Вчера закончилась весна...

Грета не собиралась ждать слишком долго. Но майор Шварц был удивительно пунктуальным человеком — если пообещал явиться через десять минут, значит явится. И он так и сделал. Девушка, переодевшись из костюма в легкое изумрудное платье, лежала на груде подушек босая, распустив волосы из незатейливой прически и темно-русая волна посверкивала золотом в свете заходящего солнца, чьи лучи проникали сквозь приоткрытое окно. Грета изредка посматривала на часы. Через некоторое время после звонка она кликнула русскую служанку, имени которой даже не намеревалась спрашивать, и приказала подать чай. Она знала, чем нужно встретить важного гостя. Две этих мужички в скромненьких платьицах и фартучках быстро накрыли небольшой круглый столик и удалились на кухню, дабы не раздражать хозяйку. Ровно через десять минут в двери постучали. — Впустите его, — распорядилась Грета, от скуки доставшая сигаретку и щелкнувшая зажигалкой. Служанки тотчас же исполнили её приказ и через несколько мгновений в комнату вошёл высокий широкоплечий мужчина. Скуластый, но с бледными впалыми щеками, аккуратным носом и тонкими, однако чувственными губами. У него были внимательные голубые глаза с мелкими, почти крошечными золотистыми крапинками на радужке, которые часто выражали скуку или мрачное удовлетворение. Сейчас же он смотрел на девушку вопросительно и одновременно удивительно спокойно, точно его вызвали на обыкновенную беседу. Многие готовы были поспорить, что если бы его вели на расстрел, выражение его глаз не поменялось бы ни на йоту. — Вы просили приехать, — Шварц приподнял брови, заметив чашку с дымящимся чаем в руках у Греты. Взгляд его с любопытством прошёлся по её зеленому платью. — Не знал, что на важное дело принято являться в изумрудных шелках. — Здесь нет никого кроме нас, Иоганн, можно и на «ты», — хмуро отозвалась девушка. — К тому же, постоянно ходить в одном и том же — не моё. А что, тебе не нравится мой наряд? Легкий порыв ветра, ворвавшийся в комнату, задел колокольчики на её браслете и украшение слабо зазвенело. — Очень красиво, — легко улыбнулся майор. — Соперникам важно изредка делать друг другу комплименты, согласна? — А мы соперники? — Грета легко повела рукой, приглашая Шварца к столу. — Печенье, конфеты, фрукты — всё к вашим услугам. Иоганн недоверчиво покосился на неё, но всё же занял своё место, придвинув к себе чашку. Грета прохаживалась по комнате, иногда беря в руки книгу просто для того, чтобы тотчас же положить её обратно на место. она избегала смотреть на майора в открытую, прекрасно зная о том, что сейчас он следит за каждым её движением. Какими все-таки странными были их отношения — оба они служили на благо Рейху, но не доверяли друг другу полностью. Шварц был приставлен к Генриетте Майер как непосредственный телохранитель, однако свободолюбивая девушка прежде всего отдалила его от себя, не желая чтобы информация о её методах нахождения сведений просочилась не туда куда нужно. Советских шпионов в тылу хватало, а Грета привыкла действовать одна. ей казалось, что она ненавидела майора Шварца всем сердцем, однако теперь ей нужна была его помощь, может быть, даже поддержка в намечающихся делах. Оставалось лишь уповать на то, что Вильгельм и Иоганн не будут знакомы. Грете не нужны были два косвенных врага. — Так что произошло? — спросил майор. К угощениям он почти не притронулся, а из чашки сделал только пару мелких глотков. Осторожен как и всегда. — Генерал подозревает одного из прибывших в тыл командиров в предательстве, — молвила Грета, пуская колечко дыма в потолок. — Я хочу выяснить, правда это или нет. — И зачем? — хмыкнул Иоганн. — Пусть СС этим занимается. Кстати, один отряд только несколько часов назад прибыл в город. — Значит, СС должен получить все благодарности? — взорвалась девушка. — Иоганн, господин генерал хочет отправить полковника Лангсдорфа из тыла на помощь тем, кто стоит на границе. Из-за этого я теряю возможность… — Отомстить ему, да, Грета? — усмехнулся майор. — Не тот ли это полковник, за которого ты хотела выскочить замуж три года тому назад? Помнишь, ты рассказывала мне о том случае. — Конечно, это он, — шпионка повернулась к Шварцу. — Кому же ещё это быть? Хорошо, что он не знает о том, что это именно я была с Надин в тот день и я познакомила её с штурмбаннфюрером Вагнером. Я знала, что пара бутылочек вина и ласковых слов настроят на то, чего тот от неё хотел. Однако я никак не ожидала, что Вильгельм убьет её сам. После этого весь мой план пошёл насмарку. — Послушай, Грета, — Иоганн помолчал пару мгновений, — тебе известно, что я довольно проницателен. Зачем ты хочешь подставить человека, верно служащего Рейху? Не легче ли было бы забыть о своей несчастной любви и жить дальше? Выходит так, что ты готова отправить ни в чем неповинного в Гестапо. Это не тот подход. Девушка остановилась на середине комнаты и внимательно посмотрела на своего гостя. В чем-то майор всё же был прав. Что если она из-за своей ещё не остывшей ревности может погубить настоящего талантливого полководца? Но разве их так не хватает? Ведь три года назад ей лишь хотелось быть счастливой, как и многим другим девушкам, как и той же несносной Надин, которая была лучше самой Греты только в том, что имела бесконечно доброе сердце. Однако шпионка и сама может быть как она. Наверное. Лишь Лангсдорф по сей день считает, что до той странной высоты ей, Грете, не подняться и в помине. А может быть, он нашёл кого-то, кто это уже сделал? И она теперь ему не нужна? Ну что за вздор, зачем жалеть того, кто сделал неправильный выбор? К тому же, то, что сама Майер называла клеветой во имя мести, могло оказаться и настоящим, реальным обвинением. Свидетель есть у генерала, а ей только стоит чуть-чуть добавить масла в огонь — и военно-полевой суд примет решение без колебаний… Но что-то вдруг ёкнуло в девичьем сердце, порядком и всё же не совсем отвердевшем за годы. Вредить тому, кого любишь даже сейчас, после всего? Господи, да любила ли она его вообще когда-нибудь? Или же главную роль здесь играли иные вещи? — И что ты предлагаешь? — раздраженно отозвалась она. — У господина генерала имеются почти всё основания, чтобы его задержать. Я-то что могу сделать, покрывать его, что ли? Во время оставления нашими войсками Калуги он наткнулся на русскую солдатку и отпустил её с оружием, осмелившись повернуться к ней спиной. И они были явно более чем знакомы. — Есть ли доказательства, что эта встреча действительно происходила? — прокашлялся Шварц и скептически поднял бровь. — Не знаю, — с досадой огрызнулась девушка, беря с тарелки печенье. — Меня там не было с фотоаппаратом, иначе я бы с легкостью это сняла. Возможно, у доверенного лица Гальдера есть что-то, однако я не уверена. — Пока мы точно не выясним, виновен он или нет, — чеканя каждое слово, произнес майор, — пока мы не увидим своими глазами его братания с партизанами, мы не имеем права обвинить его в столь тяжком военном преступлении. Ты — опытная шпионка, разведчица. Рано или поздно он себя выдаст, а ты получишь ценный компромат как гарантию его послушания, и делай с ним что угодно, если по-прежнему в него влюблена. Хотя в этом деле важнее должны быть интересы Рейха и ненависть Фюрера к предателям. — В этом ты прав, — мягко улыбнулась Грета, принимаясь уже за третье печенье. — Угощайся, пожалуйста. — Спасибо, — поблагодарил Иоганн, закидывая в рот виноградинку. — Так что мы… В двери снова громко постучали. Майор и девушка замерли на месте, служанки прятались на кухне, ожидая приказания открыть. Шварц предупреждающе взглянул на Грету и медленно отодвинул от себя чашку с недопитым чаем, потянувшись к кобуре. Шпионка, моментально овладев собой, приказала открыть неожиданному гостю. Вильгельм очень редко заходил к ней, да и заходил только по каким-то важным делам, а сейчас, увидев его на пороге, девушке почему-то захотелось рассмеяться. Нужно было видеть выражение лица полковника, когда он заметил сидящего за столом Шварца, уже вновь мирно прихлебывавшего чай без особого желания. Иоганн взирал на посетителя апартаментов Греты равнодушно, даже со скукой, точно он совсем ни при чем, да и попал сюда случайно, как по волшебству. А вот у Вильгельма глаза были холодными как лед, брови нахмурены, руки сжаты в кулаки. И самое главное — в глазах этих пылала самая настоящая ярость. Девушка с опаской отступила к дивану, быстро затушив недокуренную сигарету. Лишь Иоганн из всей троицы сохранял хотя бы относительное спокойствие. Он как раз потянулся к спелому яблоку, чтобы разрезать его ножом на две половинки, когда полковник вдруг метнулся к Грете, пересек комнату за несколько мгновений и готов был вцепиться девушке в горло, однако майор, обладавший великолепной реакцией, резко поднялся из-за стола и заслонил собой её. Даже несмотря на частые склоки со шпионкой, Шварц оставался истинным немцем и не мог допустить того, чтобы Лангсдорф ударил даму. — Остановитесь, господин полковник! — потребовал Иоганн, жестом заставляя Майер присесть. — Вы забываетесь, я не позволю вам бить женщин! — Так пожалуйтесь на меня генералу, давайте! — вскричал полковник. — Вы ведь любите жаловаться! Говорить, что я якшаюсь с партизанами! — А разве это не так? — тряхнула волосами Грета, возмущенно глядя на Лангсдорфа. — Тебя видели с русской солдаткой, которую ты отпустил, Вильгельм. Что она тебе пообещала? — шпионка вдруг грязно ухмыльнулась. — Может быть, она была похожа на Надин и пообещала тебе позднее отдаться? Ты же на всех девушек смотришь так, будто в какой-то надеешься её увидеть… — Замолчи, шантажистка! — прервал её полковник. — Я отпустил её, потому что она мне когда-то помогла. Я всегда плачу свой долг! — Лжец! — не унималась Грета. — Лжец! Я вызываю патруль! Она бросилась было к телефону, но её остановил возвысившийся голос Иоганна: — Пока мы не докажем, мы не имеем права! Девушка медленно вернулась и села на диван, скрестив руки на вздымающейся груди. — Кого вы освободите из-за своих долгов потом? — раздраженно спросил майор у Лангсдорфа, отпивая из своей чашки. — Это война, мы должны быть хладнокровными. — В следующий раз я лично поеду на рейд, — погрозил пальцем Вильгельм, поправляя на голове фуражку, — и я убью десятки этих русских свиней! Я докажу, что у меня нет к ним жалости! Тогда посмотрим, кто из нас предатель Рейха! С этими словами он вышел из квартиры Греты, громко хлопнув дверями. Девушка вздохнула и потянулась к так и не разрезанному красному яблоку. Шварц тоже предпочел промолчать, лишь налил себе еще чаю и глаза его снова приобрели выражение полнейшего спокойствия. *** Идти пешком почти не пришлось — погрузившись в эшелоны, солдаты вместе с Беловым проделали довольно короткий для них путь от подмосковной Апрелевки до Рославля, что располагался в Смоленской области, совсем рядом с границей Беларуси. Их регулярно снабжали информацией, но лишь о том, что рация выходила на связь только два раза и, судя по всему передавала вовсе не важные сведения, а что-то иное, непонятное. Становилось ясно, что Спицын, укравший её и документы, узнал о погоне и понемногу начинал паниковать. Тем не менее, точное его местоположение оставалось неизвестным, а граница с Беларусью только приближалась. Но почему предатель не хочет выдавать информацию? Конечно, после того, как его начал разыскивать СМЕРШ и вслед за ним был послан специальный отряд Белова, Спицын должен пугаться каждого шороха, и вообще обязан надолго залечь на дно. Так нет же. Он упорно стремился сбежать и в итоге таки прошел через границу. Успешно. Это удивило полковника. — Что-то тут не то, — пробормотал он, изучая карту. — Сначала немцы следили, чтобы ни один партизан не проник дальше, а потом я узнаю, что караул минимальный и нам ничего не стоит пройти мимо него. На что же они все свои силы бросили? — Наверняка рейд готовят на какой-нибудь городок приграничный, — предположил Рюмин, опуская бинокль. — Так или иначе, содержание радиограмм не то, какое мы ожидали. Он знает, что мы его преследуем, и он ничего не выдаст, пока не окажется как можно дальше от нас. Остальные поддержали его мысль. Оставалось лишь ждать и идти прямиком по горячим следам. Генерал отдал четкий приказ — поймать дезертира и уничтожить его, пока он не выдал планы командования немцам. А чтобы выполнить приказ, требовалось пересечь границу, что они успешно и проделали, не подняв ни малейшего шума. И это было, черт подери, подозрительно! Минимальная охрана, состоявшая из «зеленых» юнцов, которые еще толком не научились нести вахту в подобных местах. Прямо у них под носом мимо прокрались советские солдаты, едва ли не сдерживавшие рвущийся наружу хохот. Иван, Наташа и Петр ни о чем не думали. Происходящее казалось им невиданной удачей и троица уже надеялась на новый период бездействия. Только один полковник был неспокоен. Ведь так не бывает. Разумеется, немцам жалко тратить бойцов на охрану территории, но чтобы поступить так неосмотрительно? Их как будто бы специально ждали для того, чтобы просто пропустить дальше. Белов готов был поспорить, что если бы он выстрелил в воздух, неопытные солдаты-новички обделались бы на месте. Может быть, предатель сообщил своим о том, что следом идет «хвост»? Что, если прямо за границей их поджидает огромный, отлично вооруженный отряд? К изумлению и еще большему подозрению Белова, и это оказалось лишь плодом его параноидального воображения. Кругом расстилались золотистые поля ржи. Бойцы, оставаясь в тени прилегающего к полям леса, двигались вперед, оглядываясь. Здешняя тишина нервировала и пугала не хуже звука свистящей мимо уха пули. Стоял жаркий полдень и потому полковник в конце-концов разрешил бойцам расстегнуть несколько пуговиц гимнастерок. Солнце палило нещадно, небо было чистым и лазурно-голубым, таким мирным, в котором не было ни черного дыма, ни самолетом противника. Ничего, одна безмятежность. Даже непривычно как-то становилось. Невольно вспоминались тихие мирные дни, в которых не было места войне. Солдаты глядели вверх задумчиво, кто-то грустно вздыхал, утирая рукавом пот со лба. Но молчали, не жаловались. И понятно почему — каждому хотелось покрасоваться перед Наташей, показать свою стойкость. Девушке же было абсолютно всё равно, она с надеждой смотрела на прохладную стену из деревьев, понимая, что скоро сварится, если температура не снизится хоть чуть-чуть. — Вань, — прошептала она, — ты как? — Нормально, — пробормотал тот, сняв с головы пилотку и обмахиваясь ею так, точно комаров разгонял. — Товарищ полковник, куда мы идем? Тут же немцы повсюду, в лес надо. Люди от жары еле плетутся. — Рано отдыхать, — отрывисто отозвался Белов. — Впереди Кричев. Город маленький по величине, почти деревня, фашисты его давно под себя подмяли. — И мы туда пойдем? — с опаской спросила Наташа. — Не опасно ли? Мы же в форме. — А вы как думаете, почему я вам приказал к вещам гражданское платье взять? — усмехнулся полковник. — Отправитесь, посмотрите. Ты, Наташка, точно идешь. И Петька. В общем, соберем группу и пошлем на разведку. Может быть, наш предатель где-то тут, в окрестностях засел. Издали заскрипели колеса телеги и отряд спешно метнулся к лесу. Хрустя обламываемыми на ходу ветками и шурша листьями, солдаты ныряли в кусты, перекатывались за широкие стволы деревьев, крепче сжимая оружие. Сквозь плотные кроны можно было увидеть на телеге троих людей в черной одежде, на головах у них были немецкие шапки с козырьком, а на руках белые повязки с надписью… — Это полицаи, — мрачно процедил Иван. — В сторону границы едут. — Всё это добром не кончится, — цокнул языком Рюмин. — До города всего ничего, чащу пройти, — нахмурился Белов. — Не расслабляемся, идем осторожно. Нужно найти место для лагеря. Оно обнаружилось вскоре, стоило пройти несколько десятков метров. Укромная полянка в небольшой низине, окруженная аккуратными земляными склонами. Из-за этого корни могучих деревьев торчали прямо оттуда и те рисковали каждую минуту просто упасть, повалив и своих соседей. Тем не менее, отряд с явным наслаждением принялся избавляться от вещмешков, давивших на спины добрые полдня. Всего пара мгновений — и в центре поляны уже горел небольшой костерок, у которого Рюмин сноровисто сооружал конструкцию из веток, чтобы повесить на них котелок. Бойцы упали на мягкую зеленую траву, замерев и молча вдыхая свежий воздух. Мало кто разговаривал. Более того, для их ушей, возможно, этот день — последний из самых спокойных. Барабанные перепонки точно слегка отвыкли от взрывов и выстрелов, постепенно вновь привыкая к пению птиц и шелесту листвы. Да, отдых явно не пошел им на пользу — так недолго и разлениться. Первым об этом подумал Иван. Желая помочь лейтенанту, он походил и насобирал хвороста, который свалил тут же, рядом с маленьким пока огнем. Рюмин возился рядом, стараясь его раздуть. — Черт, только дыма много, а искр — ничерта, — он закашлялся. — Есть часы у кого-нибудь, кому не жалко? Отряд покосился на него и с явной неохотой натянул рукава гимнастерок пониже. Не каждому хотелось расставаться с вещью, которая еще хоть как-то могла доказать, что время на месте, а не исчезло куда-нибудь. В последние дни так многим казалось. — Вот, мои возьми, — Иван небрежно бросил лейтенанту часы, которые только что снял с запястья. Наташа с удивлением повернулась к нему и подошла поближе, не в силах бороться с собственным любопытством. — Спасибо, — хмыкнул Рюмин, поймав часы. К изумлению многих, он начал разбирать их с особой жестокостью до того момента, пока пальцы его не остались держать одно лишь круглое стекло. — Отойдите, солнце загораживаете. Бумажка есть какая-нибудь? Наташа протянула лейтенанту лист старой газеты, номера за прошлый месяц. Рюмин с благодарностью улыбнулся девушке и стал держать стекло, подставляя снизу бумагу. — Это чего? — присвистнул кто-то. — Метод разжигания огня, — похвастался лейтенант. — Жюля Верна читали? — А кто это? — склонила голову набок Наташа. Она с восторгом наблюдала, как газета вдруг стала прогорать. Рюмин бросил её в кучку веток и вскоре на поляне пылал большой костер, чьи оранжевые языки то и дело взметались высоко в воздух. — Это писатель такой был, то ли французский, то ли какой, не помню, — пренебрежительно отозвался солдат. — Мать книжку одну его сохранила, читала мне. Я и запомнил, как там герои по такому способу огонь разжигали. Пригодилось ведь, надо же… — А у тебя еще есть… та книга? — осторожно поинтересовалась девушка. — Наташа, — Иван строго взглянул на сестру. — Ну чего, это же чудесно, — она повертела в руках стекло от часов. — Можно управлять солнцем и… — Хватит фокусов, — оборвал общий диалог Белов. — Сейчас обедаем. Потом — вылазка в городок. Туда идут Иван, Наташа, Петр, Рюмин и еще несколько, которых я назову позже. Маленькая операция «Захват в кадр». Город берете как вход в комнату — налево, направо, налево, направо, понятно? Оружие с собой не брать и фрицев не провоцировать, от вашего благоразумия и терпения зависит весь отряд, помните об этом. Если всё же кого-то заподозрят или потребуют документы — не паниковать и не выдавать зовом своих, что бы ни случилось. Раз уж вас поймали по вашей глупости, выход вам придется искать самостоятельно, но вы не имеете права нарушать четкий план. Ваша задача: осмотреть город и найти следы предателя. Также вполне возможно, что мы задержимся здесь больше, чем на день… — Наконец-то, обед, — потер руки лейтенант. — Эй, Петр, беги сюда, поможешь! Вдвоем они принялись возиться около котелка, подвешенного нал огнем. Иван сидел чуть поодаль, со скуки принявшись точить конец палки ножом. Наташа пристроилась рядом через несколько секунд, наблюдая за его занятием. — Как он все-таки здорово разжег огонь, — начала она. — Я бы ни за что такое не придумала — направлять солнечный луч сквозь стекло. — Думаешь, это чудо? — фыркнул старшина. — Ты и чудес еще не видала, Наташка. Это так, детские игры. Рюмин постоянно из себя умного корчит. — Ну за что ты его так не любишь? — надулась Наташа, роя носком сапога землю. — Огонь горит, обед готовим, а потом в город пойдем и… — Тебе всё шуточки, — проворчал Брагинский. — А ты понимаешь, что в случае плена тебя никто вызволять не будет? Это не легкая прогулка по городку, это — важная разведка, которую надо сделать поскорее, пока предатель не ушел совсем далеко. — Какой ты скучный, — поморщилась девушка и, встав с бревна, отошла от брата. Иван бросил ей вслед короткий взгляд, полный разочарования. Удивительно, но теперь даже сестра зовет его скучным. Может быть, он уже настолько стал старомодным? Раньше ему казалось, что их разница в годах не мешала общаться. А теперь он, Брагинский, вдруг почувствовал себя таким одиноким. Петр взрослеет и ему уже мало одного товарища — вон, вместе с Рюминым шкварит и парит, устроившись около котелка. Наверняка снова каша. Интересно, будут ли они бросаться ею сейчас? Хорошо, если нет. А если да? Наташка мечется туда-сюда, желая то ли достичь победы, то ли найти любовь, хотя любовь на войне — это самое последнее… Какая чушь, товарищ старшина. Вы сами влюблены, да еще и во врага, вам ли отчитывать «будущее поколение», от которого вы и сами недалеко ушли?.. — Всем удачной вылазки, — произнес полковник, когда после быстрого обеда группа, переодетая по-граждански, стояла перед ним. Наташа, отвыкшая от женских вещей, тихонько ругалась и ранее долго спорила с Беловым, не желая расставаться с формой. Иван стоял в льняной рубахе с вышитым узором, штанах и сапогах, а на голове его красовалась обыкновенная черная фуражка с прикрепленным к ней цветком, чтобы завершить образ этакого молодого крестьянина. Петька нарядился в собственную одежду, которую так и оставил себе, несмотря на то, что на смену ей пришла форма. Остальным также пришлось попрощаться с гимнастерками и пилотками. — Вот же гадость… — Наташе не нравилось темное платье с тяжелыми юбками. — В нем же неудобно, товарищ полковник. Кошмар, зачем только… — О-о-отставить бабий рёв! — скомандовал тот. — Это необходимо. Вот, держи корзинку. Мы тут грибов насобирали, если кто спросит откуда идешь — скажешь, что в лесу была, поняла? — Ага, — растерянно кивнула девушка. — А как же остальные… — Остальные о себе могут позаботиться. — Я, значит, не могу? Белов оставил её вопрос без внимания. — Всё поняли? — спросил он. — Стало быть, пора. Возвращайтесь, и с новостями. Все до единого. И помните, что заходите как в комнату — одни налево, другие направо. Не показывайте, что вы знакомы. Ступайте. Удачи. Он вместе с остальными солдатами мгновенно исчез в зеленой чаще. Группа двинулась по дороге в сторону города, стараясь по пути разбиться так, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. К несчастью, Наташе вновь выпало идти в полном одиночестве. Смотря на некое подобие корзинки, где лежала гора грибов, девушка утешала себя, что у неё хотя бы есть прикрытие. И почему о ней всегда беспокоятся больше всех? Например, Ване и Петьке никто корзинок не делал и грибов не собирал. А ведь им куда сложнее. Наташа еще чуть-чуть постояла, чувствуя как непривычно забирается под платье своими прохладными пальцами ветер, обхватывая длинные ноги. Нет, это было не просто неприятно. Наташа ощущала себя едва ли не голой. Поморщившись, она крепче вцепилась в свою наскоро сплетенную корзинку и зашагала за остальными. *** В городок решили заходить в группах с простым народом, окончившим работу на поле и шедшим домой. Наташе пришлось присоединяться к самой последней группе и только тогда она поняла, что все уже давно разошлись. Боязненно косясь на патруль, состоявший из полицаев, женщины и дети семенили себе дальше, стараясь держаться от «новой власти» подальше. У всех загорелые руки и лица, головы повязаны легкими платками, а у Наташи кожа, долгое время скрытая под одеждой, белая-белая, почти молочная, а уж в темном платье любому покажется, что она в трауре ходит. Девушка мелкими шажками, стараясь теряться среди жителей, проходила мимо полицаев, мертвой хваткой вцепляясь в корзинку. Та уже понемногу начинала расползаться, ненадежной оказалась, да делать нечего — нужно хотя бы без приключений в город войти, прежде чем выбросить. А вообще, довольно странное зрелище — девушка выбрасывает хорошие съедобные грибы. Такой поступок непременно привлечет ненужное внимание. В последний момент, когда, казалось, опасность почти миновала, Наташу вдруг схватили за руку и почти грубо выдернули из толпы двое полицаев. Никто из жителей даже не повернулся, чтобы понаблюдать за творящимся. Может быть, здесь это в порядке вещей? Девушку хорошенько встряхнули за плечи, заставив поднять глаза. — Неместная, значит? — спросил кто-то из патруля. — Правду говори, девка, или в Управу отведем! — Нет, я не… местная, — произнесла Наташа. Голос свой она слышала как во сне — отдаленный, почти неразличимый. — Откуда приехала и зачем? Отвечай! — Из… Из Могилёва. Повидать родственников. — Фамилия родственников? Внутри девушки всё похолодело. Если она ошибется хоть раз… — Барановы. Полицаи почесали в затылке. — Слушай, Савелий, а ведь к Барановым действительно родня съезжалась, — сказал кто-то. — Пусти ты девчонку. У неё грибы в корзинке, в лесу, видать, была. — Еще неизвестно, чего она там делала, — рявкнул допрашивавший. — Повезло тебе, а теперь пошла вон. Ну! Или хочешь поспорить с новой властью? Наташа ничего не ответила. Ноги сами понесли её прочь. Она почти бежала, роняя грибы на дороге и различая удалявшийся хохот полицаев. Слезы обиды и ненависти сами наворачивались на глаза, однако девушка сдерживала эмоции из последних сил. Она надеялась отыскать кого-нибудь из группы рядом, но мимо проходили совершенно незнакомые ей люди, а среди них не было ни Ивана, ни Петьки, ни даже Рюмина. Спустя несколько десятков метров шаг её замедлился и Наташа побрела вперед, мрачным взглядом следя за показавшимся вдруг вдалеке мотоциклом, который было трудно рассмотреть из-за поднятой телегами пыли. Впрочем, девушка уже знала, кто там. Немцы. Она принялась было искать взором хотя бы маленький «пятачок» между домами, куда можно было скользнуть, чтобы избежать прямой встречи с врагом, однако и этого Наташа сделать не успела. Из серых клубов в воздухе вдруг вынырнули ещё трое немецких солдат. «Эти хотя бы трезвые, — подумала Наташа и обхватила себя руками. Она старалась упорно не замечать громкие присвисты и смех немцев, которые увидели её. — Совсем немного, ну же. Мне просто нужно их обойти…» — Добрый день, красивая девушка! — воскликнул вдруг один из бойцов, остановив её внезапным прикосновением к хрупкому плечу. Акцент его был настолько ужасным, что Наташу передернуло от отвращения. — Не желать ли выпить с нами вечерком? Пить, танцевать, веселиться! — Нет, извините, — девушка вовремя вспомнила слова полковника о провокациях. Она попыталась было пойти дальше, но солдат удерживал её на месте. — Hans, nicht erschrecken unsere Schönheit! — весело выкрикнул второй немец. — Соглашаться, Fräulein. Вы быть такая красивая. — Уйди, свинья, — процедила сквозь зубы Наташа, сильно толкнув положившего ей на плечо руку солдата. — Scheiße! В тот же миг рука занеслась для удара и девушка сжалась, выронив корзинку, когда в тот же миг… — Zurück! Наташа обернулась на знакомый до боли голос. К ней спешил… Гилберт. На лице его читалось сильнейшее недовольство, даже ярость. Губы сжаты в тонкую ниточку, глаза грозно сверкали, брови нахмурены. Поправив фуражку, он приблизился к компании солдат и девушке. — Was ist hier los? — спросил он у обидчиков. — Diese Russisch — verrückt! — попытались оправдаться бойцы. — Sie… — Schweigen! — прикрикнул Байльшмидт. — Raus hier, schnell! Испуганно оглядываясь, солдаты поспешили прочь. Девушка с облегчением вздохнула. — Natasha… — немец недоуменно посмотрел на неё. — Как du… Здесь… — Ты же предложил мне тогда свою любовь, — сказала она тихо и грустно улыбнулась. — Наверное, забыл про тот шоколад… — Nein. Услышав это слово, Наташа подняла взгляд на офицера. И тут она увидела первую искреннюю улыбку своего возлюбленного.