Lovely Moments

      Стоило признать, что Лэйаута всегда окружали боты с непростым характером. Не упоминая о ботах, окружавших его каждый цикл и коллегах, далеко не последнюю роль в этом списке играли его близкие. Во-первых, его альфы. Сколько не пытался относительно свободный в тот момент серебристо-белый мех отбрыкаться от навязываемого союза, но ничего не вышло. Пусть своих создателей Лэйаут любил, однако противостоять им он просто не был в состоянии, сколько ни пытался. А потому навязанный кандидат в бондмейты из предположительного превратился в фактического.       Затем – бондмейт. Лэйаут в их первые встречи не имел никакого существенного понятия, как подступиться к столь манерному и в высшей степени спокойному, даже холодному, меху. Сам себе он казался неучтивым невеждой, грубияном и хамом рядом с исключительно вежливым и всегда аккуратным Нитрострайком. Бондмейт, конечно, радовал оптику своим внешним видом, но так же внушал неподдельный ужас при мысли, что с этим же мехом, вблизи от которого Лэйаут едва вентилировал, придется делить платформу. Ситуация обострялась, альфы с обеих сторон – Лэйаута и Нитрострайка - нагнетали, Лэйаут уже всерьез подумывал о том, чтобы сбежать из Праксуса, но все разрешилось после того, как выяснилось, что у Нитрострайка тоже имеется свой предел. А так же прояснилось множество моментов, о которых доселе серебристо-белый мех едва мог догадываться.       Во-первых, как выяснилось, Нитрострайк не любил находиться на публике. Воспитанный в лучших традициях Праксуса, он не мог позволить себе показать себя в неугодном свете, а потому не мог расслабиться и держался ужасно чопорно, что, в свою очередь, заставляло чувствовать себя неловким Лэйаута. Во-вторых, и это было немаловажно, Нитрострайк вовсе не был идеальным. Темперамент в нем, как оказалось, был, и еще какой – ледяной мех с пылкостью, на какую способен не каждый плавильный котел, предъявил ему претензии. В-третьих, вся эта суета и давление по поводу заключения бонд-связи претили и ему, но в сложившейся ситуации он тоже не имел особых вариантов, а потому был вынужден следовать плану, как и Лэйаут.       - И я бы заметил, что и вы мне не особенно по нраву!       Опрокинутый стол довершал картину.       Однако именно после этой небольшой сцены им обоим стало легче контактировать друг с другом – Лэйаут полностью перепоручил подбор места встречи Нитрострайку, дабы тот чувствовал себя комфортно, а Нитрострайк, в свою очередь, стал чуть менее сложным и совсем малость более открытым, чем прежде.       После выяснилось, что у Нитрострайка было гораздо больше приятных черт, чем ему показалось и чем ему описывали альфы. К моменту заключения бонд-связи никто не жалел о сделанном выборе и был даже счастлив.       Потом появился Ардент. Матово-черный детектив из отдела нравов бесил его до такой степени, что Лэйаут на какой-то момент позволил себе опуститься на его уровень и ответить теми же подначками. Дело было сложным, провал был недопустим, но, несмотря на успешно разрешенное дело, с Ардентом не было покончено. Горделивый Ардент сумел заискрить, а он, Лэйаут, исхитрился допустить это.       Нитрострайк, разумеется, был оскорблен до глубины искры подобным новостям, в то время как сам Лэйаут лихорадочно обдумывал, какие могут быть последствия и что полагается делать в такой ситуации. Но, как бы ни был обижен на него бондмейт, Нитрострайк помог ему уладить со всем, хотя к Арденту он пускать его отказался, равно как и взглянуть на бету. С этого момента отношения с прежде даже ласковым наедине бондмейтом непоправимо испортились.       Следующим, с кем было трудно, стал Баррикейд. Спарклинг оказался удивительно упрямым и, хоть блистал удивительной наблюдательностью и склонностью делать верные выводы, а все же, как и следовало ожидать, перенял немало неприличных наклонностей своего дани, которые были недопустимы в более высоком обществе. Но серебристо-черный мехлинг отказывался принимать это, равно как и беспрекословно слушать Лэйаута, который старался наверстать упущенное время (Нитрострайк к тому времени немного успокоился и не стал особенно возражать против того, чтобы мехлинг проводил с ними какое-то время). Зато, неожиданно для всех, иногда уступал Нитрострайку, который, пусть и предпочитал не слишком контактировать с Баррикейдом, но все же уделял ему некоторое внимание. Очевидно, дело было в том, что спарк подсознательно чувствовал некоторую схожесть между ним и своим дани, которую оба этих экземпляра наотрез отказывались признавать.       Казалось, все было тихо и спокойно, однако, стоило Лэйауту поправить дела злополучному носителю своей случайной беты зачислением в свой отдел на должность младшего детектива (пусть ранг был пониже, чем в отделе нравов, зато статус и привилегии были значительно больше), Нитрострайк этого не потерпел. Считая любой его контакт с Ардентом личным оскорблением своей персоне, он отомстил, активировав вторую бету и назвав совсем другим именем, нежели тем, которое они придумали вместе. Проул стал седьмым по счету, с кем было трудно иметь дело.       Мало того, что он внешне полностью повторял собственного дани, вплоть до льдисто-голубой оптики и ярко-алого шеврона на белом шлеме, так и характер приобрел соответствующий. Если от Икс-Броуна можно было ожидать небольшую шалость, а от Баррикейда – открытого протеста, то Проул побил все рекорды, заткнув за пояс даже своих гранд-альф. Он умел оскорблять весьма тонко и вежливо, сохраняя при этом облик безукоризненно воспитанного мехлинга из хорошей семьи. Однако он оставался гораздо более вспыльчивым и куда более шебутным, чем его старшие братья. Лэйауту подобное не нравилось, однако, он сообразил, что Проул, несмотря на его порой сомнительные поступки, радовал Нитрострайка. Впервые за долгое время Лэйаут мог услышать смех бондмейта, и не был намерен вмешиваться.       Хотя, конечно, худшему все равно пришлось случиться. Нитрострайк не мог и не желал принимать Ардента иначе, как соперника, и, в конечном итоге, после безобразной ссоры между ними двумя, все же запретил ему появляться в их кварте. Ардент забрал Баррикейда. А Лэйаут вновь остался пожинать плоды своих просчетов.       Тогда и появился Сайдберн. Младший спарк удивительным образом не был похож ни на одного из них. В нем не было холодности или высокомерия, он не считал важнейшие традиции Праксуса обязательными, он любил приключения и, да поможет им Праймас, гонки. Сколько они не пытались разуверить его в том, что сказки не являются реальностью, а в реальности чудовищем может оказаться кто угодно, Сайдберн все так же продолжал верить в чудеса.       Лэйаут, благодаря тому, что все же не сдался и не был намерен забрасывать только-только пришедшие в относительную норму отношения с Ардентом, как с альфой его, частично, беты, и с самим Баррикейдом, продолжал пытаться удержать тот рассыпающееся кристальное деревце, которое представлялось ему его семьей. Но, несмотря на все старания, однажды оно все же рухнуло.       Гибель Ардента Баррикейд воспринял весьма тяжело и обвинил в этом Лэйаута, назначившего его дани на ту операцию. Сколько бы тот ни пытался, все же серебристо-черный юнглинг предпочел сократить все контакты с ним и братьями до минимума, не давая ни шанса на возвращение его под опеку. Он настолько разозлился, что отправился в Каон, отвергнув хорошее место в полицейском участке Праксуса. Так Лэйаут потерял Ардента и не мог вернуть Баррикейда.       Следующими стали Икс-Броун и Сайдберн со своим бондмейтом. Сайдберн, так и не отказавшись от своего сумасбродного взгляда на актив, привез с собой бондмейта-велоситронца, поставив всех в Праксусе на аудиосенсоры, после чего переехал в Тарн, а затем постоянно менял свой адрес, то и дело отправляясь куда-то. Время было неспокойным, и оттого подобные смены места жительства беспокоили Лэйаута. Неизвестно, было ли то чьим-то умыслом или же это было роковым стечением обстоятельств, но все трое однажды исчезли с радаров, и никто не стал посылать на поиски шаттл. И Лэйаут, и Нитрострайк старались выжать из своих контактов все, однако не преуспели, а в конечном итоге им пригрозили тем, что не стоит отвлекать серьезных ботов по пустякам.       Баррикейд был недосягаем, хотя они честно предприняли еще одну попытку вернуть его обратно. Проул недавно поступил на весьма недурное место, и Лэйаут надеялся от всей искры на то, что у него не предвидится проблем на его новом посту. Нитрострайк сумел разыскать гранд-спарка, который должен был поступить в достаточно престижную академию в Гелексе, на чей счет они и перечислили довольно крупную сумму – для нормального функционирования. Нитрострайк не верил, что отправленных на задание полисботов могли так запросто пустить в расход, а потому был глубоко уверен в том, что все было подстроено. Привлекать лишнее внимание к гранд-спарку он не хотел, и убедил Лэйаута повременить с тем, чтобы забирать его из Гелекса.       Наконец, обстановка стала настолько нестабильной, что даже было вынесено решение покинуть Кибертрон, пока все не успокоится. Нужно было лишь успеть уговорить Баррикейда и Проула в верности решения и забрать с собой гранд-спарка, который, по слухам, обретался где-то близ Протихекса. Но этого не произошло.       Десептиконы нанесли удар по Праксусу, сделав из него пример для всех тех, кто намерен идти против начавшейся революции. Под обломками, горевшим не один джоор, был найден всего один оставшийся актив спарклинг. Блюстрик был отправлен в ближайший лазарет, а появившийся на месте Проул взял его под неофициальную опеку.       Погибший Праксус произвел неизгладимое впечатление на всех, но прежде всего – на тех, у кого оставались больше, чем просто воспоминания в этом городе. Праксус был сожжен дотла, а планы Лэйаута в очередной раз обратились в прах.