By the way

Кагура выросла тогда, когда никто этого не заметил. Она вошла во взрослую жизнь тогда, когда никто этого не ждал, в конце концов зарывшись в нее целиком, и было уже поздно о чем-то беспокоиться, потому что случилось то, что бесповоротно отделило прошлое от настоящего – настал “тот самый день” в ее жизни. Настал слишком быстро и неожиданно для всех остальных. – Гин-сан, тебе нужно успокоиться, – шептал Шинпачи полузадушенно, когда галстук на его шее затянулся слишком сильно. – Серьезно, Гин-сан, ты убьешь меня! Гинтоки посмотрел на синеющее лицо Шинпачи и отпрянул от него. В ужасе, отпустив злополучный галстук. Шинпачи закашлялся, но переигрывал, потому что он не испытал такой нехватки кислорода, какую хотел показать. Но Гинтоки определенно нервничал, возможно больше, чем Кагура, потому что… – Как можно успокоиться?! Где носит этого горе-отца?! Почему он не прибыл на свадьбу собственной дочери, а?! – Умибозу-сан в пути, ты же знаешь. Как он может пропустить такое событие? Просто...немного опаздывает... – Немного?! Почему он опаздывает?! Нет, почему я должен быть на его месте?! Почему мы вообще так отошли от традиций? – Ну, Гин-сан, кто еще, по-твоему, может повести Кагуру к алтарю? – Шинпачи схватил его за плечи и встряхнул, это не сработало, но попытаться стоило. Гинтоки сбросил его руки, мельком глянул на себя в зеркало. “Хочу чего-то особенного” Кагуры привело их к тому, что Шинпачи стоял здесь рядом, в черном смокинге и, скажите спасибо, что Гинтоки умел завязывать галстуки, смотрел на него периодически, оценивая насколько он способен сейчас выйти из комнаты, чтобы довести Кагуру в ее будущую жизнь. Или лучше сказать, был ли он способен ее в эту жизнь отпустить. Наверное, потому истеричные крики из телефонной трубки голосом отца Кагуры о том, как он безумно хочет успеть вовремя, но прочность его противников оказалась выше ожидаемой, и что он ни за что не может позволить испортить своей любимой дочурке такой праздник своим отсутствием. По хорошему, ему бы стоило на клочки порваться, но попасть аккурат к своему выходу, но он попросил Гинтоки об очередном одолжении. И ни то что бы Гинтоки был против, Кагура называла себя его мамашей, но родительские чувства были не у нее одной. Вернее, конкретно у него их было слишком много, чтобы своими же руками отдать Кагуру кому-то вроде этого… – Гин-сан! – вопль Шинпачи раздался совсем под ухом, потом он ощутил, как его куда-то поворачивают, посмотрел вниз и понял, что задумался слишком сильно. Запутаться в своем же галстуке, мог ли он сегодня в глазах Шинпачи пасть еще ниже? Два пальца на правой руке запутались в петле, он дернул их вниз, но петля закрепилась крепко. – Шинпачи, как до этого дошло?.. Тот в ответ лишь пожал плечами. Гинтоки развязал чертов галстук снова, нужно было взять себя в руки, от этого зависело многое, нужно найти что-то, чтобы успокоиться, например, сладкого или...сигарет? Что? Сигаретный запах заполнял помещение постепенно, Гинтоки посмотрел на дверь через зеркало и усмехнулся: – В помещении запрещено курить. Или тебя в детстве не учили этому? Хиджиката методично потушил сигарету в чем-то напоминающем нечто среднее между маленькой вазой и бесполезным сувениром на полке возле входа и ответил тем же тоном: – Это не помещение, а палатка. И я в нее не зашел. В этом он, конечно, был прав. Гинтоки посмотрел снова через зеркало, потому что поворачиваться не хотелось, и убедился, что он стоял с той стороны палатки. А после вспомнил, что они и не в городе вовсе. – Хиджиката-сан, не могли бы вы не тушить сигареты обо все подряд? – спросил Шинпачи, Хиджиката в ответ пристыженно кивнул, мол, хорошо, постараюсь так больше не делать. Больше эту тему они не поднимали. Импровизированная пепельница осталась на полке, а Шинпачи выскочил наружу на оклик сестры из “палатки невесты”. – Полевая свадьба, – задумчиво протянул Хиджиката, уже заходя в помещение, – кто это вообще придумал? Гинтоки ответил машинально: – Кагура, – а после паузы добавил. – Ей хотелось чего-то необычного. – Да уж, куда необычнее. У них стояло 3 палатки, не считая самой гостевой зоны с алтарем и праздничного стола. Одна для жениха, вторая для невесты, и чтобы им ни в коем случае не увидеть друг друга до свадьбы, между ними третья палатка – для всех остальных. Но по факту оказалось, что для страданий Йорузуи. Хиджиката пришел, само собой, из первой. – Как жених? – спросил Гинтоки, все так же смотря через зеркало и пытаясь завязать галстук. По какой-то причине, получалось не очень. – Хочет классическую драку на свадьбе. Вместо самой свадьбы, видимо. Хиджиката пнул еще одну непонятную вещь, но теперь уже на полу, и задался вопросом: почему эта третья палатка похожа алтарь для подношений? Но задавать его не решился, не так это было и важно. – Надеюсь, до этого не дойдет. – Свадебная драка – слишком разрушительно. – И дорого. – И дорого. Галстук все не хотел проходить через нужную петлю, узел снова вышел не таким, каким хотелось Гинтоки его видеть, но нормальный не получался. Он начинал злиться. Хиджиката за время разговора успел дойти до него, по пути распинав еще пару сувениров для алтаря, и стоял уже за спиной. Он заглянул через зеркало на мучения Гинтоки. – Дай сюда. Развернули Гинтоки уже в который раз, но он почему-то решил, раз все хотят им сегодня манипулировать, то, возможно, стоит им это позволить. Хиджиката распустил его неудавшийся узел и начал заново. – О, с каких пор ты умеешь завязывать что-то, кроме платков? – Жизнь заставила – пришлось научиться, – неопределенно ответил Хиджиката, заворачивая последний оборот на галстуке. Гинтоки рассматривал его руки у себя под подбородком, искал неуверенность в движениях, как если бы Хиджиката научился этому только вчера, но ее не было, и Гинтоки оставался ни с чем. Он затянул узел, идеальный, во всяком случае лучше тех, что получались у самого Гинтоки несколько попыток до этого, и задержал руки на его шее на долгое мгновение. – Это всего лишь свадьба, не волнуйся так. Хиджиката смотрел ему в глаза, когда он поднял взгляд от галстука. – Я не волнуюсь. – Могу за ручку тебя подержать, если хочешь. Прошлые мысли снесло как ветром, затоптало вспышкой агрессии от ущемленной гордости. – Я тебе врежу, если еще раз это скажешь. На это Хиджиката улыбнулся, наконец отпустил его галстук, вынул нечто белое, напоминающее цветок и вложил Гинтоки в нагрудный карман. – Так-то лучше. Не ясно, что Хиджиката имел ввиду – цветок или ответ Гинтоки. Цветок отливал серебром и выглядел весьма гармонично с костюмом, Гинтоки оценил его через зеркало. У Хиджикаты был такой же, но чисто белый. – Как это понимать? – У нас был лишний. “Конечно же”, – саркастично подумал Гинтоки и оставил эту тему. Вместо этого он поднял другую, не менее острую: – До сих пор не могу поверить, что он выбрал тебя в шаферы. – А я до сих пор не могу поверить, что у нас около-католическая свадьба и в ней вообще существует роль шафера, – он замолчал на некоторое время, посмотрел на себя через зеркало, потом на Гинтоки, потом на них обоих и добавил. – Все будет нормально. Сого, конечно, тот еще мудак, но они друг друга стоят. Если мы эту свадьбу переживем без драки, уже можно посчитать за хороший исход. Гинтоки обернулся на зеркало, в костюмах они оба выглядели непривычно, но весьма неплохо. Наверное, даже больше, чем неплохо. – Хотя, если это будет первая в истории свадьба с дракой жениха и невесты, – задумчиво продолжил Хиджиката, но не озвучил конец мысли. Финал и без этого был понятен – при любом раскладе выйдет лучшая в мире свадьба.