Лови моменты своей жизни

Было холодно. Кожа покрывается мурашками, казалось, до самых костей, и Нико трясется, как в лихорадке. Тело ломит от неприятной боли, пока череп едва ли не взрывается, как пушечное ядро. Он не открывает глаз, лишь потому, что сил у него на это нет. Сын Аида полусидит-полулежит на шершавом полу, бок жжет, как будто его кто-то тащил сюда. В голове стоит шум, словно его мозг поместили в вакуум с высокочастотными радиоволнами. Рана на затылке ноет, а кровь запеклась, неприятно скукожив кожу. Нико еле открывает глаза, и увиденного тут же приводит его в чувства, и, кажется, что усталости и боли не было вовсе. — Какого черта?! — восклицает парень в пустоту, а в ответ ему приходит, гулявший в пещере, сквозняк. Нико мгновенно поднимается на ноги, широко раскрыв глаза, не веря им. Он очнулся на том самом месте, в той самой пещере, в которую он попал с Мишель. Тогда, если он здесь, то, где она? Парень пытается вспомнить, как тут очутился, но в голове абсолютная пустота. Было ощущение, что его память вынули, почистили, как следует, и вставили обратно. Самое худшее, что он ничего не помнит. Не помнит, как оказался здесь, не помнит, что делал всё это время. Нико казалось, что он просто выключился. Как будто из пазла его воспоминаний выпал кусочек, и он никак не может его найти. Он помнит лишь тот момент, когда богиня начала с ними разговаривать, а дальше сплошная тьма в сознании. Нико лихорадочно соображает, восстанавливая события, которые помнит, словно раскладывает их по полочкам в голове. Последним воспоминанием было, как он спросил у Мишель, что говорит ей богиня. Больше ничего. Тогда, как он здесь-то оказался, если едва ли ходил от усталости?! Нико всё это чертовски не нравится. — Ну, как тебе перемещение? Знаешь, тебе стоит похудеть — тащить тебя было довольно сложно, — раздается девчачий голос рядом с ухом Нико, и он тут же отскакивает, выставляя меч перед собой. Нико присматривается, щуриться, потому что глаза не до конца привыкли к темноте, и замечает хрупкую фигуру девушки, с копной волнистых волос. — Кто ты и что тебе нужно? — спрашивает Нико, внимательно наблюдая за незнакомкой. — Я должна была притащить тебя в эту пещеру. Извини, что вышло немного неаккуратно, — едко говорит девушка, тонким пальцем указав на поцарапанный бок. — Дай угадаю, Госпожа Эн. попросила? — таким же тоном спрашивает сын Аида, наперед зная, что прав. Он с временной амнезией, но не дурак. — Ты знаешь госпожу? — встревоженно говорит девушка. — Глупая Медуза, я говорила госпоже, что нельзя ей доверять! — бормочет себе под нос незнакомка. — Чего ты хочешь от меня, и как долго я тут? — Около суток, — Нико не верит своим ушам. Теперь понятно, почему он не чувствует себя, как выжатый лимон. — Зачем я тебе? — повторят вопрос Нико, рассматривая слугу богини. Круглолицая, худощавая, но Нико почему-то не кажется, что она слабая. Глаза сверкают в темноте недобрым огнем, и парень осознает, что её забавляет тот факт, что Нико абсолютно ничего не понимает. Это жутко начинает раздражать сына Аида. — Ты ничего не помнишь, тебя это беспокоит, не так ли? — спрашивает девушка, обходя Нико по кругу, не сводя с него ядовитого взгляда. — Тебя это пугает, ведь так? Парню не нравится, что девушка так легко могла считывать его эмоции. Да, отсутствие воспоминаний последних двадцати четырех часов несколько настораживает, но не пугает. Он сын Аида, а ему нельзя бояться в таких ситуациях. Это его должны бояться враги. А слуга богини — враг. Но, похоже, девушка была не из робкого десятка. — К чему ты клонишь? — Кровь на твоем мече — это кровь твоей подружки, — говорит она, лучезарно, но зло улыбнувшись. — Какая кровь?! — терпение лопается, вокруг Нико расходится сетка неглубоких трещин, пещеру сотрясает землетрясение, и парень уже кричит. — Что ты вообще несешь? — Посмотри сам, — предлагает девушка, абсолютно не испугавшись его ярости, и Нико, на свое же удивление, решает послушаться. Сын Аида медленно поднимает меч на уровень своих глаз, и слабый свет, рассеивающийся в пещере, представляет такую картину, от которой у Нико сердце начинает биться кульбитом. Слуга богини не лгала — на мече Нико действительно была алая кровь, запекшаяся на черном лезвии. — Не может быть… — ошеломленно проговаривает Нико, продолжая таращиться на меч, словно видит клинок впервые. — Слишком просто, чтобы быть правдой! — кричит Нико в отчаянии, но вдруг понимает, что кричать и биться в истерике бессмысленно. Это лишь раззадорит злодейку. — Ты убил Мишель, мой дорогой! — слова грузом падают на плечи Нико, и он осознает, что не хочет верить в это. Перси спас её или Уилл спас. Кто-то да спас. Они должны были спасти её! Нико слишком далеко от Мишель — он не может почувствовать мертва девушка, или нет. Поэтому, пока он не знает точно, продолжает надеяться, что жива. Ранена, но жива. Нико собирается прыгнуть в ближайшую тень, и тотчас отправиться в лагерь, но его останавливает голос девушки: — На твоём месте я бы этого не делала. Ты провалялся в отключке всего сутки, а от такого прыжка тебе ещё долго восстанавливаться. Прыгнешь, — станешь одной из своих теней. Нико пытается соображать, и подавить в себе желание ударить эту девчонку чем-то тяжелым. Она невыносимо раздражает и мешает сосредоточиться, что раздражает Нико ещё сильнее. — Тебя зовут Аннета? — в памяти вдруг всплывает разговор с Мишель в парке, и он буквально чувствует, что злость кипит в нем, как лава. — Ты меня знаешь? — теперь пришла очередь Аннеты удивляться. Темные глаза (по крайней мере, Нико кажется, что они темные) становятся шире, и девушка делает шаг назад. — К сожалению, — говорит Нико, и, не сдержавшись, ударяет слугу богини эфесом меча. Девушка падает на шершавый пол без сознания. Нико прикладывает ладонь к холодной стене и проверяет тоннель на наличие монстров. Сканирование заняло от силы минуту, и Нико с облегчением почувствовал, что путь в Подземное Царство отца всё ещё есть. Если он не может переместиться сам, то попросит отца сделать это. Нико напрягает то, что впереди нет никаких препятствий. Ни монстров, ни ловушек. Если бы богиня хотела его удержать здесь, то не оставила бы проход чистым. Не значит ли это, что богиня не собирается его тут держать? Тогда, что же она задумала на самом деле? Нико бежит, острые камни впиваются в подошвы кед, пока окровавленная стигийская сталь привлекает взгляд. Запекшиеся дорожки крови достигают рукояти, и очередная полоса света, льющаяся из трещины в стене, открывает Нико вид на свои руки. Ладони и кисти в крови, что, казалось, въелась в кожу, и оттереть её невозможно. Отвратительное чувство вины и нелепое надежды, что это не он сделал, продолжают осаждать мозг парня, и Нико, не выдержав, бьет кулаком в стену, не чувствуя давящей боли, что, словно током, прошла по всей руке. Нико не верил, что может быть предателем. Он не верит, что сделал больно Мишель. Богиня тоже не лгала, — именно тот, кому доверяла она, и кто доверял ей, причинил боль. Но Нико верил, сильно верил, что она жива, и он не увидит её душу в Подземном царстве его отца. Нико не знает сколько уже бежит. Не знает сколько пробежал поворотов. Не обращает внимание, понимая, что хочет лично придушить богиню, ведь она причинила боль Мишель. Причинила его руками. Нико не понимает, что именно чувствует; эмоций слишком много — они до боли в голове, до жжения в груди — отвратительные. Понимает, что надежда продолжает теплиться в нем, и своими размышлениями он сам подливает масло в огонь вины. Нико никогда не мог себе представить, что будет чувствовать такую вину. Хотя, едва ли он думал о том, что когда-нибудь будет предателем. Даже, если не по своей воле. Туннель оканчивался тупиком, но Нико прекрасно чувствовал, что за стеной Подземное царство. Пришлось приложить усилия, чтобы стена отъехала, как тогда, во время погони. Слуга богини была права: он был слишком слаб даже для простых манипуляций с тенями, не говоря уже о прыжке. Нико проходит вперед, стена за ним закрывается, а сын Аида оказывается на берегу Стикса. Черный кристаллический песок под ногами, темные бурлящие воды, и лишь посмотрев в них, Нико содрогается всем телом. В этой реке закален его меч, яд этой реки сейчас в крови Мишель. Нико прячет окровавленное оружие в ножны, подальше от своих глаз, и бредет вверх по руслу Стикса. Вокруг него сталагмиты и сталактиты, которые за несколько лет уже не кажутся такими устрашающими, какими казались в первый спуск парня в царство Аида. Возле одного из таких сталагмитов собралась небольшая группа людей, и лишь подойдя поближе, можно заметить, что люди прозрачные и слегка мерцают. Души ругаются и бранятся, в очередной раз споря, кто первый должен перебраться на тот берег реки. Харон — перевозчик душ — стоит в лодке, со скучающим видом облокотившись на весло. Его плащ темными складками струился вниз, а подол слегка покачивался. Капюшон тенью закрывает всё лицо, но Нико уверен, что на каждую новую фразу душ, перевозчик закатывает глаза. Парень быстро приближается к лодке, распихивая души, хотя некоторые из них, заметив его и перестав ругаться, отходят от Нико сами. Харон, видя сына своего хозяина, сразу же выпрямляется и отвешивает низкий поклон. — Господин Нико, — говорит Харон, кивнув для пущей почтительности. — Мне нужно на тот берег, срочно, — произносит Нико, зная, что за перевозку Харон не потребует ни драхмы. Он слишком боялся и уважал его отца. — Всё что угодно, — почти воркует перевозчик, жестом приглашая Нико в лодку. Души начинают возмущаться, но Харон грубо обрывает их: — У сына Аида важные дела, подождете, глупые людишки! Лодка мягко отчаливает, но Нико чувствует сильную качку. Харон плавно гребет, не сводя взгляда со спины Нико. Ясное дело, боится что-то не так сделать. Лодка останавливается у противоположного берега, Нико спрыгивает на песок, и бегом пускается вперед, коротко кивнув перевозчику. Впереди виднеются три очереди: две большие, одна поменьше. Нико пробирается вперед, не обращая внимания на возмущения прозрачных душ. Цербер — огромный, трехглавый и полупрозрачный мастиф — придирчиво обнюхивал каждую очередь, пытаясь найти душу, что стремилась попасть туда, куда ей не следовало. При виде Нико Цербер приветливо замотал хвостом, сметая душ, которые смогли уже пройти. Нико пробежал под брюхом пса, услышав, что Цербер жалостливо заскулил. Дворец его отца был в самом центре Подземного царства, он возвышался над Элизиумом, Полями наказаний и Полями асфоделей, как гора. Дворец Аида был точной копией Дворца Зевса на Олимпе. Черный мрамор блестел при тусклом свете факелов, высокие шпили, и широкий фронтон. Кованные двери открылись перед Нико, двое скелетов-слуг поклонились. В центральном зале стоял трон, сделанный из костей, в камине горел зеленоватый огонь, но во дворце всё равно было невероятно холодно, и Нико впервые пожалел, что на нем нет одежды потеплее, чем тонкая кофта. Аид восседал на троне, пренебрежительно-равнодушно осматривая свои владения. Когда перед ним появился Нико, губы тронуло что-то вроде улыбки. Или, Нико просто показалось. — Отец, — Нико подходит к Аиду почти вплотную, за столько лет разучившись боятся его. — Я сделал всё, как ты просил. — Тогда, зачем пришел? — безэмоционально спрашивает Аида, но во взгляде мелькает интерес. Нико рассказывает вкратце, опуская детали. Слишком торопится, путается в словах так, что сбивается дыхание. — Помоги мне добраться до лагеря, — заканчивает этой фразой свой рассказ Нико. Аид вопросительно поднимает черные брови, но не возражает. Встает с трона, подол его одеяния, сотканного, словно из душ умерших, колышется в такт шагам, пока бог пересекает зал и подходит к одному из скелетов. Он что-то говорит слуге, тот кивает так сильно, что Нико буквально слышит хруст шейных позвонков. — Он перенесет тебя, — говорит Аид, садясь обратно на трон. Он никак не отреагировал, когда Нико сказал, что он предатель. В этом все боги — ни тебе поддержки, ни доброго слова, как подобает нормальным родителям. За это Нико винил всех богов, ведь, если бы Аид объявился раньше, то, возможно, Бьянка бы была жива, и он бы не наделал столько ошибок, сколько совершил. — Спасибо, — сухо говорит Нико, развернувшись к богу спиной, так и не услышав, — «Ты не предатель, Нико» Нико крепко цепляется за локтевую кость скелета, когда тот прыгает в тень. Парень не знал, что скелеты так умеют. Кости слуги Аида старые и, кажется, с них посыпется труха, а сам скелет превратиться в кучку пыли. Тени скелета отличаются от тех, в которые прыгает Нико. Эти быстрее, темнее и холоднее, но в них не слышатся голоса. Это явно преимущества. Если честно, то Нико абсолютно не знает в какой из лагерей отправиться, но интуиция подсказывала, что Хейзел, наверняка, перенесла Мишель в Лагерь полукровок, где находилось Золотое Руно. Нико ощущает, что летят они в сторону Лонг-Айленда, и чем быстрее это происходит, тем сильнее Нико боится. Боится увидеть сжигаемый саван с трезубцем на шелковой ткани. Страх не отпускает парня ни на секунду, и Нико понимает, что впервые за долгое время настолько боится. «Нечего слугой всяких богинь быть» — проносится в голове едкая мысль, что, словно, сжигает всё на своем пути. Нико пытается оправдаться, что всё это он сделал не по своей воле, но потом осекается, понимая, что это не оправдывает его поступок. Он должен был как-то сопротивляться. Как долго он уже предатель? И скольких погубил, даже не помня об этом? Нико выпрыгивает из тени возле ворот, ведущих в лагерь. Скелет, поклонившись, исчезает, оставляя Нико совсем одного на растерзание собственным мыслям. Солнце слабо светит, лучи прыгают по оставшимся каплям дождя, создавая маленькие радужки. Нико думает о том, что Мишель бы обязательно понравился такой вид. В лагере стоит мертвая тишина, и сын Аида думает, что все жители Лагеря полукровок ещё в Лагере Юпитера. Идет вперед, в сторону лазарета, ноги его едва ли не подкашиваются. Бросает взгляд на дерево Талии, где должно висеть Руно, но на месте его не оказывается. Он был прав: Мишель здесь. Лагерь кажется не живым, словно тут никогда никого не было. Нико щурился от солнца, что светит прямо в глаза, и парню кажется, что за ним кто-то наблюдает. Похоже, у него начинает развиваться паранойя. Нико оббегает Большой дом, бежит мимо домиков, и оказывается прямо перед лазаретом, оставаясь в тени. Перси сидит на ступенях, лицо его мрачно, футболка вся в крови. Джейсон и Аннабет стоят на крыльце, облокотившись руками о перила, и о чем-то тихо переговариваются, кидая встревоженные взгляды на лазарет. Озеро шумит неподалеку, ветер качает верхушки деревьев, а Нико не может найти в себе силы выйти из укрытия. Он смотрит на красное пятно на футболке Перси, и голова у Нико начинает кружиться и разрываться от боли. Боги, сколько крови! Медленно делает шаг, потом второй, и вот он уже подходит к лазарету, опустив голову. Джейсон и Аннабет замолкают, не сводя настороженных взглядов с Нико, что немало напрягает парня. Перси медленно поднимает голову, в глазах мелькает дикая злость, и спустя мгновение острие Анаклузмоса упирается Нико в шею. Нико поднимает руки в сдающемся жесте, посмотрев на Перси взглядом полным вины. — Тише, Перси, не кипятись, — Джейсон опускает руку на плече друга, но продолжает смотреть с настороженностью, и Нико замечает, что сын Юпитера напряжен. Нико не злиться на то, что ему не доверяют. Сейчас, он и сам себе не доверяет. — Кажется, он пришел в себя, — произносит Джейсон, но Перси его слова не успокаивают. Нико буквально чувствует лучи ярости, которые посылает ему сын Посейдона, и понимает, что тот имеет на это полное право. — Она жива? — только и спрашивает Нико, потому что это тревожит его больше, чем возможность быть убитым. — Да, — спустившись с крыльца, говорит Аннабет. — Повезло, что Хейзел была с нами. «Если бы не Мишель, то я бы так и не нашел её. Что было бы, если бы Хейзел не было?» — думает Нико, и потом едва ли не содрогается всем телом, понимая, что тогда бы было. — Могу ли я её увидеть? — Идем, — произносит Аннабет, подзывая Нико за собой. Краем глаза парень видит, что Анаклузмос опускается, а Джейсон с Перси следуют за ними. В лазарете пахло травами и нектаром. Внутри было пусто — все койки свободны, за исключением одной. В конце коридора стояли Уилл и Хейзел, но никто из них не заметил Нико. Аннабет, Перси и Джейсон остановились у входа, позволив Нико пойти к Мишель самому. Но меч Перси не убрал. Уже подходя к палате, Нико вдруг почувствовал ужасную боль в районе живота, и согнулся пополам. Он физически ощущает, как было больно Мишель. Чувствует, что кровь в жилах едва ли не закипает от яда Стикса. Глубоко вдыхает, медленно выдыхает, но боль не проходит, и он нажимает на ручку. Дверь со скрипом открывается, Нико заходит внутрь. Мишель лежит на кровати, рядом стоит капельница, а на животе расположилось Золотое Руно. Ореол волос распластался на подушке. Мишель бледна настолько, что сливается с цветом белоснежной постели. Рот слегка приоткрыт, губы лишены любой краски, почти синего цвета. Казалось, даже волосы утратили цвет спелой пшеницы и поблекли. Кончики окрасились в кровавые разводы. Кажется, Мишель почти не дышит, но, присмотревшись, можно заметить, что грудь вздымается от тихого, но размеренного дыхания. Однако, Нико всё равно чувствует, что состояние девушки просто кошмарное. И причиной этому стал сам сын Аида. Нико присаживается на край кровати, замечая, что бинты достигают даже шеи. Сын Аида берет девушку за бледную руку, сквозь тонкую кожу проступают паутины синих вен. Рука Мишель холодная, как лед, но Нико, нащупав точку на запястьи, чувствует слабый пульс. Нико сидит на краешке кровати, словно обессилев, и даже не может пошевелиться. Он гладит большим пальцем нежную кожу на руке, и вдруг осознает, что совсем не против этого. Что-то поменялось в нём, что-то очень сильное заставляет его сидеть здесь, а не уйти при первой же возможности. Парень чувствует, что сейчас сам готов себя прирезать, лишь бы от этого стало лучше Мишель. Она кажется ему такой беззащитной, обессиленной, но не слабой. Мишель сильная, она обязательно выкарабкается, и Нико четко знает, что именно так и будет. Он хочет в это верить. И надежда единственное, что заставляет его остаться на месте, а не пуститься на поиски богини, и собственными руками прикончить её. — Прости, — тихо шепчет, и, поддавшись неведомому порыву, целует девушку в холодный лоб. Пулей вскакивает с постели, широко раскрыв глаза, и не верит в то, что только что сделал. То, что побудило его сделать это, жутко пугало. Он вылетает из палаты, как ошпаренный, кровь стучит в ушах, и Нико бежит, не обращая внимания на друзей, которые пытаются остановить его. Им нужны объяснения, а он не может их предоставить. Нико и сам ничего не знает и не понимает. Нико кажется, что все чувства повторяются. Эмоции захватывают парня с головой, отчего он едва ли не задыхается. Или это происходит из-за быстрого бега, с помощью которого он, похоже, пытается убежать от самого себя. Нико бежит в сторону Кулака Зевса, куда он переместился вместе с Мишель в её первую лагерную ночь. Ноги подкашиваются и путаются, но он упрямо продолжает бежать. Джейсон и Перси бегут за ним, вероятно, подумав, что он снова не в себе. Нико действительно не в себе, но он не во власти богини. По крайней мере, сейчас. Сын Аида отрывается от друзей на значительное расстояние, когда впереди начинает виднеться очертания груды камней. Подбегает к «кулаку», облокотившись на холодный габбро, часто дышит, да так, что горло начинает саднить и пересыхать. Нико плохо понимает, что чувствует сейчас. Удивление? Страх? Вину или, может, глухую боль в груди, от нахлынувших воспоминаний. Парню плохо почти также, как тогда, когда он почувствовал смерть Бьянки. В тот момент, сила сына Аида проявила себя впервые. С того жуткого дня, Нико жил лишь желанием отомстить Перси. Теперь-то Нико понимает, насколько глупо и ужасно это было. Нико хотел отпустить прошлое, но такие раны не заживают так быстро. А заживают ли вообще? Нико сидит, опустив голову на руки, и прокручивает всё, что произошло с ним с момента смерти сестры. Он устал думать о ней каждый день, устал всё время чувствовать эти эмоции снова, но он не может перестать это делать. Это не подвластно его воли и желанию. Нико правда было легче, но только до того момента, пока Мишель не оказалась в шаге от гибели. Он ведь едва ли не убил её. Пускай не по своей воле, но это не успокаивает Нико. И вряд ли когда-нибудь успокоит. Он до конца своих дней будет помнить об этом и винить себя. А ведь дочь Посейдона единственная, кто не обращала внимания на стены вокруг Нико. Не обращала внимания на колкие и холодные взгляды, на неохотные ответы, и продолжала пытаться с ним наладить связь. И тогда, когда она была налажена, он совершил такое. Теперь Нико уверен, что их дружбе с Мишель конец, а сама девушка будет ненавидеть его всю жизнь. Нико не знает, что делал бы, если бы Мишель погибла. Не только Бьянка, но и она. Наверное, он уже никогда бы не подпустил к себе кого-то. Он начинал меняться, благодаря Мишель Нико, как будто, снова начал оживать, просыпаться от кошмара, в который превратилась его жизнь после смерти сестры. Светлым пятном была Хейзел, теперь и Мишель. Нико впервые ощущает, что рад. Действительно рад за столько лет. Даже, если он прекратит с Мишель любое общение, он будет счастлив, зная, что она жива и радуется жизни. Наверное, Бьянка думала о том же, когда медленно умирала. Сын Аида плохо ориентируется во времени, но знает, что сидит за камнями довольно долго. Внезапно, чья-то теплая рука опускается Нико на плече, и он дергается, уловив слабый аромат корицы. Хейзел опускается рядом с ним, поджав под себя ноги, а Нико буквально затылком ощущает, что сестра не сводит с него сочувствующего взгляда. Хейзел обнимает его, вот так просто, без слов и лишних фраз, и это, наверное, единственное, чего не хватает Нико сейчас. Некоторое время они сидят в молчании, смотря на розовеющий закат вдалеке, и не смеют что-либо сказать. В конце концов, Нико не выдерживает, и нарушает молчание. — Она будет меня ненавидеть, — тихо произносит, и немного надеется, что Хейзел не услышит его. Нико от самого себя тошно, но он не железный, и не может держать всё в себе. Сестра — единственная, кто может выслушать его и поддержать. — Нет, конечно. Я не знаю Мишель так, как знаете её вы, но я уверена, что она знает, что это был не ты, — отвечает Хейзел, но Нико всё ещё тревожно. Он вдруг четко осознает, что не хочет терять девушку. Абсолютно не хочет. Нико грустно усмехается и вздыхает. — Хейзел, я не хочу терять нашу дружбу, — он жалуется, как девчонка, но на данный момент его это мало волнует. Нико медлит, собирается с силами и выпаливает: — Я не хочу терять её! — Не потеряешь. Я знаю, что не потеряешь, — Хейзел говорит уверенно, и Нико отчаянно хочет ей поверить. Нико замолкает, не зная, что ещё сказать. Хейзел действительно помогла ему, но парень продолжает чувствовать всё то, что чувствовал во время смерти Бьянки. Отвратительные чувства продолжают одолевать его, словно, смешавшись с кровью, достигают каждого органа, и это медленно убивает его. Кошмарные ощущения. Прошлое всегда переплетается с настоящим, — это Нико испытывает на себе с завидным успехом.