повторное интервью ему не требовалось; ему нужно было выиграть хотя бы ещё один день, чтобы понять, как действовать. — Сегодня мы лишь обнаружим базу. — Базу? — Чтобы понять, лжёт ли кто-то, мне сначала надо выяснить, как человек выглядит, когда говорит правду. Понадобится час, или около того, — пояснил он. — И вы сможете сделать это сами? Кэл кивнул: — Навыки Фостер несколько отличаются от моих. Ей проще улавливать изменения голоса, — выдумывал он на ходу, наблюдая, как они заглатывают и крючок, и грузило. — Как она? — спросил спецагент Шмидт. — Уверен, что в порядке, — вскользь обронил Кэл. — Вы не знаете? Мгновенно Кэл уловил что-то в его лице, отчего мороз пробрал по коже. Он бы скорее подозревал Нейта Мессино, парня, очевидно увивавшегося за Фостер и расспрашивающего о ней. Но не Джоуи Шмидта, кто за прошлый вечер обменялся с ней едва ли парой предложений. Определённо, он не ожидал выражения такого ужаса на лице Шмидта. Ты напуган. Боишься, что я отвёз её не в отель. Что не воспринял всерьёз эти смс… — Она смешала свои таблетки с вином, — как можно беззаботнее отозвался Кэл, не отводя, тем не менее, взгляда от его лица. — Захотела спать. У неё проблемы с сердцем. Ей вообще не стоило бы баловаться спиртным… я всё время ей говорю. Но вы же знаете, как это, — Кэл пожал плечами. — Женщины. Они не слушают. — У неё… проблемы с сердцем? Попался. — Да, — Кэл был так же беспечен, надеясь, что вовремя подавил шок. И заодно внезапное неистовое желание врезать Шмидту по лицу. Радуясь при этом, что ни один, ни второй не имели его навыков. Или умений Фостер. — С ней всё было… в норме, когда вы ушли? — Не вполне. Потому я просто уложил её спать. — И с тех пор не видели? Паника. Вот, что теперь было на лице Шмидта. Ему удалось бы скрыть её от своего несведущего напарника, Нейта, но Кэл видел каждую вспышку его эмоций и еле сдерживал порывы избить его до смерти прямо сейчас. Единственная причина, по которой ты так испуган, — ты точно знаешь, почему ей вчера стало плохо. Спецагент Джоуи Шмидт был тем, от кого они узнали, как отравить Фостер. Подсадным. И теперь он паниковал. Думал, что стал соучастником убийства. Так напрягался, что Кэл буквально мог видеть, как тот потеет. — Не-а… она не очень здорово выглядела. Может, стоит ей позвонить? Кэл прищурился и, шагнув к нему, чуть вздёрнул голову, глядя ему в лицо. Агент был почти на голову выше Лайтмана. Без разницы, где я выбью из тебя дерьмо. — Слушайте… у меня мало времени, — Кэл сунул руки в карманы, с напускным раздражением смотря на них. Впечатлённый собственными актёрскими талантами. — Может, перестанем болтать о моём партнёре и займёмся допросом? Нет желания провести тут весь день.Нью-Йорк Мариотт Ист-Сайд.
Кэл для порядка постучался, а потом, не церемонясь, открыл дверь номера Фостер вторым ключом-картой. Она сидела на диване, подвернув под себя ноги, и смотрела ТВ. Её лицо осветилось улыбкой, когда она его увидела. — Я думала, что повесила табличку “не беспокоить”. Он улыбнулся в ответ. Шутит. Прошёл, плюхнулся на диван рядом с ней, забросил ноги на кофейный столик и опустил ладонь на её колено: — Значит, тебе лучше. Она выключила телевизор и кивнула: — Так и есть. Кэл посмотрел на неё. Несмотря на это, она всё ещё выглядела так, словно вокруг витала смерть. И он всё ещё наблюдал внутренний дискомфорт в чертах её лица. — Удалось что-нибудь съесть? — Две таблетки аспирина и половину батончика мюсли из мини-бара. — Завтрак чемпионов, — Кэл усмехнулся. — Как всё прошло? — полюбопытствовала она. — Поговорим об этом за обедом, — Кэл вскочил с дивана. — Не думаю, что смогу… — она хмурилась. — Не хочу обсуждать это здесь, — сказал он и подал ей руку. — Далеко не пойдём, — пообещал он. — В квартале отсюда видел местечко, где тебе понравится. — Кэл? — Давай, — он взял её за руку, заставляя встать. — Один квартал. Ты можешь.Позднее.
Джиллиан смотрела, как он ест, или, точнее, заглатывает свой рамэн*, проворно орудуя в миске палочками, накладывает лапшу и кусочки свинины в ложку и отправляет в рот, предварительно обмакнув в мисо**, и при этом причмокивает. Она наблюдала, как он повторяет действия в той же последовательности, заворожённая аккуратностью, — несмотря на скорость, — всего происходящего. Пока Кэл не отложил ложку и не поднял на неё взгляд. — Прекрати на меня смотреть и пообедай, — пожурил её он. Джиллиан поковырялась в своей мисочке с лапшой. Это было самое безобидное блюдо, какое только можно было заказать: лапша с курицей в прозрачном бульоне. Но и с этим она справиться не могла. Ей удалось проглотить всего пару ложек, потому что её снова тошнило. А бежать в туалет, чтобы её тут вырвало, совершенно не хотелось. — Я ем, — пробормотала она, накручивая лапшу на свои палочки. — Нет, не ешь. Миска всё ещё полная. — Хватит придираться. — Ты удержишь немного еды внутри. Не хочу, чтобы ты лишилась сил во второй раз за сутки. Моя спина просто не выдержит этого. Джиллиан сузила глаза: — Спасибо. — Половина, — он снова стал серьёзным. — Не смей слабеть. — Ладно, ладно, — правота в его словах была. Она была до смешного легкомысленна, но десятиминутная прогулка до этого японского ресторанчика, одну из приватных кабинок которого они сейчас занимали, вымотала её. И потому ей требовалось есть. И ей не станет лучше, если она не начнёт. — Ты собираешься, наконец, рассказать, что случилось в офисе ФБР? — После еды, — выговорил он с полным ртом. Она вздохнула и сделала пару глотков бульона. На этот раз ей не победить. Через пятнадцать минут ей удалось запихнуть в себя даже больше, чем полпорции, к одобрению Кэла. — Вот это моя девочка. — Расскажи, что случилось в ФБР, — потребовала она. — Я говорил с Франко. — И? — Он не лжёт. Джиллиан отодвинула свою полупустую миску. От такой правды её снова затошнило. — Он хочет сознаться в полудюжине преступлений банды, включая убийство первой степени***, и получить свободу, — прибавил Кэл. — Мы не можем сказать ФБР, что он лжёт, Кэл. — Как не можем сказать и то, что он говорит правду, пока не найдём выход. — Я не буду… обрекать его на верную смерть только потому, что они мне угрожают. Я не могу… — пустилась она в объяснения. За последние шесть лет она неоднократно нарушала закон, работая с Лайтманом. Лгала клиентам и сбегала с места преступления… но это было совсем другое. Речь шла о человеческой жизни. Я не смогу жить с этим, если дойдёт до крайности. — Угрожают? — Кэл облокотился на край стола, подаваясь к ней. — Они чуть не убили тебя прошлым вечером! Их угрозы не пусты, Джилл. Она сглотнула: — Это не важно. — Не важно? — он в изумлении посмотрел на неё. — Ты издеваешься? — Кэл, — простонала она, — это не то, что я имела в виду. Я не пытаюсь здесь разыгрывать героя. Поверь, я достаточно эгоистична, чтобы ценить свою жизнь выше жизни Франко… всё это ужасает меня, но я не могу так поступить. Не могу обречь другого человека на смерть из-за своего страха. А мне страшно. Кэл вздохнул, черты его лица смягчились. — Я выяснил ещё кое-что, — произнёс он. — Что? — Джоуи Шмидт — подсадной. Крот. — Что? Спецагент Шмидт? Который ужинал с нами вчера? Ты серьёзно? — Да. — Откуда ты знаешь? — Реакции, которых я от него не ожидал… и потому протестировал его. Он подлый, Джилл, и он до усрачки перепугался, посчитав, что убил тебя. Она пришла в ярость от мысли, что Шмидт, сидевший вчера с ними за одним столом, вёл светские разговоры, точно зная, что произойдёт. — Если ты уверен, тогда давай раскроем его. Расскажем ФБР о случившемся и о том, что узнали. — Если мы собирались его сдать, это надо было делать сразу. Или как только я понял, что это дело рук Шмидта. Сейчас всё прозвучит неправдоподобно. — Мы боялись, и нужно было всё просчитать. Вот и вся правда. — Шмидт будет всё отрицать и, если дело дойдёт до суда, одной нашей науки будет недостаточно. — А для определения того, лжёт Франко, или нет, её, значит, достаточно? — ФБР уже считает, что Франко говорит правду. Наука наша им нужна для подстраховки, — напомнил ей Кэл. Молоденькая азиатка подошла забрать посуду, прервав их разговор и заодно вручив Кэлу счёт. — Какой ещё выход у нас есть, кроме как сказать им? — подала голос Джиллиан, когда девушка ушла. Он покомкал в руках бумажную салфетку. — Мы скажем, что Франко лжёт. А ты тем временем будешь напоминать себе, что этот тип — бандит, чьи руки в крови по локоть, и что он убивал не только из чувства самосохранения. На этот раз она поставила локти на стол, наклоняясь к нему. — Нет, — твёрдо заявила она. — Подумай об этом хотя бы пять минут! — Нет. Не делай этого. Иначе я рассмотрю эту возможность. Потому что я на самом деле не так смел. Кэл вздохнул, и Джиллиан теперь могла видеть на его лице злость и расстройство, не зная при этом, направлено ли оно на него самого, на неё, или на ситуацию, в которой они оказались. Его каре-зелёные глаза встретились с её. В задумчивости. — Прекрасно. Тогда ты скажешь мне, как нам выбраться из этого, сохранив жизни вам обоим.