ФБР, Нью-Йоркское периферийное отделение.
Последние два часа Джиллиан Фостер провела, сидя в комнате для допроса вместе с Франко, Лайтманом и двумя агентами, Шмидтом и Мессино, и их боссом, деловой афро-американкой, чьё выражение лица оставалось нечитаемым всё это время. Когда лицо женщины начало расплываться у Джиллиан перед глазами, они извинилась и вышла попить воды из одного из фонтанчиков, раскиданных по всему длинному скучно-серому коридору. По сравнению со вчера, когда она даже стоять не могла без посторонней помощи, в её состоянии наблюдался явный прогресс, но чувствовала она себя всё ещё не слишком хорошо. Агент со значком ФБР прошёл мимо неё, прислонившейся к стене, бросив быстрый любопытный взгляд на её бейдж с надписью “посетитель”. Джиллиан на секунду прикрыла глаза, размышляя, в чём вообще был смысл всего допроса. Это просто тактика, ответила она на свой вопрос. Потому что мы, чёрт бы побрал, без понятия, что делать. Половина вопросов Лайтмана не относилась к делу и вообще была явно лишней. И потому ей не хотелось возвращаться. Было трудно сосредоточиться на допросе, когда каждый грамм её сил был направлен на то, чтобы делать вид, что она не хочет прикончить Джоуи Шмидта голыми руками. — Вы в порядке, доктор Фостер? Джиллиан едва не подпрыгнула на месте, увидев спецагента Мессино, внезапно появившегося рядом с ней. — Да… в порядке. — Вы выглядели бледной, выходя оттуда. Забеспокоился, — пожал плечами он, — и пошёл за вами. Джиллиан взглянула на него, ища в лице и голосе признаки обмана. Она не доверяла и ему, особенно после того, что узнала об его напарнике. Но увидела лишь искреннее участие. — Всё хорошо, спасибо. Вышла попить воды. — Лайтман сказал нам… Она приподняла брови. — …о ваших проблемах с сердцем. — Да? — Вы напрасно считаете, что это следует скрывать, — продолжал так же искренне Нейт. — Моя двадцатилетняя племянница родилась с пороком сердца. Но это совершенно её не останавливает. Она удивительная. — Я… хм… не сомневаюсь. Проблемы с сердцем, Кэл? Серьёзно? — Знаете, я совсем не рад, что вам вчера не удалось оценить ужин. Может, я всё это исправлю сегодня? Приглашу вас куда-нибудь… может, куда-то, где здоровая пища, вегетарианская? Джиллиан не знала, что и сказать. И могла бы поклясться, что он подмигнул ей. — Послушайте, я… польщена. Но ещё я… замужем, — она метнула взгляд на свою левую руку, дабы убедиться, что кольцо всё ещё на месте. Что Кэл позавчера не снял его вместе с её платьем. Агент Нейт Мессино поджал губы, и она поняла, что он уязвлён отказом. Становилось ясно: такое случалось с ним нечасто. — Разумеется. Конечно. Извините… не хотел вас оскорбить. — Никаких обид, — кивнула Джиллиан. — Не страшно. Он указала в конец коридора. — Пойдёмте назад? — Дайте мне минуту, — Джиллиан была не вполне готова вернуться в душную комнату, где надо было смотреть в глаза Франко, решая, оставить ли его в живых.Позднее.
Они с Кэлом ехали в лифте на первый этаж, собираясь уходить. Лайтман каким-то образом умудрился убедить ФБР в необходимости ещё раз просмотреть видеозаписи допроса прежде чем он сможет вынести окончательный вердикт. Джиллиан была немало удивлена, что они согласились, не обвинив их в некомпетентности в сравнении с другими экспертами по лжи, с которыми они работали. Хотя, вероятно, вряд ли их, этих других, было много. — Знаешь, в следующий раз, когда будешь рассказывать кому-то о моей мнимой хронической болезни, посвяти в это меня. — А? — удивившись, повернулся к ней Кэл. — Проблемы с сердцем? — Ах, это. Прости, — он чуть усмехнулся. — Хорошо. Но ты сыграла прекрасно. Пару раз я даже подумал, что ты была близка к потере сознания. Казалось, что лифт полз целую вечность. Джиллиан начала покусывать ногти — старая привычка, к которой она возвращалась крайне редко. — Великолепно, что ты способен найти во всём этом что-то забавное. — Действительно? Они вышли из здания на городские улицы, нежащиеся в тепле под голубизной летнего неба. — Ты сегодня ела? — спросил Кэл. — Какое это сейчас имеет значение? — Судя по тому, — он нацепил солнечные очки, — как ты горячишься, видимо, нет. — Кэл? — Джиллиан скептически покосилась на него, щурясь от яркого послеполуденного солнца, потому что не удосужилась бросить в сумочку свои очки. Было непросто приноровится к его шагу. — Можешь ты побыть серьёзным пару секунд? Что, чёрт возьми, мы собираемся сказать федералам? — У меня есть план. — У тебя есть план? — переспросила она, остановившись посреди тротуара. — Ничего не хочешь рассказать? Он, по инерции прошедший чуть вперёд, остановился, обернулся и коротко бросил: — Нет. — Нет? — Нет, — повторил Кэл спокойно. — Потому что ты это не приемлешь. Превосходно. Он внезапно шагнул к краю пешеходной дорожки и выбросил руку, ловя такси. — Кэл… что ты делаешь? Жёлтый автомобиль припарковался у бордюра, и Кэл нырнул внутрь. Джиллиан собиралась тоже сесть, но он удержал её, едва ощутимо толкнув в живот ладонью. — Ты со мной не едешь. — Что? Почему? — Здесь ты мне не поможешь, — пояснил он со знанием дела. — Возвращайся в отель. Увидимся через пару часов. — Кэл… ну же, — взмолилась она. — Что ты делаешь? — Я тебе расскажу. Но не сейчас. Возвращайся в отель, дорогая. Встретимся там. — Ну скажи хотя бы, куда ты едешь? Ответом ей стал звук захлопнувшейся двери. Нет, значит. Джиллиан смотрела, как машина, отъехав, поворачивает налево на первом перекрёстке, а потом тряхнула головой, одновременно злая, взволнованная и едва верившая глазам. Ты невероятен, Богом клянусь. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.Лонг-Айленд, Нью-Йорк.
Кэл Лайтман сидел во взятой напрокат машине уже около часа, когда, наконец, заметил нужное ему авто. Получив адрес, он взял такси до проката, арендовал машину и приехал сюда. Он полагал, что это даст ему немного времени на обдумывание стратегии, которая позволит прицепиться к Джоуи Шмидту при первой удобной возможности. Он пожевал губу, увидев жену Шмидта и двоих его детей, вернувшихся домой и зашедших внутрь до него. Это не есть хорошо. Мне не нужны зрители. Кэл выбрался из машины и пошёл по кварталу, проверяя, что где по соседству. Улица была полна однотипных домов, белых штакетных оград и намарафеченных газонов. Короче, самый типичный душепотрошащий гомогенизированный вид пригорода, какой только можно вообразить. Неудивительно, что ты стал осведомителем мафии. Либо это, либо нелегальное порно, не так ли? Около одного из домов ниже по улице стоял переполненный почтовый ящик. Даже у двери лежала какая-то корреспонденция. Обитателей не было дома, по меньшей мере, несколько дней. Сам дом стоял около отгороженной пешеходной дорожки, по которой, по наблюдениям Кэла, за последний час никто не прошёл. Похоже, именно здесь мы и повстречаемся. Кэл прокружил здесь дольше, чем нужно. Как правило, дела такого рода его не заставляли его нервничать. Но сегодня… слишком многое было поставлено на карту. Наконец он увидел на дороге машину Джоуи Шмидта. Шмидт заметил Лайтмана сразу же, и присутствие эксперта его встревожило. — Доктор Лайтман, — обратился он к Кэлу, выйдя из машины. — Что вы тут делаете? Как вы вообще узнали, где я живу? — У моей компании контракт с ФБР. А значит, я имею доступ к некоторым вашим ресурсам. — Я не понимаю… — беспокойство было написано на всём лице мужчины. Он возвышался над Кэлом, пока они шагали рядом. — Что я могу сделать для вас, доктор Лайтман? — У меня проблема, — пояснил тот, напустив огорчённый и измотанный вид. — Большая. И мне нужна ваша помощь. — Какого рода? — спросил агент. Не осознавая, что Лайтман уводит его от собственного дома в сторону пустующего. Кэл сделал несколько коротких нервных шажков, стараясь заставить Шмидта поверить, что искал встречи с ним из-за угроз неизвестного. Темнело. Узкая пешеходная дорожка, примыкающая к участку, окружавшему пустой дом, была освещена очень скупо. Становилось понятным, почему ею никто не пользовался. И ещё потому, что даже в пригороде люди не перемещали пешком. — Не хочу, чтобы нас кто-то слышал, — пояснил Лайтман, выводя их на желаемый путь. — Доктор Лайтман, для чего всё это? Проклятье… ну и дерьмовый же из тебя актёр. И, прежде чем прозвучал следующий вопрос, Кэл всадил в него кулак, так быстро и сильно, что Шмидт едва успел увернуться и избежать удара головой о высокий металлический штакетник. И, как только успел, Кэл ударил его снова, в нос, и этого почти хватило, чтобы свалить агента с ног. Это было одной из вещей, что припас Кэл: элемент неожиданности. Он размахнулся в третий раз, но агент Шмидт очухался и опередил его: удар пришёлся в солнечное сплетение, и Кэла приложило к кирпичной стене дома за его спиной. Лайтман снова атаковал боковым в висок, от которого у противника из глаз натурально посыпались звёзды, и он рухнул на колени. Но даже так он сумел отыграться: апперкот пришёлся Кэлу в подбородок, отчего у него зазвенело в ушах, а во рту появился металлический привкус крови. Агент был выше, сильнее и лучше натренирован, и если бы не первые два внезапных удара, Кэлу бы не поздоровилось. Но заставшая врасплох агента атака дала Лайтману небольшую фору, и он бил неумолимо, используя каждый шанс, пока, наконец, не пригвоздил скорчившегося от боли агента к асфальту. Уличные драки на кулаках, в которых ему доводилось участвовать с подросткового возраста, сослужили ему теперь хорошую службу. С лица Кэла тоже капала кровь, прямо на чёрный костюм Шмидта и его белую рубашку. Но Лайтман не замечал этого; в венах кипел адреналин, и ничего, кроме острого удовлетворения, он не чувствовал. — Это, — объяснил он, — за то, что ты сделал с моим партнёром. Ты, грязный, мерзкий кусок… — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, психопат! — Не смей… — прошипел Кэл. — Только попробуй. Окровавленное лицо Шмидта на мгновение исказилось, но потом он решил не заморачиваться. По крайней мере, он не был так туп, чтобы считать, что сможет обмануть Лайтмана. — Чего ты от меня хочешь? — Ты… — Кэл едва отдышался, — …поможешь мне сохранить жизни Франко и Фостер.Нью-Йорк Мариотт Ист-Сайд.
Джиллиан Фостер, сидя на диване, снова взяла в руки телефон, собираясь оставить третье сообщение. — Кэл… ты сказал, два часа, но прошло почти четыре. Где, чёрт побери, тебя носит… И, не успев закончить фразу, услышала стук в дверь. Отбросила телефон и, подскочив, открыла. Увидев Кэла, отщёлкнула щеколду и в шоке прижала ко рту ладонь: — О, боже мой… Его лицо превратилось в один сплошной кровоподтёк. Ссадины и синяки, один глаз оплыл. Одной рукой Кэл держался за бок, а в другой был пакет из расположенной по-соседству аптеки. — Что случилось? — прошептала она, взяв его за локоть и затащив внутрь. — Ездил повидаться со специальным агентом Джоуи Шмидтом. — И вы решили избить друг друга? Это и был твой грандиозный план? — Джиллиан практически одеревенела в недоверии. — Ты прав… я бы этого не приняла. Он поморщился, усаживаясь; боль расползлась по всем чертам его лица, когда она помогла ему освободиться от пиджака. Один из рукавов рубашки был разорван от запястья до локтя. — Чуть больше этого, — Кэл отдал ей пакет. — Аптечка первой помощи. Подумал, что ты поможешь… Джиллиан не дала ему закончить, практически выхватив пакет и сорвав с него пломбу. Было тяжело видеть его лицо, но тяжело и отвернуться. Кровь заполняла каждую морщинку, разрисовывая кожу пугающей мелкой красной сетью. — Не шевелись, — приказала она, поднимаясь и отправляясь в ванную, чтобы смочить небольшое полотенце водой. Набрала ещё в ведёрко для льда и вернулась. Она ничего не говорила, осторожно стирая с его лица кровь и грязь. — Это не то, что ты думаешь… — начал он, но Джиллиан приложила к его губам указательный палец. — Потом, — тихо сказала она. — Не очень удобно обрабатывать, когда ты говоришь и ёрзаешь. Он подчинился, и, не считая нескольких гримас боли, когда она надавливала чуть сильнее, Кэл молчал, не двигаясь. В какой-то момент их взгляды пересеклись и задержались на несколько секунд дольше, чем оба они планировали, пока Джиллиан не вернулась обратно к его порезам и синякам. Она увидела благодарность. И кое-что ещё, что пока не была готова признать. Прохладная вода, наполнявшая ведёрко, вскоре приобрела багровый оттенок, и Джиллиан встала, опорожнила его, взяла чистое полотенце и начала сначала, уже нанося мазь. На его лице осталась одна последняя кровоточащая ссадина, которую она не заметила. Немного повозилась с ней, а потом аккуратно наклеила приличных размеров пластырь, и, когда закончила, нежно провела по нему кончиками пальцев, узнавая, наконец, знакомое лицо. Было замечательно видеть, что он снова начал выглядеть человеком. Не считая жуткого отёка вокруг левого глаза. Который мог потребовать большего вмешательства, чем её обработка. И времени, конечно. Пару недель, по её прикидкам. В этой же аптечке нашёлся пузырёк Ибупрофена. Джиллиан открыла его и, вытряхнув две таблетки ему в ладонь, подала ему стакан воды. Он безмолвно проглотил их, и в процессе она заметила, что он всё ещё держится рукой за рёбра. Джиллиан начала расстёгивать на нём рубашку. — Эй, эй… руки прочь, — запротестовал он, хватая её за запястье. — Отличный приём, Фостер. — Тебя избили, — она закатила глаза. — Дай мне посмотреть. — Когда я проверял в последний раз, ты была доктором не такого рода. — Кэл? Он поднял руки: — Всё хорошо, Джилл. — Нет, не хорошо, — отрезала она. И разозлилась ещё больше, когда, расстегнув все пуговицы, увидела пугающе тёмный кровоподтёк на рёбрах. — Это безумие… латать тебя простыми средствами из аптечки первой помощи! У тебя может быть внутреннее кровотечение. Я повезу тебя в госпиталь. — Нет, не повезёшь. Джиллиан бережно провела пальцами по ушибу на его боку, внезапно обрадованная, что, помимо тепла его кожи, чувствует и стук его сердца. Забывшись, задержала ладонь на его теле чуть дольше, чем положено, а затем его пальцы сжались на её запястье; он нежно убрал её руку и взял её в свои ладони. Будто бы знал, что ей просто нужно осязать его. Её собственное сердце пустилось вскачь от этого страстного желания. Она заставила себя отвернуться от него, не имея охоты рисковать и позволять ему увидеть всё, что она чувствовала. — У тебя дрожат руки, док, — прошептал он. — Проклятье, о чём ты только думал? — требовательно произнесла она, сумев снова поднять на него взгляд. — Если бы с тобой что-то случилось… — Джиллиан не закончила. Она даже думать об этом не хотела, не то что озвучивать. — Ввязался в драку. Вот и всё. Не в первый раз, и не в последний. Джиллиан кивнула, не вполне доверяя голосу. И не особо оценив такую его честность. — Эй… я выживу, — чуть насмешливо сказал он. — А через несколько дней, уверен, выкину нечто, после чего ты пожалеешь об этом. Никогда. — Знаешь… — Джиллиан криво улыбнулась, — эти твои выкрутасы не слишком хорошо сказываются на моём проблемном сердце. Кэл уставился на неё, в первую секунду не поняв, о чём она говорит, а потом заржал: — Не… не надо. Не заставляй меня смеяться. — Так тебе и надо, — пробормотала она. Её ладонь всё ещё лежала в его. По-видимому, ему, как и ей, тоже не хотелось расцеплять руки. — Ты… ты собираешься рассказать, какова была цель этой драки? — Сегодня утром я понял, — начал Кэл, — что, обнаружив, что Джоуи — крот, нашёл и нужный рычаг. И что нам не нужно сообщать об этом ФБР. Всё, что требовалось, это сообщить ему. — Не улавливаю пока логики. — Думаешь, спецагент Джоуи мог рисковать раскрытием? Как только в банде решат, что крот бесполезен, они его тут же пришьют. А если бы ФБР выяснило это, он бы провел остаток жизни, драя толчки в тюрьме. Если какой-нибудь оскорблённый товарищ по несчастью не прикончит его первым. — И ты решил… сделать ход конём и шантажировать его в обмен на то, что Франко будет жить? — В основном. — В основном? — Блестяще, не так ли? Джиллиан сдвинула брови. “Блестяще” было явно не тем словом, что пришло бы ей на ум. — Но теперь… ты уверен, что он выполнит свою часть условий? У него хотя бы есть ресурсы для того, чтобы сохранить Франко жизнь? — Ты не думаешь, что со всеми моими связями я смогу проследить за этим? И ещё, знаешь, с его собственной жизнью, оказавшейся на линии огня, у него нет выбора. Если кто и может удержать лапы мафии вдали от Франко, так это работающий на неё крот. — Я лично больше заинтересована в сохранности твоей жизни! — буркнула Джиллиан. — С чего ты взял, что Шмидт не решит просто убрать тебя, чтобы решить проблему? — С того, что, если он убьёт меня, ЛайтманГруп отправит в ФБР запись, где Шмидт признаётся, что подсадной. — Что? Ты действительно записал его признание? — Ага, — Кэл указал на смартфон. — После того, как сломал ему два ребра. Одна копия уже у тебя во входящих, вторая — у нашего юриста. — Ты сломал ему два ребра? — Джиллиан поморщилась. — Это больше всего меня радует. Неудивительно тогда, что твоё лицо словно из фильма ужасов. — Я начинаю думать, что контракт с ФБР — худшее, на что мы могли подписаться. — Да, паршиво, — согласился Кэл. Джиллиан задумалась, к чему это может их привести. — Так что, мы скажем ФБР, что Франко лжёт. Что значит, его свидетельство бесполезно, и мы поможем кучке преступников избежать наказания за убийство. И закроем глаза на Шмидта, саботирующего изнутри… — Джиллиан тряхнула головой. — Это безумие, Кэл. — Мы говорили о том, чтобы найти способ сохранить жизни и тебе, и Франко. И я его нашёл. Джиллиан обернулась к нему, желая, чтобы способ этот был другим. Желая, чтобы он тоже чувствовал себя виноватым, как она. Но на его избитом лице не было ни вины, ни сожаления. Только решимость. — Если у тебя есть варианты получше, говори, иначе мы останавливаемся на этом. — Давай-ка кое-что проясним… что они сделали со мной, Шмидт… — Нет, — оборвал её он. — Не пойдёт. — Кэл… — Нет, — непреклонно. — Есть вещи, которыми я не готов рисковать. Его здоровый глаз был устремлён на неё, и только тогда Джиллиан заметила, что их руки всё ещё сцеплены. Для него не должно было быть так хорошо, просто и естественно так долго держать в своей руке её ладонь. — Я не буду, — повторил он. Давая понять, что она не переубедит его. — Ладно, — кивнула Джиллиан. — Я знаю, что ты думаешь, — сказал он. — Вижу. Конечно, он видел. — Ты ненавидишь то, что мы делаем. Мне тоже это не нравится. Мы проиграли битву, — признал он. — Однако война ещё идёт. И потому я настроен, условно говоря, сражаться вместе с тобой. Вздохнув, она медленно вытянула свою ладонь из его пальцев. Ощущая вину за то, что совсем не хотела этого. — Я составлю отчёт для ФБР, — мягко сказала она. — Подстрою нашу науку под ложь, которую мы собираемся им сказать. Это было меньшим из того, что она могла сделать для него теперь.Позднее.
Было уже поздно. Почти полночь. Ему следовало бы уже спать, но, как бы много подушек ни подкладывал он под ноющее тело, Кэл никак не мог устроиться удобно. И потому, сдавшись, включил телевизор, надеясь найти что-то чрезвычайно скучное, что помогло бы ему впасть в своего рода ступор. Они должны были вылететь в Вашингтон сегодняшним вечером, но ко времени, когда Фостер закончила отчёт, они уже опаздывали на рейс. И, говоря откровенно, оба были совершенно не в настроении сидеть в зале ожидания аэропорта Ла-Гардия. На ужин у него был хот-дог, съеденный в полном молчании на скамье в Центральном Парке, с угрюмой Джиллиан по-соседству. — Что за дрянное дело, — пробормотал Кэл себе под нос. Вместо того, чтобы помогать ФБР, они помогли саботировать дело против банды, Фостер едва не убили, а его лицо превратилось в такое месиво, что он будет неспособен работать с клиентами минимум неделю. Кэл потянулся к мини-бару за второй бутылочкой. Миниатюрной версией того же скотча, какой был в его офисе. Алкоголь притуплял боль гораздо лучше таблеток. Сердце застучало где-то в ушах от внезапно раздавшегося стука в дверь. — Уходите, — громко произнёс он. — Я ничего не заказывал. — Это я! Кэл узнал голос Фостер. Поморщился, вставая. — Фостер, уже полночь… — пробормотал он, медленно перемещаясь к двери. Выглянул в глазок, наполовину напуганный: вдруг кто-то держал у её шеи нож. Ещё ни одно дело не вызывало у него такую паранойю. — Привет, — сказала она, когда Лайтман распахнул дверь и увидел её, одетую в белый отельный халат и тапочки. — Всё нормально? — спросил он, потому что ничего не понял по её виду. — Да… нормально. — Заходи, — он посторонился, жестом предложив войти. Железобетонно, что-то было не так, если она постучалась в дверь его номера посреди ночи. — Я не могу заснуть, — призналась она. — И я беспокоюсь, что… ты как? — Чувствую себя размазанным, но, как видишь, ещё не умер от внутреннего кровотечения, если причина твоего беспокойства в этом. Фостер нахмурилась: — Это не смешно. — Да ну, — он издал смешок, — немного. Признай это. — Нет. Даже немного не смешно. Он сосредоточил взгляд на её лице, предприняв вторую попытку её прочесть. — Ты можешь просто спросить, знаешь, — поддела его она. Кэл усмехнулся. Забавно, как она это делала: превращала его раздражение в веселье в одну минуту. — Я и спросил. Но в ответ ты соврала. В её глазах мелькнули искорки смеха, отчего он тоже повеселел. Он всё ещё мог повлиять на её настроение, несмотря на несколько лет совместной работы. — Я в порядке, — сказала она. — Просто… не хочу оставаться одна. Не могу перестать думать о том, что мы натворили. Конечно она не могла. И поэтому он любил её. У неё были сердце и совесть, и она никогда их не прятала. — А после отравления… — Фостер помолчала, смутившись, — я боюсь засыпать. Я знаю… знаю, что это смешно, но меня это пугает. Мысль о том, что, уснув, я не проснусь больше. Кэл прикусил внутреннюю сторону щеки, взвешивая в уме, достаточно ли сильно он избил Шмидта за то, что тот сделал с Фостер. И пришёл к выводу, что два треснутых ребра, сломанный нос и разорванная губа были всё же недостаточной расплатой. — Это пройдёт, — Кэл обвил рукой её плечи. Её рост был идеален для него. — Тебе не нужно оправдываться, — он указал на свою кровать. — Оставайся. На ней достаточно места и для четверых. Он осторожно проделал путь назад, к кровати. Отбросил одеяло и, вытащив из кучи одну из подушек, бросил её в Фостер. — Если нужно больше, придётся тебе взять их у себя в номере. У меня всё болит. Фостер одарила его одной из самых красивых своих улыбок, освещавших сразу всё её лицо; он уже давно не видел её такой: — Одной достаточно. Она забралась в кровать, подвинувшись к нему ближе, чем Кэл ожидал. — Не возражаешь? Нет. Никогда. — Это… это не… неловко? Ну, если подумать… нет? Ты, спящая в моей постели? Есть подозрение, что твой муж может так посчитать. Выражение лица Фостер дало понять, что она внезапно пришла к тому же умозаключению — О чём я только думаю? — Джилл? — Что? — Хватит. — Я не должна быть здесь. — После всего, что произошло в последние два дня, это… прийти сюда, потому что тебе требуется компания, это… совершенно нормально. Да и мне не помешает. — Уверен? Проклятье, стопроцентно. — Ты разговаривала с Алеком? — спросил её он, тщетно стараясь снова устроиться поудобнее. Телевизор ещё работал, но он выключил звук. Если бы он думал, что Фостер хотела поговорить, он бы выключил его совсем, но он слишком хорошо её знал. Даже в моменты вроде этого, когда она нуждалась в его присутствии рядом, оставалось множество вещей, которые она не могла ему поведать. Особенно, если дело касалось её мужа. — Да, он звонил. — Ты рассказала о произошедшем? — Нет. Она теребила пояс халата, смотря мимо него в стену. — Не хочешь? — спросил Кэл. Если бы ты была моей женой, я бы хотел знать. — Если я расскажу, что случилось со мной, придётся рассказать и всё остальное, — пояснила она. — На самом деле я не могу этого сделать. Могла бы, если бы была уверена в том, что он будет держать язык за зубами. Я вот не уверен. Ты, видимо, тоже. Если откровенно, Кэл был рад, что она ничего не рассказала Алеку. Он не верил, что тот способен адекватно воспринять такую информацию. — Возможно, и к лучшему, — согласился он. Он взял одну из минибарных бутылочек и предложил ей, но она, покачав головой, отказалась. — Отлично. Мне больше достанется. Она зевнула и стянула ещё одну подушку с его своеобразного ложа. — Эй! — Не видно телевизора, когда я лежу на одной. — Ты сказала, одной достаточно. Её губы изогнулись в улыбке: — Я солгала, а ты не заметил. Едва ли ты способен видеть всё одним глазом. Пожалуй, я как-нибудь ещё воспользуюсь этим. Очень смешно. Она опять зевнула. — Что мы смотрим? — Ты не получишь пульт. — И не надо, — она захихикала. — Развлекайся. Действительно. Фостер так устала, что долго не продержалась. Даже не дождалась конца рекламы, прервавшей коп-шоу, которое они смотрели. Во сне повернулась на бок, к нему, прилично вторгнувшись на его сторону огромной постели. Халат, в который она была одета, чуть сполз, оголив плечо и выставив на обозрение лямочку шёлкового бежевого топа, поддетого под халат. Топ мало конкурировал с красным кружевом, в котором Кэл видел её две ночи назад и вид которого никак не мог стереть из памяти. Как тем утром, в комнате для допроса в ФБР, когда он внезапно утратил интерес к словам Франко и отвлёкся на мысль, надето ли под её тёмно-синим костюмом что-то такое же изысканное. Но, тем не менее, то, что было сейчас на ней, было достаточно соблазнительным, чтобы он обнаружил себя разглядывающим её вместо экрана телевизора. Он смотрел, как размеренно поднимается и опускается от дыхания её грудь и как медленно сползает с обнажённого плеча вышеупомянутая лямка. Как свернулись на тонкой шее пряди её волос, вызывая в нём желание убрать их ради лучшего вида. В ответ на то, что видел, он задышал быстрее, и пришлось бороться с влечением. Желание придвинуться ближе и коснуться её было так сильно, что почти поглотило его. Я хочу касаться тебя. Целовать тебя. Раздевать. Обнимать и заниматься любовью. Я хочу тебя. Кэл сглотнул, оцепенев от всего, что чувствовал. От всего, что не имел права чувствовать. Он выключил телевизор и свет. Комната погрузилась в темноту, и теперь он только мог слышать своё собственное резкое и быстрое дыхание. Конечно, он любил Фостер. Как и она — его. Но это… было совсем из другой оперы. Я влюблён в тебя. И это нужно прекратить. Кэл смутно догадывался, что брак Фостер тоже приказывает долго жить. Если бы его спросили, он бы дал год или около того. Но я не собираюсь быть тем, кто его развалит. Если ты и я… если это случится, я солгу, сказав, что не хотел этого… но важно, чтобы ты пришла, потому что сама этого хочешь. Потому что ты хочешь ко мне, а не потому что бежишь от него. Тело взорвалось болью, когда Кэл повернулся на бок, от неё. Отвернувшись от всего, что будоражило его сознание. За последние пару лет случилось слишком много того, что сблизило их. Его развод. Потеря ею Софи. Нужно было повернуть на разные дороги. Подыскать новичка в Группу. Натренировать Локера, чтобы они могли почаще работать отдельно друг от друга. Настало время немного отдалиться. Потому что иначе, если мы не отдалимся, я однажды выкину какую-нибудь глупость. Например обниму тебя, поцелую и больше никогда не отпущу.